***
Гарри не просыпается до конца, но его разум в состоянии понять, что Луи, будто, разговаривает с кем-то. Но это не связные предложения, а просто набор слов. Сейчас парень что-то тихо-тихо шепчет, и Стайлс начинает просыпаться, потому что интерес к происходящему, кажется, сильнее, чем желание снова заснуть. В один момент шепот прекращается, и Томмо начинает тяжело дышать, словно пробежал марафон, и дергаться, вцепляясь кулаками в простынь, то бить ими по матрасу и размахивать по сторонам. Сказать, что Гарри был напуган — ничего не сказать. Он был в ужасе. — Луи! Луи, — мужчина прижимает его руки к своей груди, возвышаясь над Томлинсоном. Последний открывает глаза, и Гарри тянется к своей тумбочке, чтобы зажечь лампу, а потом возвращается к омеге, и в голубых глазах все еще плещется паника, а сам он нервно бегает глазами комнате перед тем, как начать плакать, отвернувшись. — Солнце, это просто сон. Слышишь меня? Все хорошо. Я рядом и не позволю кому-то причинить тебе вред. — Не уходи, — Стайлс вопросительно вздергивает брови, — Хоть один раз останься со мной. Последний. — Чег- — мужчина продолжат трясти Томмо, и сильнее, потому что, очевидно, что тот все еще спит, — Луи, проснись! Малыш, хей, — Гарри улыбается, когда парень, кажется, наконец-то возвращается в реальный мир. — Всего лишь сон, это только сон. Я здесь. — Да, спасибо, — когда шатен немного отходит ото сна, он замечает обеспокоенное выражение лица над собой и продолжает, — десятки других ночей тебя не было. — Прости меня. Теперь я знаю, что хочу каждую ночь до конца своей жизни провести с тобой. Только с тобой, — Стайлс грустно улыбается и умоляет Луи не плакать снова, но глаза младшего его не слушаются, покрываясь пеленой мутных слез. — Нет, не надо, не плачь, — шепчет альфа. Томлинсон приподнимается на локтях и одной рукой тянется к Гарри. Раньше он делал так, когда хотел, чтобы Стайлс утешил его в своих объятиях. Сейчас он сделал это даже не задумываясь, снова полностью доверяя ему, и сердце мужчины наполнилось безграничной любовью к этому мальчику. Он тут же устроился на своей стороне кровати, на спине, чтобы притянуть Луи к себе на грудь, обнимая его за талию и плечи. Едва сжав Томмо в своих руках, Гарри чувствует, что все снова правильно, он может буквально ощущать, как недостающая часть его души возвращается обратно. До тех пор, пока Луи будет в его руках, он будет свободен и абсолютно счастлив. — Давай возьмем собаку? — спрашивает Томмо, глядя невидящим взглядом куда-то перед собой. Это заставляет мужчину усмехнуться, и он блаженно гладит кожу шатена, до которой может дотянуться пальцами, — Я серьезно. — У меня аллергия на них, помнишь? — В одном из приютов дома есть щенок, похожий на смесь лабрадора и пуделя. Мне сказали, что эта порода гипоаллергенная. Тебе нужно увидеть его. Он замечательный. — Это мальчик? — Томмо согласно мычит, — Хорошо, мы обязательно посмотрим на него. Луи отрывается от торса мужчины, и соединяет их губы в поцелуе. С момента примирения они едва ли приближались друг к другу, не заходя дальше переплетенных пальцев и крепких объятий. Омега отстраняется, прикусывая нижнюю губу. — Если бы я знал, что ты не будешь сопротивляться, то сделал бы это еще пять минут назад, — Гарри практически впивается в губы мальчика, словно голодный хищник, но не сказать, что Луи ведет себя скромнее. Это именно такой поцелуй, которым после долгой разлуки говорят: "Я рад, что ты наконец-то здесь, со мной. Я так сильно скучал по тебе". Ненасытный и переполненный тревог о том, что любимого скоро снова не станет рядом, но радостный и полностью преданный, в моменте которого можно растаять и совсем забыться. Такой, которым можно сказать гораздо больше, чем словами. Это язык лишь их душ и тел, что скучали друг по другу сильнее, чем эти двое могут себе представить. — Хочу тебя, — выдыхает Луи в губы Гарри, удобно устраиваясь на нем сверху, пока последний разглядывает мальчика с улыбкой на лице, не в силах оторвать от него глаз. — Мне нужно встать и дойти до чемодана, но я не имею ни малейшего желания тебя отпускать, — говорит Стайлс, засасывая кожу на шее шатена, ладонями вцепляясь в его сочную задницу, заставляя Томмо заскулить от нужды. — Плевать на это, Гарри. Господи, просто заставь меня течь так сильно, чтобы этого было достаточно, — Луи закатывает глаза в наслаждении, когда парень под ним реагирует на его слова, сильнее сжимая его пятую точку, прижимая к себе так сильно, что дает им обоим невероятное трение. — Бесстыдник, — шутит Гарри, переворачивая их, чтобы теперь он управлял процессом. Стайлс снова целует его и трется о его промежность, имитируя толчки, заставляя парня задыхаться в руках старшего. Луи так хорошо после нескольких месяцев воздержания, что он начинает самостоятельно поднимать бедра в поиске еще большего контакта в погоне за долгожданным удовольствием. — Малыш, — стонет Гарри. — Я так сильно скучал по тебе, — в ответ он слышит только непонятное бормотание, — Хочу, чтобы ты полностью испачкал свою одежду. Чтобы ты был таким же грязным, как и твои разговорчики, которые заводят тебя с пол-оборота. И Луи больше не может терпеть. Он кончает в штаны, чувствуя себя при этом просто прекрасно, несмотря на насквозь липкое белье. Смазка и сперма большими мокрыми пятнами проявляются на его боксерах, когда Стайлс стягивает с него пижамные штаны. — Невероятный, Лу. — Сними их, — хнычет Томмо, когда приходит в себя после оргазма, начиная ёрзать под Стайлсом из-за дискомфорта. Одежда обоих быстро покидает их тела, и они наконец-то соприкасаются телами так, как должны. Кожа к коже. Гарри не может оторваться от гладкой кожи шатена, продолжая мять, сжимать и гладить, наверное, абсолютно везде. Он так чертовски сильно скучал по медовой мягкой коже Луи и его запаху, которым он заполнил всю комнату. Из открытых окон чуть слышно шум мелких волн, пока в их номере страсть накрывает парней огромными волнами, заставляя утонуть в ощущениях. Шорох простыней, звуки влажных поцелуев и тяжелое дыхание в моменты, когда им уже не хватает воздуха, и они отстраняются, чтобы вдохнуть, а затем снова сплетаются языками и губами. В один из таких моментов Стайлс неожиданно входит в Томмо без всякой растяжки, и тот больно впивается ему зубами в подбородок, практически крича от боли. — Прости... Прости, — Гарри нежно целует парня в лоб, потом в кончик носа, потом оставляет крошечный поцелуй на его приоткрытых губах, спускаясь к шее. — Как только раны полностью заживут, я помечу тебя снова, — он говорит это, зализывая место вокруг раненой метки, мягко всасывая кожу. Надеясь, что достаточно отвлек Томлинсона от боли, альфа начинает двигаться. У обоих не было никаких сексуальных отношений в период расставания, поэтому им нужна всего пара минут, чтобы добраться до грани между сильным напряжением и всепоглощающим удовольствием. — Я люблю тебя, — шепчет Гарри в макушку Луи, пока тот спокойно играет с пальцами старшего. — А я люблю тебя сильнее, — спорит Томмо, в его голосе слышна улыбка. — М-м-м, нет, не верю, не может такого быть, — смеется мужчина, ощущая огромный прилив нежности, которую он тут же полностью и без остатка дарит Луи в виде поцелуев и объятий. — Ты мой, — шепчет младший через какое-то время, находясь где-то между сном и реальностью, сжимая ладонь Стайлса в своей.***
Оставшаяся неделя наедине друг с другом прошла просто потрясающе. Они изо всех сил пытались наверстать упущенное. В их распорядке дня нашлось место и для других развлечений, помимо секса. Несколько раз они выбирались вечером из отеля, чтобы прогуляться вдоль берега, заходя в каждый магазинчик, что попадался им на пути. Одним вечером они ели лобстеров, и Гарри пришлось научить своего парня делать это правильно. Они снова были счастливы, прямо как раньше, и лето только начиналось. Но в ночь перед отъездом мысли Луи зашли совсем не в то направление. Что, если, вернувшись домой, их отношения снова испортятся? Он искренне наслаждался происходящим в последние дни, и Гарри, кажется, тоже, но дома им снова придётся столкнуться с рутиной. — Я не хочу уезжать, — печально произносит Томмо перед тем, как лечь в постель, натянув одеяло до ушей так, что видно было лишь глаза и макушку. — Ага, — соглашается Гарри, — но мы же можем приезжать сюда даже просто на выходные. — Да, — отвечает Томмо так, будто даже не участвует в диалоге, — конечно. — Ты точно в порядке? Ты притих, — в голове мужчины всплывают слова Зейна. "Сейчас он всегда такой". О боже, нет, только не это, — Луи, что не так? О чем ты думаешь? — младший переводит на него взгляд и по его глазам видно, что он не спокоен. Он в панике. — Что будет, когда мы вернемся, Хазз? — этот вопрос вгоняет альфу в ступор, потому что, откуда ему знать? — Что ты имеешь в виду? — Нас. Через какое время я снова начну тебя раздражать? Когда ты устанешь от меня и попросишь уйти? Знаешь, нет. Я не позволю тебе пометить меня снова. Это слишком сложно. Трахаться сколько угодно, потому что я не могу забеременеть — весело. Но что будет, когда ты действительно захочешь детей? Я снова останусь один, вот что будет! — глаза Томлинсона немного покраснели и стали влажными, а сам он уже снова стоял на ногах. — Луи, сядь, пожалуйста. Иди ко мне, — Стайлс хлопает по своим коленям, но Луи не слушается, делая вид, что не видит его. — Я думал, что мы повзрослели, и оба поняли этот урок, — продолжает Гарри, в отличие от шатена, внимательно его разглядывая. — Я не понял, — Томлинсон только огрызается в ответ. — Не отпускай меня, вот что ты должен был понять. Возможно. Я не могу быть точно уверен, — Луи все еще хмурится, когда все-таки смотрит на альфу. — Чего? Ты, блять, издеваешься? — парень неизбежно повышает голос, — Я пытался больше месяца, ежедневно, спасти то, что у нас было. Это ты положил свой огромный хуй на меня, пока я продолжал попытки заботиться о тебе. И ты наплевал на ребенка. Тебе было плевать ровно с того момента, когда все вдруг стало походить на серьезные отношения. На связь длиною в жизнь и прочее дерьмо. — Про прочее дерьмо я уже слышал. Это старая шарманка, Луи. Как ты, воообще, можешь обвинять меня в том, что мне было плевать? Насколько я помню, это ты говорил, что тебе ничего из связанного со мной нахрен не нужно, — напоминание о ссоре, которая послужила для них началом конца служит последней каплей и доводит омегу до слез. — Я, вроде, извинился, пытался все исправить и доказать, что был не прав, — плачет Луи, одновременно натягивая на себя джинсы с кофтой, после хватая с тумбочки свой телефон. — Куда ты собрался? — инстинкты в Гарри начинают бушевать, когда дверь в номер захлопывается, не оставляя за собой никакого ответа на вопрос. Томмо шел, куда глаза глядят, но старался не сворачивать с основной дороги, потому что потеряться в чужом городе не было в его списке желаний. Лучший друг долго не брал трубку, и парень надеялся, что тот еще не спит, а просто где-нибудь отрывается. К счастью, Зейн отвечает на звонок со второго раза, и да, на заднем плане громко играет музыка. Он просит Луи подождать минутку, пока он не найдет место потише, потому что не может разобрать ни слова. — Я слышу тебя, что-то случилось, или ты звонишь, чтобы узнать, как у меня дела? — шутит Малик, потому что он уже явно далеко не трезв. — Первое, — когда Зейн слышит голос друга, ему больше не хочется шутить. — Я, кажется, скоро прикончу его нахуй. Что произошло? — Просто поругались. Я хотел спросить, может, у тебя будет довольно большая сумма в долг? Я верну сразу же, как вернусь. — Господи, да что у вас произошло? — Я просто хочу уехать прямо сейчас, не могу ждать до утра, ни за что не полечу рядом с ним, — Томмо жалеет, что не ушел дальше, потому что он слышит шаги за спиной, и обернувшись, видит Стайлса. — Лу, — говорит парень на другом конце связи, — скоро полночь, ближайшие рейсы, скорее всего только утром, тогда же, когда и ваш. — Автобус? Хоть что-то. Забери меня сам, но я ни минуты больше не хочу здесь оставаться, — эти слова Гарри уже может услышать. — Луи, нет, — умоляет альфа, но, получив в ответ лишь: "Отвали", он злится так сильно, что вырывает телефон из маленькой ладошки и хочет разбить его, растоптать ногой на мелкие осколки, но вовремя понимает, что так он точно спугнет мальчика. Стайлс, тяжело дыша от гнева, медленно подносит телефон к уху, как можно спокойнее здороваясь с Маликом. — Побег с корабля отменяется, Зейн. Все нормально, просто произошел разговор, который давно уже должен был случиться. Пока, — Гарри сбрасывает вызов, и подходит к Томлинсону, стоящему к нему спиной в самой закрытой из всех поз. — Прости меня, я не должен был напоминать об этом, — мужчина обнимает его сзади. Не так, чтобы прижиматься к мальчику всем телом, зарывшись носом в его шею или волосы, но так, чтобы дать понять, что он рядом. — Я знаю, что тебе не все равно, я знаю, что ты любишь меня. — Угу, — подтверждает Луи, но все еще содрогается от рыданий, а слезы все так же бегут по щекам. Гарри легко подталкивает его в обратном направлении, в сторону их отеля, и тяжелый груз падает с его плеч, когда Томлинсон не сопротивляется. Вернувшись в номер они около часа обсуждают то, что нужно было обсудить еще несколько месяцев назад, только теперь без криков и громких обвинений, а после засыпают в объятиях друг друга, закончив разговор на том, что у них все совсем не идеально, и даже не совсем хорошо, но они попробуют справиться со всем вместе.