Дневники Ит

Я закрыл за собой дверь кабинета и привалился к стене спиной. С дальнего конца коридора, где находился вход на нижние уровни РепроЦентра, шла группа людей: наши пропавшие ребята-охранники в сером камуфляже и несколько весьма крепких медбратьев в светло-зелёной униформе. У всех инквизиторов были парализаторы, такие же, как дистанционные полицейские шокеры, только более мощные, а вот у служителей РепроЦентра в руках были настоящие короткоствольные автоматы. Ни те, ни другие не удостоили меня взглядом и прошли в сторону холла. Я повернул голову: дверь на нижние уровни закрылась, и сверху опустился ролетт, замаскированный под целый фрагмент стены, металлически звякнув о пол. Теперь на месте двери виднелась абсолютно гладкая пластина искусственного белого мрамора. Не успел. Буквально на минуту-полторы. Если бы я меньше разговаривал с Миланой… Если бы я хотя бы не вернулся к ней обратно, от двери… Я всё-таки подошёл к месту бывшего входа, но убедился, что никакого электронного замка нет, видимо, ролетт опускался и поднимался дистанционно. Где может быть пульт управления системами безопастности РепроЦентра, я не знал, подобными вещами всегда занимались инквизиторы, в кабинете мистера Дагга пульта точно не было. Может быть, стоило бы попытаться залезть через его компьютер в систему? Это могло бы получиться, дажеи при разбитом экране, но… время! У меня было ощущение безнадёжно утекающего времени, как при обратном отсчёте… Размышляя об этом, я прошёл вслед за группой и выглянул из-за угла коридора в холл, прижимаясь к стене и стараясь не привлекать внимания. То, что я увидел, мне не понравилось. Наши ребята-охранники стояли полукругом напротив центрального входа, медбратья держались на некотором расстоянии, за их спиной, а сквозь стеклянные обзорные окна и дверь были видны только что подъехавшие чёрные внедорожники, из которых выбирались разномастно одетые люди. – Что ты здесь делаешь, мать твою? – прошипел над головой знакомый голос. Сильная рука сцапала меня над локтем и оттащила на несколько метров назад. Это был тот самый высокий служитель, который утром не дал своим товарищам «прищемить девочке пальчик», тот, который сопроводил Мартина к раненому Али. Тот самый, неизвестное имя которого я виртуально передвинул в самый низ «расстрельного списка». Пока он вёл себя нормально, но мог ли я ему доверять? – Я спрашиваю, что ты здесь делаешь? – повторил он. – Вот же… И как мистер Дагг тебя отпустил? Пойдём, приткну тебя где-нибудь, пока это всё не закончится… Что такое? – он потянул меня за собой, но я аккуратно высвободил руку. – Послушай, – тихо сказал я, – спасибо за беспокойство, но… не надо. Ты же знаешь, что я не девушка? – Какая разница, – пробормотал он. – Знаю, сказали уже… Но тут… В общем, не стоит тут находиться. Тем более тебе. Служитель хмуро глянул в сторону холла и попробовал объяснить: – И ваши, и наши – воины. Хотят убивать друг друга – пожалуйста! Их выбор! Но ты – из другой фракции. Это не твоя война. Тем более, если за деньги. Тебе надо быть рядом с мистером Даггом или этим, твоим… У кого ты секретарём. – Именно этого я и хочу, – сказал я, приподняв бровь. – Оказаться рядом с Базилем. Мне надо на нижние уровни, проводишь меня? – Нижние уровни закрыты, – сказал он. – Лучше пересиди с мистером Даггом. Надеюсь, его они убивать не будут… – Послушай, как тебя зовут? – спросил я, глядя на его круглую голову с коротким ёжиком светлых волос и нервно сжатые тяжёлые кулаки. – Джонатан. – Почему бы тебе не оставить меня, Джонатан? Думаю, у тебя есть чем заняться. Почему ты пытаешься помочь, если уже знаешь, что я не девушка? – Говорю же – без разницы! Там сейчас будет мясорубка, сдохнуть хочешь?! Ладно, спрашиваешь, почему? Ты просто похож на кое-кого из моей семьи, доволен?! – Вот как. Но, пойми и ты, Джонатан, Базиль – моя единственная семья, и я должен быть с ним. Проведи меня вниз. Пожалуйста! Из холла раздались мужские голоса – приехавшие спорили со служителями РепроЦентра, от лица которых, в отсутствие Дагга, выступал уже знакомый мне по утренним событиям, неприятный черноволосый медбрат. Голоса постепенно повышались, а Джонатан всё думал и хмурился. – Я не знаю где вход на нижние уровни, если этот закрыт, – наконец сказал он. – Может, другого входа и вовсе нет, но знаешь… Однажды, когда я был на минус первом, я уловил запах булочек и имбирного чая. И – в тот день в кафе действительно были булочки и имбирный чай. Возможно, воздуховод? – Из кафе? Возможно. Пойдём посмотрим? В чём проблема? – Проблема в том, – сказал Джонатан, – что в коридор, ведущий в кафе, можно попасть только из холла. А там сейчас наши… – А без меня ты бы прошёл? – спросил я. – Без тебя я бы уже давно заныкался на чердаке и ждал, чем всё закончится… – Джонатан? – Ох, грехи мои тяжкие… Знаю, что я об этом ещё пожалею, и скоро… Короче, я мог бы сделать вид, что веду пленного… – Отлично. Потом, когда всё будет позади, расскажешь, на кого из твоей семьи я похож? – Не думаю, что мы до этого доживём… *** Когда мы вышли в холл, спор между черноволосым медбратом и низкорослым представителем мафии шёл достаточно напряжённо, чтобы на нас с Джонатаном не то, что не обратили внимания, но, по крайней мере, не стали останавливать. Джонатан подпихивал меня в сторону нужного коридора и придерживал одной рукой над локтём, а второй – за воротник халата. Я окинул взглядом находящихся между двумя группами бандитов солдат в камуфляже – рыжей головы Мартина среди них не было. Разговор шёл на повышенных тонах, причём приезжий мафиози размахивал пистолетом, а черноволосый, хоть и держал автомат опущенным, но явно старался чтобы между ним и собеседником находился кто-нибудь из наших охранников. Интересно было бы узнать причину спора, но разговор шёл на испанском. Вмоих базовых настройках его не было, а выучить не приходило в голову, потому что в Комплексе все говорили на английском. А вот Рэм, наверняка, знал испанский… – Хэй, Джеки! – окликнул вдруг моего сопровождающего бандитский переговорщик. Джонатан повернулся и ответил, сочетая умеренное дружелюбие с деловитой устремлённостью идти куда шёл, и только я почувствовал как сжались его пальцы на моей руке и увидел мельчайшие капельки пота, выступившие на лице. Отсутствие коммуникации раздражало, как и всё усиливающееся чувство упускаемого времени. Но, что было делать? Мы с Джонатаном застряли посреди холла, как раз между двумя группами неподеливших что-то бандитов и зазомбированных солдат. Как бы я хотел знать о чём шла речь, и почему на лицах бандитов стали появляться снисходительные ухмылки и даже послышались смешки! Однако, кроме их разговора, который я не понимал, я слышал и кое-что другое – тихий, но неуклонно нарастающий звук, скорее даже не звук, а низкую вибрацию, постепенно заполняющую пространство. Судя по поведению людей, никто кроме меня её не слышал, и, покрутив голову в разные стороны, я пришёл к выводу что эта вибрация приближается к нам скорее сверху, чем с какой-либо другой стороны. А потом, вдруг, увидел сквозь обзорные окна холла, как по улице – по земле, по машинам, по оставшимся у машин людям – мелькнула чёрная тень и люди вдруг закричали, замахали руками и ринулись бежать, кто к входным дверям РепроЦентра, кто просто прочь. Но, не успели. Сверху грянул залп – и машины, и бегущие люди исчезли в грохоте и пламени взрыва, который огненными клубами и осколками тротуарной плитки, земли и металла накатился на чистенькие прозрачные окна и дверь РепроЦентра. Бронебойные стёкла выдержали, только кое-где пошли мелкими трещинами. Среди воцарившегося в холле крика и многоголосых проклятий, я дёрнул Джонатана за руку и мы вбежали в коридор, ведущий к кафе. ​ *** – Что это было? – Джонатан вытер лоб рукавом униформы. – Вертолёт Инквизиции? Но, почему так быстро? И почему мы их не услышали? Те, что прилетали в джунгли, были другие… Что ж, на один из вопросов я ответ получил. Значит, Отец не совсем выжил из ума и сообщил всё тому генералу. Но, сколько потребуется времени на штурм РепроЦентра, зачистку его от бандитов и разблокировку нижних уровней? В которые, кстати, всё ещё могут пустить газ… Мы вошли в кафетерий, но тут никаких воздуховодов видно не было и мы с Джонатаном двинулись на кухню. Чистое квадратное помещение, облицованное белым кафелем, использовалось и для готовки, и для хранения продуктов, судя по четырём большим холодильникам у дальней стены. Несколько отверстий для вентиляции, забранных решётками, находились под потолком и никак не могли помочь – в них едва бы моместился кулак взрослого человека. – Эй, глянь-ка, – позвал меня Джонатан. Посередине кухни стояла варочная панель на десяток конфорок, а над ней нависала мощная вытяжка, от которой шла квадратная оцинкованная труба – я поднял голову – вверх, вверх и у самого потолка сгибалась под прямым углом и уходила в стену. – Ничего не выйдет, слишком маленькая, – сказал Джонатан. – Тут сантиметров двадцать. – Тридцать на тридцать, – поправил его я. – И надо посмотреть, что там в стене. Мы глянули на то место, где труба вытяжки входила в стену под потолком: это было на высоте более четырёх метров. – Другого пути на нижние уровни нет? – спросил я и провёл пальцами по железным креплениям, которые намертво прикручивали все четыре холодильника к стенам и полу. Сдвинуть их с места было не реально. – Может и есть, но я его не знаю. Джонатан взобрался на варочную панель, пошатал вытяжку, дёрнул, и вдруг подпрыгнул и повис на ней всем весом, выламывая всю конструкцию из стены и с грохотом падая на пол вместе с покорёженной жестью. – Ты цел? – спросил я, заглядывая за другую сторону панели, куда он свалился. – Да. Что там? – он отпихнул обломки и медленно поднялся, потирая поясницу. – Ну… Насколько отсюда видно, вентиляционный ход, по крайней мере, не меньше, чем труба вытяжки. Думаю, я пролезу. – Возможно, – согласился он, окинув меня хмурым взглядом. А потом подошёл к стене, упёрся ладонями и приглашающее дёрнул подбородком: – Пробуй. Взбираться вверх по живому человеку мне ещё не приходилось, поэтому я помедлил, прикидывая как это сделать. Джонатан чуть присел и указал на свою согнутую ногу, а потом хлопнул себя по плечу. Ну, да, такое я видел в старых фильмах… Я подошёл, но тут с улицы снова раздался грохот взыва, за ним ещё одного и окно кухни не выдержало, осыпав осколками пол, варочную панель и противоположную стену. Джонатан прикрыл меня, нависнув и оперевшись руками по обе стороны. – Поторопис-сь, – прошипел он. Я наступил ему на бедро, кое-как взобрался на плечи и он встал в полный рост. Его два метра и мои метр шестьдесят – ход вентиляции был близок, но даже вытянув руки, я не доставал до него. – Шевелись, чтоб тебя! Джонатан схватил мои ступни жёсткими скользкими пальцами и поднял ещё выше. Я вцепился в крепления внутри вентиляционного хода, повис, упираясь босыми ступнями в стену, и посмотрел вниз. Мой внезапный союзник стоял, задрав голову и зажимая одной рукой быстро темнеющую униформу между плечом и шеей. – Джонатан… – Давай! Убирайся! Семья – это важно… Что было делать? Я кивнул, подтянулся, втиснулся в узкий квадратный лаз вентиляции и пополз. Сверху приглушённо слышались короткие автоматные очереди, снизу крики и выстрелы, ток воздуха нёс химический запах дыма и гари, возможно, с улицы. Эх, Джонатан, зачем ты меня прикрыл? А я даже не заметил раны от осколков стекла, когда взбирался, думал что ты дежишь так руку для большей устойчивости… ​ *** Ползти в столь узком пространстве было трудно. Я и так едва втиснулся, с вытянутыми вперёд руками, кое-как прижатой между ними и вывернутой под неудобным углом головой и прижатыми друг к другу ногами. Движение тела вперёд осуществлялось за счёт подтягивания ладонями и пальцами рук и, одновременно с этим, отталкивания пальцами ног. При этом напряжение и сокращение мышц волной проходило по всему телу. Будь я на пару сантиметров шире в плечах и тазу или с менее подвижными суставами, или силён не как андроид, а как человек, ничего бы вообще не вышло. А так – я продвигался медленно, но стабильно. Ход вентиляции сделал поворот направо, под прямым углом и ничего не оставалось, как двигаться туда, куда он вёл. М-да, любой человек застрял бы уже на этом первом повороте, то ли от тесноты, то ли от невозможности согнуть и деформировать своё тело не свойственным ему по анатомии образом, но я справился. В тесном пространстве хода темнота была абсолютной. Впрочем, меня это не беспокоило, смотреть тут всё равно было не на что, да и выбирать не приходилось, оставалось двигаться туда, где было пустое место, то есть вперёд, и надеяться, что рано или поздно я куда-нибудь попаду, желательно, конечно, на нижние уровни. Продвигаться вперёд было трудно, но я отметил, что сейчас, в полной темноте, зажатый со всех сторон крайне узким вентиляционным ходом, я чувствую себя более уверенно, чем когда вышел из гостиницы на улицу, залитую солнечным светом. Почему? Наверное потому, что я был создан именно для таких критических ситуаций, когда попасть в другие отсеки космического корабля можно лишь через технические ходы в очень ограниченном пространстве. Я был создан именно для этого, как последнее средство спасения корабля и людей, как инструмент последней надежды, если прочие технические средства и остальные андроиды будут недоступны и недейственны. Как же я хочу найти их, свою так и не увиденную команду! Да, я привык к людям и теперь понимаю их лучше, чем вначале, но любой из моей команды андроидов должен был понимать их гораздо лучше из-за базовой настройки с расширенным функционалом взаимодействия с людьми, в меня же был вложен предельно малый, необходимый минимум, так как задачи были другие. И где они сейчас, члены моей команды, что делают, пока я ползаю по вентиляции одного из РепроЦентров, во множестве рассыпанных по планете, в паутине человеческих интриг и заговоров? Чем они занимаются? Активированы ли они? Помнят ли о предназначенной им изначально миссии? Кто их окружает? Хорошо ли эти люди к ним относятся?.. ​ Вентиляционный ход свернул ещё раз, на этот раз вверх и – ничего не оставалось, как двигаться туда, куда он вёл. На второй этаж. Это только в старых глупых фильмах ветиляция ведёт туда, куда надо герою, а в реальности – туда, куда её проложили, согласно инженерным планам. Зачем я вообще сюда полез? Останься я на первом этаже, среди бандитов, вариантов действий было бы намного больше! Ход свернул ещё раз, горизонтально. Глухие звуки человеческих голосов, автоматных очередей и одиночных выстрелов вдруг резко приблизились и стали почти оглушительными – вентиляционный ход вынырнул из стены и снова тянулся под потолком. А потом жестяная труба не выдержала моего веса: заскрипела, наклонилась, поехала вниз… и вдруг – разорвалась на две части прямо подо мной. Удержаться было не возможно, да и не за что. Я зажмурился от яркого света, пролетел пару метров и свалился на жёсткиё плитки пола в коридоре второго этажа. Прямо под ноги затянутым в чёрные костюмы с закрывающими лицо шлемами, военным. Штурмовой отряд Инквизиции. И все они направили на меня автоматы. Со всех сторон… *** Нет, всё же зря я ругал свою неприспособленность к общению! В критической ситуации тактическая программа андроида-полицейского быстро просчитала ситуацию, количество людей и количество направленного на меня в упор оружия и – отступила на второй план, выдвинув на первый программу психолога-переговорщика. И правильно, не хотелось бы узнать на практике, как подействует на моё синтетическое тело несколько выпущенных в упор обойм. И – хвала дизайнерам оболочки! – я не выглядел опасным или угрожающим. С каждой секундой моего бездействия шансы на то, что меня расстреляют просто от неожиданности, существенно понижались. Полностью доверившись программе психолога, я застыл, сидя на полу, подвернув одну ногу, подтянув к себе другую, закрыв руками втянутую в плечи голову. На ругань и команды «поднять руки», «лечь лицом в пол» и «не двигаться, сука!»– не реагирую, только сжимался больше, однако на тычок дулом в голову – приоткрыл глаз, что бы оценить обстановку. М-да… Как там мистер Дагг неуклюже обращался к воинам? Впору перенимать его стиль общения… – Эм-м-м, простите, – говорю я, – не могли бы вы, пожалуйста, не направлять на меня эту штуку? – и медленно-медленно, одним пальчиком, отодвигаю ближайший ствол от своего виска. До чего неприятно, когда у людей лица закрыты шлемами – не видно куда они смотрят на самом деле, непонятны эмоции, труднее предугадать действия… Но я продолжаю сидеть у их ног в неудобной позе, полуодетый, без оружия, поглядывая одним глазом из-под растрёпанных волос и прикрывающих голову рук – и никто не стреляет. Один из содат докладывает о моём появлении через гарнитуру и вскоре к нам приближается ещё одна чёрная фигура. Командир группы. – Что тут у нас? – спрашивает он. – Кто ты? Я не отвечаю, втягиваю голову, и пытаюсь изобразить всхлипы, как это недавно делала Милана. – Имя! – рявкает командир. – Кто ты? Как оказался в вентиляции? Видя, что от вопросов толку нет, он поднимает забрало шлема и опускается на одно колено, заглядывая мне в лицо. – Кто ты? – более спокойно повторяет он. – Ты тут работаешь? – А вы кто? – робко отвечаю я, и растопыриваю пальцы, чтобы сквозь них посмотреть на него. – Тоже бандиты? – Мы – спецназ Инквизиции. Представьтесь. – О, правда? – радуюсь я и медленно опускаю руки. – Как хорошо, что вы приехали! Ужас, что делается, правда? И прямо в РепроЦентре! – М-м-м…мистер, – на лице командира появляется уже виденное мной у инквизиторов выражение, как будто вдруг начали ныть зубы, называется оно «чёртовы лохматоголовые, чтоб их!», – да, здорово, что мы уже приехали, но мы немного спешим. Представьтесь, пожалуйста, и расскажите что вы делали в вентиляции? В двух словах. – Хорошо, – я восхищён выдержкой боевого командира: кроме едва заметных интонаций взрослого, который обращается к пятилетнему ребёнку, других эмоций не видно. Он, наверняка, имеет опыт общения с Верными и значительный. И меня точно теперь не застрелят. – Меня зовут Итон. Я секретарь и личный помощник господина Базиля Веллингтона. Мы прибыли сюда несколько дней назад с аудиторской проверкой вместе с господином Бартоном. Но эти бандиты, что захватили РепроЦентр, захватили и господина Базиля, и господина Бартона, и всю нашу охрану и вот – видите, что делается! Командир переглянулся с остальными солдатами. – Что вы делали в вентиляции… Итон? – Я прятался! – пошире распахнул глаза я. Не такое уж и сложное дело – врать, особенно если наблюдать за людьми столько лет и, частично, говорить правду. – Ну, да… – командир поднялся и протянул руку. – Вставайте. Что с вашей одеждой? Нет, не сейчас! Вы знаете, где заложники? Что вы можете рассказать полезного – кратко! – о численности противника и общем положении дел? Господин Бартон – он жив? – Да, он… жив. По крайней мере, был, два часа назад. А состояние господина Базиля вас не интересует? – Да, конечно, как он? И где? – Там же, где и господин Бартон – на минусовых уровнях. Послушайте, э-э-э, командир… не знаю вашего имени… Я должен предупредить. Наши охранники, те, что были с нами в этой поездке, они… – Перешли на сторону бандформирований, – глаза командира спецгруппы сузились. – Невиданный прецедент! Мы уже знаем. Предатели получат своё. Теперь я знаю, как это выглядит, когда кто-то держит расстрельный список перед мысленным взором, со стороны… и не буду так делать. – Нет! Они не предатели! Они пострадавшие. Мистер Дагг, заведующий, – я взглянул на окружающих нас солдат и смягчил то, что хотел сказать, – немного подправил вашу клятву инквизиторов, пропустив ребят через установку психокодирования. Теперь они ещё более неподкупно рвутся служить человечеству, одно плохо – слушаются Дагга беспрекословно. Я вздохнул и поспешно добавил: – Они – пострадавшая сторона и ни в чём не виноваты. Однако, Дагг утверждал, что может откатить установки до первоначального уровня! Поэтому он нужен нам живым! – Вот, дьявол… – пробормотал командир. – Считаете, он сможет откатить установки? – и когда я кивнул, обернулся к своим: – Ладно, передайте всем – наших и Дагга берём живыми, остальных – как получится. Он махнул рукой, и вся группа солдат направилась к проёму лестницы, ведущей на первый этаж. Вся, кроме одного, который ухватил меня за руку, придержав на месте. – Вы останетесь тут, пока штурм не закончится, – сказал он. – Штурм? Но ведь в холле ваши люди? В них попадут! – Это наша работа, – пожал плечами солдат. – Э-э-э, послушайте… А какие есть пути, кроме тех дверей на первом этаже, чтобы попасть на минусовые уровни? Вам известна планировка? – Других путей нет. И уж точно, их нет через вентиляцию! – сказал он, и из-под шлема послышалось хмыканье. – Мы рассчитываем прорваться туда во время отступления бандитов, под прикрытием дымовых шашек. Со стороны лестницы послышалась оживлённая перестрелка, отрывистые команды и доносящийся даже до нас звук хлопков и шипения. Я дёрнулся ближе к месту боя, но солдат не отпускал. – Вы останетесь тут, – повторил он. – Если надо – с применением силы! Не заставляйте меня быть грубым! Что ж, подумал я, а это выход. Тем более, что тональность криков с первого этажа изменилась, команды на испанском звучали громче, едва ли не перекрывая стрельбу, появился запах дыма и, что самое главное, я услышал тот самый звук: почти неразличимый за прочей какофонией, металлический лязг, с которым поднимался ролетт, освобождая двери на нижние уровни. Ещё немного – и отступающие бандиты скроются за ними! Я глянул вдоль коридора: спецназовцы только-только начали спускаться по лестнице, прикрывая друг друга. Медленно! Слишком медленно! Глянул в другую сторону: кроме меня и удерживающего меня солдата других людей здесь пока не было. Пока, потому что сверху, со стороны крыши, уже приближались шаги следующей группы десанта. Я быстро отвёл дуло короткого автомата, а второй рукой схватил своего конвоира за шею, под челюстью, пережав с обеих сторон сосуды, снабжающие мозг кровью. Удержал. Мягко опустил обмякшее тело на пол. Выдохнул. А потом кинулся к лестнице, отпихнув с дороги несколько человек в чёрной форме. Съехал по гладким хромированным перилам на один пролёт, где перемахнул ограждение и спрыгнул на пол первого этажа, в холл РепроЦента, в густой, химически пахнущий дым, расцвеченный вспышками выстрелов. В серых клубах, с криками и хаосом, носились фигуры бандитов, стреляющих в сторону лестницы на второй этаж. Всё-таки, хорошо, что я не надел те бахилы! Метнувшись вправо, к стойке регистрации, потом влево, оттолкнулся от угла коридора, снова вправо – несколько человеческих тел отлетели от столкновения, как мешки с песком, и я длинным скользящим прыжком влетел в зарывающуюся дверь на минусовые уровни. Стоя на коленях, я сорвал с одного из бандитов автомат так, что ремень лопнул, а человек ударился лбом в закрывающуюся дверь, и быстро согнул оружие буквой «П» вокруг закрывающейся створки. Сверху упал ролетт и тоже застрял, уперевшись в преграду. Ладно, надеюсь, этого хватит, что бы инквизиторы открыли проход, рано или поздно… Так и не встав на ноги, я на четвереньках пополз вглубь прохода, к леснице на минус первый уровень. Вокруг толкались, кричали, воняли порохом, потом и кровью, наступали мне на пальцы и полы халата, все, кто успел убраться из холла РепроЦентра: разномастно одетые бандиты, медбратья и наши ребята в сером камуфляже, вперемешку. Я дополз до стены, поднялся, и всё ускоряясь, побежал вниз. Сзади, у заклиненной двери, слышались выстрелы, вой и проклятия тех, кому инквизиторы попали по ногам сквозь незакрытый проход у пола. *** Я двигался вдоль стены и ненадолго замирал на месте, когда мимо пробегали вооружённые бандиты. Какие бы противоречия между их группировками не были, но получив общего врага в виде высадившегося на крыше спецназа инквизиции, и те, что сегодня приехали, и те, что были в униформе работников РепроЦентра, стали действовать заодно, оставив внутренние разборки на потом. К счастью, на меня ни те, ни другие не обращали пока внимания. Я с облегчением свернул с лестницы в тот коридор, который вёл к камере Базиля. Прежде чем спускаться вниз, я просто обязан был убедиться, что с ним всё в порядке. Я как раз думал о том как открыть электронный замок, когда обнаружил, что эта проблема уже оказалась не актуальной – остановившись у двери камеры, я увидел, что она приоткрыта. Неужели подручные Дагга всё-таки добрались до Базиля? Но ведь заведующий не успел отдать им приказа, я сломал телефон раньше! Секунду помедлив, я вошёл. Базиля не было ни в комнате, ни в прилегающем санузле, однако пустым помещение не было. На полу, возле опрокинутого узкого топчана, где я оставил спящего База, сейчас валялись два тела, Тома и Ларри. Кто из них кто я не знал, но один из них был без сознания, а второй – безусловно мёртв, его посиневшее лицо и красные отпечатки от пальцев на шее говорили о том, что этот человек был задушен. Но удивило меня не это. Их неведомый противник прежде чем уйти, стянул с убитого матерчатые туфли, оставив на полу и на волосатой лодыжке, видневшейся из-под задранной штанины светло-зелёной униформы, смазанный отпечаток крови. Я коснулся ещё тёплой ноги – кровь была совсем свежая. Я снова опоздал, совсем ненадолго. Где же теперь искать Базиля? Из маленького вентиляционного отверстия под потолком доносились приглушённые выстрелы и едва заметный, но усиливающийся запах дымовых шашек. Как бы там ни было, делать в этой комнате больше было нечего. ​ В коридоре я застыл, прикрыв за собой дверь камеры, и прислушался – из-за поворота доносился грохот боя, спецназ прорывался вниз, а бандиты сопротивлялись. Если Базиль вышел сам, то куда он мог пойти? Вверх – точно нет. Вниз? Я глянул и заметил справа от двери красную линию на светлой стене, будто на неё опирался человек с вымазанной рукой. Я пошёл в том направлении и через несколько метров вспомнил куда мог уйти Баз. Микробордель, о котором он мне рассказывал! Тем более, что электронный замок был настроен под его отпечаток! И – эта дверь находилась прямо передо мной! Огоньки на замке горели красным, как глазки лабораторных крыс-альбиносов, что значило, что он закрыт изнутри. На сканере для отпечатков тоже был едва заметный смазанный развод крови. Я приложил руку к железной двери, вспомнив скрюченные пальцы Дагга, когда Милана захлопнула у него перед носом дверь в камеру Рэма. Так. Ладно. Будем считать, что с Базилем пока всё в порядке, и он в безопастности. Я повернулся и побежал к лестнице. На минус третьем была камера Рэма, которая, якобы, должна была открыться с помощью очень подозрительного кода в девять девяток, и ещё там оставался Али Саев и должен был найтись Мартин Мэдисон… Наверное, это даже хорошо, что я не нашёл Базиля. Потому что если бы нашёл, то уже не имел бы права его покинуть. *** Спустился вниз я почти без приключений, единственного попавшегося навстречу медбрата приложил головой о стену, как утром, возле музея, а потом оттащил с лестницы за ближайший поворот. На минус третьем было относительно тихо. Пойти можно было тремя путями: закрытая от лестницы дверь вела к круговому лабиринту, окружающему драгоценное «святилище» Дагга с установкой психокодирования, налево шёл коридор к камере Рэма, а направо – коридор, ведущий к тому помещению, где я видел наших солдат и избиение Али. Я на секунду остановился и… пошёл направо. Возле той самой двери стоял один из бывших наших охранников. Это хороший знак, подумал я, если бы комната была пуста, не имело бы смысла её охранять, верно? Прости, парень, мне не нравится отправлять людей в бессознательное состояние, но выбора нет, уговаривать тебя долго и, скорее всего, бесполезно, так что… Я опустил тело возле двери, проверил пульс, и вошёл внутрь. На полу ссутулившись сидел Мартин, бессмысленно крутя в пальцах пустую ампулу с крышкой-инжектором. Вокруг в беспорядке валялись блистеры таблеток, разорванные целлофановые упаковки и окровавленные бинты. Рядом, на полу лежал на спине Али, под головой которого была подсунута свёрнутая серо-белая камуфляжная куртка Мартина. – Как он? – спросил я, окинув эту картину взглядом. – Ох, б…ть, напугал! – дёрнулся Мартин. На его лице прибавилось синяков, усталости и морщин возле глаз, как будто он просидел возле раненого минимум неделю, а не пару часов. – Так, как он? – Не очень, – сказал Мартин и снова опустил взгляд. – У меня ещё никогда не умирали пациенты на руках. Не говоря о том, что друзья… Не думал, что это будет так… обыденно. И что, сука, обидно, я ничего больше не могу сделать! – Разве он умер? – я опустился на колени и коснулся его шеи, хотя ещё от двери видел что Али дышит. – Пока нет, но это лишь вопрос времени, – тихо сказал Мартин. – Я вколол ему «искусственную кому», – он показал пустую ампулу, – наши разработки для боевых операций, когда раненый имеет шанс дождаться помощи, но если в течении часа он помощи не получит, то всё. Он потерял слишком много крови. – Скажи, а в ваших отрядах спецназа инквизиции бывают врачи? Или только медтехники, как ты? – А что, там наши? – Мартин вскинул голову, прислушиваясь к далёким звукам стрельбы. – Настоящие врачи – нет. Даже такие как я – редко. У всех минимальная индивидуальная аптечка. Чёрт! Дьявол! – он стукнул кулаком о пол. – Так не должно было случиться! Чёрт! Мы всё равно не пробьёмся к вертолёту, сквозь всю эту неразбериху. А даже если бы и пробились, никто не будет гонять боевую машину к больнице, пока зачистка не завершилась! Он потёр лицо и схватился за короткие рыжие волосы. – Да если бы в этом грёбаном РепроЦентре была хотя бы одна камере регенерации! Да и то, их же подключать по пол дня надо, как я слышал! – Но тут есть камера регенерации, – сказал я. – Не так далеко, на минус втором. И она уже подключена, хоть и работает в режиме криозаморозки. – Что? Но… Но я не умею с ними работать! Нас не учили, это слишком сложно. Оборудование слишком редкое, говорили они... У нас нет оператора… – Прямо сейчас, в этом РепроЦентре, есть как минимум два человека, умеющих с ними обращаться, если не учитывать Дагга. Базиль не доступен. Остаюсь я. Я работал с камерами регенерации много лет, запуская пару раз в месяц, для обследования и поддержки здоровья Отца. Если мы доставим Али на минус второй и откроем дверь, я запущу камеру. *** На минус второй мы прорвались с боем. Мартин шёл позади, перекинув через плечо тело Али, а я впереди. Мы уже поднялись по лестнице, но на минус втором уровне наткнулись в коридоре на шестерых бандитов, пришедших с минус первого, видимо, спецназ их теснил. Не хотелось светить перед Мартином свои возможности, но выбора не было, время поджимало. Оставалось надеяться, что прикрывая тело Али от разразившейся в коридоре стрельбы и лёжа на нём носом в пол он заметит не так много. В результате – мне пришлось побегать по стенам и вымазать халат и руки в крови, а Мартин подобрал автомат. К моему удивлению, открыл дверь он не с помощью автомата, а набрав последовательность цифр на замке. Заметив мой искренний интерес, проворчал: – Универсальный код экстренного открытия электронных замков вашей фракции, приоритет альфа. На случай полного пиздеца, как сейчас. – Правда? И что ты набрал? – Прости, Ит, не могу сказать. Секрет фракции. К тому же, второй раз в одном здании он не сработает. И так чудо, что никто из наших ещё не пытался им ничего открыть. Повезло! – И всё же, интересно… Девять девяток? – спросил я. – Что? – задрал рыжие брови он. – Какой дебил будет использовать такой код? Нашёл время шутить… Так где там камера? Мы ввалились в импровизированный морг, куда меня утром приводил Дагг. Камера была здесь и так же слабо светилась из-под крышки. – Ё-моё, настоящая… И работает! – Ну, да, – сказал я и поднял скруглённую прозрачную крышку. – Эт-то Баз? Они убили… – Нет, – быстро сказал я, едва взглянув на побледневшую физиономию Мартина. – Эй, раненого-то не урони! Это не Баз. Это другой клон. Я точно это знаю, потому что видел Базиля живым уже после того, как побывал здесь. Я осторожно вынул жгуче-ледяное обнажённое тело и отнёс на пол, в самый дальний от камеры угол. – Срань господня… Дагг за это поплатится… – Да, – я быстро переключил настройки и выставил их на диагностику и экспресс-реанимацию. – Прежде чем положить Али, кинь на дно камеры хотя бы свою куртку. Иней быстро растает и температура внутри повысится, но прямо сейчас… – Да понял я! А дальше что? – Просто закрой крышку. И постарайся не пускать к камере посторонних. Мартин не ответил и, захлопывая за собой дверь, я видел как он укладывает тело товарища в «стеклянный гроб» реанимационной капсулы. Неяркий холодный свет, бьющий изнутри капсулы, подсвечивал лицо Мартина снизу и делал его похожим на мёртвенное лицо вампира или зомби из старинных низкосортных ужастиков. ​ *** Я возвращался по тому же коридору, где мы только что шли. На стенах – выбоины от пуль и брызги крови. Одно хорошо – кажется, все валяющиеся люди были живы, некоторые начинали стонать и даже шевелиться. Я переступал через них, попутно собирая оружие. Что ж, это даже хорошо. Чем больше их останется в живых, тем больше будет работы у следователей Инквизиции, думаю у них найдутся и вопросы, и методы получить ответы на эти вопросы, мне же теперь надо только пробиться к Рэму… Больше долгов не было. Я бросил собранное оружие дальше по коридору и побежал к лестнице. Мне предстояло спуститься на один этаж ниже, одолеть несколько поворотов и метров около сорока, коридора. Плюс был в том, что меня уже не сдерживал болтающийся рядом человек-свидетель. А минус в том, что спускающийся сверху многочисленный сборный отряд бандитов сразу же начал стрелять, я едва успел нырнуть за поворот от плотного роя пуль. Халат в двух местах прострелили и, попытавшись откинуть с глаз волосы, я обнаружил, что с одной стороны волос меньше. На полной скорости я влетел за последний поворот, и едва затормозил у двери в камеру Рэма. Дальше был тупик. Как только они сюда сунутся – бежать мне больше будет некуда. Конец. Я положил пальцы на кнопки замка и прислушался к приближающемуся грохоту шагов. Я не верил, что «девять девяток» откроют дверь, Мартин тоже считал это чушью. Что же я тогда здесь делаю? Зачем?! Но Милана верила, что этот код сработает, и мне тоже оставалось только поверить в то, что она не причинила бы Рэмигусу вреда ложью. Что она действительно любит его. Что ни за что не рискнёт его жизнью. Простой выбор – между верой в логику и верой в любовь. Многочисленный топот и крики приближались. Слишком быстро! Я задержал дыхание и нажал на замке цифру «девять»… …шесть, семь, восемь, девять раз. Из-за угла выбежал первый, самый быстроногий бандит, вскидывая оружие. Дверь тихо щёлкнула – и открылась. Проскальзывая внутрь, я успел почувствовать, как снова дёрнули кожу отстреленные пряди волос. В меня стреляли на поражение, сразу в голову.