tu me manques

Те несколько дней, что Луи пробыл у родителей, он достаточно часто задумывался о том, принес их с Гарри незащищенный секс свои плоды или нет. Стайлс должен вернуться домой через два дня, в канун Нового Года, чтобы отметить праздник с Томмо, Зейном, Физзи и остальными друзьями. Томлинсон стоит в ванной их дома, его вещи уже перенесены в дом мужчины, а хозяин дома напротив, что арендовал Луи, уже подыскивает новых жильцов. Томлинсон теперь официально живет с Гарри. В новой квартире все еще нет мебели, но у них не было времени даже просто увидеться, не говоря уже о том, чтобы ездить по городу, обставляя их новый дом. Возвращаясь в вышеупомянутую ванную комнату. Шатен стоит с тестом на беременность в руках, зажмурив глаза, потому что прямо сейчас его жизнь либо никак не изменится, либо полностью разрушится. Луи хотел бы, чтобы кто-то был с ним в этот пугающий и волнительный момент, но никто не знает. Медленно, перешагивая через себя, он открывает глаза, и разглядывает предмет в своих руках. Все или ничего. «Положительный». Парень переводит взгляд на зеркало, осторожно перемещая его к своему скрытому слоем одежды животу, где теперь, похоже, развивается новая жизнь, и его глаза наполняются слезами. Не видя практически ничего перед собой, Луи в панике и отчаянии отбрасывает тест куда-то в сторону и идет в спальню, где всегда пахнет им и Гарри, и последний сейчас является единственным человеком, который смог бы его успокоить. Недолго думая, Томлинсон нащупывает в рюкзаке, по приезду брошенном на кровать, свой телефон и набирает своего парня, отца их будущего, блять, ребенка. От последней мысли он начинает плакать только сильнее, и Гарри, едва подняв трубку и услышав рыдания с другого конца связи, мрачнеет и поднимается из-за стола, за которым сейчас ужинает вся его семья. — Лу, что случилось? — он слышал своего мальчика расстроенным, грустным и огорчённым, но еще никогда не сталкивался с этим родом эмоций, когда его парень рыдает навзрыд и умоляет его приехать домой прямо сейчас. Стайлс даже не думает о том, чтобы спросить что-то вроде «не может ли это подождать до завтра, сейчас уже довольно поздно?" — Я приеду через пару часов, хорошо? Мне не класть трубку, малыш? — Был-ло бы неплохо, — произносит слабо Луи, захлебываясь слезами. Он слышит, как в трубке Стайлс спешно объясняется с родителями и сестрой, прощаясь и складывая вещи. Они молчали практически половину всей поездки, пока Стайлс не нарушил тишину, — Может, хоть намекнешь на то, что случилось, потому что я уже не знаю, о чем думать… — мужчина слышит рваный вздох в трубке, вероятно причина в том, что Томлинсон сильно плакал и только начал успокаиваться. — Я сделал тест на беременность. — Ч-е-е-рт, — Стайлс давит на газ, мчась по пустому шоссе. — Результат положительный, — Луи снова начинает всхлипывать, и Гарри приходится брать всю ситуацию полностью в свои руки. — Луи, успокойся, ладно? Сделаешь, что я попрошу? Умойся холодной водой, прими душ и переоденься в чистую одежду. Завари чай. Я постараюсь доехать в два раза быстрее, чем обещал, солнце. — Томлинсон соглашается и кладет трубку, приступая к выполнению того, что ему сказал мужчина, потому что гремящее «что теперь делать?» в его голове наконец-то утихло, Луи получил хоть какой-то ответ. Прямо сейчас он должен позаботиться о себе. Гарри паркуется около дома через сорок минут и находит шатена за кухонным столом ковыряющим заусенцы на пальцах. Рядом с ним стоит полная кружка чая, к которой он очевидно даже не притронулся. Мужчина встает у него за спиной и опускает ему на плечи теплые ладони, нежно массажируя, сжимая и поглаживая. Луи закидывает голову назад, встречаясь с необходимой зеленой его глаз. — Хей, — здоровается Стайлс, не давая второму ответить, мягко целуя. Поцелуй вниз головой ощущается странно, но не менее приятно. Они не виделись несколько дней, и Гарри не может так просто оторваться от губ парня, жадно покусывая, зализывая и играясь с их языками. Удивительно, но это расслабляет Томмо, и мужчина все-таки отстраняется, — Как ты? — Хазз, я не хочу ребенка. Точнее, я не могу, понимаешь? — Луи начинает с самой сути. — Я, если честно, не вижу огромных препятствий для этого. Я имею в виду, у нас есть все возможности и условия, чтобы завести малыша, — Гарри мягко улыбается, потому что да, он хотел бы этого ребенка, и его голос должен учитываться. Он тоже принимал участие в зачатии. Но когда Стайлс видит гримасу, отдающую отвращением на лице омеги, он ничего не может поделать с тем, что очень сильно расстраивается. — Я все еще учусь в университете, я занимаюсь спортом, мне всего двадцать лет, — Луи ни сказал ни одного плохого слова, но каждое он сказал таким тоном, что это начинало заводить альфу. В плохом смысле этого слова. — Во время беременности ты можешь учиться заочно, а занятия спортом можно отложить до тех же времен, как ты вернешься в университет, Луи. — Но я не хочу! Я хочу ходить в университет, я хочу бегать, я хочу прожить свои лучшие годы на всю катушку, а не зарыться в грязных пеленках, изучая книжки для родителей! Мне это не нужно. Я не хочу никаких обязательств и прочего дерьма, — а Гарри не хочет так сильно злиться, но у него не получается. — Что, прости? — по телу Луи идет дрожь, потому что в голосе мужчины остается только разочарование, — Обязательства и прочее дерьмо? Отношения априори состоят из кучи обязательств, милый мой, но что ты имеешь в виду под дерьмом, которого ты не хочешь? — Да все, блять! Все, что с нами происходит! Машина, квартира, ребенок. Я не хотел ничего из этого и даже не могу быть искренне благодарным, потому что все это мне нахуй не нужно! — слезы снова катятся по красным щекам Томлинсона. — Ты не считал, что мы торопимся четыре дня назад, когда просил сделать тебя моим, пометить! Об этом нихуя тебе не нужном дерьме ты говоришь?! — Стайлс откровенно в ярости и не собирается это скрывать, — Ты хоть раз задумывался о том, что нужно мне, Луи? Чего хочу я? — Гарри подходит вплотную к мальчику, что стойко держит с ним зрительный контакт, не отступая, и тыкает ему пальцем в грудь, практически шепча, потому что резко желание кричать пропадает, но это не значит, что он смягчает тон своего голоса, — Ты ведь только и заботишься о том, чтобы тебя никак не ущемили, не ограничили твои права и свободы. — О, малыш Томмо, которого все пытаются прогнуть под себя и заставить делать то, чего он не хочет! Да я хоть раз заставлял тебя делать что-то против твоей воли? Ни разу! Ты свободен, как птица в полете, иди на все четыре стороны! Проваливай прямо сейчас! — мужчина резко размахивает руками, указывая на дверь. — Ты хочешь, чтобы я ушел? — голос Луи чуть ломается. — Да, я хочу, чтобы ты ушел, — слова необдуманными фразами вылетают изо рта, прогоняя мальчика из этого дома. Гарри знает, что, скорее всего, уже через пару часов пожалеет о сказанном, но сейчас он не может мыслить здраво, гневно сжимая в руках кулаки и тяжело втягивая носом воздух. Он грозно смотрит, как Томлинсон бесшумно отходит от него и уходит на второй этаж, чтобы собрать вещи, а в его голове кто-то кричит его собственным голосом о том, что он должен остановить свою пару сейчас же, прижать его к себе и никуда не отпускать. Сейчас уже ночь, с ним может что-то случиться. Но только что сказанные парнем слова отражаются от стенок черепа громким эхом о том, что Луи все это не нужно. Гарри даже позволяет подумать, конец это для них или нет, когда шатен все так же тихо надевает обувь, шмыгая заложенным носом, и поворачивается к мужчине, чтобы что-то сказать, но не говорит ни слова и выходит на улицу. Я люблю тебя. Оба надеются, что это лишь одна из неизбежных бытовых ссор. Оба ощущают боль и обиду друг на друга через их недавно образовавшуюся связь, впервые делая вид, что ничего не чувствуют. «Утверждение, будто, нам никто не нужен, — оборотная сторона констатации печального факта: никто не нуждается в нас». Только через несколько часов, лежа в кровати, так и не сумев заснуть, Гарри понимает, что, говоря о том, что он не хочет ответственности и обязательств, не хочет ни к кому привязываться, Луи всегда подразумевает "пожалуйста, не бросай меня никогда, ты нужен мне». Потому что стоит только Стайлсу отдавать все свое внимание этому мальчику, целовать и обнимать, как тот становится самым милым, послушным и отзывчивым омегой из всех, что мужчина встречал. «Гордыня самодостаточности неотделима от тоски одиночества, стремление отличаться совмещается с отчаянным подражанием другим». Гарри не совсем пока может отличать свои собственные чувства от тех, что принадлежат Луи и передаются через связь, но если это эмоции шатена, то ему чертовски паршиво и сердце мужчины не продержится так очень долго. Не только Томлинсон находит утешение и заботу в своем парне. Дом Стайлса там, где его любимый шатен. И сейчас, обуздав свои эмоции и успокоившись, мужчина хотел бы забрать свои слова обратно, чтобы Луи сейчас лежал рядом с ним, громко посапывая у него под боком, просто был рядом.

***

— Господи, Зейн, открой уже эту сраную дверь, — умоляет Фелисити, пока кто-то насилует их дверной звонок. Малик сонно и неразборчиво бубнит себе что-то под нос, скидывая с себя конечности девушки. Открыв дверь, он натыкается на зареванного лучшего друга с рюкзаком на плечах. — Я знаю, что это неожиданно, и уже довольно поздно, но можно мне у вас переночевать, пожалуйста? — произносит последний, и Зейн, если честно, немного удивлен, но скорее, просто не может до конца проснуться, и первые несколько секунд даже не знает, что ответить, просто разглядывает шатена, — Я надеюсь, что это только на одну ночь, и постараюсь не сильно вам мешать, честное слово. — Нет-нет, все в порядке, я просто задумался. Проходи, конечно, — альфа захлопывает дверь, и говорит, чтобы Луи чувствовал себя как дома, а он вернется через минуту, и исчезает в спальне. — Хей, детка, — Малик чуть трясет свою девушку за плечо, — Там Луи. — Что он здесь делает? — та поднимается на локтях, протирая заспанные глаза. — Я не знаю, но выглядит он расстроенным. Плачет, — Физзи поднимается с кровати, и они уже вместе выходят из спальни. Девушка сразу же молча обнимает брата. — Хочешь поговорить? — мягко спрашивает она, подбородком опираясь на его плечо, пока они сидят на кухне, а Зейн начинает приготовление чая. — Не особо, если честно, — Томмо растягивает губы в грустной улыбке. — Ты несколько дней ходишь с загадочным выражением лица, будто скрываешь что-то важное, а теперь приходишь в таком состоянии и ждешь, что я не буду выяснять, в чем дело? — девушка знает, что брат выложит все, если на него немного надавить, что она и пытается сейчас сделать, и, похоже, у нее получается, потому что спустя какое-то время Томлинсон все же начинает говорить. — Я узнал, что… я просто узнал кое-что, и мы с Гарри поссорились, и он, эм, попросил меня уйти. — Что? — Он, блять, выгнал тебя? Произносит пара одновременно, а Зейн отрывается от кружек на столике. — Я не знаю, он просто попросил уйти. Мы наговорили друг другу всякого, накричали друг на друга, и, думаю, он мог подумать, что он мне никогда не был нужен, — взгляд Луи мечется между альфой и омегой. — Я не знаю, что мне теперь делать. — Я постелю тебе на диване, — Малик в жест поддержки сжимает плечо парня и снова скрывается в их с Фелисити комнате, перед этим поставив перед братом с сестрой две дымящиеся чашки с темным напитком. — Скажи мне, Лу, умоляю, — шепчет Физзи, как только ее парень исчезает в другой части квартиры. Луи не может сдержать новый поток слез и запивает комок в горле, делая большой глоток горячего чая, обжигая горло. — Если коротко, то я залетел, — Фелисити замирает, чуть отстраняется и пялится на брата широкими глазами, и когда последний поворачивает голову в ее сторону, она не может сдержать широкой улыбки, хватая брата за руку, сжимая его ладонь в своей. — Я буду тетей! — все так же шепчет она, а в глазах плещется радость и счастье, пока она прикусывает большой палец руки. — Черт, я так рада за тебя! — Ага, — шатен портит ей все веселье, — Я не хочу ничего из этого: ни машину, что он мне подарил, ни квартиру, что он купил, не посоветовавшись со мной, сделав все по-своему, хотя я был против переезда, и я не хочу этого ребенка. Я знаю Стайлса всего полгода, я имею в виду, что за херня со мной происходит? — он замолкает, когда Зейн снова появляется в зоне видимости со стопкой постельного белья, подушки и одеяла. Он подходит к своей девушке, приобнимает ее и, воруя чашку из рук, отпивает несколько глотков чая. Малик целует Физзи в лоб, и перед тем, как уйти спать, оставляя этих двоих для разговора, говорит: — Можешь продолжать, Лу, я все равно все слышал. — Он улыбается, когда переводит взгляд на свою омегу, — Я жду тебя. Спокойной ночи, Луи. — Ты не можешь этого видеть, но ты меняешься, когда Гарри рядом, или как ты светишься, когда мама с папой спрашивают тебя о нем. Ты по уши в него влюблен. И хочешь знать, что думаю лично я? — Томмо мычит в ответ, наматывая на палец вылезшую из шва ниточку на кофте. — Ты придурок, самый настоящий. Я понимаю, что ты всегда ведешь себя, вроде того, что «я не собираюсь связываться с кем-то на всю жизнь, привязываться к кому-то, не хочу быть слабым», но ты уже связался и привязался, и то, что я не понимаю так это то, почему ты считаешь это слабостью. Он заботится о тебе, Луи, переживает и хочет сделать все правильно, понимаешь? — девушка делает паузу, — Я уверена, что Стайлс не пытается заставить тебя чувствовать себя так, будто ты ему теперь обязан и должен. Нет, Лу, он просто хочет тебя побаловать, сделать тебе приятно, а ты ведешь себя, как самое настоящее дерьмо. — Я... — с этого момента шатен начинает злиться только на себя. Он не то чтобы злится, он разочарован в себе, он не думал, что ведет себя так мерзко. Господи, Гарри, должно быть, ужасно достало его поведение, иначе, он бы не выгнал его.— Что теперь делать-то? Мой парень, скорее всего, ненавидит меня, я запиваю слезы чаем в доме моей младшей сестры, из-за которой я теперь ненавижу себя, но она, кажется, права. — Только не избавляйся от племяшки, хорошо? — А что, если это разрушит всю мою жизнь? — шатен, будто, ждет, чтобы хоть кто-то уже сказал ему это, подтвердил его страхи и опасения, но нет. — Никто из нас не даст этому случиться, поверь мне. А теперь пошли спать, — девушка отводит Луи к расправленному дивану, помогает с пододеяльником и наволочками, пока парень утирает слезы, а после сама уходит в спальню, присоединяясь к Зейну, который в мгновение притягивает ее к своей груди. Она приподнимает голову и целует парня под подбородком, лежа на его груди. — Вообще не могу представить его в роли родителя, — Малик тяжело вздыхает, сжимая Фелисити крепче. — Он справится. — Я так сильно люблю тебя, — глаза уже давно привыкли к темноте, и он может разглядеть ее довольную улыбку, — Так сильно, — Зейн медленно тянется к губам Фелисити и притягивает ее к себе, вкладывая в поцелуй все, что у него есть: обожание, любовь, нежность, страсть. Можно перечислять бесконечно. — Я тоже, я тоже. — Физзи устраивается рядом с парнем поудобнее, прислушиваясь к стуку его сердца, постепенно проваливаясь в сон.

***

Фелисити просыпается от знакомого звука, но за окном все еще темно. Ее сонный разум не сразу понимает, что происходит. Опять кто-то звонит в дверь. Зейн на правой стороне кровати даже ухом не повел, а возможно, просто притворяется. — Я убью тебя с утра, если ты только делаешь вид, что спишь, — громко и четко шепчет девушка и поднимается с постели. Она смело открывает дверь, потому что абсолютно уверена в том, кто стоит за входной дверью. И оказывается права. Гарри Стайлс с крайне виноватым за такое раннее пробуждение видом стоит прямо у порога. — Он спит в гостиной, на диване, — она пропускает еще одного гостя, и, пока тот снимает с себя обувь, осторожно добавляет, — Луи не имел в виду то, что сказал. — Да, я уже догадался, — мужчина вытирает об джинсы потные ладошки и проходит, куда нужно. Стайлс хотел просто осторожно лечь рядом, чтобы не разбудить своего парня, но ему не удалось. Тот широко распахнул свои красные глаза, уставившись на Гарри. — Я не хотел будить тебя, — Стайлс снова поднимается с дивана, чтобы раздеться и забраться к шатену под одеяло. — Прости меня, пожалуйста, Гарри, прости. — Возможно, чувство вины это сейчас самое то для тебя, — да, он приехал, но он не собирался убеждать Томлинсона в том, что его вины в этой ситуации нет, потому что все это случилось практически полностью из-за Луи. Последний крепко вцепляется в теплое родное тело, и Гарри думает, что у него даже могут остаться синяки в некоторых местах. — Ты мне нужен, — все так же шепотом, едва слышно, но Стайлс все прекрасно слышит, и то, как голос мальчика снова дрожит. — Мне все равно, как далеко придется ездить на тренировки и все в этом духе, только останься со мной, пожалуйста. — Я не смог заснуть без тебя. Было так тихо и холодно. Я чувствовал тебя, но ты был, будто, в сотнях километров от меня. — мужчина зарывается носом в волосы Томмо, наслаждаясь ароматом любимого человека. Они так и засыпают в крепких объятиях друг друга, мгновенно проваливаясь в сон. Это был долгий вечер, перетекающий в ночь. Когда с утра Луи выходит из комнаты, и три пары глаз, замолкая, уставляются на него, ему становится неловко. Он жалеет, что вообще рассказал все другу с сестрой, что приехал к ним. Неловкое молчание нарушает Гарри, желая шатену доброго утра, он встает со своего места за столом, принимаясь за приготовление чая для своего парня. — Садись, — говорит ему мужчина. — Так… Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Малик, как только Луи усаживается рядом, — Ну, там, тошнота по утр- — Зейн! — шикает на него Фелисити, а Томлинсон старший только опускает взгляд, разглядывая деревянную столешницу. Все его тело тело сильно напряжено, у него нет никакого желания это обсуждать, но он все еще сильный мальчик, по крайней мере, пытается им быть, поэтому прикладывает все усилия, чтобы расслабиться и как можно более беззаботно взглянуть на присутствующих на кухне. — Все хорошо, Зи, думаю, для токсикоза еще рановато, — Луи оборачивает пальцы вокруг горячей чашки, поставленной Гарри перед ним, тихо благодаря его, получая легкий поцелуй в макушку.

***

Ступив на порог дома, Томлинсон не знал, куда ему податься и чем заняться, поэтому он решил для начала принять душ, а после лег в постель, чтобы немного вздремнуть. Это были тяжелые сутки, и Гарри очевидно все еще был зол на него. От внимательного Стайлса, что с утра подавал ему чай в доме сестры и лучшего друга не осталось и следа. Он только нахмурился и молчал, пока они шли до машины, пока они ехали в полной тишине, изредка нарушаемой тиканьем поворотника, и не сказал ни слова с тех пор, как они добрались до дома. Луи был расстроен, очень расстроен, и обижен на самого себя за свое же поведение, но от этих мыслей его отвлекают другие, новые, непривычные: «интересно, это мальчик или девочка?», «будет ли ребенок похож на Гарри или на него самого?», а потом, словно цунами, на него накатывает осознание всей ситуации. Он ждет ребенка, его жизнь теперь совершенно изменится, и Луи становится по-настоящему страшно, когда он обдумывает это все, увлажняя свою подушку собственными солеными слезами. Он все еще не хочет этого. И это все так сильно его пугает, что, похоже, Стайлс смог почувствовать этот ужас через их связь, и теперь тихо пробирался к свернувшемуся в позе эмбриона мальчику, чтобы хоть как-то помочь ему. Гарри злится и сердится, но он все равно нужен своей омеге, пусть этот парень и является самой настоящей огромной такой и ужасно болезненной занозой в заднице. Иногда, как, например, сейчас. Никто из них не хочет говорить, и мужчина просто окутывает все вокруг них своим запахом, прижимая Томлинсона спиной к своей груди, оборачивая вокруг него свои руки и ноги в жесте защиты. Стайлс легкими прикосновениями проходится по рукам, предплечьям, шее и метке, перемещаясь на лицо, потирая нежные и влажные от слез щеки. — Повернись ко мне… — просит Гарри, и Луи переворачивается на левый бок, глаза все так же закрыты, а слезы неконтролируемым потоком стекают на чистую постель. — Тебе надо успокоиться, солнце, — родное прозвище чуть приподнимает настроение младшего, он открывает глаза, рассматривая свободную руку мужчины, лежащую на кровати, и осторожно прикасается к костяшкам, как минуту назад это проделывал Стайлс с его кожей. — Поцелуй меня? — просьба звучит так неуверенно, будто, Гарри действительно может отказать, но, слава богу, не делает этого, иначе, Луи спрыгнул бы откуда-нибудь, где достаточно высоко, вслед за своим сердцем. Движения губ отчаянные, уверенные и настойчивые. Томлинсон мягко стонет, приподнимаясь над альфой, и запускает свои пальцы ему в волосы, спускаясь к шее губами. Он приподнимает футболку мужчины, чтобы прикоснуться к крепкому торсу своими ладошками, а после выводит плавные линии над резинкой спортивных штанов Стайлса. Луи хотел двинуться дальше, цепляясь за край вышеупомянутых штанов, но мужчина резко остановил его. — Луи, нет, — Гарри заставляет мальчика слезть с себя и лечь рядом, — я не могу, — но когда он видит, как все еще красные опухшие от недавних слез голубые глаза снова начинают наполняться слезами, Стайлс обхватывает ладонями лицо шатена, и из его уст вылетает уже совершенно другое «нет». Умоляющее не плакать, но сердце мужчины все равно разбивается, когда он понимает, что это из-за него, когда Томлинсон резко и отчаянно вырывается и избегает прикосновений, поднимаясь с кровати. Луи хочет пить, плакать и, наверное, вонзить нож себе в живот, чтобы прекратить процесс развития новой жизни. — Я ненавижу тебя, я так сильно тебя ненавижу, — сломлено шепчет шатен, обращаясь к чему-то внутри себя, опускаясь на пол со стаканом воды, что, дойдя до его губ, становится немного солоноватой. На данный момент к описанию его состояния родственны только сломленный и обессиленный. От рыданий, продолжающихся уже больше половины суток уже ужасно раскалывается голова, но это не кажется проблемой, потому что вся жизнь Томлинсона сейчас раскалывается, и он не пока все еще не горит желанием смиренно плыть по течению. На следующий день у него по плану должна была быть тренировка, последняя в этом году, но Луи ее пропустит, ни слова не сказав тренеру.

***

Январь. Практически через месяц ничего не изменилось, не стало лучше. Наоборот, все стало только хуже. Гарри был холодным, иногда позволяя своему парню, если они все еще таковыми друг для друга являлись, обнимать себя и целовать, и то только в щеку, а сам и вовсе не проявлял инициативу. Это чертовски сильно задевало и расстраивало Луи, который несколько недель назад снова приступил к учебе, и теперь из-за своего положения, он уставал немного сильнее и быстрее, чем, к примеру, Зейн. Последний был довольно внимательным к состоянию лучшего друга, и возможно, он проявлял к парню даже больше заботы и поддержки, чем собственная пара шатена, которому в одну ночь, будто, стало плевать на все связанное с Томлинсоном младшим. Гарри снова сближался с Маликом, забывая, что его парень сейчас просто нуждался в его внимании и любви. Месяц без любых проявлений чувств, и омега практически уверен, что должен принять это негласное отвержение. Одним утром, за день до Дня Рождения Стайлса, оно перестает быть негласным. Оно становится таким громким и неожиданным для Луи, который хотел обсудить только… их ребенка. Сегодня его впервые побеспокоил токсикоз, и, избавляя свой желудок от того малого количества съеденного накануне вечером, Ли решил, что нет. Он не может этого сделать, просто не может, это все нужно прекращать, пока еще не поздно. Гарри пил свой кофе на кухне. Стоял, опираясь на кухонную тумбу и листая какой-то журнал, он не обращал внимания на существование омеги. И последний уже какое-то время задается вопросом о том, не напрягает ли он мужчину просто своим присутствием. За прошедшие дней тридцать они стали абсолютно чужими, будто, никогда и не были в отношениях, не были связаны и влюблены. — Мы можем поговорить, Хазз? — альфа кивает, не поднимая взгляда от статей и картинок. Совсем не обидно, нет, — Ты можешь хоть посмотреть на меня? — голос Луи дрожит, как и он сам, потому что паршиво себя чувствует, его все еще мутит и прошибает озноб. Мужчина все-таки оказывает, блять, честь и встает в позу «я внимательно слушаю», скрещивая руки на груди. — Я не хочу никого вынашивать, я хочу избавиться от этого. Мне не нужен этот ребенок, — Стайлс не позволяет ни одной эмоции проявиться на его лице, и шатен ощущает что-то неприятное в районе груди, что-то возникшее не в его сердце, а в чужом. В том, что сейчас на расстоянии пяти метров от него. Пять метров и Томмо теоретически мог бы снова быть в любимых руках, но не может. Он не может прикоснуться к своей паре и любимому человеку, и это тяжело. Разница в том, что теперь эти объятия не такие крепкие и теплые, они, скорее, до мозга костей вежливые. Они не для возлюбленных, не для любимых, не для них, хочется закричать мальчику, но они все еще на своих местах, и Гарри решает ответить. — Мне тоже, — в доме наступает длинная и тихая пауза, — Я даже не уверен больше, знаешь, нужны ли мы друг другу. — Да, Гарри, да, — шатен не хочет думать о том, о чем не может не думать. Все просто не может закончиться вот так вот на кухне утром тридцать первого января. — Ты нужен мне. — Мне очень жаль, но я не могу сказать тебе того же, — Луи кажется, что он не чувствует ничего первые несколько секунд, которые кажутся минутами, будто, болевой шок, когда ты получаешь травму и сначала не чувствуешь боль, а потом она медленно проявляется, растекаясь вместе с кровью по венам. «А ты мне не нужен». Вот что все это значило, и шатен это понимал, и не было сил ответить хоть что-то. Все силы пошли на то, чтобы держаться и оставаться сильным перед Стайлсом, который все равно знает все уловки омеги. — Я поддерживаю твою идею об аборте, — продолжает говорить мужчина и достает из кармана кошелек, чтобы положить перед парнем шестьсот долларов. — Я думаю, тут хватит. Избавься от него, и нам, наверное, пока лучше не видеть друг друга, понимаешь о чем я? Луи кивает. Стайлс надевает пиджак и выходит из дома, закрывая за собой дверь, даже не оборачиваясь. За последнее время Томмо часто думал: «Господи, это, должно быть, самый ужасный день в моей жизни», но они даже не могут быть в претендентах на соперничество с сегодняшним. Он никогда не плакал так часто и так много, как за этот месяц. Под душем, или когда просто находился один дома. В кровати, когда Гарри уже спал, отвернувшись, так и не сжав руку парня перед сном. Позже, он снова поворачивался лицом к Томлинсону, и тот не мог сдержать слезы, потому что все разваливалось у них на глазах, и мальчик ничего не мог исправить, он уже все испортил однажды. Извинения не залечили раны, а легкие поцелуи не растопили лед в обиженном сердце. Преодолевая себя, Луи собирает вещи. Что самое удивительное, он не плачет. Он разбит, уничтожен и измотан, но не видит перед глазами пелены из слез. Может быть, они просто закончились? Через два часа, когда все вещи парня собраны, он звонит матери с просьбой забрать его отсюда, отказываясь отвечать на любые вопросы. Джоанна забирает своего сына, молча помогает ему загрузить вещи в машину и крепко обнимает. То, что парню сейчас и нужно.

***

Вечером, вернувшись с работы, Гарри без особых усилий найдет все, что, по его собственному мнению, осталось от Луи: три связки ключей, от квартиры, дома и машины, на столе. На все остальное Стайлс закроет глаза. Будто, тут не осталось аромата Томлинсона, который он любил больше самого кислорода, и некоторые вещи не сохранят этот особенный запах еще на какое-то время. Будто, теперь у него разом исчезнут все воспоминания о нем, о них на этом диване, как часто они обменивались нежными поцелуями после долгого дня, сопротивляясь сну. Будто, их связи больше не существует, и он не отказался только что от своей пары, что оставило в его груди одну огромную черную дыру. Будто, он не чувствует, что где-то там сердце его мальчика хочет перестать биться хотя бы на некоторое время, чтобы ничего не чувствовать. Он проигнорирует этот отчаянный скрежет, словно когтями по стеклу, в своей груди, заставляя себя думать, что так будет правильно, что он больше не любит этого мальчика с голубыми глазами.