***
Зейн ждал Томлинсона уже пять минут, но того не было видно даже на горизонте, и на телефон он тоже не отвечал. Малик решил медленно пойти ему навстречу, и даже таким темпом успел дойти прямо до аудитории друга. Вокруг уже никого не было, и резко, сильно ударив молодого альфу по руке, дверь распахнулась, и оттуда вылетела незнакомая девушка. Ее лицо было крайне напуганным. Зейну ничего не оставалось кроме того, как зайти внутрь. Едва переступив порог, он понял, что что-то не так, потому что аудитория была абсолютно пустой, не считая преподавателя и Луи, неподвижно навалившегося на парту. Сумка отлетела из рук куда-то в сторону, через пару мгновений он был уже на их уровне. — Я его друг, что произошло? — Малик давно не звучал так потерянно. С одной стороны он был зол, потому что не понимал, что произошло, а с другой — был в смятении. Что делать? — Я заметил его только тогда, когда все ушли, а он нет. Он, похоже, без сознания. Мы уже вызвали скорую помощь. Ты знаешь хоть что-нибудь о том, что могло случиться? — и одна мысль резко пришла альфе в голову, будто окатив его ледяной водой. — Положите его на бок, — Малик помог преподавателю аккуратно уложить парня на скамейке, чтобы их взору предстало огромное пятно крови. Теперь она, казалось, была повсюду и невозможно было этого не заметить. — Блять-блять-блять, — Зейн хватается за телефон, трясущимися руками набирая номер Стайлса, но тот не берет трубку ни в первый раз, ни во второй, и Малик рычит, потому что ему страшно. Очень страшно, — Черт! В следующую секунду в комнате появляются медики, командуя всем разойтись, пока Зейн пытается сказать им, что происходит с его другом, но голос перестает слушаться, когда Луи никак не реагирует на нашатырный спирт. Он не приходит в себя, и медики на счет раз укладывают его на носилки, утаскивая шокированного юного альфу за собой. Тот смог разобрать из всей речи только: «Иди впереди», «Нужен путь», «Помоги», «Можем… потерять». Зейн на абсолютном автомате и автопилоте произносил какие-то слова, но люди в коридорах и на лестнице расступались перед бригадой фельдшеров, видимо, он справлялся. Он очень плохо помнил, как они добрались до кареты скорой помощи, но будто очнулся в тот момент, когда в его лучшего друга уже втыкали капельницы и делали все необходимое, чтобы, наверное, стабилизировать его состояние или привести в чувства. Судя по выражениям их лиц, им мало что удавалось. — Что с ним? — О, ты снова с нами, отлично. Про твоего друга этого не скажешь. Ты отец ребенка? — Нет, он не отвечает на звонки, — Зейн разглядывает Томлинсона, и ему становится дурно. Тот лежит, как будто, из него мигом выкачали все жизненные силы и румяный цвет лица. Он лежит там бледный и сине-зеленый, обклеенный трубками и датчиками. Девушка-фельдшер, разговаривающая сейчас с ним, явно закончила все, что могла с Луи, и теперь переключилась на шокированного друга, которому тоже требовалась помощь. Его нужно было хотя бы отвлечь разговором. — Мы уже близко. Как приедем, сразу везем его в операционную, а вы попытайтесь дозвониться до отца ребенка, он будет нужен своему парню после всего этого. — Да, я знаю, такое уже случалось однажды, но рядом были его родители- — Приехали! — вокруг снова началась спешка. Каталки, врачи и медсестры. Они работали очень быстро и четко, сразу забирая Томлинсона внутрь, а Зейн пытался успевать за ними ровно до операционной, куда его, естественно, никто бы не пустил. Прошло, наверное, около полутора часов, когда его друга наконец-то закончили оперировать. Вышел врач, сообщая, что операция прошла успешно, но Томмо все еще не приходит в себя. Возможно, они слишком поздно вызвали помощь. — Слишком поздно? Что вы имеете ввиду? Он же… Он же не умрет… Это просто выкидыш, вы же сделали все, что было можно, — молодой альфа не знал, что он чувствовал в данный момент. Страх? Еще больше страха. Стайлс убьет его, он убьет всех, если с Луи что-то случится. — Он будет жить, — хирург сжимает плечо Малика, — это даже не обсуждается. Его организм просто очень сильно ослаблен на данный момент, он проспит какое-то время, — альфа с облегчением выдыхает, часто кивая с легкой улыбкой на губах. — Лучше его паре быть рядом с ним, когда он проснется. Это сильная эмоциональная травма, и во второй раз будет еще хуже.***
Гарри ждал своего парня на парковке, но тот все никак не выходил из здания, и Зейн тоже. Самым раздражающим в этой ситуации, помимо самого ожидания, был тот факт, что шатен не отвечал на звонки, а телефон Малика был выключен. В один момент Стайлса это достало, он решил подойти к группе ребят, узнать, не видели ли они парней. — Парни, привет, простите, что отвлекаю, но вы не видели Луи Томлинсона? Парня невысокого такого роста, волосы посветлее моих, черная толстовка и светлые джинсы? — то, что начали обсуждать подростки, после его вопроса, вселило в него ужас. — Мэтт, как был одет тот парень на носилках? Мне кажется, что он был похож. — Не знаю, там все перекрывали фельдшеры и Малик, — от последнего имени у Гарри по всему телу пробежался дикий холод, он видел пропущенные вызовы. — Малик? Который Зейн Малик? — ноги уже начали дрожать, как и руки, а мысли крутились вокруг его беременного малыша. — Да, это тот кого ты ищешь? — альфа кивнул, кинул им быстрое «спасибо» и бросился к машине. Он корил себя за то, что не ответил на звонок Зейна лишь потому, что был на встрече. Он догадывался о том, что произошло, но отказывался поверить в это, пока кто-то не произнесет это вслух персонально для него. Дорога до ближайшей больницы, казалось, заняла целую вечность. Гарри даже не вспомнил о том, что ему нужно поставить машину на сигнализацию, ничего из этого было не важно. За стойкой регистрации никого не было, но мимо проходило много людей в халатах. — Девушка, извините, — он пытался привлечь чье-нибудь внимание, и, хвала всем святым, она отозвалась, — мне очень нужна чья-то помощь. Луи Томлинсон, двадцать лет. Он здесь или нет? — она кивнула ему, и села за компьютер, быстро что-то печатая. — Да, его уже прооперировали, он в четыреста семнадцатой палате, — улыбнулась она, и Гарри побежал в сторону лифтов. Он быстро нашел нужную ему комнату, потому что оттуда вышел Зейн. Выглядел он, мягко говоря, не очень. — Хей, привет, — тот поднял на него свой взгляд и сразу же обнял. Господи, что Малик, что Томмо, они были еще совсем детьми. Со своими семьями и обязанностями, но все еще детьми. Напуганными и беспомощными временами. — Спасибо тебе. — Наконец-то ты тут. Господи, я уже просто схожу с ума. Если бы с Физзи случилось что-то такое, я бы точно свихнулся. Мне жаль, очень жаль. У него снова выкидыш, и преподаватель слишком поздно заметил его, поэтому никто не вызвал скорую вовремя. Он так и не приходил в сознание с того момента, как мы его нашли. — Он- — Врач сказал, что с ним все будет в порядке. Физически. А вот морально он будет чувствовать себя еще хуже, чем в первый раз. Прячь алкоголь, чувак, — Зейн грустно улыбнулся, было видно, что он пытался подбодрить их обоих шуткой, но все было плохо. Все по новой, будто, все трое вернулись в самое начало. — И не уходи. Я блять убью и покрошу тебя в пыль, если ты бросишь его в таком состоянии. Слышишь? Я клянусь, ты- — Я понял, успокойся, — мужчина отодвигает молодого альфу в сторону, чтобы пройти к Луи. Он кажется ребенком среди капельниц с витаминами и обезболивающим. Совсем подростком под таким белоснежным одеялом и с разбросанными по подушке волосами. Омега спит, но эту картину нельзя описать словами «мирно посапывая», потому что Томлинсон хмурится, ему плохо, но он пока слишком слаб, чтобы открыть глаза. Койка была достаточно широкой, чтобы вместить их обоих. Стайлс снял пиджак и ботинки, аккуратно, чтобы ничего не задеть, устраиваясь рядом с парнем. Он осторожно приобнимает его за плечи, зарываясь носом в его волосы. У него горло сводит от непрошенных слез, и он вцепляется в Луи сильнее, стараясь глубоко дышать, чтобы успокоиться. Он будет нужен своему парню, они не могут сломаться вместе. Гарри вздрогнул и раскрыл глаза, когда кто-то потряс его за плечо через несколько часов. — Гарри, мне нужно, чтобы ты пересел в кресло. Пора делать перевязку, — Стайлс, все еще находясь в некой прострации после сна, отходит к окну, замечая, что на улице уже стемнело, а часы на стене показывают половину десятого. Вау, они довольно долго спали. — Я доктор Кемп, если ты не узнал меня. — Я догадался, да, — мужчина внимательно наблюдал за тем, как Роман убирает в сторону одеяло омеги, и как последний нахмурился еще сильнее от этого действия, потому что, видимо, почувствовал холод. — Он в сознании, смотри! Ему холодно, он только что нахмурился сильнее. Попробуй его разбудить. — Тебе лучше быть поблизости, на всякий случай. — Мне об этом говорят все, кому не лень, но я в курсе. Это тяжелые времена для обоих из нас. Я обязательно буду рядом, — произносит Стайлс, снова подходя обратно к постели Луи. — Рад это слышать, но я сейчас имею ввиду другое, — начал Кемп негромко, — в тот раз он ни одного альфу к себе не подпускал, нам пришлось воткнуть ему успокоительное. Надеюсь, сейчас все будет по-другому, но, если нет, то ты будешь нужен. Тебя он не тронет. — Извини, я не знал, никто не рассказал об этом, — Гарри звучал обиженно, а врач решил промолчать. Томлинсон и правда приоткрыл глаза, как только Кемп начал снимать повязку. — Не будешь драться в этот раз? — спросил врач, спокойно улыбаясь парню. Тот просто молча наблюдал за его действиями, не обращая внимания на ладонь Гарри, сжимающую его собственную. — Луи, как ты себя чувствуешь? — Не знаю, — он отвечает, а затем сглатывает, и горло слипается от сухости, вызывая кашель и следующую из этого боль в ране. Гарри судорожно бегает глазами по палате в поисках воды, но ничего не видно. — За твоей спиной, Гарри, — подсказывает Кемп, и Стайлс видит бутылку и стаканчики, наполняя один из них наполовину. Томмо тянет к нему руку, и она дрожит от слабости. — Давай я помогу, хорошо? — мужчина говорит в полголоса, практически шепотом, будто кроме них здесь больше никого нет, но, возможно, именно такого эффекта он и хочет добиться. Альфа аккуратно приподнимает голову мальчика и подносит стакан к его губам. — Я мог сам, — произносит Луи, когда допивает. — Ты едва держишь глаза открытыми, солнце. Отдыхай, — Гарри, не глядя, убирает стакан куда-то в сторону, и той рукой, которой он не сжимает ладонь Томлинсона, поглаживает его щеку. — Я люблю тебя. Я больше всех на свете тебя люблю, Лу. Мужчина заметил, что глаза омеги покраснели и стали поблескивать от наступающих слез, а после тот и вовсе снова их закрыл, но единственная одинокая слеза, быстро пробежавшая по виску и впитавшаяся в подушку, не осталась незамеченной. И альфа, пока парень не видит, позволил себе момент слабости, ощущая то же жжение в глазах. Он спрятал лицо в волосах своей пары, чтобы успокоиться, но у него плохо получалось, потому что слезы текли по собственным щекам, не желая останавливаться. Доктор, закончив с Луи, осторожно поинтересовался у Стайлса, в порядке ли он и не нужно ли ему что-нибудь, когда увидел его такое же разбитое состояние. — Можно тебя ненадолго? — они выходят из палаты, устраиваясь в холле, — Хей, все будет хорошо. Он тоже любит тебя. Ты рядом, и это все, что ему сейчас нужно. Это то, что ему всегда было нужно, — он как-то грустно улыбается, но это продолжается не долго. — Ты не мог бы рассказать, что мне делать? Чего мне ждать? Как все было в прошлый раз, — умоляет Стайлс, потому что все, чего он сейчас желает — забрать всю боль своего мальчика и защитить его от всего мира, сделать его вновь счастливым. — Сложно сказать, потому что два этих случая абсолютно разные: в тот раз это случилось отчасти на эмоциональной почве, потому что он потерял тебя. Его не особо сильно волновал ребенок, и первым делом, как только пришел в себя, Луи пытался облегчить боль расставания, исполосовав парную метку… это… подушка не успела пропитаться кровью, но он мог задеть сонную артерию, и мы бы его потеряли. — Это произошло в ночь на мой День Рождения, — Гарри окунается в воспоминания, хлюпая своим носом. — А в тот день, мягко говоря, все было ужасно. Я весь день просидел в своем кабинете и ни с кем старался не пересекаться, особенно с его отцом. И все стало только хуже, когда я вернулся домой. Луи не оставил ни одной своей вещи. Его, будто, и не было там никогда. Осталось только три связки ключей и его запах повсюду. — Мне просто интересно, ты что-то почувствовал тогда или… Ты просто звонил ему, я все еще помню. Как раз после того, как мы его успокоили. А на звонке стояла очень милая фотография вас двоих. — Я помню ту фотографию, да, — Гарри коротко улыбается, вспоминая, как проспорил Томлинсону и весь вечер носил его на спине, но его тело начинает сильнее трястись от рыданий. Он не знает почему именно плачет: второй выкидыш или чувство вины и сожаление, которые так никуда и не делись, а лишь копились глубоко внутри. Постаравшись взять себя в руки, он продолжил говорить. — Все тело резко заболело среди ночи, и я догадывался, что что-то не так. Это была метка? — Роман Кемп кивнул. — Он хотел просто аборт, а я сказал, что мне не нужен не только ребенок, но и он сам. Я… — горло сжимает словно в тисках, когда мужчина представляет, какую боль он причинил своему любимому человеку. — Но в этот раз мы оба так сильно хотели этого малыша, были практически готовы. — Гарри, это просто жизнь. Никто не виноват, и никто не застрахован. После этого они замолчали, а Кемпа вызвали на прием, и они с доктором разошлись каждый по своим делам, и Гарри вернулся в палату. Омега уже проснулся и лежал спиной к двери, обхватив свои колени в позе эмбриона. Младший, услышав как открылась дверь, притих, поэтому Гарри не сразу услышал его всхлипы. Он медленно обошел его постель, чтобы оказаться прямо перед глазами мальчика, присаживаясь на остывший стул. Он хотел молча сжать руку Луи, но тот резко отпрянул от него, а во взгляде было столько всего, что сердце альфы грозилось расколоться на мелкие кусочки. — Не надо, просто проваливай отсюда прямо сейчас, потому что я не переживу если ты еще хоть раз скажешь мне убираться из твоего дома, — произнес Томмо, пока слезы стекали по его щекам. Сердце Стайлса определенно разбилось, стоило Луи начать говорить с ним таким тоном. Гарри знал, что облажался, но он усвоил урок и ценил свой второй шанс, поэтому это ранило его слишком сильно. — Лу, не надо… — Мне жаль, мне пиздец, как сильно жаль, что я не могу. И никогда не смогу. Пожалуйста, уйди сейчас. Уйди сейчас, уйди, умоляю тебя, — Томмо задыхался от собственных эмоций, потому что знал, что, если альфа действительно бросит его сейчас, то он не протянет долго, утонув в ненависти к себе. В данный момент же казалось, что он был зол на Стайлса, ненавидел его, но что-то резко поменялось в его настроении. — Два малыша, — тоскливый скулеж вырывается у него изо рта, зародившись где-то глубоко в груди. Луи не замечает ничего вокруг, но в следующий момент он уже оказывается крепко прижат к теплой груди, его собственная рука закинута на поясницу мужчины, а ноги и руки последнего обвивают Томлинсона со всех сторон. — Прекрати, — шепчет Стайлс. Он молча ликует, когда парень под ним крепко сжимает его футболку в ладошке, пряча лицо в его шее, хаотично хватая воздух ртом. — Малыш, — Гарри одной рукой поглаживает спину, а другой, запустив пальцы в его запутанные волосы, прижимает его мокрое лицо ближе к себе. Он старается выпускать больше своих феромонов, чтобы Луи хотя бы перестал плакать, и постепенно это начинает работать. — Я здесь и я никуда не уйду. Ты единственный, кого я люблю, запомни. Я не оставлю тебя, — сама мысль об этом заставляет альфу прижать Томмо ближе. — Прости, что не сберег его. Я не знаю, что сделал не так, потому что я любил его, я с ним разговаривал, умолял быть с нами, но… — старший прерывает его, одновременно успокаивая, тихим «Т-ш-ш». Ему не убедить Томлинсона, по крайней мере не сейчас, что он не виноват, что они в этот раз сделали все правильно. Поэтому они просто лежат на этой больничной койке, витая каждый в своих травмирующих мыслях, время от времени плача. — Ты помнишь о моем предложении про приемного ребенка? — омега промычал что-то в ответ, — Возможно, сейчас самое время. — Мне придется перейти на дистанционное обучение, если мы возьмем кого-то, — тяжело вздыхает Луи, но больше от того, что дыхание еще не восстановилось от продолжительных рыданий. — Ясли тоже существуют, поэтому ты мог бы оставлять его или ее там на несколько часов, чтобы сделать свою домашнюю работу, а после забирать, и ничего уже не будет тебя отвлекать от ребенка, а чуть позже я уже возвращаюсь обычно домой, — мечтал Стайлс, тихо произнося мысли вслух, что даже заставило Томлинсона улыбнуться.***
Ноябрь. Эмоциональное состояние Луи было не только в его собственных руках, но и в руках Стайлса, и последний его не подводил. Он постоянно давал парню знать, насколько сильно тот для него важен, как сильно он его любит. Гарри делал все возможное, чтобы Луи чувствовал себя желанным, нужным и, не в коем случае, не отвергнутым. После последнего выкидыша омега не подпускал Гарри к себе больше месяца. Они ограничивались поцелуями и объятиями, и на самом деле никто не был против. Стайлс не собирался давить, он просто тихо радовался тому, что день за днем Томлинсон становится снова собой, постепенно отпуская горе. Вопрос о приемном ребенке был пока отложен на неопределенное время. Это разные вещи, но у них есть Клиффорд. И именно сегодня, когда альфа ехал домой, мечтая о тихом вечере, ужине и раннем уходе в постель после тяжелого дня, Луи был совершенно в другом настроении. Подчиненные Стайлса сегодня, будто, устроили соревнование насчет того, кто выбесит начальника быстрее. Он был вымотан, а шатен даже после целого дня на учебе плескался избытками энергии и требовал внимания. — Луи, я дома, — говорит Гарри, проходя вглубь кухни, по пути воркуя с заметно подросшим Клиффордом. Помыв руки, он ставит чайник, после чего здесь возникает его бойфренд. Он особо очаровательный сегодня, и Гарри грустно из-за того, что у него совершенно нет сил, чтобы поддержать его настроение. — Как прошел твой день? — Луи буквально прилипает к альфе, сцепляя руки на его талии, находясь у него за спиной, что затрудняет движения мужчины между столом, холодильником и микроволновкой. Но Гарри просто поглаживает его предплечья ладонями и начинает ходить медленно, чтобы не наступить на мальчика. — Ужасно, на самом деле. Они все просто достали меня сегодня. Все сразу, — тяжело выдыхает Стайлс. — Как университет? Луи мычит в ответ, будто думает. Он думает, но уже о другом, — М-м, нормально. Все было хорошо. Я думаю, что могу поднять тебе настроение, м? Он расцепляет узел своих пальцев на животе мужчины и движется небольшими ладошками к «югу». Омега не может просто просунуть руку дальше в брюки мужчины из-за ремня, но он быстро с ним справляется, как и с пуговицей вместе с молнией на ширинке. — Хочу тебя в своем рту. Весь день об этом думаю, боже, — шатен сжимает только начинающего твердеть Гарри горячими пальцами, и тот разворачивается лицом к парню, опираясь поясницей на столешницу. — Малыш, ты можешь называть меня просто Гарри, — он сам же хихикает, шипя и закусывая губу от ощущений, а Луи закатывает глаза, целуя его. Несмотря на происходящее, поцелуй выходит мягким и нежным, постепенно разжигая в них желание. Через несколько мгновений Томлинсон уже опускается на колени, почти сразу же вбирая половину члена мужчины в рот, и на его лице появляется завидное удовлетворение. Стайлс знает, что иногда Луи просто нужно заткнуть чем-то рот, он нуждается в этом так же, как и его задница. Но когда альфа пытается оттянуть Томмо от себя, озвучивая свое желание кончить внутри него, парень снова насаживается губами на его член, играясь языком с головкой, не давая Гарри выбора, и мужчина изливается в его горло. Луи поднимается, практически не глядя на альфу, бросив на него только один извиняющийся взгляд, и мужчина понимает в чем дело. — Хей, солнце, все хорошо, иди ко мне, — и Томлинсон льнет к его теплому телу покрытому слоем одежды, обвивая его торс руками. — Я не настаиваю и не давлю на тебя, хорошо? Я скучаю по тебе, но я не прикоснусь к тебе, если ты этого не хочешь. — Тебе легче сейчас? Думаешь о работе? — шепчет омега, игнорируя сказанное Гарри. — Больше нет, детка, только о том, какой ты прекрасный сегодня.***
Луи думает, что сейчас, наверное, около шести утра, и до будильника остается еще пара часов, но он не может уснуть, потому что сердце слишком сильно бьется. И если он пытается успокоиться, завернувшись в одеяло или прижавшись к Гарри, то в первом случае ему становится дико жарко, а во втором все тело начинает зудеть и подрагивать. Ему страшно, и он не знает будить ли ему мужчину, потому что еще слишком рано, поэтому пока просто скидывает с себя одеяло и пытается снова уснуть. Когда срабатывает будильник Стайлса, Томмо тоже просыпается и понимает, что все стало еще хуже. Все тело ощущается странно, будто на него накатила слабость. Гарри же начинает потягиваться рядом, но вдруг резко замирает и поворачивается к омеге. У него взволнованный взгляд. — Лу? Как ты себя чувствуешь? Что-то болит? — Я не знаю, нет? — мальчик не понимает, что происходит, но чувствует, что Гарри в курсе. — Я, кажется, заболел или отравился чем-то, потому что чувствую я себя…странно. — Подожди секунду, я только позвоню на работу, предупрежу, что меня не будет, — он встает и выходит за дверь, пока Луи в след засыпает его вопросами и просьбами объяснить. По возвращению альфа скидывает с Томмо одеяло и устраивается вплотную к нему, практически на нем. — Теперь расслабься. Все хорошо. Скажи мне, что ты чувствуешь. Дыши. — Ты мог бы отодвинуться? Мне так тяжело сконцентрироваться, — мужчина смеется и покрывает легкими поцелуями лицо шатена, спускаясь к шее. — Нет, не могу, — он просовывает руку между ног Луи под него и хватается за пояс трусов, оттягивая их вниз, снимая, что заставляет младшего вздрогнуть. Гарри оставляет их где-то в районе колен, но Луи начинает дергать ногами, чтобы снять их совсем, у него получается. — Ты все еще ничего не чувствуешь? — Что именно я должен почувствовать? — хрипит шатен, немного ерзая под таким пристальным взглядом Стайлса на его обнаженном теле. — Ну, например, что ты готов сделать, что угодно, лишь бы я сцепился с тобой? — он видит возмущенный такими дерзкими высказываниями взгляд Томлинсона, но его глаза так же покрыты дымкой желания, поэтому Луи этого либо не понимает, либо не признается и сдерживается. — Расслабься, солнце, дай волю ощущениям. У тебя течка. — Почему тогда я не хочу умереть, лишь бы мои страдания закончились? — спрашивает парень, немного подрагивая от желания, чтобы Гарри прикоснулся к нему и никогда больше не убирал с него свои большие прекрасные руки. — Не знаю, я бы выяснил это чуть позже, хорошо? Сейчас я просто хочу насладиться шансом, который у нас есть, — Стайлс перемещается, чтобы находиться между ног Луи, и тот с радостью раздвигает их шире. Господи, у него никогда не было «нормальной» течки, но на данный момент ему некогда думать. Он разберется со всем позже, а может, вообще завтра, когда получит достаточно Гарри и его узла, потому что это и правда все, чего ему сейчас хотелось бы. — Ты хочешь этого? Я могу прикоснуться к тебе так? — в ответ он получает серию суетливых кивков головой. — Можем, мы уже, пожалуйста, начать? — умоляет Луи. — Какой вежливый мальчик, — усмехается мужчина, — от тебя глаз не оторвать, малыш. Ты выглядишь, как… грех, — его слова заставляют дыхание Томмо участиться, а смазка наконец-то начинает покидать его тело. — Мы вроде бы этим и собирались заняться, м? Хазз, пожалуйста, просто- — Гарри целует его, пока просовывает внутрь омеги два пальца, ощущая жар и влагу, и его член дергается в готовности, пока Луи выгибается под ним, впервые в жизни ощущая все прелести данного периода, от которых ему просто сносит крышу.***
Декабрь. Это и правда были они. Роман Кемп узнал о планах пары на усыновление, поэтому, как только одна юная девушка отказалась от своих новорожденных близнецов, врач сразу вызвал их обоих в больницу, чтобы познакомиться. — Девушка, вроде, хорошая. Отказалась из-за своего возраста. Ей только недавно исполнилось шестнадцать, и она не готова быть матерью, поэтому вы сейчас здесь, — говорил Кемп, пока они втроем поднимались на нужный этаж. Луи и Гарри сильно нервничали и волновались, сжимая ладони друг друга. Пара крошечных младенцев лежала в люльках. Два маленьких симпатичных мальчика, упоенно двигающих губками во сне. Гарри уже не мог оторвать от них взгляд и не мог дождаться, когда сможет подержать их на руках. А Луи завороженно прикасался к малюсеньким ручкам. Гарри еще долго будет отрицать, что прослезился, когда один из малышей обхватил своими пальчиками большой палец его омеги, уже воркующего над детьми. — Я думаю, что уже знаю ваше решение, — произносит доктор Кемп со счастливым выражением лица. Он действительно за них рад. Он дает будущей семье больше пространства, находясь чуть поодаль, наблюдая. — Они выглядят, как маленькие ангелочки, Хазз, — восхищенно шепчет Луи, чтобы никого не разбудить. — Такие крошечные, я не могу поверить, — дыхание мужчины сбивается, когда он сильно сжимает предплечье Томлинсона. — Такое чувство, что кто-то сжалился над нами, Гарри, — тот переводит на младшего непонимающий взгляд, и лицо Луи светится от счастья. — Мы потеряли двоих, но теперь… Понимаешь?