Нарушить правила

      Декан Слизерина наблюдал за этой русской студенткой две недели с того дня, как она появилась в Хогвартсе. Мало ли что она может учудить, проблем в школе и так хватало… Еще и эта Амбридж, которую Фадж посадил им на головы… Если случится что-нибудь эдакое с этой студенткой, уж Амбридж-то своего не упустит, устроит грандиозный скандал себе на пользу…       Но русская девчонка вела себя очень тихо. Просто удивительно тихо. Никуда не вмешивалась, много читала — он все время видел в ее руках какую-нибудь книжку. Снейп невольно сравнил ее с маленькой гриффиндорской заучкой Гермионой Грейнджер, но, в отличие от последней, эта Koshkina — Мерлин, ну и имечко! — никогда не тянула руку на его уроках. Она вообще мало говорила. Только если он обращался к ней — тогда она слегка вздрагивала, и ее синие, почти черные, глазищи темнели еще больше, — но все-таки отвечала на его вопрос достаточно внятно, несмотря на кошмарный акцент. Снейп даже с легким оттенком удивления понял, что она его почти не раздражает.       К концу сентября он уже подумывал о том, чтобы не наблюдать за девчонкой так пристально, — о, ему для этого вполне хватало Поттера! — как увидел вопиющее нарушение правил. Проходил по своим делам по внутреннему двору замка и застал весьма неприглядную картину. И, конечно же, в этом был замешан Драко Малфой! Этому дурачку в последнее время никак не сиделось спокойно, а все потому, что Сами-Знаете-Кто вернулся. Мальчишка так и пыжился собственной значимостью — сопляк еще, не видел даже краешка того, на что способен его разлюбезный Повелитель, будь он проклят…       А теперь, кажется, поплатился за свой гонор. И Крэбб с Гойлом ему на этот раз не помогут — вон они, валяются на каменном полу: Крэбб, бледный до зелени, держится за промежность, а Гойл стоит на коленях, уткнувшись лбом в пол, и хрипло дышит. Сам Малфой прижат к стене и не может даже воспользоваться магией — кстати, это тоже нарушение правил, — потому что его рука, в которой была палочка, и шея прижаты к стене. Koshkina держит его своими руками, и Малфой не может вырваться, хоть и трепыхается потихоньку. А девчонка довольно сильная, даром что выглядит вполне обычно. Вот еще тоже странность… Однако, надо вытаскивать этого паршивца из передряги, а то у русской лицо уж очень зверское — видно, Малфой сильно ее задел. Если она что-нибудь ему сделает, международный скандал школе обеспечен.       Нет, все-таки Забава зря расслабилась! Ведь сколько раз уже она это проходила — чуть расслабишься, и вот оно, дерьмо! Несется к тебе на всех парах, и жаждет утопить тебя в себе! А ведь она, Забава, уже начала привыкать к тому, что здесь она сможет спокойно поучиться. Она так старалась вести себя тихо, ни с кем не сталкиваться, ее факультет этому очень способствовал — студенты Когтеврана по большей части были заняты делом, не вмешиваясь в дрязги между Слизерином и Гриффиндором. Как, впрочем, и пуффендуйцы. Забава испытывала горячую благодарность к Распределительной Шляпе, и даже не думала, не гадала, что у нее могут быть какие-то стычки со слизеринцами. Проблемы с ними были в основном у знаменитого Гарри Поттера, который, по всему его виду, вовсе не хотел быть знаменитым. Хотя у этого парня, похоже, в принципе были проблемы со всеми, из-за Сами-Знаете-Кого. Даже Когтевран поделился на два лагеря: кто-то ему верил, а кто-то говорил, что этот гриффиндорец — лжец или просто спятил. А все потому, что все газеты и волшебные приемники на каждом углу кричали о том, что Гарри Поттер — лгун, все в порядке, ничего не происходит, и Министр Магии призывает всех успокоиться. Забава даже как-то застала один из разговоров на эту тему, когда решила спуститься в гостиную Когтеврана и посидеть там возле камина с книжкой.       — А я верю Гарри Поттеру, — сказала Полумна Лавгуд — та самая девочка с пробковым ожерельем. — Сами-Знаете-Кто возродился. Дамблдор тоже в это верит.       — Дамблдор в это верит потому, что ему так сказал Гарри Поттер, — возразил кто-то из старшекурсников.       Забава устало потерла висок и вздохнула. И здесь политика, никуда от нее не денешься…       — Я точно попала в Когтевран? — вырвалось у нее. Десяток пар глаз тут же уставились в ее сторону — уж очень было необычно, что именно эта молчаливая студентка подала голос. Забава же поняла, что надо продолжать, раз уж начала.       — Включите уже логику, ребята, — сказала она. — Кто такой Дамблдор?       На нее посмотрели так, словно она свалилась с Луны.       — Директор Хогвартса, — вдруг просияла Полумна Лавгуд.       — Точно, — кивнула Забава, — Директор Хогвартса. Взрослый мужчина, уже даже старый, с огромным жизненным опытом, могущественный маг, известный во всем магическом мире ученый. Умнейший человек, вы ведь с этим согласны?       Многочисленные кивки головами. Забава продолжила:       — И вот этот старый мудрец верит какому-то мальчику, пускай даже и знаменитому? Вот просто так берет и верит? Вам не кажется, что у такого ученого человека, как директор Хогвартса, привыкшего иметь дело с фактами и доказательствами, были еще какие-то, очень веские, причины быть уверенным в том, что Сами-Знаете-Кто возродился, нежели просто слова студента из Гриффиндора?       В гостиной воцарилась тишина. Когтевранцы обдумывали слова, что им сейчас были сказаны с густым акцентом.       — А в этом есть смысл, — кивнула Эллис и нахмурилась. — Пожалуй, ты права.       — Спасибо, — сказала Забава. — А теперь, если не возражаете, я бы хотела дочитать это. Без политики.       Да… Вот так пытаешься никуда не вмешиваться, а тебя все равно берут и втягивают. Как в ссору с белобрысым слизеринцем. Слизеринец этот — Драко Малфой его звали — вечно сцеплялся с Гарри Поттером. Верно, услышал где-нибудь в коридоре, как она, Забава, сочувствует этому, в сущности, очень несчастному парню, и Малфою такое не понравилось. Вот и решил показать ей, кто тут Царь Горы. Забава тогда спустилась во внутренний двор Хогвартса и как раз шла мимо Малфоя с его приятелями-холуями, когда услышала ЭТО.       — ХАХАХА! Ты только ПОСМОТРИ на ее убогий рюкзак, Гойл! Да она — просто нищенка какая-то! ХАХАХА!       Забава остановилась и хрустнула шеей. «Не обращай внимания! Тебе нельзя! — тут же возопил ее разум. — Тебя вышибут из школы! Просто иди дальше!» Забава выдохнула и сделала шаг — надо было убраться от недоумков подальше, пока она еще спокойна.       — Эй, грязнокровка русская! Ты что, оглохла?! — ее с силой дернули за косу. Ну, это уж слишком.       Мозг начало заволакивать красной пеленой. Зря они это сделали. В последнее время она была страшно раздражительна — полнолуние близилось, и уж теперь… Забава выронила книжку из рук и плавным движением скинула с плеч рюкзак. Никто ничего не успел сделать. Перед полнолунием реакции у оборотней обостряются очень сильно, и случайные свидетели стычки увидели, как в одно мгновение студентка из Когтеврана метнулась к Крэббу и Гойлу, и вот они уже лежат на полу, скрючившись и повизгивая от боли, а затем, белобрысый Малфой оказывается втиснут в стену мощным рывком… Забава с наслаждением сжала горло этого придурка, ощущая, как ее клыки начинают расти, а из горла почти рвется рычание. Малфой был бледен, как сметана, и чувствовал, как его рука начинает трещать в стальных пальцах этой русской, его горло сдавливали все сильнее, в ее глазах горела безумная жажда убийства, что-то очень древнее, животное смотрело на него, и он сейчас заходился от страха...       — Так-так-так… — раздался холодный низкий голос. — Вы имеете наглость устраивать здесь драку на кулаках, как самая последняя магглянка, да, мисс Кошкина? — он произнес ее фамилию как «Кочкина».       Забава тут же отпрянула от слизеринца, приходя в себя. Дыхание со свистом рвалось из ее груди. Перед ними стоял декан Слизерина Северус Снейп и брезгливо морщился.       — Колдовать же нельзя, профессор… — выдохнула Забава. Звук, вырвавшийся через ее зажатую для рыка глотку, получился низким и хриплым.       — Молчать! — Снейп навис над ней и давил всей мощью своего авторитета. — Возможно, у вас в России подобное поведение — это норма. Но здесь вам не Россия, в Хогвартсе такой бедлам недопустим. Пятнадцать баллов с Когтеврана. И отработка на три недели. Под моим личным присмотром с понедельника в Подземельях, после уроков, — нельзя было посылать ее к Филчу — мало ли, что она еще наделает.       — Вполне согласен с этим наказанием, Северус! — раздался со стороны голос профессора Флитвика — декана Когтеврана, который поспешно семенил за Эллис Свитхарт — верно, она бросилась за подмогой, когда все это началось. — Но у меня есть небольшое дополнение… Мистер Малфой, некрасиво задирать других студентов, которые просто идут по своим делам мимо. Я надеюсь, вы, Северус, не будете возражать, если я воздам по справедливости зачинщику и сниму со Слизерина пятнадцать балов! Да, и три недели отработок после уроков у мистера Филча, Малфой.       Снейп выглядел так, словно ему предложили выпить уксус. Тем не менее, он согласно кивнул и устремился по коридору восвояси. Его мантия развевалась за спиной, как и всегда, словно он отрастил себе огромные черные крылья. Малфой, держась за горло, тоже поспешил уйти, за ним плелись его верные холуи. Забава посмотрела на Флитвика.       — Простите, профессор… — пробормотала она. — Я очень виновата, не надо было обращать на них внимания, наверное…       — Иногда, моя девочка, постоять за себя просто необходимо, — серьезно ответил тот. — И это был как раз тот случай. Вы все сделали правильно, и, возможно, мистер Малфой теперь оставит вас в покое. Но за некоторые вещи надо нести ответственность. Правила школы вы все-таки нарушили, и вам придется понести наказание.       — Да, профессор…       Флитвик кивнул и поспешил в замок — ему надо было вернуться к своим делам, от которых его так внезапно оторвали. Забава вздохнула, подобрала свои вещи, и, подойдя к одной из каменных скамеек, стоявших во дворе, уселась на нее, устало оперевшись спиной о стену и прикрыв глаза.       — В бога, в господа, в душу, в мать, — буркнула она.       — Ну, ты это… Здорово ты его!       Забава приоткрыла веки. Перед ней стоял рыжий парень, которого она часто видела рядом с Гарри Поттером. Кажется, его звали Рон. Рон Уизли.       — Да, наверное, — говорить не хотелось.       — Слушай, ты не огорчайся, что тебя наказали. Это же Снейп, он всегда за слизеринцев. Та еще сволочь.       Забава опять вздохнула. Говорить, видно, все-таки придется.       — Тебя ведь Рон зовут? — уточнила она на всякий случай.       — Да, Рон Уизли. Я — друг…       — Гарри Поттера. Я знаю, — кивнула Забава. — И почему же профессор Снейп — сволочь?       — Ну, он тебя наказал… Ты же не виновата. Я это видел. Малфой первый начал, а ты защищалась!       — То есть профессор Снейп не должен был реагировать, несмотря на то, что я чуть не убила ученика? Пусть и защищаясь? — спросила Забава, простодушно глядя на Рона. Тот поперхнулся.       — Мне показалось, что ты его просто попугала… — пробормотал он.       — Нет, Рон Уизли. Не пугала. Была очень близка к убийству — проклятый темперамент меня всегда подводит. Профессор Снейп успел вовремя, хвала Предку. Я ему очень благодарна.       — Благодарна?! Он же отправил тебя на отработку!       — Я виновата, и должна заплатить за это. И Малфой тоже заплатит, ты же слышал профессора Флитвика. Все справедливо.       — Странная ты какая-то, — беззлобно хмыкнул Рон.       — Возможно, — Забава обезоруживающе улыбнулась. — Но знаешь, мне очень странно слышать слово «странно» в школе чародейства и волшебства. Это так… странно!       Рон фыркнул и засмеялся.       — Так ты что… у тебя семья — магглы?       — Почти. Кроме двоюродной прабабушки. Она — ведьма. Все остальные — нет, — вроде бы она и не наврала, но и всей правды не сказала. Ее совесть не замучает, а этот парень будет спать спокойнее. Ну, более-менее, насколько это возможно рядом с Гарри Поттером.       — Рон? Вот ты где? Пойдем, а то на урок опоздаем! — к Рону подошла пятикурсница с густой копной волос на голове. Гермиона Грейнджер, кто же еще. Терри Бут очень часто удивлялся, почему она не на Когтевране — уж больно умна была. Самая умная ведьма Хогвартса, так ее называли. И по праву.       — Подожди, Гермиона, еще секунду… — Рон все-таки задал интересовавший его вопрос. — Слушай, а как тебя зовут?       — На распределении же говорили, Рон, ты опять все прослушал! Это даже невежливо! — возмутилась от его бестактности Гермиона.       — Да все нормально, — засмеялась Забава. — У меня тоже проблемы с именами — очень плохо запоминаю. Забава меня зовут. Вам правда уже пора. Да и мне тоже — у меня Заклинания сейчас.       Снейп имел весьма жесткий разговор с Драко Малфоем. Да, слизеринский декан всегда был на стороне слизеринцев на людях, ибо кто же, как не он, но зато потом, когда никто не видит, Снейп разбирался со своими подопечными по полной, вызвав в свой кабинет. Когда Малфой предстал перед черными очами своего декана, тот таки заметил на шее у мальчишки красные полосы от пальцев.       — И что это сегодня было, мистер Малфой?       Тот покраснел, вспомнив былое унижение, но тут же дерзко посмотрел декану в глаза.       — Да я просто хотел напомнить этой русской грязнокровке…       — Не сметь произносить при мне это слово! — рявкнул декан. Грязнокровка… Только одно это слово, произнесенное однажды вслух в сторону Лили Поттер, пустило под откос его жизнь окончательно. Не произнеси Снейп его тогда, может быть, все у них сложилось бы не так, и он не упал бы так низко, что до сих пор не может выкарабкаться, а Лили мертва по его вине… Однако, надо вернуться к нашим баранам. Точнее, барану. — Мистер Малфой, о чем вы думали, когда начали задирать иностранную студентку? Она — это вам не Гарри Поттер, за ее спиной стоит целая страна, вы хоть понимаете это?! Подумайте о том, как отреагирует ваш отец, когда вы своими выходками устроите нам международный скандал! С этого момента вы больше не будете заговаривать с ней или еще как-нибудь провоцировать ее! В противном случае, Драко, я пошлю весьма пространное послание вашему отцу, где подробно опишу, чем школе и, возможно вам лично, грозит конфликт с этой студенткой! Вам все ясно, мистер Малфой?       Малфой побледнел. Видимо, подействовала угроза отцовского гнева. Люциус порол сына очень редко. Собственно, этого не происходило уже несколько лет, с тех пор, как тот пошел в школу, но Драко все еще помнил крепкую отцовскую руку.       — Да, профессор. Я все понял, — угрюмо сказал он.       Когда Малфой вышел, Снейп уселся за свой стол и откинулся спиной на спинку кресла. Мерлин, а ведь он так надеялся, что хотя бы тут проблем не будет, девчонка так тихо себя вела… Не хватает только, чтобы Амбридж об этом узнала. Вот тогда им вообще будет очень весело. Снейп припомнил, что завтра будет пятница, двадцать седьмое число.       На этот день директор выдал Кошкиной освобождение от занятий по здоровью. У Снейпа все перед глазами стояла картина: Кошкина (Забава, ее зовут Забава!) своими руками втискивает Малфоя в стену. А ведь Малфой уже не тот мелкий мальчишка, который был на первом курсе. Он вытянулся, все-таки ему уже пятнадцать, уже юноша, почти мужчина. И физически хорошо развит — квиддич этому очень способствует. Она же управилась с ним, словно лиса с цыпленком. Да она выглядит здоровее всех здоровых! Зачем ей это освобождение?..