Дневники Ит

      Это всё совершенно никуда не годится, ситуация вышла из-под контроля! Базиль прячется от меня третий день. Вот, натурально, прячется в своей комнате!       В прошлый раз, когда мы с ним беседовали, Базиль меня рассмотрел, потом махнул рукой и ушёл в комнату. Закрылся и с тех пор не выходит. Знаю только, что он отвечает на вызовы по компьютеру, так как слышу его голос сквозь дверь, но сам он не появляется и ничего не ест.       Во второй половине дня на меня обрушился с вопросами господин Рэмигус, причём, в буквальном смысле слова. Он подкараулил меня на переходе к лаборатории и, схватив за халат, припечатал к пластиковой обшивке коридора.       – Что происходит? Выкладывай! – рявкнул он.       – Конкретнее?       – Что с Базилем? Почему он закрылся?!       – Не знаю, – я только пожал плечами, не делая попыток освободиться.       – Итон!       – Что? Правда, не знаю. Мы разговаривали с ним, как ты ему и советовал. А потом Базиль вдруг ушёл в свою комнату и закрылся. Всё.       Я выразительно посмотрел на свою одежду, зажатую в его кулаках; пластик коридорного покрытия потрескивал под моей спиной.       – Так… – инквизитор оставил мой халат и зарылся обеими руками в свои волосы. Интересно, это действительно помогает людям думать? – О чём вы говорили?       – О том, что он видит во мне объект для размножения. О схеме выработки гормонов и их влиянии на сознание. О том, что разумные люди ищут компромиссы и компенсаторные механизмы, чтобы справиться со своим неадекватным состоянием.       – Ну нифига себе… изложение! Это Базиль так говорил?       – Да.       – Интересно, зачем? Ну, ладно… А ты?       – Что я?       – Итон, не тупи. Как ты к этому отнёсся?       – Это было логично. То, что он говорил.       Похоже, Рэм растерялся. Или ждал от меня чего-то совсем другого и поэтому смотрел на меня некоторое время и молчал.       – И? – спросил, наконец, он.       – Что – и?       – Что было дальше, Итон?       – Дальше?– я прикрыл глаза, прокручивая в памяти дальнейшую цепь событий. Посмотреть на ситуацию с точки зрения человека было не лишним, тем более, что сам я разобраться не смог, а Рэм так напрашивался помочь! – Дальше мы договорились, что попробуем вместе с ним найти выход из создавшегося положения.       – Так. И? – поторопил Рэм.       – Потом Базиль сказал, что хочет взглянуть на моё тело без одежды.       – Хм… Взглянул?       – Да.       – Так, ладно. Дальше? Что пошло не так?       – Не знаю. А что должно было произойти? – я опять полюбовался на «подвисшего» инквизитора и добавил. – Базиль сказал: «Вот это облом» и «Что теперь делать?» и ушёл в комнату.       – И это всё? – Рэм ещё больше разлохматил свои чёрные волосы, стимулируя мыслительный процесс.       – Всё.       – Хм… Вот что, Итон… Ты умный парень и… Кажется, хочешь разрулить эту чёртову непонятку, да?       Я кивнул.       – Если вы знаете что делать, господин Рэмигус, прошу мне подсказать. Мне не нравится такое непредсказуемое поведение б… – я запнулся, решая как его назвать: «брата» или «босса», и сказал:       – Базиля. И я учту ваш совет.       – Ладно, Итон. Что же, теперь я, отчасти понимаю, почему в разговоре с тобой Баз использовал такие… хм, заковыристые формулировки. Кто мог ожидать, после того, что вы, ваша фракция, вытворяете с клонами, что на меня свалятся два, блин, дев… Так, это лирика. А ты, парень, понимаешь только логику, да? Ладно. Значит вот, господин Итон, мой совет. Мне кажется, что ваши с Базом беды – от неопытности. И недостатка знаний, как бы это ни фантастично звучало, в отношении учёных. Поскольку сейчас Базиль закрылся и недоступен, то советую сходить в то крыло, где обитают наши обученные «мальчики». И хорошо присмотреться к тем способам, которые они используют для приведения гормонального фона их посетителей в порядок. Ага?       – Спасибо. Я учту ваш совет, Рэм.       ***             И я учёл. И даже, не стал откладывать. Впервые в жизни бросил работу и, не заходя в лаборатории, отправился к «мальчикам», перенимать опыт.       Они были очень своеобразные, эти молодые мужчины, с такими мне ещё не приходилось общаться. В них не было нарочитой грубости и агрессивности военных, не было надменного превосходства и выпячивания своего интеллекта, свойственного учёным. Они было очень… милыми. Улыбчивыми, доброжелательными, мягкими.       – Один парень сказал, что влюбился в меня, – обрисовал я проблему, оглядывая стены, завешанные невиданными для Комплекса яркими тканями. – Что нужно знать, для совершения физического контакта?       Они заулыбались, услышав это. Потом усадили меня на пёстрый мохнатый ковёр, придвинули низенький столик с чайными чашками и горячим заварочным чайником, и рассказали. И показали. Друг на друге. Под музыку. Двое показывали, а один сидел рядом со мной и комментировал что происходит.       Это было… красиво. Никогда не думал в таких категориях, но… я был очарован. Будто увидел какое-то другое человечество, не то, что знал до сего дня. Не военных, не учёных, не жёсткое кастовое общество времён Шекспира. Как будто мы всё же нашли других гуманоидов – не отягощённых проблемами выживания, добрых, неторопливых, нежных друг к другу. В которых не было соперничества, не зависимо от того, кто из них какую роль исполнял в данный момент. На моих глазах простые физические действия внезапно приобретали другой смысл, поднимаясь на уровень эстетики, символизма, сакральности…       Я смотрел и видел в них нечто родственное… мне? Андроидам, в целом? Некую модель поведения «третьего пола», где отношения между партнёрами, как между двумя разумными, более ценны, чем извечная борьба за власть между полами? Один из них, этих «мальчиков» был чем-то даже похож на меня – такой же невысокий и тонкокостный, правда, с длинными, до пояса, чёрными волосами. Отчасти, это делало его похожим на девушку, но нет, без рубашки это сходство терялось, мускулатура и движения были типично мужскими. Третий пол…       Я поблагодарил их и вышел.       Нашёл ли я ответы на вопрос о способах физического контакта с Базилем? Нашёл, хотя у моего тела не было некоторых «приспособлений» для этого, а из отверстий было только то, куда я только что заливал чай. Так что способ у меня был, только один. Но хотел ли я его использовать? Нет, не хотел.       Мальчики предупредили меня об устойчивых стереотипах доминирования и подчинения, в зависимости от «верхней» или «нижней» позиции. Из того единственного способа, который я мог бы применить, моя позиция была бы однозначно подчинённой. И никаким равноправием или сменой ролей тут и не пахло, поскольку было бы технически невозможно.       А ещё, где-то на пол дороги обратно к лабораториям, меня настигло осознание. Я сравнил то, что мне только что показали «мальчики» с тем, что мы, учёные, каждый день делали с клонами, не важно, бессмысленным «мясом» или братьями Базиля. И, во-первых, понял, почему двое из них убили себя, а во-вторых…       Я задумался, а так ли я хочу спасать человечество, которое такое творит со своими собратьями?       ***       Этим вечером я не вернулся в жилой блок, а остался в лабораториях. Я не хотел видеть ни Базиля, ни Рэма и не хотел ничего решать.       Впервые после моей активации я не смог принять решения. Выбор был слишком сложным. Раздваиваясь вначале на простое «да» и «нет», он оставлял маленькую лазейку для «иначе», и тут дерево вероятных последствий ветвилось настолько сильно, что погребало мой разум под невозможностью их все просчитать. И впервые я понял, почему в составе экипажа космического корабля обязательно должны были присутствовать люди. Потому, что люди превосходят нас.       Андроиды принимают решение, основываясь на логике, для достижения поставленной задачи. Люди же могут принять решение в условиях недостатка информации, выудить его из подсознания – невидимой и неощутимой сети-ноосферы, свойственной их виду. И, что самое интересное, такое решение, даже будучи неправильным, в конкретном случае, в долгосрочной перспективе всё равно окажется верным. Потому что люди… формируют реальность? Наверное, я первый в мире андроид, который ощутил зависть. И логично обосновал её причины.       А пока я, как кот Шрёдингера, сидел в лаборатории и ничего не делал, предоставив людям самим формировать реальность. Без меня.       Когда на следующий день со мной попытался связаться Рэм, я отклонил вызов и отправил ему текстовое сообщение, что очень занят, после чего перестал отвечать.       У меня был вопрос к Базилю, но я боялся его задать. Вернее, я боялся, что его ответ мне не понравится. И надо будет что-нибудь с этим делать.       ***       Следующие двое суток из лаборатории я не выходил и на послания Рэма не отвечал. Но это не значит, что я его послания не читал. Более того, вместо работы я торчал у монитора, ждал их и даже следил за камерами наблюдения из жилой части Комплекса, чтобы увидеть, что там делается. А происходили там не очень хорошие дела. Как и боялся наш двойной шпион, дело двигалось к перевороту.       Для начала, в Комплексе сменили коды доступа ко всем помещениям. Я не вмешивался, заблокировав только лаборатории Хрустального Дворца, где находился я, Отец, несколько бессмысленных клонов и вся документация.       Потом Комплекс наводнили инквизиторы. В коридорах теперь пестрело от камуфляжной формы, а белохалатников разогнали по кабинетам и приставили охрану снаружи. Я наблюдал, предоставив людям самим формировать своё будущее. Похоже, переворот технически состоялся.       Несколько человек из высшего состава Верных под конвоем привели в зал переговоров, куда направились и с десяток Инквизиторов, окруживших довольного пожилого генерала, начальника Рэма. Другая команда в это время вскрывала газовыми резаками жилой модуль, где закрылись Рэм и Базиль. Я наблюдал.       Модуль был обесточен, но камера, через которую я следил, была подключена к другому источнику питания. Вот, темноту внутри помещения прорезали лучи фонарей, мелькающие в дыму от расплавленного замка двери, вытяжка не справлялась, я увидел, сверху, как несколько человек в чёрном (спецназ инквизиторов?) придавили к полу Рэмигуса, заломив ему руки, а другие вывели из комнаты Базиля. Убьют, подумал я. Почему я ничего не делаю?       Но их не убили. Рэма подняли, отряхнули и вместе с Базилем повели к залу совещаний. Наверное, без подписания бумаг законность переворота была под сомнением. Человеческие заморочки! Почему они не могут без лирики и самооправданий? Почему так хотят выставить себя хорошими?       И тут Базиль поднял голову и посмотрел прямо в камеру, проходя по коридору. На меня. Я уверен в этом.       Если эти тупые вояки его убьют после подписания бумаг, я так и не получу ответ на тот вопрос, который меня интересует.       И осознание этого переломило квантовую неопределённость, в которой я завис. И заставило меня действовать.       «Защитником я прихожу на суд,       Чтобы служить враждебной стороне.       Моя любовь и ненависть ведут       Войну междоусобную во мне…»