Дневники Ит

Я первым спрыгнул на знакомую до мельчайших подробностей крышу Комплекса и попытался пригладить торчащие волосы – резинка безнадёжно потерялась – и привести хоть в какой-то порядок одежду. Под ней я был весь измазан самой драгоценной субстанцией этого мира и распостранял отчётливо узнаваемый пряный запах. Сумка с вещами, ноутбук, всё, с чем я улетал отсюда неделю назад, было тоже потеряно. Я опустил взгляд на то единственное, что привёз из этой поездки, сохранил и держал в руке – тёмные очки Рэма. Единственное, что меня заботило и занимало мысли последние два часа – не потерять и не раздавить их в происходящей возне. – Ну, что, вот вы и дома? – на моё плечо тяжело опустилась рука одного из наших новых охранников, того, что не отвернулся от действа, занявшего весь обратный перелёт. Жест был отвратительно панибратский: в старых фильмах неформальные лидеры таким образом закидывали руку на плечи «друзьям» с более низким статусом. Одно движение – и эта покровительственно закинутая рука может тут же превратиться в захват и притянуть шею к нападающему. Охранник повернул голову и явственно шевельнул ноздрями, втягивая идущий от меня запах. – Не обижайся! Шеф сказал нам глаз с вас не спускать, вот я и не спускал. Занятное было зрелище… Я придержал свисающую с моей шеи руку и локтем второй, в которой были зажаты очки, вмазал ему в солнечное сплетение. И только потом отпустил. – Что такое? – рядом со мной остановился Базиль и озабочено заглянул в лицо. Вокруг насупились остальные солдаты. – Тебе понадобится другой охранник, этот не прошёл собеседование. – Что с ним? – спросил один из парней, касаясь парализатора и глядя на беззвучно хватающего ртом воздух сослуживца, у наших ног. – Споткнулся о свой длинный язык. Ребята, – сказал я, расправив дужки и надев на нос тёмные очки, – вы у господина Базиля третья команда охраны за пол года. Предыдущая осталась сейчас в РепроЦентре и врачи Инквизиции работают над тем, чтобы адаптировать их к жизни в обществе – с настолько промытыми мозгами, это будет сложной задачей. А что приключилось с первой командой – сами узнаете, любой ваш или наш сотрудник в Комплексе вам это расскажет. Я почувствовал на своей талии ладонь Базиля – и аккуратно снял его руку. – Так за кем из вас нам следовать? Кто в приоритете охраны? – спросил один из солдат. Базиль молча указал на меня пальцем. – А самим подумать? Господин Веллингтон – Глава фракции, а я – простой секретарь. Вывод очевиден, не так ли? Парень с парализатором кивнул, но в его глазах не было полной уверенности. Я осторожно поправил очки и поднял лицо к ясному небу. Благодаря отвратительной выходке Базиля агорафобия меня сейчас не беспокоила. Пустое пространство больше не пугало и казалось более желанным, чем то, в котором находились люди. Особенно один, конкретный человек. – Ит, почему ты не подождал, я бы проводил до входа. Куда ты – сначала переодеться, или со мной, поговорить с Отцом? – Мне всё равно, – сказал я. И это была правда. Базиль помедлил, а потом ушёл, в сопровождении троих солдат в чёрной форме. Тот, которого я ударил, наконец, смог подняться и распрямиться, потирая живот. Он заглянул в вертолёт и выволок объёмный чемодан с вещами. – Ну, – хмуро сказал он, – куда тебе отнести шмот? – Оставьте. Я не нуждаюсь в помощи. – Брось, этот чемодан больше тебя, – сказал охранник. – Я сильнее, чем кажется. – Ага, я заметил, – сказал он, потирая солнечное сплетение, куда пришёлся удар. – Почему только не применял силу, когда тебя тискали? – Я… Почему я вообще с тобой разговариваю? – я забрал у него чемодан и пошёл к бетонному кубу-навершию, расположенному над входом к лифту. – Потому что нам предстоит вместе работать? – спросил солдат. – Понимаю, знакомство не задалось, но… – Не было никакого знакомства, – сказал я. – Как не будет и никакой общей работы. – Эй, ну не злись, что ты как девчонка? А уволить меня ты не можешь! И даже твой начальник не может! Только прямой приказ господина Бартона! Он приказал присматривать за обоими… Дверь за мной закрылась и голос наглого охранника, дуновение ветерка и яркий солнечный свет остались позади. Впереди меня ждал чуть горьковатый кондиционированный воздух и люминисцентный свет Комплекса. В чём-то этот парень был прав, уволить его я не имел права, но, общей работы у нас не будет не поэтому. И мне действительно всё равно, что по этому поводу будет думать или говорить Баз. *** До нашего, общего с Базилем, жилого модуля я не дошёл. Буквально одну дверь. Я остановился перед дверцей небольшого технического помещения, куда уборщики складывали моющие средства, щётки, швабры, вёдра и двухярусную тележку для всего этого. Пылесосы и машинки для мытья полов большей площади хранились на четыре этажа ниже. Что ж, подумал я, поставив внутри чемодан, это будет весьма символично… Я закрыл дверь, выключил свет и сел на край чемодана, сложив на коленях руки. Образцовая кукла. Внутри у меня было так же темно, как и снаружи. И я закрыл глаза под всё ещё надетыми тёмными очками Рэма. *** Прошло много часов, прежде чем дверь кладовки распахнулась и знакомый наглый голос заорал: – Срань господня!.. Он здесь! Скажите господину Веллингтону, пусть придёт и заберёт пропажу! – короткая пауза, видимо он слушал ответ товарища через гарнитуру. – Вот сам и проверь, если такой умный! Я к нему близко не подойду. Выглядит? Как манекен на вокзале… Ещё через какое-то время послышались торопливые шаги и на мои руки легли влажные ладони Базиля. – Итон? С ума сойти… Я с тобой окончательно двинусь… Почему ты тут сидишь? Что случилось? – он потянулся снять с меня очки, и это заставило открыть глаза и отвести его руку. – Ты в порядке? Впрочем, о чём это я, будь ты в порядке, сидел бы в модуле, а не кладовке… Что случилось? Тебе плохо? Ты перепутал дверь? Я смотрел на стоящего на одном колене Базиля, с беспокойством заглядывающего мне в лицо, и испытывал только одно желание – просто снова закрыть глаза. – Может позвать врача? – спросил один из охранников. – Нет, – сказал Базиль, хмурясь и кусая губы. – Врач ничем не поможет… Итон? Ты можешь сам выбраться из этой коробки? Или, хочешь, я тебя отнесу? Вот этого я точно не хотел, поэтому встал и пошёл за ним в жилой модуль. Солдаты выволокли чемодан и несли его следом. В модуле я сразу закрылся в ванном отсеке и включил воду. – Итон, ты сердишься? Да что случилось? – несколько раз пытался поговорить через дверь Базиль. И ещё несколько раз просто стучал. – Ит, я ухожу, – постучал он в дверь уже утром. – Ты придёшь на совешание? Я не ответил. – Тогда… Встретимся в лаборатории? Я зайду за тобой в конце дня. На это я тоже не ответил. *** Ни на совещание, ни в лабораторию, к Отцу, я не пошёл. Вместо этого я распаковал чемодан и перебрал одежду, попутно вспоминая все события этой поездки и обстоятельства покупки или использования каждой вещи. Вспомнил свои чувства, когда мистер Дагг открыл крышку криокамеры и я увидел труп клон-брата Базиля… Страх. Изумление. Горе. И огромное облегчение, когда я понял, что это не Баз. А сейчас… Сейчас я чувствовал себя тем самым промороженным насквозь телом. Даже ещё хуже. Промороженный труп по крайней мере не испытывает отчаяния… Но… «Я не могу забрать тебя сейчас!» – сказал, прощаясь, Рэм. «И я должен узнать об андроидах». «Тогда – позже» – ответил я. И это значит, что мне пока придётся оставаться в Комплексе. И ждать. Звучит не очень сложно, верно? Я подожду. Я отложил все купленные для мня вещи отдельно, на тумбочку, и надел вызывающе-нейтральный наряд: чёрные мешковатые штаны от формы уборщика, туфли на низкой резиновой подошве, от неё же, и обтягивающую бежевую водолазку, типа тех, что вечно носит Базиль. Никаких признаков принадлежности ни к касте военных, ни к фракции учёных, никакого белого халата сверху, подчёркнуто гражданский вид. «Слёзы Лилит даруют жизнь, поцелуи же её приносят смерть», вспомнил я. Что ж, больше никаких поцелуев. Кто я сейчас? – размышлял я, надевая поверх водолазки лёгкий женский пиджак. Уж точно не прежний верный сотрудник и личный секретарь главы фракции, но и не та фальшивая фигура, Лилит, роль которой я играл для заведующего РепроЦентром, отголосок древнего мифа, который заставлял его набитую суевериями голову работать в нужную для нас сторону. Я – непонятная бесполая химера. Бесполезное разумное существо, которое потеряло опору и цель в жизни. И мне просто нужно побыть в этом месте и с этими людьми некое неопределённое время. Нет, не с этими людьми. По сути – я совершенно один. Я надел чёрные очки и отправился в столовую Комплекса. Там есть большое окно и там я могу ждать. *** У этого окна я просидел весь день, наблюдая за тенью от Комплекса, которая как гигантская часовая стрелка, сделала широкий полукруг по кронам тропических деревьев, убегающих вдаль, к горам, окружающим плато. А потом внутри столовой включили свет, и пейзаж за окном стал синим, будто на него наложили цветной фильтр. – Он здесь, – услышал я за спиной голос того охранника, который мне не нравился больше прочих. – Весь день. Только чашку кофе. Хорошо, сэр, жду. Занятная, кстати, произошла у него трансформация в отношении охраняемого объекта всего лишь за сутки, подумал я. От безлично-объединяющего «за вами обоими», через «господина Веллингтона» и вот, уже «сэр». Впрочем, какое мне теперь дело до мнимой или настоящей силы обаяния моего бывшего начальника? И того впечатления, которое он производит на подчинённых? Правильно, никакого. Вскоре пришёл Базиль. – Итон, нам необходимо поговорить. Я молча закрыл глаза под чёрными очками и отвернулся. – Так я и думал, – сказал он. – Что ж, у нас есть три варианта. Я могу начать сложный разговор здесь, при всех. Я могу отнести тебя в модуль и поговорить там. И ты можешь пойти и выслушать меня сам. Я мог бы послать его подальше, с его манипуляциями, создав четвёртый вариант, отказавшись, однако поднялся, отодвинул нетронутую чашечку кофе, и пошёл в модуль. Почему? Ведь я был точно уверен, что ничего хорошего из этого разговора не выйдет. Наверное, заразился у людей их нелогичностью. Ещё немного, и я пойму каково это – хотеть одного, говорить другое, а делать третье. И тогда… Стану ли я тогда понимать людей лучше? Стану ли одним из них? Научусь ли и другим странным и невесомым вещам, типа «надежды» или «прощения»? Пока же я был на уровне «хотеть одного, а делать другое». Ну, по крайней мере, я мог не «говорить третье», врать мне отчаянно не хотелось. Или это была ещё одна базовая настройка? Да, я научился её преодолевать и в случае необходимости искажать факты или умалчивать, но каждый раз мне было очень неприятно это делать. *** Я первым вошёл в модуль и остановился возле прикроватной тумбочки со стопкой своих вещей. Сложил на груди руки. Базиль некоторое время молча ходил из угла в угол, видимо, надеясь, что я первый начну разговор, потом присел на кровать и устало спросил: – Итон, почему ты всё время в очках? Разве тут настолько светло? Люди всё ещё умеют меня удивлять, спрашивая не то, чего от них ожидаешь. И мне всё ещё не хочется врать. Это делает меня похожим на них. – Потому, что я не хочу тебя видеть. Брови Базиля поднялись. – Вот как. Почему? – спросил он. Я не ответил. – Это что-то недавнее, верно? – продолжил он. – И говорить ты, судя по всему, тоже не хочешь. Ещё на крыше РепроЦентра ты со мной вполне разговаривал, и без всяких тёмных очков. Я молчал, скрестив руки. – Господи, ну хоть присядь, что ты стоишь, как во время совещания? Мы тут не на работе. – Я больше не буду на тебя работать, – сказал я. Говорить правду… оказалось легко. Мне, по крайней мере, тут же стало легче. – П-почему? – спросил Баз. – Впрочем… ну, да, как ты обычно говоришь, это не имеет смысла. Проект с бессмертием и всё такое… Ладно. Конечно, я не могу тебя заставлять. Если ты считаешь, что более важно работать в лаборатории, с Отцом… – Я не хочу работать с Отцом. – Да, точно легче. Особенно, когда больше не боишься ранить чьи-то чувства. – Я говорил тебе это ещё на крыше РепроЦентра. А ты меня не услышал. – А? Да, было что-то такое… Я… Прости, я забыл. Не до того было. – И ты забыл не только это, – сказал я. – Ты забыл и то, что я говорил в вертолёте. То, о чём я тебя просил. Базиль нахмурился, пытаясь припомнить. – А разве… – начал он. – Да. Но ты меня опять не услышал. Не до того было. И так происходит всегда, когда мои просьбы расходятся с твоими желаниями. Всегда! Баз, на этот раз это было действительно важно! – Но, о чём ты? – Базиль смотрел на меня с искренним недоумением. – Если о том, что мы немного пообнимались на обратном пути, то… Что в этом такого? Да на тебе было вдвое больше одежды, чем в том гостиничном номере! Я же только футболку с тебя снял! – В гостиничном номере я сам об этом просил. А в вертолёте я четыре раза просил не делать этого! Четыре раза, Баз! – Но… почему ты не сопротивлялся, если не хотел? Ты же сильнее, Ит?! Помнишь, я уже спрашивал об этом и ты сказал, что не о чём беспокоиться! Доказал, разве нет? – Тогда я ещё не знал, – сказал я, опустив глаза. Так жаль было этого воспоминания! – Вернёмся к этому позже… – К чему? К тем поцелуям, на подоконнике РепроЦентра? Или к тем, что были в вертолёте? Или в номере? Или в душевой, когда меня чуть не уморил Дагг? – Замолчи, – прошипел я. Воспоминаний о душевой было жаль ещё больше. О том, как Базиль поцеловал мне руку с зажатой в ней пробиркой… – «Слёзы Лилит даруют жизнь, поцелуи же её приносят смерть» – сказал я дрогнувшим голосом. – Прежнего Итона нет, Базиль, вместо него из инспекционной поездки вернулась Лилит. Мы слишком заигрались в эти фальшивые отношения, пришло время пожинать плоды своих действий, а значит, почувствовать вкус смерти. Отныне, найди себе другого личного помощника или справляйся сам. Не считай меня больше своим любовником. – Я и не считал… И для меня они не были фальшивыми! – Да? Они были настоящими? Как тогда, в вертолёте, когда я просил прекратить? – Да, я не мог прекратить! Ты ведь даже не представляешь, какой ты для меня! Я… увлёкся. Переволновался. И был зол. Да, зол! Я просто не мог смотреть, как Рэм прикасается к тебе! Вы… Вы… – Что «мы», Базиль? Давай воспроизведём то, что ты видел на крыше, и ты скажешь, что именно так расстроило тебя, если это не очередная отговорка. Я подошёл к кровати и жестом показал Базилю встать. – Допустим, ты – это Рэм. Он стоял так, придерживая меня левой рукой за локоть, верно? Я стоял так, – я засунул руки в карманы и стоял, смотря Базу в лицо. – Но он… – Да? – поощрил я Базиля. – Что Рэм делал такого, что расстроило тебя до такой степени, что сподвигло на изнасилование? Да ещё при свидетелях? – Нет! Нет, я… Я бы никогда… – Уже. А как это ещё называется, Баз? Сексуальный контакт против воли и желания одной из сторон? – Но я… Я не думал… Мы же… Откуда мне было знать?.. Ты же всегда довольно холодно выглядишь! Так, будто оно тебе совсем не надо! – Именно поэтому ты каждый раз игнорировал мои просьбы не делать этого на людях? Впрочем, ладно, теперь – это дело прошлое. Так что такого делал Рэмигус, что тебя взбесило? – Он… – Базиль поднял правую руку и неуверенно коснулся моего лица. – Не так, – сказал я и поправил его руку, чтобы пальцы легли, как у Рэма – четыре на щёку и пятый – на тонкий шрам над верхней губой. – Так – правильно, – и снова спрятал руки в карманы. Базиль застыл, проводя дрожащим пальцем по шраму, туда и сюда. – О чём вы говорили? – глухим голосом спросил он. – О том, что я не хочу больше работать с Отцом. Ты ведь догадался, откуда у меня этот шрам? Вы с ним иногда удивительно похожи, Баз. – Нет… Я не… – Но это не всё, Базиль. Как ты верно заметил, «я всегда довольно холодно выгляжу» и «оно мне совсем не надо». Я привык к твоим выходкам собственника, к твоей ревности и к тому, что благодаря им, меня считают главной шлюхой всего Комплекса. – Нет, не шлюхой! – Личной сексуальной игрушкой, невелика разница. Говорю же, дело не в этом. Ещё одно приставание на людях я бы пережил, как пережил насилие Отца, перед самым вылетом. Дело не в этом. – А в чём? – спросил Базиль, едва касаясь моего лица дрожащими пальцами. – В том, что мистер Дагг, рассказывая об установке психокодирования, предположил что таковое было применено на мне и даже привёл несколько пунктов, на его взгляд подтверждающих эту гипотезу. – И ты… – И я засомневался. Он сказал, что в молодости Отец был неплохим кибернетиком и мог запрограммировать меня на полное подчинение себе. И тебе. И я стал сомневаться. В Отце. В тебе. В себе. В своей свободной воле. В разумности своих поступков. В том, что я чувствую. Или не чувствую. Вдруг то, что я не могу полюбить тебя – тоже заложено Отцом? Чтобы я был только его имуществом? Впрочем, его я не люблю тоже. Но при этом, ему я тоже не мог сопротивляться. Я – биологическая машина, которую невозможно заставить любить, но можно запрограммировать подчиняться. – Я… не верю… – прошелестел Баз и опустил руку. – По крайней мере, я ничего об этом не знаю. То, что ты говоришь… По крайней мере, это свидетельствует о том, что у тебя работает критическое мышление. Если бы ты был запрограммирован на полное подчинение, у тебя бы и тени сомнения не возникло, вопреки всем фактам. – Ты думаешь? – спросил я. – Думаю... программа объяснила бы тебе любые факты. Ты бы не сомневался. И… не бросил меня. Но почему, почему ты не защищался?! Если видел, какой я болван?! – Может быть, – сказал я, удивлённый отчаяньем в его голосе, – потому, что не предполагал, что мне когда-нибудь понадобится защищаться… от тебя? – Господи! – Баз рухнул на кровать, и склонился вперёд, закрывая руками лицо. – Господи… Как до всего этого дошло? Почему?! Я ведь так люблю тебя! Он долго сидел, опираясь локтями о колени, покачиваясь и закрыв руками лицо. – Ит, ты сможешь когда-нибудь простить меня? Я шагнул ближе и положил руку ему на плечо. Подумал – и легонько сжал пальцы. – Ит? Ты… простишь меня? – спросил Баз, поднимая на меня горящие глаза в мокрых стрелках ресниц. – Это было не прощение, – сказал я. – Это было прощание. Мне нужна отдельная комната, иначе я буду ночевать в кладовке со швабрами. – Но, почему?! – взмолился Базиль. – Я могу пообещать больше не прикасаться к тебе, если не хочешь, но мне необходимо тебя видеть! Хотя бы – видеть! Хоть по ночам, если ты больше не будешь работать со мной! – Баз, ты так и не понял, что произошло в вертолёте? Ты наказывал меня. И даже не важно, был я на самом деле виноват или нет. Ты наказывал меня сексом с собой. И я больше не хочу тебя видеть. Я посмотрел в потрясённое и окаменевшее лицо Базиля и добавил: – Возможно, ты и прав, раз у меня сохраняется критическое мышление, то программы подчинения и нет. Возможно, но не точно. Возможно, трезвое осознание происходящего не противоречит подчинению – я не знаю. Но теперь, всякий раз, глядя на тебя, прикасаясь к тебе, я буду всегда об этом думать. И сомневаться. И потом… Я не знаю, что будет в следующий раз, когда твоя ревность возьмёт верх над разумом – возможно, ты убьёшь меня? Я не хочу проверять это на практике. В то, что ты способен себя контролировать я больше не верю, да ты и сам признал это, поэтому, давай на этом и остановимся. Больше – никаких отношений. ​