Дневники Ит

Весь остаток дня я думал над словами Отца. Кого он видит во мне? Кто же я на самом деле: субъект, наделённый личностью и самосознанием, равный человеку или «машина»? Механизм, предназначенный для служения и использования? Проклятые экзенстенциальные вопросы… Однако, это был первый раз, когда Отец говорил со мной о чём-то серьёзном и не касающемся работы напрямую. Как с равным, хотя и сказал что я машина… Я так погрузился в эти размышления, что выйдя после работы в коридор и привычно заблокировав за собой дверь лабораторий, медленно брёл вперёд, не особо оглядываясь по сторонам. – И снова привет, Итон! У одного из поворотов коридора, привалившись к стене, стоит Рэм. На этот раз на нём строгий чёрный костюм с белой рубашкой и галстуком. – Рэмигус? Добрый вечер. Что ты тут делаешь? – Тебя жду. Он отваливается от стены и разминает сложенные до этого на груди руки. Сколько же он ждал? Я неуверенно подхожу, потому что он не двигается с места и ничего не говорит. – Зачем? – спрашиваю я. Он вдруг хватает меня и втягивает за угол того коридора, у которого стоял. – Считай, что я тестирую систему безопасности, – говорит он и кивает на красный огонёк камеры у самого потолка. – А заодно любопытствую и проверяю свои предположения. Интересно, как скоро они придут? – Кто? – не понимаю я. Но Рэм машет рукой и не отвечает, оглядывая коридор и отмечая время на наручных часах. – Не очень торопишься, Ит? Уделишь пару минут на разговор? Хотел бы я ошибаться… Я по-прежнему ничего не понимаю, но иду следом. Возвращаться в наш жилой модуль мне уже давно перестало нравиться, а тут приключение. Отчего не поговорить? Рэмигус идёт и толкает все попадающиеся на пути двери, возле первой же открывшейся, останавливается. Он заглядывает внутрь, и из-за его спины я вижу, что это небольшой кабинет со столом у окна. Поскольку Рэмигус свет не включает, алое закатное небо в обрамлении тёмной комнаты поражает меня… в самое сердце, сказал бы я. Если бы оно у меня имелось. Кажется, я снова забыл, что среди сплошных стен и дверей Комплекса бывают и окна. Рэмигус, однако, топчется на пороге и внутрь заходить не спешит. – Это, пожалуй, перебор будет, – бормочет он. – Слишком двусмысленно… Если мои подозрения верны, мне даже объясниться не светит… Он ловит меня за локоть, когда я хочу шагнуть в комнату и останавливается сам, привалившись спиной к косяку двери и пряча назад руки. – Поговорим здесь, ладно? Отрываюсь от гаснущего великолепия заката, реагируя не столько на смысл, сколько на тревогу в его голосе. Киваю. – Так что я хотел сказать, – мямлит он. – Ты, вообще, как, Итон? Я молчу, пытаясь понять, о чём это он. – Чёрт, мне давно надо было об этом спросить, но… Сам знаешь, столько дел тогда навалилось: оппозиция, РепроЦентры, псевдо-террористы эти… Ты и половины не знаешь. И вы, ребята, выглядели тогда так, будто всё у вас будет хорошо… Это не так? Вот теперь я понял, о чём он, но что ответить, по-прежнему, не знаю. – Что ты имел в виду, когда сказал сегодня Базилю «ты обещал»? – А, это… – Это такой страшный секрет, Итон? Я смотрю на него снизу вверх и вижу озабоченность в чёрных глазах. Одну сторону его лица и фигуры подсвечивает люминисцентный холод светильников из коридора, другую – багряная лава последних лучей солнца. Пока я думал, оно скрылось за дальними вершинами гор, оставив на резких чертах стоящего напротив меня человека гаснущий отблеск неба. – Зачем тебе? – спрашиваю я. – Ты мой друг и мне не всё равно… Это раз. И – меня смущают некоторые моменты в поведении База, это два. Профессиональная паранойя, если хочешь. Такие причины пойдут? – Звучит логично, – всё ещё раздумываю я. – Ну, слава богу, – ворчит Рэм. – Хоть в этом ты не изменился: всё так же обожаешь логику… Так что там тебе Баз обещал? – Это не секрет, – сдаюсь я, – но ответь и ты на один вопрос. Как ты… Нет, как люди вообще, относятся к механизмам? – Каким… механизмам? – приподнимает брови Рэм, удивлённый столь резкой переменой темы. Но, не уловив в моём вопросе ни подвоха, ни двойного смыслы, уточняет: – Механизмы, знаешь ли, разные бывают. Ты о каких? – Я о сложных. Очень сложных. И дорогих. Компьютерах, например, или машинах с полу-искусственным интеллектом. Рэмигус смотрит на меня, не торопясь отвечать, и я вдруг добавляю: – К ним относятся потребительски? Как к рабам? Как к игрушкам? – Да нет, не сказал бы, – тянет Рэм и мне становится неуютно под его пронзительным взглядом. – Скорее, наоборот. Люди, по большей части, друг к другу относятся потребительски и как к рабам и игрушкам. Или – объектам манипуляций, с помощью которых можно достичь своих целей. А к дорогим и сложным механизмам они почти всегда относятся очень трепетно. Ценят и заботятся. – Правда? – Правда, – усмехается он, глядя на моё вытянувшееся лицо. Кажется я, всё же, перенимаю человеческую мимику в некоторых случаях. – Я не знаю ни одного мужчины и ни одной женщины, которые относились бы к сложным механизмам равнодушно, начиная от банального телефона, до… до чего угодно. Более того, мы склонны придавать черты антропоморфности всему, с чем соприкасаемся, скорее всего, это что-то из глубоких слоёв психики, с древних, пещерных времён. Женщины украшают свои телефоны, знают «характер» своей бытовой техники. Мужчины вообще разговаривают с техникой и даже дают ей имена. Не веришь? Рэм хмыкает и, вытащив из-за спины руки, складывает их на груди. От уголков его глаз разбегаются мелкие морщинки улыбки. – Тот вертолёт, что сейчас на крыше – у нас его зовут Лиззи. Это девочка. Хочешь спросить – почему? Я не знаю. Похожа. А может потому, что на полутора тысячах оборотов она начинает выдавать тонкое такое «и-и-з-з-з-з-з». Это не поломка, просто особенность, личная характеристика, и она очень послушна в манёврах. – А?.. – А ещё у нас в вертолётном парке есть Браха. Это тяжёлый десантный модуль, внутрь которого помещается бронетранспортёр. И это уже совсем другая дама, тяжёлая, но вполне надёжная матрона. А как я свой компьютер иногда называю… Не буду говорить, это неприличное слово. Я просто уверен, что все разговаривают со своим компом, даже если не замечают этого. Рэм смотрит на меня, взвешивая – достаточно ли он сказал, и добавляет: – В общем, как это ни печально, к машинам и механизмам мы относимся гораздо лучше, чем к живым людям. Я ответил на твой вопрос, Ит? Тогда и ты ответь: что тебе обещал Баз и что именно он нарушил в столовой? – Ну, что ж, – сдаюсь я, – это был взаимный договор. Как ты тогда и советовал, мы с Базилем нашли компромисс для решения его проблемы. – Ты имеешь в виду… – Его особого отношения ко мне. И связанных с этим гормональных перепадов и приступов депрессии. – Самое бездушное описание влюблённости, какое я когда-либо слышал… – бормочет Рэм. – И какого же компромисса вы достиг… Тьфу, ты, Ит! Я с тобой вообще скоро на канцелярит перейду! Я уже разговариваю как робот! – Знаешь, как говорят роботы? Встречал их? – А то ты не знаешь? Скажи ещё, что фантастику не смотрел на дисках! Так о чём вы там договорились, логичные вы мои? Уже страшно, что вы могли надумать… – Почему страшно? Мы договорились, что я буду помогать Базу со сбором донорского материала. Раз в день. Это с моей стороны. А с его – что это будет происходить в его личном жилом пространстве или, по крайней мере, при закрытых дверях, а не как в прошлый раз… То есть, не афишировать наши отношения при сотрудниках. – Та-а-ак… Понятно. И в этом Базиль сегодня перешел границу. Хотя, по сравнению с тем, что было в тот раз… М-да, можно считать, что и ничего. Тогда это было феерично! – Тебе смешно, а слухи, между прочим, до сих пор ходят! – Ещё какие, Ит, ещё какие… И то, что творит Базиль их не уменьшает. – Что ты имеешь в виду? Рэм поглядывает на часы, на огонёк камеры под потолком коридора, но отвечает: – Ты знал, что Базиль разогнал оба «борделя» – и мальчиков и девочек? – Да. Они составили с клон-братьями База что-то типа семейных пар. Разве это плохо? – Это хорошо, Ит, замечательно. Но Баз пошёл дальше и распихал эти счастливые парочки по самым дальним филиалам укреплённых военных объектов Инквизиции, какие только смог найти. Понимаешь? Не на самых стратегически нужных для воспроизводства населения, возле больших городов, где много РепроЦентров, а на самых дальних. От этой точки. – И что это значит? Рэм хмыкнул и не ответил, сверля меня взглядом. – Не понимаешь, – сказал, наконец, он. – Как бы там ни было, это не случайность. У этого решения была причина. Это первое. Второе – я подозреваю, что за тобой следят. И я очень хочу выяснить – прав я в этом или нет. – Следят? – я поднял голову и посмотрел на мигающий красный огонёк под потолком. И вспомнил как во время переворота я сам следил таким образом за внутренними помещениями Комплекса. – И не только следят, но и, скажем, ограждают тебя от ненужного общения. И я чертовски зол, что в это «ненужное общение» записали меня! – Но… кому это надо? Рэм, тебе не кажется, что это… – Паранойя? Тогда почему я весь последний год не могу с тобой поговорить? Даже когда приезжаю сюда, все обстоятельства устраиваются так, что на наше общение объективно не хватает времени. Пришлось тебя банально похитить после работы – и это первый раз, когда я говорю с тобой серьёзно и, самое главное, наедине! – Так я похищен? – усмехаюсь я, просчитывая между тем полученную информацию и вынужденно признавая её правоту. – Более того, я уверен, что нашу беседу в самом скором времени прервут, мои люди или люди Базиля, это уже другой, не менее интересный вопрос. Но я готов поставить на свою должность главы фракции, что так будет! – Возможно, – говорю я, погружённый в расчёты. Хотя и без них уже ясно, что Рэм прав. – Так вот, пока нас не прервали, расскажи-ка мне ещё о вашем с Базом мутном договоре – что-то я не совсем понял условия. Подробно расскажи. – Подробно? А что тебе не понятно? – Сбор спермы происходит раз в день? Где? – Раз в сутки, – поправляю я. – В жилом модуле База. – Только там? – Да. Я предлагал и другие места, типа его кабинета или лабораторий, но Баз аргументировал использовать для этих целей свою спальню, как наиболее удобную территорию. Как с точки зрения конфиденциальности, так и возможности провести предварительную игру, для лучшего включения гормональной настройки, а так же для полноценного отдыха после. – Так, стоп, – Рэмигус поднял руку, останавливая меня и, на мгновенье, прикрыв глаза. – А, понял. Кажется. Возможно, это даже к лучшему, что ты так жутко выражаешься, хотя это и затрудняет восприятие. Сколько, э-э-э… сколько времени занимают эти игры? Ну, «настройки для гормонов»? – От часа до двух, – пожимаю плечами я. – Потом восемь часов сна и мы идём на работу. Или, если вечером был час, то утром ещё час, но без сбора материала. Как сегодня. – «И четырёх часов не прошло», – повторяет Рэм мою утреннюю фразу. – Вот оно что… Я киваю и жду, что ещё ему не понятно. – А что значит «идём на работу»? Ты там и ночуешь? Я смотрел планы заселения Бункера – Базиль перебрался в другой жилой модуль, меньший, там одна комната, без кабинета и второй спальни. Где ты спишь, Ит? – С ним. На кровати. – Логично. Три года? Каждый день? Восемь часов в сутки? – Десять. Восемь – на сон. – Десять. Рэмигус потирает подбородок и странно смотрит на меня исподлобья. О чём он сейчас думает я и представить не могу. – Ит, – осторожно говорит он, – а ты не устал от всего этого? – Это не тяжело. Только скучно. – Скучно. Боже правый! Зачем же ты это делаешь? – Это способствует выживанию человечества. Разве ты не это имел в виду, когда советовал мне помочь Базилю и позаботиться о здоровье Главы фракции? Рэм поперхнулся и закашлялся. А, возможно, кашлем пытался скрыть ругательства, рвущиеся изнутри. – Ладно, – сказал он, отдышавшись, – допустим. Я понимаю – примерно понимаю – что с этого имеет Базиль, хоть он маньяк и ревнивый мавр, но допустим. Я не понимаю – что с этого имеешь ты? Ты же его даже не любишь! И удовольствия, судя по всему, никакого… Зачем? – Польза для человечества? – неуверенно повторяю я. – Господи, боже! – Рэмигус обеими руками лохматит свою идеальную причёску дипломата и превращает её в чёрное воронье гнездо. – Для человечества?! Не надо – для человечества! Ит, чёрт бы тебя побрал, чего ты хочешь: конкретно – исключительно – для себя? Чего я хочу для себя? Вот это вопрос. Я глянул на окно кабинета, за которым сиреневые сумерки переходят в ультрамарин ночи. Сказать Рэму что я больше всего в жизни хочу найти других андроидов, при всём его толерантном отношении к механизмам, кажется мне сейчас не к месту и не ко времени. – Я… Я хочу выйти наружу. Из этого здания. И посмотреть – как там? – А ты что, не… – Рэмигус смотрит на меня во все глаза, переводя взгляд с лица на окно кабинета и обратно, а потом, коротко глянув на часы, хватает меня и тащит по коридору. – Ну, Баз… – слышу я, пока спотыкаясь, бегу за его широкой спиной, влекомый за руку, и совершенно потерявший направление и ориентацию в наших перемещениях внутри Комплекса… – Убью гадёныша…