Твой (бывший) друг Джек Грейзер
— Какого…?! Финн третий раз подряд перечитывал послание написанное на тетрадном листке с неровно оборванным краем. Он ничего не мог понять. На завтра назначена запись в студии, Джек вот так просто их оставил? это пиздец какая тупая шутка! — Лотта! — Вулфард кричит, будто на пожаре, терзаемый страшными догадками. — Да? — обеспокоенно отвечает его девушка, выглядывая из комнаты на втором этаже, — я сейчас переоденусь и спущусь. — Лотта... — обессиленно повторяет Финн, — ты не знаешь, что с Джеком? — С Джеком? — недоумённо переспрашивает девушка. господи, как она сейчас его бесит! — Да, твою мать, с Джеком Грейзером! Или ты думаешь, я могу спрашивать про какого-то ещё Джека?! Лотта мнётся, пытаясь не смотреть в глаза Финну. Но тот уже всё понимает и подскакивает с дивана в гостиной, сверкая глазами, облизывая сухие губы. — Ты знала?! — Финн, подожди, — Шарлотт спешно сбегает по ступенькам, в одной руке у неё круглая щётка, половина волос ещё не уложена, — не злись, он просил не говорить тебе. — И ты послушала?! Я же доверяю тебе, Лотта, какого хрена! Где он?! — Уехал. — Один? — Нет. Финн. — Шарлотт подходит к разъярённому парню и пытается взять его за руки, но тот отстраняется, поднимая над головой записку и тряся листком в воздухе, — Финн, послушай! Джек уехал с семьёй, в Австралию. Его отцу предложили хорошую работу, и Джек познакомился с парнями, они решили вместе играть, записали пару песен… — В Австралию?! — Финн тяжело дышит, стараясь унять бешено скачущее сердце, — он уехал в ёбанную Австралию?! — Да, — Лотта смотрит в пол, не зная, что ещё сказать, чтобы Финн понял: его лучший друг Джек Грейзер действительно уехал, улетел на другой континент, и не попрощался с ним, с Финном. Шарлотт знает почему так вышло. Но Джек запретил говорить. И она честно хранит тайну. — Это... — Финн садится обратно на диван не договорив, чувствуя, как мучительно болит там, где остался шрам от недавней аварии, — Шарлотт, если это шутка, скажи, пожалуйста, прямо сейчас. Пожалуйста! У Шарлотт сжимается сердце, когда она смотрит на Финна и видит, что он до последнего надеется. А ей нужно произнести слова, способные одним ударом отрубить ветку, за которую он цепляется из оставшихся сил, чтобы не потонуть в болоте тёмного отчаяния. — Нет, Финн, — девушка подходит к нему, и прижимает к себе его голову, — нет, это не шутка. Джек улетел из Канады. Навсегда. Прости. Шарлотта Уильямс должна быть очень сильной, должна хорошо контролировать эмоции, не только свои, но и Финна, который бьётся в её руках, глотая слезы и повторяя: — Нет, нет,нет... — срывающимся голосом, от которого Лотта сама готова разрыдаться. Но ей нельзя. Ей надо беречь своего парня. Так говорил Джек.***
Лотта вспоминает, как они безнадёжно стояли на крыльце его дома. Грейзер вытащил из пачки сигарету, но не прикуривал, просто кусал фильтр. Было видно, что его губы сильно дрожат. — Передай ему, — Джек протянул Шарлотт сложенный вчетверо тетрадный листок. Уильямс была понятливой и деликатной, она научилась не задавать лишних вопросов. И за это Джек очень её ценил. — Навсегда? — это не требует ответа, звучит скорее как утверждение. Но Грейзер кивает, наконец, подкуривает сигарету, и закашлявшись, выдыхает вместе с дымом слова, которые впиваются под рёбра, заставляя сердце биться через раз. — Да. Я не хочу возвращаться в Ванкувер. И Лотта опять ничего не спрашивает, только тянется неуверенными пальцами к пачке мальборо. А Грейзер будто не обращает внимание на то, что Шарлотта Уильямс, которая ненавидит запах табака и в жизни не брала в рот сигарет, почему-то вдруг молча курит с ним на крыльце его, уже опустевшего, дома. Девушка даже подумать боится, что станет с Финном, когда он узнает про внезапный отъезд своего лучшего друга. Но она видит — Джек больше не может, ему тяжело, и не всё в мире должно крутиться вокруг Вулфарда, какие-то вещи свершаются вопреки личным интересам, даже если в последствии они способны нанести незаживающую рану. Джеку этот эпизод напоминает другой вечер: когда на перилах, выкрашенных оранжевой краской, сидела худенькая Алексис Брендон. Она хорошо держалась, стойко перенося боль от разбитого сердца. Никто бы не догадался. Кроме Джека. И то, возможно, потому что удар нанёс один и тот же человек, сам того не желая. Солнечный веснушчатый мальчик Финн, самый красивый парень в их старшей школе. Только вот он — Джек — выжил, в отличие от хрупкой Алекс, которая так и не выдержала всю тяжесть этой ноши — безответной любви к Финну. Джек сильный, Джеку ещё столько всего предстоит сделать в этой жизни, он глубоко дышит и глаза его абсолютно сухие, но Шарлотта видит — внутри он уже рассыпается. Поэтому и не может попрощаться с Финном — боится, что не выдержит, сломается, выбросит билет, снимет комнату на окраине Ванкувера, откажется от роскошной жизни с родителями в Австралии: только, чтобы каждый день иметь возможность видеть тёмные кудри и самую прекрасную улыбку на этом континенте. — Береги его, — говорит Джек, без улыбки глядя в глаза Шарлотты, — он намного слабее, чем кажется. Лотта хочет ответить, что она боится, что она не справится, что никогда ей не заменить Финну его дружбу с Грейзером, который мог одной фразочкой развеселить загрустившего вдруг Вулфарда. Но она не говорит этого, а только всхлипывает и порывисто обнимает Джека. Им всем будет очень его не хватать. Не только Финну.***
— Так, напоминаю для особо важных персон: сегодня в семь вечера у меня дома! — Гейтен машет перед другом самодельным приглашением, распечатанным на зеленом листе, где ярко выделяются строчки «Вечеринка у Матараццо». — Да помню я, помню! — весело отвечает Вулфард, стаскивая с парня кепку и пытаясь примерить на себя. — Отличная кепка, Финни! — подмигивает ему, проходящая мимо красотка Ава Мэдисон. — Отдай, придурок! — Гейтен сдёргивает с головы Финна свою собственность и поспешно напяливает на себя, гордо глядя на Аву, но та только фыркает и, вновь переведя взгляд на Вулфарда, томно опускает ресницы. — Гайс, я всё сделал, можем валить! — подбегает к ним запыхавшийся Ноа, на ходу натягивая кожаную курточку, никак не попадая в рукав. Компания весело сбегает со школьного крыльца, рассаживается в машине Финна, где уже ждёт Шарлотта, улыбающаяся, совершенно счастливая, с распущенными русыми волосами и лёгким румянцем. Вулфард целует девушку, и круто поворачивает руль, выезжая со школьной стоянки. — Лотта, включи радио, сидим как на поминках! — кричит Гейтен. И девушка, взглянув на одобрительно кивающего Финна, нажимает кнопку. Вулфард смотрит на дорогу, постукивая по рулю в такт песне, слушая со смехом, как Матараццо и Шнаппс спорят о какой-то очередной компьютерной игре; чувствует, как Шарлотта кладёт руку ему на колено, словно объединяя их этим лёгким прикосновением; и жизнь вновь видится совершенно простой, радостной, будто живёшь в комедийном сериале, где даже если у главного героя случается что-то плохое, за кадром — рано или поздно — зазвучит смех невидимых зрителей. — Yesterday, all my troubles seemed so far away. — начинает звучать из приёмника следующая песня, и Вулфарда мигом окунает в тот день, когда он пришёл на прослушивание в, тогда ещё безымянную, группу, и они с Джеком пели именно эту песню, положившую начало их дружбе и недолгой, но яркой славе местных рок-звёзд. И улыбка пропадает с лица Финна, он крепче цепляется руками за руль, смотрит прямо перед собой, понимая, что с тех пор, как Джека не стало в их городе, он не разу не был так безудержно и свободно счастлив, словно на его сердце навсегда остался шрам, который не даёт ему биться в полную силу, шрам нанесённый добрым кудрявым парнем, улетевшим на другой континент, практически предавшим их дружбу, но от этого не ставшим менее близким и дорогим. И в груди болезненно колет, заставляя облизывать губы и часто моргать глазами, понимая, что иногда друзья тоже могут разбить твоё сердце.