Дневники Ит

На то, чтобы вернуть Базиля в прежнее эмоциональное и физическое состояние у меня ушло три месяца, столько же, сколько прошло после нашего возвращения из поездки. Да и как вернуть… Если вес и прочие измеримые приборами показатели вернулись к прежним, то чем измерить психические? Мне показалось, что характер братишки изменился: он стал более тихим и сдержанным. В тот день, когда я остался в модуле База после решения вернуться к работе секретаря, я поднялся, пока он ещё спал, и подошёл к шкафу. Серые костюмы для встреч и совещаний. Рубашки. Майки. Несколько спортивных костюмов для тренировок. Около десятка столь любимых Базилем тонких водолазок были аккуратно сложены стопкой на полочке. Трусы. Носки. Несколько пар туфель, кожаных и тряпичных – отдельно. Пара белых халатов – то, что я и искал. Я снял их вместе с вешалками и рассмотрел: халаты Базиля были мне чересчур велики, и если рукава можно было и подвернуть, то полы всё равно свисали бы ниже колен. Я повесил их обратно и вдруг увидел в глубине шкафа, рядом с костюмами, ещё одну вешалку. Ещё один халат – мой. Единственная вещь, которую я не взял, когда уходил, была тут и бережно хранилась рядом с самыми дорогими «парадными» костюмами База. Мятый белый халат с круглым значком нашей фракции – не то стилизованным трилистником, не то кельтской трёхсторонней петелькой с острыми окончаниями. Я прикрыл шкаф и вместе с добычей потихоньку вышел из модуля: за два часа до рабочего дня надо было успеть привести себя в надлежащий вид и посмотреть что там с моим столом, компьютером и прочим. Интересно, смогу ли я войти в базу данных Комплекса или Базиль её от меня запаролил? Нет, понятно, что смогу, просто интересна степень его благоразумия. Сам факт того, что мне снова есть что делать, переполнял меня восторгом и предвкушением. Ещё одна новая эмоция. Раньше я относился к рабочей рутине совершенно спокойно. *** В кабинете Базиля всё было по-прежнему, включая код на входной двери. Не так грязно и пыльно, как в лабораториях Отца, но и не блещет свежестью. Включив кондиционер на очистку воздуха, я сел за свой рабочий компьютер, который отозвался по первому требованию, будто и не было трёх месяцев отсутствия. Я вошёл во внутреннюю базу данных и потерял связь с реальностью, наслаждаясь потоком новых сведений – после долгого бездействия и информационного голода это было восхитительно! Спустя какое-то время дверь в кабинет распахнулась и в неё заглянул один из ребят-охранников, следом вошёл Базиль и – тут же привалился к косяку двери, глядя на меня. – Доброе утро, господин Веллингтон, – сказал я. Он кивнул и, слегка прихрамывая, прошёл за свой стол. Кивнул охраннику и тот удалился. – Что-нибудь не так? – спросил я, глядя на его запыхавшийся вид и то, как тяжело он водрузил локти на стол. – У тебя хобби – сбегать утром, не попрощавшись? Или… не поздоровавшись? А, не важно! И халат исчез… Но, я рад, что ты здесь, а то уж подумал, что всё приснилось… – Я же сказал, что вернусь к работе. Мне надо сообщать о своих передвижениях по Комплексу и планах? – Нет, – поник Базиль. – Не надо. – Тогда – к чему этот разговор? – Ни к чему, – сказал Баз, и я повернулся к монитору. Через час в кабинет пришёл диетолог и принёс Базилю пластиковый стаканчик с капсулами и распечатку на двух листах бумаги, скреплённую степлером. – Здравствуйте, господин Хрущ, – сказал Базиль, принимая стаканчик. – А бумаги, будьте любезны, на стол к секретарю. – Доброе утро, господин Хрущ, – поздоровался и я, принимая листы. – Здрас-с-сьте, – отозвался он. – Вы вышли из отпуска? Надо сказать коллегам… Так я пойду? – оглянулся он на Базиля и тот махнул рукой, разрешая. Диетолог склонил голову и быстро вышел за дверь. Очень вовремя вышел, потому что чем больше я вникал в написанное, тем больше мне хотелось потрясти за шкирку господина Хруща и прочих коллег, составивших это расписание дня и совершенно чудовищный список препаратов для Базиля. Конечно, я предполагал, что их рекомендации будут отличаться от моих уже в силу того, что я знал организм Базиля намного лучше, но что бы настолько! – Что это?! – я хлопнул злосчастными листами о стол. – Ты что, правда, всё это пил?! – Итон, – Баз поднял голову со сложенных домиком перед лицом рук и поманил подойти ближе, – у меня депрессия, но не слабоумие. Он взял стаканчик с капсулами, открыл ящик стола и высыпал их туда. Всё дно ящика было на два пальца покрыто россыпью разноцветных шелестящих облаток. – Но… это? – я глянул на оставшиеся в моих руках листы бумаги. – К-куда это теперь? – Ах, это, – Базиль взял их, поднялся, опираясь о стол, подошёл, чуть прихрамывая к двери комнаты для отдыха и, приоткрыв её, зашвырнул распечатку внурь. – Вот так, – и прихромал обратно за стол. – Что у тебя с ногами? – спросил я, пытаясь уместить в сознании такой ужасный способ обращения с документами. – Ничего. Просто кое-кому пришла в голову мысль ставить капельницы, используя вены ног. Всё нормально. – Ясно… Тогда тебе луше было бы полежать на дива… – сказал я, открывая дверь комнаты отдыха. – Ой, – сказал Баз. – Наверное, надо было тебя предупредить … Всё небольшое помещение комнаты отдыха было завалено бумагой. У дальней стены сложенные папки поднимались стопками почти на метр, диван, оба кресла и столик тоже были погребены под стоящими, а чаще обрушенными башнями из распечаток, и уровень этого бедствия понижался только ближе к двери – тут кое-где даже был виден пол. Люди! – Ты что, специально устроил этот беспорядок? – спросил я, припомнив рассказ Арча об отрезании Комплекса от интернета и переводе всего информ-потока в бумажный вид, с распечатыванием с компа Базиля. – Не то, чтобы специально… – вздохнул Базиль, – но, надо же было чем-то заняться, чтобы не спятить? *** Через три дня разбора этого бумажного хаоса я освободил ближнюю часть пола и расчистил подходы к креслу и дивану. Просмотренные и не нужные документы ребята-охранники стопками носили на утилизацию сначала в шрэдер, а потом в котельную, на нижние уровни. Как только освободилось первое кресло, Базиль занял его и наблюдал за уборкой уже оттуда. Я только покосился на этот маневр и продолжил работу. Уже четыре ночи я провёл рядом с Базилем, уходя утром в свой модуль – переодеться, принять душ и, главное, насладиться ощущением собственного жилища и независимости, прямо как у настоящих людей. Разговаривали мы с Базом редко: на работе – только по необходимости, вечером и ночью – и вовсе молчали. Вот и сейчас он сидел в кресле, наблюдал, и крутил в руках небольшую оцинкованную цилиндрическую баночку с кормосмесью, на триста миллиграмм. Глаза его были грустные. – Помочь открыть? – спросил я. Он молча протянул банку. – Тогда, по старой привычке, может не откажешься и попробовать? – спросил он. Я вскрыл баночку и сделал глоток вязкой, как кефир, кормосмеси. – Мне кажется, или до поездки я не замечал какая это безвкусная штука? Базиль хмыкнул и принял банку обратно, скользнув и задержавшись пальцами по краю, там, где я приложился. – Знаешь, – сказал он, – есть одна вещь, которой я в жизни горжусь. Он сделал глоток и отставил банку чуть в сторону, рассматривая её. – Вкус детства… – протянул он. – Так вот, я горжусь, что когда Отец забрал меня из общей группы, я уже через два года добился чтобы братья больше никогда не ели этой гадости, – и отхлебнул снова. Мы помолчали, я – разбирая бумаги, Базиль – думая о чём-то своём, отпивая кормосмесь и глядя в пространство. Пустую жестянку он аккуратно поставил у ножки кресла. Я посмотрел как он замедленно наклоняется и вдруг решился – снял стопки документов с дивана прямо на пол и сказал: – Можешь полежать… если хочешь. Контролировать уборку можно и с дивана. – Я не контролирую! – сказал Баз, но поднялся и перебрался на освобождённое место. – Я радуюсь, что очки Рэма теперь торчат в нагрудном кармане, а не на твоём носу. И это бесконечно прекрасное зрелище! Мне нравится на него смотреть. – Ах, вот как, – улыбнулся я. А потом сел на пол, опираясь спиной о диван и продолжил сортировать бумаги, просматривая их и раскладывая на несколько стопок рядом. – Ты стал меньше хромать. – Да, – сказал Баз. – Капельницы больше не ставят. Я дал клятвенное обещание, что постараюсь есть больше. И чаще. – Как ты себя чувствуешь? В целом? – спросил я. – Лучше. Я теперь сплю по ночам... Боковым зрением я заметил движение и скосил глаза: пальцы Базиля легко прикасались к моей пряди волос возле него, на диване. Очень осторожно, замирая и стараясь не выдать себя. Я сделал вид, что ничего не заметил. *** Вечером, в модуле, выяснилось, что не всё так «лучше», как говорил Базиль. Он ушёл в душ и долго плескался, вышел в пижаме, которой скрывал синяки от капельниц и сильно похудевшее тело. Забрался под одеяло, но ещё не лёг, а сидел на кровати, обхватив себя руками и сгорбившись. Я присел рядом, не зная как реагировать на это затянувшееся мрачное самопогружение. – Ненавижу, – сказал, наконец, Баз, не поднимая головы. – Кого? – Себя. Своё тело. Свои потребности. Свои обязанности. Это место. Всю ситуацию, – он сгорбился больше, и пальцы скомкали ткань пижамы. – И меня? – Нет. Ты – единственное, что было хорошего в моей жизни. Почему ты вернулся, Итон?! Почему… – он сжался ещё больше, – вы просто не могли оставить меня в покое? Это Рэм приказал тебе вернуться? – Его приказы на меня не действуют, – сказал я. – Тогда – почему? Ты ведь хотел улететь, когда забирал карту! – Хотел, – не стал отпираться я. – Но Рэм сообщил новую информацию и предоставил мне выбор. Я выбрал – остаться вместе с тобой. – Ты хотел сказать «рядом», – пробормотал Базиль. – Я сказал именно то, что хотел, – я поднял руку и положил её Базилю на плечо. – Вместе. Здесь и сейчас. По крайнем мере, пока. Если… когда Рэм найдёт других андроидов, можно будет подумать о том, что делать дальше. Ты как-то говорил, что мог бы быть донором и вне стен Комплекса? А я мог бы более углублённо заняться генетикой и изучением вируса, раз уж исходные данные теперь более коррелируют с истиной. И, если бы со мной были другие члены моей команды, это могло бы дать результаты. Базиль перестал неподвижно пялиться в одну точку и чуть повернул голову: – Ты, правда, мог бы остаться со мной? – Я уже с тобой, если ты не заметил, – сказал я и, надавив на плечо, заставил его лечь и укрыл одеялом. – Отдыхай. С завтрашнего дня будем снова ходить в столовую, никакой кормосмеси. Мне кажется, что от неё у тебя падает уровень эндорфинов, хоть это и чистая психосоматика. Могу снова начать изображать твоего дегустатора, если подобная игра тебя развлекает. – Ит, почему? – Базиль поймал мою руку, поправляющую край одеяла и прижал к щеке. – Почему Рэм отступился? Он ведь тоже хотел тебя увезти! – Видимо, не так сильно, как сохранить вашу дружбу, – сказал я. – Можешь считать это вторым светлым моментом в своей жизни. Когда Баз заснул, я осторожно вынул из его рук свои пальцы и встал с кровати. Маленькая переносная криокамера нашлась там, где я и думал – в ванной. Все пробирки внутри криокамеры были пустыми. *** Наша жизнь выровнялась, и отношения с Базом стали менее напряжёнными, в некоторых вещах вернувшись к прежнему уровню взаимопонимания и эффективного взаимодействия. В некоторых, но не во всех. Например, мне на компьтер каждый день приходили яростные, жалобные, требовательные или же отстранённые и полные шаблонных формулировок запросы из отдела планирования и отдела переработки первичного генетического материала в модифицированный, который мы уже потом рассылали по сети РепроЦентров всего мира. Это значило, что Базиль всё ещё не поставлял им сперму для обработки. Но и меня не просил помочь. Или, возможно, он решил прекратить практику искусственного поддержания численности населения? На эту тему он со мной не говорил и я не исключал возможности, что Базиль мог принять и высказанное когда-то Рэмом, в сердцах, пожелание «вымирать с достоинством». Поразмыслив над разными вариантами мотивов поведения База, я пришёл к заключению, что информации для верного вывода у меня недостаточно. Из неопровержимых фактов было лишь то, что во-первых, материал Баз не поставляет, то ли из идейного нежелания длить агонию вида, то ли из физических проблем организма, и, во-вторых, помощи у меня он не просит и, судя по всему, просить не намерен. А из этого логически следовало то, что благое намерение Рэма оставить меня здесь, с Базилем, почти полностью теряло свой смысл, если подобное положение дел сохранится. «Польза для человечества» не будет достигнута, сколько бы временной она ни была. И, был ещё один вопрос, который меня интересовал, менее глобальный. – Базиль, куда ты ходишь каждый день после ужина? Примерно между семью и девятью часами вечера? – Я что, обязан отчитываться как провожу свободное время? – отозвался Баз из-за своего стола. – Любой сотрудник имеет право на пару свободных часов в сутки, даже я! – Конечно, – озадаченно сказал я. Такая скрытность на пустом месте разжигала любопытство, а узнать где он бывает, я мог и другими способами, например, расспросив охрану, или, на худой случай, отследив его перемещения с помощью камер. – Кстати, на счёт любого сотрудника, раз ты завёл об этом речь. Я хочу получать деньги за свою работу, как любой другой сотрудник Комплекса. Все, кроме меня получают их! – Я не получаю… – сказал Баз. – А зачем тебе деньги? – Когда мы были в городе, я почувствовал себя очень глупо, поняв что упрёки Мартина и мистера Дагга на счёт моей недостаточной социализации справедливы. Деньги дают возможность нормально функционировать в человеческом социуме, их нет только у детей, психически неполноценных особей и личностей, поражённых в правах, я читал об этом. Когда я уйду отсюда, деньги мне понадобятся. Для себя и для содержания своей команды. Я посмотрел на появившееся на лице База смятение и тише добавил: – Полагаю, у тебя таких проблем нет. Не должно быть, – исправился я. – Можно не думать о деньгах либо если ты хозяин всего, либо… если ты раб. Поскольку я подтверждал крупные переводы средств твоим именем, наверно, наличествует первый вариант. – Не факт, – тихо сказал Баз. – Это общие средства Фракции Верных, и всё может работать, пока я числюсь Главой. А вот сам по себе, или в случае переворота… Я проверю. И, Итон, сделай мне одолжение… – Базиль замялся, но не опустил взгляд. – Да? – Пожалуйста, пока эта «светлая» мысль не пришла в голову тебе или коллегам, раз уж мы начали говорить о деньгах… Дабы не подвергать меня негативу, заранее прошу, никогда не предлагай мне свои услуги… в личном плане… за деньги. Ты меня понял? – Понял, – сказал я. – Не буду. Базиль поднялся, ушёл в комнату отдыха и аккуратно прикрыл за собой дверь. А я остался размышлять над этой нелогичной просьбой. Она, хоть и другими словами, повторяла слова Рэмигуса перед отлётом и подтверждала, что некоторые люди болезненно относятся к совмещению темы денег, интимных отношений и бескорыстия. Почему Баз так сказал, если секс со мной ему нужен? В том, что нужен, я был уверен, судя по всем мельчайшим признакам языка тела. Или… ему было нужно что-то другое? Ладно, Рэм, он променял меня на выживание вида, но что тогда нужно Базилю? *** Попытка поговорить с Арчем и выяснить куда ходит Базиль полностью провалилась. – Слушай, не втягивай меня в ваши дела, – тоскливо сказал он. – Я уже один раз вмешался, дебил… Больше не хочу влезать в то, чего не понимаю. Сам его спроси. Судя по мрачной непреклонности голоса, пытать моего личного телохранителя дальше было бесполезно. Разгоравшееся внутри любопытство не давало отложить этот вопрос ещё на сутки и следить за Базилем по камерам, поэтому после ужина я задержался в столовой, и, выждав полминуты, отправился следом за ним и тремя остальными охранниками. К моему удивлению, настиг я их перед входом в лаборатории Отца. – Я ни при чём, – тут же сказал Арчибальд мрачно смотрящему на нас Базилю. – Он сам! – Это понятно, – сказал Баз. – Было бы удивительно, если бы ты смог его остановить, если это и мне не удалось… Ну, что, уверен, что хочешь со мной? Я посмотрел на дверь с запирающим внешним штурвалом и незаметно кивнул. Желания входить внутрь не было никакого, но… зачем туда ходит Баз? И… он же будет со мной, верно? Базиль посмотрел на знаки моего сомнительного согласия, хмыкнул, и открыл дверь. *** Внутри было тихо. Дальше первой же комнаты Баз не пошёл и, усевшись за стол, сложил руки перед собой и стал барабанить пальцами по столешнице, глядя в сторону окон. Синева вечера окрашивалсь угольной чернотой ночи, безжалостно разрезанной резкими, как взмах скальпеля, отражениями длинных потолочных ламп. Постояв с минуту и поняв, что он ничего другого делать не собирается, я оглянулся и провёл рукой по другому столу: на всём лежал тонкий-тонкий слой пыли. Спрашивать о чём-то Базиля я посчитал излишним, вся его поза свидетельствовала об упрямом нежелании говорить, поэтому я достал большой пластиковый мешок для мусора и стал перекладывать в него скопившиеся у двери и вывалившиеся из мусорной корзины упаковки и банки от кормосмеси, разбитые пробирки, гору мятой бумаги с исчёрканными красным и простым карандашом записями и распечатками, рваными пластиковыми файлами… Заполнил один мешок, достал второй. За время моего отсутствия мусор, кажется, не выносили ни разу, да и количество путых мешков было тем же, как я оставлял. Покончив с крупным мусором, я взялся за стоявшую в своём закутке щётку на длинной ручке и начал подметать. Базиль молча наблюдал, продолжая постукивать пальцами по столу и только приподнял ноги, когда щётка коснулась туфлей. Я высыпал мусор с совка в заново заправленную мешком корзину и стал протирать столы. Мы были в лаборатории уже около часа, а я так и не понял для чего Баз пришёл сюда, так как он не делал ни малейшей попытки ни помочь мне с уборкой, ни пойти разыскать Отца. Но вот, я поставил совок и щётку в огороженный для этой цели закуток у дальнего шкафа и, видимо, звякнул об пол громе обычного. В ответ на это из-за противоположной двери раздался, наконец, голос Отца: – Это опять ты, противный мальчишка? Сколько раз я тебе говорил, что не собираюсь есть бутерброды, или, что ты там принёс на этот раз? Моя пищеварительная система уже много лет усваивает только специально адаптированную кормосмесь и я не собираюсь… О… Отец остановился на пороге и впился в нас взглядом: сначала в Базиля, перед которым на столе оказался запечатанный двухсотграммовый пакет апельсинового сока, а потом в меня. – Вот оно что, – протянул он. – Если ты не хочешь, чтобы я выкинул твои жалкие подачки туда же, куда и всегда… – Отец перевёл взгляд туда, где ещё час назад громоздилась куча мусора и осёкся, приподняв брови. Пальцы Базиля стиснулись, грозя раздавить картонный пакет. Я быстро подошёл, вытянул его из сжавшейся руки и опустил в карман своего халата. – Надо было спросить меня, – сказал я, поглаживая пальцы Базиля. – Уильям любит морковный. Отец фыркнул, но возражать не стал, хотя он как раз любил именно апельсиновый сок, в точности как и его клон-сын. – До встречи, Отец, я приду завтра. Принесу тебе морковного сока и посмотрю, как ты его выпьешь, – Базиль поднялся, приобнял меня за талию и подвёл к двери. Мельчайшие вкусовые пристрастия Отца были ему известны не хуже моего, просто эти двое вредничали, меряясь идентично паршивыми характерами. Я удержал улыбку и не стал уворачиваться от объятия, ведь в эту игру могут играть и трое! *** В коридоре мы шли молча. Сразу за дверью лабораторий Баз опустил руку и держался от меня на приличном расстоянии, но я видел, что нервное напряжение от встречи с Отцом не прошло даром – движения у него стали более резкие, голова опустилась, а пальцы на перилах лестницы подрагивали и сжимались на поворотах крепче, чем надо. Следом за нами по коридору привычно топали четверо охранников. Базиль искоса взглянул на них и сжал зубы. Проходя мимо кабинета, я взял База за локоть и притормозил всю процессию: в таком состоянии он всё равно не уснёт, а кое-какие вопросы прояснить не мешало. – Мы можем на пару минут зайти? – спросил я. – Твои охранники могут идти отдыхать, а Арчибальд проведёт нас обоих. Это приемлемо? Ребята переглянулись между собой и кивнули, а мы с Базилем зашли в его кабинет. Не давая ему остановиться, я подпихнул База к комнате отдыха, включил свет и усадил на диван. – Ну? – спросил он, сложив на груди руки и закинув ногу на ногу. – Что? Я, вообще-то, устал, а по твоему расписанию – надо идти спать! Я вынул из кармана пакетик сока и подал ему. Баз поколебался, но расцепил руки и взял. – Что, даже ничего не спросишь? – искоса взглянул на меня он, вертя картонную упаковку, но не вскрывая её. – Это был сок от твоего ужина. И я бы хотел, чтобы ты его выпил, – я забрал упаковку, проткнул припаянной к ней соломинкой тонкую мембрану и вложил обратно в руки Базиля. – Зачем ты пошёл к нему? Баз поставил обе ноги на пол, разрушив «закрытую» позу, опёрся локтями о колени и посмотрел в пол. – Он… старый. И ему одиноко. Видел бы ты с какой радостью он устроил потасовку за твой телефон! Это почти стоило всех синяков. Мне показалось, что я нужен ему… К тому же, – Базиль нахмурился, – Отец всё-таки вызвал нам подмогу в РепроЦентр, если бы не он… И он открыл дверь, когда я попросил его, в прошлый раз. – И давно ты к нему ходишь? – С той драки за телефон. Он старый мудак, но даже старые мудаки не должны быть одни. – Ясно, – сказал я. – Выпей, пожалуйста. Ты обещал больше есть. Базиль безропотно выпил. – Кисло, – скривился он, комкая упаковку в руках. Я подошёл к маленькому «продуктовому» сейфу, освобождённому от завалов бумаг, и достал плитку шоколада. – Не хочу, – сказал Баз и вытянулся на диване, задрав ноги в туфлях над подлокотником и пристроив голову на втором. – Разворачивать, руки марать… Ты можешь идти. Я сегодня посплю тут. Я обошёл диван и, стянув с ног Базиля туфли, подпихнул его, освобождая место, и присел рядом. Развернул шоколад, шелестя бумагой и станиолевой упаковкой, поломал на квадратики. – Не хочешь марать – не надо. Так бери, – протянул ему первый. Баз около минуты смотрел на протянутый ему кусочек. На меня. Наконец привстал и аккуратно взял губами шоколад из моей руки. Тёплое дыхание обдало мне пальцы. – Всё? – спросил он. – Можешь поставить галочку в списке добрых дел заботливого секретаря. Милосердие проявлено, иди уже спать! Я молча протянул ему второй кусочек. Баз помедлил и взял его так же, губами. Третий он взял так, чтобы коснуться моих пальцев. Я не отдёрнул их. Четвёртый кусочек Базиль брал из моей руки ещё медленее, при этом заглядывая в глаза, когда губы обхватили кончики пальцев и чуть задержались на них. Жевал он его тоже медленно, о чём-то раздумывая, и слабый румянец появился на его лице. Впервые, за очень долгое время. Вот так и пошло дальше. Каждый следующий кусочек принимался из моих рук всё медленнее, а его губы задерживались на моих пальцах всё дольше, лаская их, аккуратно слизывая растопленный шоколад, иногда прикусывая кончики. Это были странные ощущения. Я смотрел на пристально глядящего на меня во время всего этого Базиля, на его углубившееся дыхание, расширившиеся зрачки, глаза с лихорадочным блеском, покрасневшую кожу лица, судорожно комкающие упаковку от сока пальцы, ставшие горячими и влажными губы и… я вспомнил. Да, я вспомнил, что мне так нравилось в общении с ним. Вот это, что он прямо сейчас мне демонстрировал. Последний кусок шоколада исчез, в моих руках осталась лишь пустая прямоугольная фольга, блестящая серебром под светом лампы, с мелкими коричневыми крошками и запахом кофе и ванили. И – внимательный взгляд голубых глаз напротив. Этот человек сознательно провоцировал меня. Но, не настаивал. Предлагал. И обещал подчиниться… Я вытер пальцы о полу халата. Обёртка от шоколада двумя мёртвыми бабочками порхнула на пол – красно-синей, бумажной, как венозная и артериальная кровь в людях, и – изломанной серебристыми гранями, станиолевой, как символ наноботов, текущих по моим венам. Я протянул руку и медленно, упираясь кончиками пальцев в грудь Базу, надавил. Он сглотнул и безмолвно, не отрывая от меня взгляд, опустился головой на подлокотник дивана. Скомканный до плотного шара картон от сока вывалился из его руки и, подпрыгнув на бежевой обивке, свалился на пол, как раз поверх красно-синей бумаги и серебряного станиоля. И, в ту же секунду, я оказался поверх Базиля. Он охнул под моим весом, и я тут же привстал на локтях и перераспределил нагрузку на четыре опорные точки. Сердце Базиля билось часто-часто, а ходящие вверх-вниз рёбра, кости таза и острые колени чувствовались сквозь все слои одежды. Я извернулся и поочерёдно избавился от своих туфель, они упали на пол с глухим стуком. Мы молчали и смотрели друг на друга, и под моими рёбрами заполошно-быстро билось сердце Базиля. – Ну? – сказал, наконец, я. – Что дальше? – Я… не буду приказывать, – покачал головой Баз. – Тогда спроси что-нибудь, только не молчи. – Ты… – запнулся Базиль. – Рэм целуется лучше меня? – Не знаю, – сказал я, заглядывая ему в глаза. – Наибольшая степень близости, что у нас была, такая, – я съехал ниже, положил голову набок, на плечо База, и обнял его за шею. – Его правая рука была у меня на затылке, а левая на спине. А! – уточнил я, когда Баз положил руки на те же места и скрипнул зубами. – Это всё было стоя. На крыше, возле вертолёта. А потом я пошёл к тебе, возвращать карточку. – Итон… – голос Базиля стал хриплым, а на светлой текстильной обивке дивана перед моим лицом появилась и расплылась прозрачная капля, оставив потемневшее пятнышко. Да и кости бы хрустнули от его объятий, не будь они много крепче, чем человеческие. – Скажи мне правду, – прошептал он, – почему ты вернулся? – Потому что Рэм без меня может, а ты… – Я тоже… могу… – Да, – мягко согласился я. – Но не так долго. Баз промолчал, только стиснул ещё сильнее. – И знаешь, чего я хочу, и чего бы никогда не было, если бы я улетел? Я хочу, чтобы было… как раньше. Когда мы собирались втроём, ходили в спортзал, смотрели фильмы. Помнишь, как мы смотрели Шекспира? Как мы почти удачно пообедали в том ресторане, в городе? Даже когда вы с Рэмом ругались и подкалывали друг друга, я радовался, глядя на вас. Я не понимаю, что значит «любить», но… если можно, не лишай меня дружбы! Что такое дружба я уже понимаю. Базиль молчал, прижимая к себе одной рукой, а второй гладил по голове, зарываясь пальцами в волосы. – И, Баз, я хотел бы сходить в этот новый бар с вами вместе, с обоими. Поход туда с Арчибальдом мне не понравился. Баз? Его рука застыла, и я приподнялся, глядя в потемневшие голубые глаза. – Я… подумаю, что можно сделать. Что же касается Арча и ваших с ним разных походов… Я приподнялся ещё выше и прикрыл ему рот ладонью. Положение было неудобное и неустойчивое и я, двинув ногой, преодолел секундное замешательство База и развёл его колени. Ткань его брюк с шорохом проехалась по ткани моих, полы халата мешались между ними и сковывали движение. Глаза База расширились, глядя на меня, поверх закрывающей рот ладони и… закрылись. Он расслабился, давая устроиться так, как я пожелаю. Я снял руку с его рта – никакой ревнивой чуши в ближайшее время, кажется, уже не предвиделось. – С Рэмом понятно, – подтверждая мои мысли, сказал Баз, снова глядя на меня. – И с Арчем – тоже. Но что с Отцом? Итон, всякий раз как я вижу шрам на твоём лице… – его голос дрогнул. – Это просто царапина, – сказал я. – Шрам, который я получил ради тебя – гораздо больший, – я поднёс руку к его лицу, показывая продолговатый рубец на подушечке среднего пальца. – К тому же, это не случайное повреждение, а моё осознанное решение, я сам нанёс его. Я лежал на теле человека, таком податливом и безусловно покорном, и прежняя ядовитая сладость абсолютной власти кружила голову и разливалась по венам. Да, с Рэмом такого ни разу не было… – Баз, поцелуи Отца ранят, но настоящую ценность имеет лишь жертва, принесённая добровольно и осознанно, – я пошевелил пальцами, снова привлекая внимание к шраму. – Ты для меня особенный. С тобой никто не сравнится. Знаешь, почему? В тебе течёт моя кровь. – Звучит… несколько по-вампирски, – пробормотал Баз. – По легендам, у них родство зависит только от крови. Добровольно и напрямую переданной наследнику. По вампирским законам, я, получается, твой вассал, а ты мой сюзерен и старший родственник, и, ты ведь всё равно зовёшь меня Младшим. Ты… можешь приказывать. Ты помнишь, о чём я просил тогда? Когда ты прокусил палец? Так вот, возражения… снимаются. – Базиль… – я попробовал мягко отстраниться, но он придержал меня, обвив ногой под коленом. – Я не стану этого делать. – Почему? Я хочу… – Ты сломаешься. На следующий день, когда гормоны чуть схлынут. – С Мартином же не сломался… – С Мартином ты больше не виделся, а со мной ты общаешься постоянно. У таких отношений нет будущего. Или – ты должен найти для них человека. Равного тебе. Прости, что я… Я не должен был… Пусти, я встану. – Подожди, Ит, – Баз скрестил ноги у меня за спиной и выгнулся, пытаясь быть ближе. Золотистые волосы растрепались по обивке, когда он повернул голову. – Что значит «равного»? Это значит… Кто из нас лучше, а кто хуже? В чём наше неравенство, Ит?! – Ох, – сказал я, испытывая глубочайшее раскаяние в своей жизни и столь же горячую жалость. – Дело не в «лучше» или «хуже», я… просто другой. Мне это не нужно. Ну, то есть, я могу. Но не хочу. Прости меня. А то, чего я хочу, проклятая сладкая власть убьёт тебя, окончательно разрушит, и, скорее рано, чем поздно. Но это говорить ему я не стал. – Значит, дружба, – сказал Базиль и из его зажмуренных глаз потекли слёзы. – Понятно… Если другого способа оставаться рядом с тобой нет, придётся согласиться на дружбу… – Не «рядом», а «вместе», – поправил я, опускаясь на грудь распластанного под собой человека и обнимая его. – Прости меня. – Что ж, – невесело засмеялся Базиль и снова запустил руки в мои волосы, – надо признать, что Рэм снова оказался умнее меня и вовремя сбежал. Я так сделать не смог, – сказал он и ласково погладил меня по голове. Я промолчал, не зная что сказать в такой ситуации. Логического выхода не было никакого. В дверь постучали, и в комнату отдыха на секунду всунулась голова Арча. Он застыл, рассмотрев нас, и выдвинулся обратно в кабинет, но не ушёл и не закрыл до конца дверь, оставив щель. – Простите, – донёсся его голос из-за двери. – Господин Базиль, тут пришёл господин, как его… второй секретарь вашей фракции. Говорит, что поступил вызов от наших, хотят встретиться. Что им передать? – Передай им: «пусть катятся к чёрту», – сказал Баз, чуть повысив голос и крепко обнимая меня. – Так нельзя, – сказал я. – Вдруг что-то срочное? – Сам знаю, что нельзя, – Баз держался за меня крепко, как-будто в последний раз и явно не мог отпустить. Я сильный. Я сильнее людей. Я смогу. – Пусти, – сказал я. – Я сейчас гляну что там у них, и не подождёт ли оно до утра, а потом мы пойдём в модуль. И продолжим разговор с этого же места. Хорошо? – Ладно, – сказал Базиль. – Как скажешь… И медленно-медленно разжал руки.