Взаимная связь между светом и тьмой

      Пока Тень беседовала с принцессой, Юлия Джули не теряла времени даром. В отдельной комнатке она восседала на коленях Цезаря Борджиа и слушала его хвастливые бравады про то, что скоро ненавистный ученый будет уничтожен. Юлия была прекрасной актрисой, поэтому поддакивала на каждое слово и старалась выведать подробности скорого обеда. Когда же ей показалось, что больше ничего узнать не удастся, она тихонько выскользнула из зала и бросилась искать ученого, но его нигде не было. Зато она наткнулась на грустную Аннунциату, которая пыталась осознать то, что услышала в разговоре принцессы и Тени.       — Аннунциата! — громким шепотом Юлия отозвала ее в сторону. — Я только что говорила с Борджиа, и он сказал мне, что принцесса поручила им съесть Христиана-Теодора.       — Я знаю, — безразлично кивнула Аннунциата. — А еще я знаю, что только что Тень договорилась с принцессой о смягчении приговора.       — Да? Ну, слава богу, тогда я улетаю, а то нас могут заметить вдвоем. Я скоро загляну к Вам в гости. Веселись пока.       И Юлия упорхнула в другой конец залы, прежде чем Аннунциата успела вставить хоть слово. Ей было совсем не весело на балу, где творились такие интриги. Пока она была простой дочерью трактирщика, ничего подобного не происходило. Никто не пытался убить ее или близких ей людей, а теперь она попала в пучину светской жизни и собиралась бороться за свою любовь до конца, даже если на ее пути встанут принцесса, местный король и весь народ. Однажды она уже отстояла свою любовь, забыв о робости, забыв о предостережении отца, и получила то, о чем мечтала во снах — любовь ученого, спокойную жизнь с ним в маленькой квартирке, где никто не смел придираться к ней, где никто не причинял ей беспокойства. Ей нравилась такая жизнь, несмотря на тоску по дому, и она была готова бороться за нее и доказать, что она настоящая дочь Людоеда, как ей только что милостиво напомнила наглая Тень.              Когда Аннунциата и Христиан-Теодор вернулись домой, было уже позднее утро. Они падали с ног и чуть не заснули прямо в экипаже. Однако мечты об отдыхе пришлось отложить, потому что в приемном покое их ждал еще один старый приятель.       — Доктор? — удивился Христиан-Теодор. — Что Вы здесь делаете? Я не знал, что Вы приехали. Как давно?       — Я сейчас сделаю всем кофе, — зевая, предложила Аннунциата и удалилась на кухню.       — Я прибыл в составе посольства как личный врач, — объяснил доктор, горячо пожимая руку ученому и на всякий случай оглядываясь по сторонам. — Но я не люблю шумные балы и думал, что и Вы их не любите, поэтому поджидал Вас здесь.       — Простите, что мы задержались, — ученый зевнул, пытаясь прогнать сон. — Я очень рад Вас видеть и благодарен за моё воскресение.       — Я на всякий случай отлил себе тогда немного живой воды, — признался доктор полушепотом. — Она у меня с собой. Если что пойдет не так — оживлю Вас снова.       — Даже не знаю, как Вас благодарить.       — Рано еще, — доктор вновь огляделся по сторонам. — Юлия написала мне, и я тут же бросился в библиотеку.       — Юлия писала вам? — удивился Христиан-Теодор. — О чем же?       Тут в комнату вошла Аннунциата с тремя чашками крепкого кофе, своим неожиданным появлением напугав доктора до крайности.       — О, Аннунциата, Вы очаровательны, — рассыпался в любезностях доктор, как только понял, что никакой опасности нет.       — Так вот, — продолжил он, пригубив, — я прочитал все трактаты о людях, потерявших тень, и нашел состав порошка, которым можно вернуть тень обратно. Навсегда.       — Вернуть тень? — воскликнула Аннунциата. — Это и в самом деле возможно?       — Говорят, что да, — кивнул доктор. — Если произнести слова. Те самые, которые Вы как-то уже произносили, то Тень на минуту станет тенью. И если за эту минуту обсыпать ее специальным порошком, то она навсегда приклеится к Вашей новой тени.       — Приклеится? — изумился Христиан-Теодор. — Как Прометей к скале?       — Не могу знать, я же не пробовал, — ответил доктор. — Но когда она снова попробует ожить и стать трехмерной, ей это не удастся. И говорить она не сможет, поскольку губы ее будут слеплены. И слышать. Одним словом, она станет беспомощна. Навсегда.       — Какая изощренная пытка, — пробормотал Христиан-Теодор, погружаясь в глубокие раздумья. — Доктор, неужели нет никакого другого более гуманного способа?       — Более гуманного? — грустно усмехнулся доктор. — Какой же более гуманный способ Вы хотите получить в Сказочном Королевстве? Вспомните старые сказки, разве там зло карают гуманно? А вспомните хотя бы сказки Ганса Христиана Андерсена. Разве они гуманны?       — Но в сказках речь идет о героях, о персонажах! — возразил ученый. — А он ведь живой человек!       — Он не человек, — напомнила Аннунциата. — Доктор, а порошок при Вас?       — Да, вот он, — доктор вынул из саквояжа небольшой холщовый мешочек с красным невзрачным порошком внутри. — Водой развести, и его будет достаточно, чтобы покрыть всю Вашу тень. А теперь извините, мне надо домой. Я здесь с женой, она еще чего не того подумает.       — Да, конечно, извините, что мы Вас так задержали, — Христиан бросился пожимать руку старому другу. — И спасибо за все, что Вы для нас сделали.       — Я почти ничего не сделал, — возразил доктор. — Делать придется Вам.       С этими словами он поцеловал руку Аннунциате и удалился, отчаянно зевая, несмотря на крепкий кофе. Ученый, поглощенный раздумьями, сел в кресло и долго молчал, с трудом удерживая глаза открытыми.       — Что будешь делать? — спросила Аннунциата, которая уже не могла противиться сну.       — Я скажу ему правду, — медленно произнес ученый. — Я скажу, что у меня есть способ вернуть его во тьму и что пусть не испытывает судьбу. И дай бог, чтобы мне не пришлось и в самом деле применять этот порошок. Я ведь себе никогда не прощу.       — Ты слишком хороший человек, Христиан-Теодор, — нежно проворковала Аннунциата, погружаясь в объятия Морфея.