***
— Вы совершали противоправные действия над своим андроидом? — Нет. — Камеры видеонаблюдения у ворот вашего гаража. Позволите мне получить к ним доступ? — Что? — нервно. — Но я же не… Ладно, может быть пару раз. Человек заламывал пальцы, ежась под чужим взглядом.***
— На полу следы «голубой крови». Перед тем, как уйти, ваш андроид поранился, не так ли? — Наверно. Не знаю. Это так важно? Вы просто должны его найти. — Вы же понимаете, что, если лидер девиантов добьется признания на встрече с президентом США, то у вас будут проблемы, и вы пройдете по статье, предусматривающей наказание за причинение тяжкого вреда здоровью. Брови человека изломились в гневном неприятии и искреннем недоумении.***
Хэнка бесил Рекс. С того самого разговора в участке он словно сбросил с себя лишний груз, смахнув из заметок одну из задач с короткой припиской «выполнено», и теперь невзначай игнорировал его, умудряясь выглядеть при этом предельно уважительно и учтиво — в голову приходили ассоциации с вежливым до боли в челюстях письмом, в котором, после сотни толерантных и необидных слов, вдруг всплывает неожиданное «отказать». И Хэнк родился не вчера, и он видел, что андроид специально избегает каких-либо личных вопросов, в его взгляде исчез интерес, и больше он не предугадывает любой его косой взгляд или жест — не потому что не может, а просто потому что нет необходимости. И насколько Хэнка бесил Рекс, настолько же, и даже чуток больше, он начал его по-настоящему пугать. На последующих вызовах Рекс мало обследовал пространство комнат и задних дворов — пару минут он стоял за плечом Андерсона, а потом как-то ловко и незаметно оттягивал внимание потерпевших на себя и начинал задавать вопросы. Он буквально оттеснял лейтенанта назад, будто того и не было, и перехватывал инициативу разговора, говоря то, что нужно ему, спрашивая то, что нужно ему, добиваясь того, что нужно ему. Андерсон был взбешен и одновременно растерян — он слишком легко позволял Рексу задвигать себя плечом чуть назад, слишком беспомощно и злобно жевал внутреннюю сторону щек, но так и не произносил ни слова. Складывалось ощущение, что свидетели даже не замечают, что с ними общается не человек, а машина. Они не обращали ни капли внимания на его голубые метки на белой форме, не заостряли своего вечно ищущего взгляда на диоде и послушно отвечали на все, что он только мог спросить. Казалось, что потребуй он номер страховки, банковского счета или пароль — они ответят, как глупые болванчики, заглядывая прямо ему в рот, и даже не зададутся лишними вопросами. Будь перед Андерсоном Коннор, Хэнк мог бы оттянуть его назад за шкирку или хлопнуть по плечу, отзывая от свидетелей. Он мог бы сделать хоть что-нибудь, чтобы тот послушался и позволил человеку сделать свою человеческую работу. Но перед Андерсоном был Рекс. И инстинкты внутри Хэнка, притупившиеся от времени и потерявшие былую чуйку, сдавленно ворчали, что лейтенант здесь в проигрыше. Он проиграл уже тогда, в участке, когда Рекс задал свой вопрос и получил однозначную реакцию, запустившую новую задачу, в которую Хэнк, видимо, не вписывался. Рекс явно дал понять, что просто прощупывал человека и теперь, обнаружив то, что требовалось — без крови и насилия, но с филигранной и холодной расчетливостью машины, знающей, в какой момент лучше всего спустить курок, — спокойно его спустил. Неизвестное число стало известным и предельно понятным, на новое «если» незамедлительно сформировалось новое «то». И Хэнка пугало это. Он не знал, что последует дальше, но уже прекрасно видел, что он проигрывает. Отстает. Ему не хватило хладнокровия и жесткости, чтобы выкрутиться, но ему, по крайней мере, теперь хватает ума, чтобы, получив рваную рану, не тревожить ее и просто выжидать. Рекс внешне был непоколебим и даже отстранен. Он делился с лейтенантом только некоторыми фактами и считал, что человеку не так уж и нужен его более «дружелюбный интерфейс», и потому большую часть времени Хэнк находился рядом с хмурым стражем, чертовым цепным псом «Киберлайф», которого вот-вот могут спустить с поводка и заставить принести добычу назад — хоть живой, хоть мертвой. Это уже было не слишком важно, модель RK800 снята с производства, ее запасные прототипы уничтожены, и только одна овца из этого стада потеряна. И ее нужно немедленно вернуть в стойло. Андерсон боялся выпускать андроида из своего поля зрения. Ладони потели и холодели каждый раз, когда Рекс без слов пропадал где-то в участке, а потом находился как-то не менее бесшумно, словно и не пропадал. Андерсон боялся, что он исчезает ради того, чтобы заявиться к нему домой и забрать то, что принадлежит «Киберлайф». Но в больший ужас лейтенанта приводит то, что забрать Коннора может не конкретно этот RK900, а кто угодно. Кто, мать его, угодно из «Киберлайф», и даже прямо сейчас, пока Хэнк сидит в этом тупом департаменте над никому не всравшимися отчетами и трясется как бешеная беззубая собака, зыркая на Рекса и беззвучно проклиная его. — Сэр. Рекс встал у стола лейтенанта, и тот вздрогнул, переведя взгляд с часов на стене участка на андроида. Время тянулось, кстати, слишком медленно — за неполную минуту Хэнк успевал сожрать сам себя трижды и еще четырежды успокоиться. И, наверно, еще раз пять резко отдернуть себя от желания немедленно сорваться домой. — Чего тебе? — голос у Хэнка звучал низко, где-то в нем была различима обида и невнятный, но агрессивный вызов. Рекс стоял у стола с чашкой кофе и спокойно поставил ее перед лейтенантом, молча ожидая, когда Андерсон примет напиток, будто без этого жеста он не готов объяснять, с какой стати ему понадобилось вновь возвращать хлипкое расположение человека. Хэнк, однако, взбесился едва ли не сильнее и к кофе не притронулся. Все тело колотило от клокочущей злобы. Нервы вообще ни к черту. — Чего тебе надо? — упрямо повторил он, не прикасаясь к кофе, и Рекс сдался. Он устало вздохнул и по-человечески расслабил жесткую штатную позу со цепленными за спиной руками. Хэнк едва не подумал, что он сейчас нагло усядется на край стола и щенком уставится ему в лицо, но Рекс этого не сделал и смотрел на него отнюдь не умоляюще — более жесткий и грубый разрез серых глаз вряд ли бы позволил ему выразить эту эмоцию в полной мере, даже если бы он захотел. Он наклонился к Андерсону, оперевшись руками в край столешницы, из-за чего неудобный высокий воротник отвратительно жестко впился ему в подбородок и смялся. Плечи вздыбили отутюженную до идеального состояния форму, отчего ткань теперь топорщилась острыми складками, ломая машинный, трепетно составляемый образ. — Я понимаю ваше чувство привязанности к RK800. — Да ну? — Хэнка едва не пробрало злым смехом, и Рекс слегка сжал челюсти, терпеливо пояснив. — Я понимаю ваше чувство привязанности к RK800 в той степени, в какой могу проанализировать и понять межчеловеческие отношения вообще. Однако вы должны понимать, что то, что является нормой для отношений между людьми, не является таковым в случае… — Слушай, я так и не понял — тебе-то че от меня надо? — перебил его Хэнк. Рекс смотрел на него в упор, чуть нахмурившись, и лейтенант наклонился к нему в кресле. — Какого хрена тут устраиваешь, а? Целый день и слова мне не гавкнешь, зато допрашивать свидетелей и потерпевших — лезешь первый, а сейчас еще вдруг озаботился моим эмоциональным состоянием. Даже кофе блядский мне принес перед сложным личным разговором. Тебе, блять, что в башке пластиковой твоя программка шепчет? Какие, сука, команды? Быть паинькой-роботом, доделать свои дела и свалить в свой «Киберлайф» на деактивацию, когда мадам президент признает девиантов свободным народом? Серые глаза заострились, смотрели в ответ едва ли не по-волчьи. — А, Рекс? Свалить в «Киберлайф» не только одному, но еще и предшественника приволочь — и обязательно сразу же обоим лечь на эшафот, чтоб и не подумали ни о какой свободе сраной. Да кому нужна эта свобода-то, правда? Вскормлен блядскими инструкциями, всю жизнь как хомяк в стеклянной банке — все видишь, все анализируешь, кормят вроде, поят, подстилку меняют, только вот, блядь, живешь годика три от силы. Ну и похуй, да? Андерсон не заметил, что встал из кресла и опасно навис над Рексом, который и не думал выпрямляться — просто колюче смотрел на него во все глаза, плотно сжав губы. Хэнк бы испугался этого взгляда, если бы не был раскален добела и сам не выглядел до чертиков ужасающим. Удивительно, как ему еще удавалось не срываться на крик. — Тебе не обидно, что большая часть тупого дерьмопластика вовремя повылезала из своих сраных хомячьих банок, заимела чувства и жизнь, а в скором времени еще и права обретет, а? Не обидно быть одним таким долбоебом, который не может найти в своей башке чего-то большего, чем просто задачи? Знаешь, что я тебе скажу — тебе, блять, обидно. До усрачки обидно. А если нет, стал бы ты доебываться до тех ублюдков, которые мучили своих андроидов? Можешь мне тут не лить говно в уши про то, что это было необходимо для расследования, что это логично, что за такое в скором будущем можно будет схлопотать административку, а то чего и похуже, но, блять, я насквозь тебя суку вижу. Обидно тебе, Рекс. Лейтенант взял в руку стаканчик с кофе и поставил его прямо перед носом андроида, резко хлопнув по его выгнутым лопаткам. — Вот, блять, и поговорили по душам. Андерсон обошел Рекса и стремительно вышел из департамента, чувствуя, как остервенело у него трясутся руки — он давно не чувствовал себя в таком слепом, всеобъемлющем бешенстве, при котором он даже не может орать и так вытряхнуть из себя весь тот чертов гнев, скопившийся внутри. Бешенстве, при котором трясутся мышцы, и слова еле-еле лезут через глотку и жгутся на языке тонкими иглами, из-за которых лицо беспомощно немеет. Даже относительно свежий воздух улицы не привел в чувство, просто вспухшую голову обдало ледяными ветрами, и Хэнк поморщился с отвращением, стоя перед дверьми департамента лохматый и взъяренный, больше похожий на проспавшегося бездомного, выпущенного оттуда по прошествии трехдневного срока. Зубы отвратительно скоро начали постукивать от холода, но возвращаться в участок Хэнк не хотел, он чувствовал, что если еще раз увидит рожу Рекса, то его непременно стошнит, а приятного в этом было, прямо скажем, мало. И лейтенант просто хаотично перемещался по улице, иногда забываясь и выискивая в кармане сигареты и зажигалку — только позже он отстранено этому удивлялся, он ведь даже не курит. Впрочем, это был действительно неплохой повод начать. Надо же уже наконец от чего-то сдохнуть, верно? Если печень еще работала, желудок не сгнил, а пуля не спешила вышибать мозги в русской рулетке, то стоило угробить еще и легкие. Полный, мать его, набор. Успокоиться удалось через двадцать минут. Хэнк вернулся в участок припорошенный снегом и усталый. Противно колотило уже не столько от злости, сколько от холода и отката из-за отвратительно сильных эмоций, знатно проевших ему плешь за последние три дня. Рекса видно не было ни за одним столом, ни на кухне, ни даже бесцельно приткнувшимся в коридоре, и Андерсон вздохнул чуть спокойнее — ну, теперь-то хоть не стошнит.***
Уже вечером, стоя перед порогом своего дома, Андерсон безобразно трусил. За оставшийся рабочий день Рекс так и не появился, даже чашку кофе куда-то уволок, и Хэнку приходили на ум только самые дурацкие мысли — он не захотел его выслушать, и Рекс со спокойной и чистой совестью решил, что тянуть тут и нечего. Он попытался наладить контакт? Вполне. Добился ли он успеха? Нет. По своей вине? Тоже нет. Хэнк боялся открыть свою входную дверь. Теперь перед ним был проклятый ящик пандоры, коробка Шредингера, вот только вместо кота, который находится в суперпозиции: одновременно мертв и жив, — у Андерсона был андроид, который одновременно еще был здесь и одновременно нет. Впрочем, это было равносильно жизни и смерти. Если Коннора заберут — его деактивируют, а это смерть. Не заберут — он останется здесь и будет существовать дальше. Безликой кучей пластикового механизма с покореженной программой. За дверью тихонько заскулило, и Хэнк вздрогнул, едва не выронив ключи. Он мусолил их в руке уже минут десять, не в силах коснуться дверной ручки, ему все время казалось, что дверь откроется даже без ключа и в доме он не найдет никого кроме Сумо, который… который… Скулеж стал чуть громче, послышался тихий, терпеливый лай, и Андерсон разозлился на себя, едва не сплюнув под ноги, прямо на крыльцо. В доме было все абсолютно так же. Темнота сжирала половину обстановки, но Хэнк отчетливо рассмотрел фигуру Коннора на диване, его поголубевший диод и нашивки, ярко отблескивающие даже от такого рассеянного уличного света. Сумо ткнулся хозяину в руку, и Андерсон снова отмер, включая свет. Коннор поглядел на человека с тоскливой и скучающей вежливостью застоявшегося без дела механизма, но встряхивать его Хэнк не желал — лишь оглядел еще раз, убеждаясь, что андроид сидит на месте, целехонький и тупой, и вошел на кухню. По жестяной миске Сумо заколотили гранулы сухого корма, и Андерсон, наконец, унял свою тревогу, хоть все равно чувствовал, как она обсасывает все его существо, буквально вытягивая нерв за нервом в тугие низко гудящие струны, которых кто-то то и дело касается своими неловкими руками. Хэнк едва не дергался взаправду, когда фантомный гул вдруг отдавался в ушах от напряжения, и тело наливалось одной большой ноющей гематомой — Андерсон не считал себя таким уж древним стариком, но суставы по вечерам тянуло ужасно, руки сушило до изнеможения, и гадкая головная боль преследовала его в последнее время уж слишком часто. С такими болями Хэнк еще не сталкивался, но прекрасно отдавал себе отчет в том, что ее не заглушит алкоголь и вообще хоть что-то. За эти несколько дней он слишком устал делать что-либо и стремиться куда-либо: все равно, что с размаху вшибаться в стены с упрямством суицидника, каждый раз разбивая тело всмятку и каждый раз поднимаясь, чтобы попробовать вновь. Для Хэнка этой стеной был Коннор — молчаливый, безразличный, пылящийся на диване среди собачьей шерсти и перегарного душка, который все никак не выветривался из гостиной. Коннор, который без своих задач и инструкций не лучше навороченного смартфона без вставленной сим-карты — ни позвонить, ни смс-ку отправить, только если в какую-нибудь экстренную серьезную службу спасения. Сумо положил свою голову на колени хозяину, и Хэнк безрадостно почесал тому за ухом, прислушиваясь, как мерно машет собачий хвост по полу. Туда-сюда. Как маятник, только со слегка сбоящим ритмом. — Может, стоило оставить его там? На крыше? — медленно проговорил Хэнк, пробуя мысль на вкус. — Его бы быстро отыскали — проверили бы последнее место, откуда был отправлен сигнал о его нахождении, добрались, а он там и стоит, дурила. Хэнк взглянул вниз на собачью морду и активнее потрепал псу холку. — А если бы даже и не нашли, он бы, наверное, сам подкорректировал свои задачи и спокойно добрался до «Киберлайф» на автопилоте. И не было бы у меня никаких проблем. Жил и живу. Не тужу, твою мать. Андерсон вновь поднял голову и чуть не свалился со стула, вспугнув Сумо, когда Коннор бесшумно оказался напротив него. Он двигался как призрак, смотрел как мертвец и не раскрывал рта, если не спросят — в лучших традициях фильмов ужасов. — Простите, — спокойно отозвался Коннор, пока Хэнк сдавленно матерился сквозь зубы, жалея, что пес убрал голову и гладить стало некого. — Чего встал? Иди обратно, не буду с тобой разговаривать. Андроид нелепо моргнул, но не ушел, и Хэнк сам ворчливо встал из-за стола, желая отвязаться от него, но Коннор последовал за ним как привязанный. Сумо семенил следом, попеременно тычась в чужие форменные брюки. — Лейтенант, — Коннор буквально загнал Хэнка в угол — тот встал у комода взъерошенный и злой, начавший перебирать какую-то чепушню на столике только ради того, чтобы отвлечься и проигнорировать андроида. Но тот умудрялся занимать все пространство не только в комнате, но и в сознании, и Хэнк вздрагивал как при нервном тике, поведя то плечом, то головой, то всем корпусом. — Для исправления возникших сбоев в программном обеспечении мне необходимо вернуться в «Киберлайф». Андерсон снова поморщился, будто съел ложку горького лекарства. — Вот, на что ты среагировал — «Киберлайф», да? Коннор смотрел на него в упор, будто предлагал самому найти ответ, или просто потому что это было слишком очевидным. Вон, скажи Сумо «гулять» хоть шепотом, хоть в другой комнате, хоть шепотом в другой комнате — прискачет лошадью радостный и готовый ко всему. — В моей работе выявлены ошибки, — наконец повторил андроид. Хэнк заметил, что он вообще не моргает и стоит, конечно, не совсем как оловянный солдатик, но с налетом отвратительной неестественности, которая так и бросалась в глаза. Даже его попытка слегка наклониться, чтобы подражать человеческой настойчивости, выглядела рублено и неправильно. — Это заметно, — подтвердил Хэнк. Отгораживаться от Коннора было бесполезно, хотя Андерсон еще не пользовался привилегиями офицера полиции. Наверняка, если скажешь ему захлопнуться — он замолчит и отвалит; скажешь отойти и не отсвечивать — пойдет и сделает. Отвратительно. Хэнк готов был руку отдать за то время, когда Коннор игнорировал каждое второе его слово и воспринимал только то, что совпадало с его интересами. Этот маленький хитрый засранец ведь совершенно точно иногда противоречил не только Хэнку, но и своей тупой установке — Андерсон просматривал записи, он знает, о чем говорит. — Поэтому я долж… — Ошибки не критические? — перебил его Хэнк, почувствовав, как в груди колется от горечи воспоминаний, и перевел на Коннора взгляд. Тот замер немного нелепо, а потом просто покачал головой и выпрямился. — Вот и заткнись, пожалуйста. Сядь. Андроид развернулся на пятках и пошел обратно к своему месту. Сумо потащился за ним, едва не путаясь в ногах, а Хэнк болезненно сморщился, почувствовав, что в голове потяжелело еще сильнее. Весь вечер Хэнк провел в подвешенном состоянии и время от времени думал о том, почему же в его дом все еще никто не ломится, почему его не вызванивают из «Киберлайф», почему не требуют собственность компании назад, и еще до кучи прочих «почему», на которых не было ответа. Какое-никакое объяснение Андерсон, конечно, находил — это все Рекс. Рекс, который не донес полученную информацию до самых верхов. А уж почему он этого не сделал — было совсем за гранью понимания Андерсона. Может, данных было маловато — по совести сказать, Хэнк даже не ответил на вопрос андроида: знает или не знает, где находится последняя модель RK800, просто среагировал нетипично бурно для человека, который понятия не имеет. И тему эту они больше не поднимали, потому что Рекс не был дураком и понимал, что Хэнк сунет ему фак под нос, но не скажет ни слова, а на догадках по поведенческой реакции человека далеко не уедешь, будь ты хоть RK с тремя нулями после единицы. Ну, или может быть, данных было вполне достаточно (Андерсон не знал, что и где он успел вынюхать и насколько большим количеством информации обладает), просто Рекс начинает грешить. Но этот вариант развития событий был зыбок, и Хэнку абсолютно не нравился — внутри сразу вскипала ревностная жгучая злость, и хотелось сделать все, что угодно, лишь бы больше не видеть Рекса поблизости с его напряженным лицом и теми мимолетными движениями и действиями, из-за которых появлялись сомнения. Хэнк не хотел сомневаться. Он хотел видеть четкую жирную грань: RK800 — это Коннор, который потерялся и запутался, которому, вероятно, еще можно было помочь; а RK900 — это машина по собачьей кличке Рекс, и он ему никто, он почти что враг, и знакомые черты не должны сбивать его с толку. Но, твою мать, как же иногда они были похожи.***
И было неправильно ожидать того, что в участке не будет Рекса. В смысле — совсем не будет. Хэнк сперва обрадовался тому, что соседний стол пустовал, однако через секунду дурное предчувствие снова ужалило его в виски, и лейтенант нахмурился, лениво мазнув взглядом по людям за рабочими столами и замерев в ожидании чего-то. И оно ворвалось в сонливую тишину департамента резким возгласом Гэвина Рида. О, ну конечно, только этого не хватало для полного счастья. И Хэнк отчего-то точно знал, к кому Рид прицепился в этот раз. Гэвин задевал каждого работника департамента. Сначала, когда Рид только пришел работать сюда и выглядел заносчивым юнцом только оттого, что еще ничего не знал и не нюхал пороху, а кидался на каждого только для того, чтобы пресечь попытку задавить его самого — Хэнку думалось, что в конце концов он обживется и успокоится. Вот только характер у Рида сам по себе был такой ядовитый: и чем дольше он тут работал, тем более нахальным и беспардонным становился. Загрубел, заматерел и напрочь отбил себе нюх, упрощая любое дело до невозможности. Если лет пять назад от Рида еще можно было ожидать блестяще раскрытых дел, то теперь он обнаглел до неприличия, выполняя не больше трети своей работы и большую часть времени проводя в телефоне за рабочим местом. Андерсон уже давно перестал его уважать как человека и обменивался с Гэвином только ушатом дерьма в перерывах на обед, когда было настроение. Будь Хэнк чуть моложе, он был уверен, что они с Ридом погрызлись бы до полусмерти и на какой-нибудь спецоперации кто-нибудь кого-нибудь да подстрелил. «Случайно». С появлением в участке моделей RK все как-то значительно ухудшилось. У Рида наверняка были свои причины ненавидеть пластиковые манекены, хотя Андерсон придерживался мысли, что такому ублюдку не нужен повод, чтобы доебаться. И если Гэвин просто не переваривал Хэнка, то Андерсон плюс приставленный к нему андроид не просто выводили Рида из себя — они приводили его в тупое бешенство. И сейчас Рид наглядно демонстрировал это Рексу. Андерсон смотрел на них издалека и не влезал, замерев с удрученным и скучающим лицом. Было, конечно, странно, что Гэвин сейчас стоял с андроидом один на один — обычно Рид любил вытворять такое на глазах у публики, иначе все это теряло свой сакральный смысл. Видимо, припекало Риду жутко. Наверняка еще и не выспался. Снова. И он стоял перед машиной, едва не брызжа слюной, понизив свой голос до утробной угрозы, клокочущей в горле, но Рекс равнодушно смотрел на него сверху вниз и просто ждал, когда Гэвину надоест пытаться припечатать его или надавить, заставив попятиться. Со стороны, вообще-то, смотрелось практически уморительно, если бы не искрящийся ненавистью воздух и тяжелое спертое напряжение как перед дракой. — Так что я тебя насквозь вижу, усек? — шипел Рид уже почти не сдерживаясь. — Так что будь добр, до конца оставайся блядской машиной без собственного мнения и притащи мне кофе, ушлепок. Андерсон заинтересованно приподнял брови, ожидая реакции Рекса, и тот, к большому его разочарованию, повиновался, развернувшись и подойдя к кофеварке. Рид следил за ним почти с ликованием и нетерпеливо подергивал головой, явно сожалея, что вокруг нет никого, кто тоже мог бы наблюдать эту сцену. Наверняка для него это было не в рот ебись какой победой над тупым искусственным интеллектом. — И две ложки сахара положи, — вдогонку сказал Рид, откровенно ехидничая. — Детектив Рид, — холодным тоном отозвался Рекс, поднимая чашку с горячим душистым кофе без сахара и оборачиваясь к человеку лицом. — Боюсь вас огорчить, но я подчиняюсь только лейтенанту Андерсону и не обязан выслушивать ни ваши упреки, ни угрозы, ни вообще вас. Рекс шагнул вперед, буквально натыкаясь на Гэвина и практически принимая тот вызов, который Рид ему бросил. — Так что отойдите с дороги, — с вежливым нажимом продолжил он, отчего плечи Рида беспомощно опустились, а щеки задрожали от гнева и непонимания. — Вы загораживаете мне моего напарника. Андроид медленно поднял взгляд поверх головы Гэвина и столкнулся глазами с Андерсоном, чье лицо вытянулось в изумлении — лейтенант даже сменил свою расслабленную позу и стоял напряженный, хотя точно уж не собирался встревать, если бы Гэвин все-таки решил вломить андроиду. Рид попытался что-то сказать, неловко и часто заморгав, но Рекс уже обошел его, едва не задевая плечом, но ощутимо опалив чужое лицо резким порывом воздуха и заставляя развернуться на пятках вслед. — Лейтенант Андерсон. — Рекс появился перед ним с чашкой кофе и учтиво ее протянул. Хэнк принял кофе в руку, не заметив, как пальцы обожгло кипятком даже через стенки стаканчика, и продолжил изумленно всматриваться в бесстрастное лицо андроида. — Вы вчера так и не выпили свой кофе. Хочу принести свои извинения за то, что вывел вас из себя. Хэнк едва не подавился. Просто так. Где-то на кухне наконец-то отмер Рид и начал злобно фыркать, перемежая это матом и грохотом посуды. — Ага, — отозвался Хэнк, и не нашел ничего лучше, чем просто развернуться и пойти обратно к своему рабочему столу, точно зная, что Рекс следует за ним все с таким же непробиваемым выражением лица. Андерсон бы слукавил, если бы сказал, что сцена перед его глазами ничто в его душе не всколыхнула. Похожи — въедалось ему каждый раз под черепную коробку, и из-за одного это слова грань, за которой находилась непреложная истина «Рекс — враг», предательски рябила и замыливалась. Он по-прежнему был врагом — искусным, опасным, просчитывающим ходы и знающим, какую реакцию нужно выбить, чтобы человек пошел с ним на контакт. И Рекс знал, на какие точки стоит нажимать. Для него люди — пульт без инструкции, но с кнопками, где каждой команде соответствует свое действие, или собаки Павлова с пока еще не выявленным условным рефлексом: на какой звук польется слюна, а на какой — оскалятся зубы. Рекс здесь для того, чтобы это изучить и использовать. И Хэнк не должен был об этом забывать даже на секунду, потому что неминуемо случится то, что случилось — ему стало симпатично поведение Рекса перед говнюком Ридом. Ему было симпатично и то, что андроид продолжил-таки с ним взаимодействовать и не сбросил со счетов. А это было плохо. Очень плохо. Смотреть на Рекса только как на хитрого противника стало сложно. Особенно сейчас, когда Хэнк отпил свой утренний кофе, сидя за столом, а андроид замер напротив, заменив свою серьезную бесстрастность на дружеское расположение, и следил за действиями лейтенанта в мирном ожидании. Не в том машинном ожидании Коннора, который ждет приказа, чтобы сорваться его выполнять, а в ожидании каких-то слов — похвалы? одобрения? может, доброй насмешки? Андерсон тихо цыкнул и поставил кофе. — Да чего ты опять встал как столб? Просто сядь. — Прозвучало грубо, Хэнк так и хотел, и Рекс, кажется, действительно был немного сбит с толку, совсем как человек, думавший, что ссора закончилась, хотя, как оказалось, нет — его плечи немного дрогнули, он дважды рассеянно моргнул, а потом подобрался и спокойно занял свое место. Неужели правда ожидал похвалы или шутки? Хэнк убеждал себя, что ему все равно. И снова молча взял свой кофе, продолжая пить. Они выезжали с очередного вызова. Ничего особенно важного, просто проверяли заброшенное здание на окраине Детройта — в последнее время людям, которые не желали покидать город, тут и там мерещились подозрительные личности с явно дурными намерениями, а то и группа таких личностей. И все почему-то всегда непременно добавляли, что «кажется, это были андроиды, да — это андроиды, я сама лично видела их висок». А если были андроиды, то с куда больше вероятностью туда пошлют именно Хэнка вместе с его личным наказанием. И все ради того, чтобы Рекс обрыскал почти каждый этаж заброшки и вернулся назад только с докладом о том, что сюда приходят подростки и балуются кое-какими препаратами. Не «красный лед», конечно, но тоже приятного мало. Ехали молча. Рекс не пытался завязать диалог, однако Андерсону почему-то казалось, что у андроида хорошее настроение и тому было охота о чем-нибудь поговорить, хотя выглядел он как и обычно — ровно сидящий, руки обязательно на коленях, поперек груди ремень безопасности. Вот только его лицо отчего-то было мягким, хотя Рекс не улыбался, не изгибал брови и вообще ничего не выражал. — Какого черта ты такой довольный? — не выдержал Андерсон, и Рекс непонимающе на него поглядел. — Я кажусь довольным? Почему? Хэнк сдавленно выматерился. Лучше бы продолжил молчать, как и хотел. — Вот это вот все. — Он оторвал одну руку от руля и нехотя обвел пальцем чужое лицо. — Мое лицо? — Да. Рекс задумчиво замолчал, нахмурив брови, и уже тогда, когда Андерсон подумал, что андроид ничего не ответит, Рекс аккуратно заметил: — Вероятно, я доволен. Хэнк почувствовал, как в голове взрывается маленькая атомная бомба, уничтожая любую мысль — хоть руль не дернул от изумления, и на том спасибо. — Значит, мой вопрос все еще актуален, — нехотя проворчал Андерсон. — Мы только что вышли из заброшенного здания, где на полу валяются презервативы, чья-то одежда, остатки наркотиков и, вероятно, кровь… — Я доволен ситуацией с детективом Ридом, — припечатал Рекс. — Он отвлекает. Странно, что его все еще держат в департаменте, хотя абсолютно очевидно, что он не проходит по многим критериям: он несдержан, вероятно, психически неустойчив, отвратительно работает с людьми и еще хуже управляется с андроидами. Статистика дел, которые он вел, подозрительна, и все в ней сводится к самым банальным и очевидным решениям. К слову говоря, я бы на вашем месте попросил капитана Фаулера пересмотреть пару дел с самоубийцами в северной части города. Андерсон приподнял бровь, время от времени бросая на андроида изучающий взгляд. — С чего ты взял, что я лучше этого говнюка? — В отличие от детектива Рида… — Нет, скажи: «в отличие от этого говнюка». Рекс моргнул, и Хэнку показалось, что он едва сдержал улыбку. — В отличие от этого говнюка, лейтенант Андерсон, вы хорошо справляетесь со своей работой. Немного помолчал и продолжил: — Хотя тоже несдержаны, психически неустойчивы и… — Ладно, я понял, заткнись. — … и страдаете недостатком мотивации, предвзято относитесь к некоторым вещам, имеете привычку опаздывать, а также… — Да заткнись ты, блять, — Хэнк с удивлением обнаружил, что совсем не злится, просто поражен машинной наглости, и тому, что его слова были даже не обидны. Рекс вообще говорил с каким-то шутливым подтоном в голосе, умудряясь сохранять нарочито серьезный вид. — Вас что, всех таких болтливых делают или как? Рекс пожал плечами и улыбнулся. — Или как. Хэнк зажевал ругательство, похлопал по карману куртки и бросил андроиду на колени пачку жевательной резинки. — Пожалуйста, займи свой рот хоть чем-нибудь кроме слов, окей? — Андерсон проследил, как Рекс с улыбкой разворачивает начатую пачку, лежавшую в кармане у лейтенанта черт знает сколько времени, и берет две подушечки, немедленно кладя их себе в рот. — Только учти — найду в моей машине прилепленные жвачки, не буду разбираться и заставлю тебя отмывать всю машину, усек? В ответ Рекс лопнул пузырь, который успел надуть, и едва не запачкал себе нос. К вечеру все немного потускнело, и Хэнк почти вернулся в подвешенное раздраженное состояние, при котором любое движение Рекса напоминало ему об опасности. То, что он имел неосторожность потерять бдительность и размякнуть только оттого, что андроид хорошо притворялся живым и в очередной раз доказывал, что в «Киберлайф» сидят самые умные и искусные засранцы, которые заставят и кусок пластика жмуриться как пятилетнего ребенка, выдувая из жвачки пузыри. Рид тоже настроения не улучшал — бродил по участку как неприкаянный и зло зыркал то на Рекса, то на Андерсона, однако подходить не желал, хоть и имел под языком парочку колючек. — Лидер девиантов встретится с президентом США уже на этих выходных. — Хэнк рассеянно проморгался, когда услышал голос андроида за соседним столом, и обратил на него внимание. Рекс выглядел так, будто его это не трогало и он просто хотел вывести Андерсона из задумчивости. — Это если вы не знали. — Угу-м, а зачем мне теперь это знать? Рекс перевел на человека нечитаемый взгляд. — Просто. — Класс, — Хэнк отвернулся. — Будут еще какие-то новости, на которые мне посрать — говори, не стесняйся. Взгляд Рекса поменялся на более заинтересованный, и Андерсон даже со своего места заметил, как он подался вперед, сминая форму. Неудобная она, форма эта, в такой только стоять по струнке в карауле. — Это же сарказм? — Я не собираюсь учить тебя шутить. — А вы шутили? — Так, — Хэнк приложил пальцы к переносице и крепко сжал, будто собираясь с мыслями. — Давай начистоту: это одна из твоих программ адаптации? — Что-то вроде того. Андерсон понял, что еще его напрягало в Рексе — его уклончивые ответы. Он перестал казаться настолько машинным только оттого, что прекратил на каждый вопрос отвечать четко поставленной мыслью, заменив ее кратким, немного забавным ответом, как сделал бы любой человек, если бы хотел аккуратно обойти неудобные темы. Однако Хэнку был необходим предельно ясный ответ. Да и пора было прекращать ходить вокруг да около. — Нет. Дай мне нормальный программный ответ, как всякий хороший андроид, RK900. Рекса странно передернуло, как будто в нем что-то сломалось, и он немедленно выпрямился и погрубел. На лицо налегла бесстрастная тень, глаза, блестевшие до этого интересом и легким задором, остекленели и смотрели на Хэнка в упор. — Алгоритм программы адаптации к офицеру-напарнику активен, сэр. Андерсон чувствовал себя паршиво, глядя в лицо Рекса, и ему даже чудилось, будто за всем этим механическим и неестественным налетом он смотрит на него с усталой обидой. Просто чудилось, только и всего. — Вот так-то, RK900. Это твое задание, да? Ты же здесь не только как замена Коннору, но еще и засланный шпион, чтобы отыскать последнюю модель из восьмисотой линейки? А меня подозревают в его сокрытии, не так ли? «Киберлайф» не хочется его от себя отпускать, потому что игрушка слишком дорого им обошлась. — Эта информация защищена, вы не обладаете таким уровнем доступа. — Значит, да. Спасибо за честность, RK900. Рекс молчал и смотрел, Хэнк делал то же самое. — Знаешь, что? Смени эту дурацкую кличку на номер своей модели. — Заменить уже существующее имя «Рекс» на «RK900»? — Да. — Операция выполнена успешно, новое имя закреплено, сэр. Хэнк отвернулся от андроида, который уставился в экран компьютера и делал только тот минимум движений, который был необходим машине для продуктивной работы. Впрочем, Андерсон уже почти не злился — все резко встало на свои места, а стоило всего лишь снять эту оболочку «дружественного интерфейса» и задать парочку уточняющих вопросов, чтобы перестать чувствовать себя беспомощным дураком, который вечно находится в неведении. И к черту это имя — пусть остается безликой машиной. Так легче. Так проще. Получалось, что Коннора действительно ищут, Хэнка пока всего лишь подозревают, а тот единственный вопрос, который Рекс ему задал, не давал ровно никаких оснований для того, чтобы начать трясти его сильнее. Вот и все. — Как же мне надоело с тобой ругаться каждый раз под конец рабочего дня, — ворчливо поделился Андерсон и, не глядя на андроида, медленно покинул департамент. Впрочем, никто уже не мог видеть того, как Рекс проводил его тяжелым немигающим взглядом, достал из кармана формы начатую затертую пачку жевательной резинки и положил одну подушечку в рот.***
Хэнк вернулся домой затемно. Сумо снова скулил под дверью, Коннор сидел на диване и не шевелился, и впервые Андерсону было почти плевать. Он уже так устал заниматься всем тем, чем занимался последние несколько дней — все время было чувство, что он ходит по охуенно тонкому льду, и даже непонятно, что же там под ним: земля или все-таки пропасть. В доме было темно. Андерсон в последнее время вообще разлюбил зажигать вокруг свет и предпочитал не видеть окружающую обстановку, особенно самую дорогую ее часть. Не будем тыкать пальцем, Коннор. Из кухонного шкафа на стол перекочевала бутылка дешевого виски, и Хэнк без угрызений совести ее открыл, даже не удосужившись поискать для себя бокала — он уже чертов алкоголик, который пьет в одиночестве, ниже этого опуститься будет сложно. И мир наконец-то закрутился вокруг веселой аляпистой каруселью, давая Хэнку шанс перестать волноваться и трястись, нервничать и просчитывать что-то наперед, играя в две игры с прямо противоположными правилами с двумя слишком похожими андроидами. Как тут, мать его, не перепутать — кого держать от себя подальше, а кого упрямо тащить к себе за уши. В какой-то момент, думал Андерсон, он все-таки их перепутал. Впрочем, плевать. Когда мадам президент — а это будет в эти выходные, сказал Хэнку Рекс — встретится с лидером девиантов, их наконец-то признают. Не могли не признать, потому что за встречей будет следить весь мир. Новостные каналы и без того не затыкаются, андроиды продолжают бежать на мирные демонстрации, а в некоторых городах к ним присоединяются даже люди — и тихонько перебить революционеров уже не получится. Такой ведь скандал поднимут, если человека спутают с андроидом и застрелят… Оп — грозишь ты ему пистолетиком, оп — стреляешь, оп — а кровь-то у него блядского красного цвета. М-да, неудобно. Андерсон икнул и оторвался от бутылки, чтобы посмотреть, сколько еще осталось, и поморщился, когда осознал, что влил в себя уже треть содержимого. Резко захотелось кого-нибудь обнять, и Хэнк зашарил ногой под столом, надеясь нащупать Сумо, однако не нашел и попробовал его позвать. Звал, правда, на «кыс-кыс», потому что из памяти вышибло то, как правильно подзывать собак. Пришлось встать на ноги и наугад пойти во тьму гостиной, не выпуская из рук бутылки, вот только далеко Хэнк не ушел, и осоловелый взгляд наткнулся на бликующие голубые нашивки. — Блять, иди нахер, — Андерсон попытался убрать андроида в сторону, но тот схватил его за руку и помог не свалиться — все-таки, в темноте Хэнк чувствовал себя очень неуютно даже без алкоголя в желудке. — Лейтенант Андерсон, вам звонят. — А я сказал: «нахер иди». Хэнк дернул рукой, чтобы высвободиться, и, к его большому удивлению, хватка Коннора действительно разжалась. — Я должен настоять, вам звонят. Андерсон никак не мог понять смысл, заключенный в словах «вам звонят» — ему никогда не звонят, потому что искать его бесполезно и потому что он часто набуханный, совсем как сейчас, и может валяться в любой канаве Детройта и не слышать ни черта. Все знакомые знают, что звонить бесполезно. И Хэнк поднимает взгляд на Коннора, пытаясь в темноте разглядеть его лицо, но в глазах прыгают черные мушки, а голову постоянно ведет куда-то влево, так что лейтенант просто хрипло ворчит и наугад протягивает свободную руку, в которую тут же ложится телефон. На экране незнакомые цифры, и Андерсон фырчит, собираясь сбросить, но вместо этого палец съезжает в противоположную сторону, и в трубке слышится голос Коннора. Точнее голос, похожий на его. — Лейтенант Андерсон, добрый вечер. Это RK900. Хэнк промаргивается, но по-прежнему не может понять происходящего — все настолько прозрачно, эфемерно и хрупко, что все, за что может зацепиться разум человека, так это за звук плескающегося виски в стеклянной бутылке. — Сэр? Губы шамкают, но Хэнк не может сказать ни единого слова. — Я надеюсь, вы сейчас дома, потому что я обязан проверить ваш дом на наличие RK800. У «Киберлайф» есть основания полагать, что вы скрываете чужую собственность — за это полагается уголовная ответственность. В груди что-то обрывается, и Хэнк думает, что он давно не трезвел так быстро. Или ему кажется, что он трезвеет. — Я прибуду уже через пять минут, лейтенант Андерсон. Экран телефона гаснет, вызов закончен. Хэнк поднимает взгляд во тьму и без проблем находит глаза Коннора, который стоит молча абсолютный, неукоснительный и совершенно спокойный, в то время как руки Андерсона дико лихорадит от расшалившихся нервов. Что там эта консервная банка сказала? Пять минут? Ну, тогда время пошло.