Изнутри растекается холод, внутренности будто оглаживает ледяная костлявая рука. Реборн помнит это ощущение. Во сне ему кажется, что он вот-вот поймёт что-то важное, глобальное, что-то вроде причины существования вселенной, например. Так всегда бывает, когда рядом проходит смерть.
Если бы он мог сосредоточиться, то наверняка бы возмутился происходящим – казалось, с ним случались и худшие вещи, умирать от пары ран и лёгкого истощения Пламени просто потому, что рядом не нашлось знающего человека, который мог бы помочь, – это слишком нелепо для того, кто считается лучшим киллером. И снова в Японии, как же он ненавидит эту страну... Наверное, его хотят уничтожить местные многочисленные боги и демоны, хотя, что лично им сделал Реборн, непонятно.
Неприятности начинали преследовать его, стоило только приблизиться к проклятым островам, в остальное время более удачливого человека, чем Реборн, в мафии было найти сложно. Но не тогда, когда дело касалось Страны восходящего солнца. Даже если что-то особо мерзкое случалось в другой части света, новости об этом настигали его именно в Японии или мерзость так или иначе была связана с этой страной.
Чья-то рука опустилась на лоб, одеяло откинули в сторону, и Реборн неосознанно потянулся за ним, пытаясь вернуть последний способ согреться.
– Беру свои слова назад, – прозвучало оглушительно громко. – Ты всё такой же гордый идиот, который лучше загнётся, чем попросит о помощи. Где мне теперь искать врача, а?
Савада. Отчего мальчишка так в него вцепился? Должен ненавидеть, а сам… Реборн на его месте себя бы не пощадил – ни в одном из тех случаев, когда проявил при нём слабость. Не после такого знакомства.
– Ничего себе, – пробормотал Тсуна. – Что ты такого сделал, что твоё Пламя почти пропало? Я думал, что для кого-то, кого в ином мире выбрали на роль Аркобалено, это почти невозможно. Чёрт! Ладно, хуже уже не будет…
И холод стал отступать, исчезая под невесомыми согревающими касаниями. От кончиков чужих пальцев тепло проникало глубже, туда, где расцветало огненными клубами и заставляло откликаться Пламя Солнца. Тёплые ласковые волны, казалось, подхватили и понесли куда-то…
«Да у мальчишки же Пламя Неба!..» – сквозь путаницу мыслей пробилось осознание.
В единственный раз, когда у него был шанс понять это, Реборн засёк лишь факт осознанного применения, жёсткий контроль над ним, но не смог определить тип.
Самое редкое, Пламя истинных лидеров, людей, неизменно оказывающихся в гуще событий, единственное из семи, что могло бы помочь. Согреть, гармонизировать, поддержать чужое Пламя – будь у Савады другой Атрибут, и ничего бы не получилось. А самое главное – Тсунаёши умел использовать своё Пламя не только для боя – более чем высокий уровень владения, не каждый мафиози может додуматься до того, что с помощью Пламени можно созидать. Сильнее Реборну бы повезло, если бы только у Савады вдруг оказалось Солнце. Но кто бы мог подумать, что мальчишка окажется просто кладезем самых разных талантов. И, что немаловажно, почему-то лояльно к нему настроенным…
– Не думал, что когда-нибудь окажусь в подобной ситуации. Всё равно, что учиться ходить на руках, оставшись без ног.
Тсунаёши нужен был контакт. В прошлый раз было легче, его задачей было только поддержание чужого Пламени, а организм уже восстанавливался сам. Сейчас перед ним стояла задача в разы сложнее: раздразнить, раздуть затухающее Пламя Солнца, да не просто заставить пылать – направить его туда, где нужно лечение, заставить выжечь заразу, вызвавшую воспаление, а не стимулировать её вместе с остальным организмом. Со стороны они наверняка выглядели жутко: мечущийся в бреду Реборн, склонившийся над ним Тсуна – оба объяты огнём.
Сколько так прошло времени, сказать было сложно, но так пугающая Тсуну рана от пули затянулась тонкой кожицей. Это, конечно, был только первый этап заживления, но будь они обычными людьми, таких результатов можно было ждать несколько недель или даже месяцев при неблагоприятном исходе. Рана на бедре начинала затягиваться ещё в первые дни лечения, и, кажется, именно на неё потратился Реборн, потому что она уже даже зарубцевалась.
Тсуна только хмыкнул, глядя на это – конечно, Реборн выбрал то, что мешало быстрому передвижению больше всего, проигнорировав пулевое ранение. Вполне возможно, что общее ослабление и стимуляция организма Пламенем спровоцировали сегодняшний кризис.
Оставалось надеяться, что осложнения не возникнут и что в этот раз Пламя всё-таки выжгло возможную инфекцию. Вот только теперь при внезапном нападении оба окажутся беззащитны. Давненько Тсуна не чувствовал себя настолько беспомощным, разве что в первые дни в этом мире, пока не убедился, что Пламя у него всё-таки есть.
Парень зевнул. Успокаивая, погладил по спинке разбудившего его Леона, почуявшего, что с хозяином что-то неладно. Он ещё нашёл в себе силы продлить пребывание в номере, а потом без сил упал с другой стороны кровати. Хотелось наплевать на всех вероятных врагов, даже если они разом нагрянут в номер. Только бы дали… отдохнуть…
***
«Дежавю», – подумал Реборн, открывая глаза и точно зная, что совсем недавно снова побывал на грани. Левая рука затекла, правда, в этот раз немного по другой причине. На его плече мирно сопел Савада.
Да-да, тот самый Савада, который вчера демонстративно отказался от нормального отдыха и лёг на маленький диванчик со словами, что не хочет рисковать, если Реборну вдруг приснится какой-нибудь кошмар, и киллер спросонок попытается его убить. Для человека, не доверяющего Реборну, тот слишком сладко спал, пристроившись к нему под бок. Спасибо, что ноги не закидывал.
Откуда-то из-за спины Тсунаёши выбрался Леон и смерил хозяина пристальным взглядом.
– Насколько всё было плохо? – негромко спросил мужчина, выбравшись из кровати и убедившись, что Саваду, похоже, не разбудит даже перестрелка в комнате.
Леон вместо ответа демонстративно перебрался по подушке, устроился где-то в пушистой копне каштановых волос и, кажется, вознамерился свить себе там гнездо. Кто-то другой вполне мог бы и напугаться, почувствовав, что по его голове ползает ящерица, но, насколько мог заметить Реборн, Савада к Леону относился без капли брезгливости и на поползновения хамелеона реагировал спокойно, будто бы даже привычно.
– Снова на его стороне, да? – уточнил мужчина, уже даже не удивляясь «предательству» собственного оружия.
Леон отвернулся.
– Понятно. Дуешься, – подвёл итог Реборн.
Хамелеон неплохо разбирался в людях, но всё-таки не умел читать их мысли. И сейчас стоило бы решить, доверять ли Леону и собственной интуиции, настаивающей, что Савада не только безопасен для Вонголы, но и вообще сейчас полностью на его, Реборна, стороне, или всё-таки послушать голос разума и разобраться с насквозь подозрительным мальчишкой. От этого во многом зависели дальнейшие действия, обсуждать которые мужчина вчера отказался. Проблема заключалась ещё и в том, что за короткий промежуток времени он Саваде сильно задолжал, и с этим тоже нужно было что-то делать – чувствовать себя обязанным кому-то Реборн не любил. В мафии же долги могли всплыть в самый неподходящий момент и аукнуться так, что пожалеешь, что тебе вообще когда-то кто-то в чём-то помог.
Была у киллера, впрочем, мысль, как одним махом разрешить все сомнения. И если вчера он ещё колебался в этом решении, то сегодня, разобравшись, что именно для него сделал Савада и как, он склонялся к тому, чтобы сделать мальчишке предложение, от которого тот не сможет отказаться.
***
Разбудил Тсуну, как бы это было ни прозаично, запах еды и собственный заурчавший желудок.
– Кажется, кому-то пора прекращать притворяться Спящей Красавицей и открывать глаза, – заметил чей-то голос над ухом.
Выработанные за несколько лет совместного проживания рефлексы сработали раньше, чем Тсуна успел полностью осознать ситуацию, – Савада шарахнулся в сторону и, лишь только заметив взгляд Реборна, в котором удивление постепенно сменяло веселье, осознал, что каким-то образом оказался в противоположном от кровати углу.
– Нельзя же так пугать, – проворчал парень, пытаясь игнорировать смущение и проклиная репетитора, любившего подкрасться к спящему подопечному и приголубить чем-нибудь неприятным.
– До этого момента тебя никакой шум не смущал, – фыркнул Реборн.
– Это разные вещи, – недовольно пробормотал Тсуна и нахмурился: – я что-то пропустил?
– Всего лишь полтора суток, за которые я последовал твоему совету, выяснил кое-что интересное о наших преследователях и посетил твой университет.
Тсуна моргнул. Открыл рот. Закрыл его с громким клацаньем, чтобы попытаться ещё раз подобрать слова. Потом глубоко вдохнул и с отчаяньем обречённого поинтересовался:
– Ты сделал что?
– Сходил к врачу, узнал, кому было выгодно попытаться от меня избавиться, и добился того, что преподаватели твоего университета будут очень ждать твоего возвращения из больницы. Кстати, тебе передали пожелания выздоравливать поскорее и список заданий, которые нужно будет выполнить перед выходом на занятия, – заботливым тоном, но с издевательской улыбочкой пояснил киллер.
– Мне стоит поинтересоваться зачем?
– Подумал, что с моей стороны будет неблагодарностью втравливать тебя в неприятности, заставляя при этом рисковать учёбой, которой ты, похоже, очень дорожишь.
– Звучит не слишком-то благодарно, – с подозрением отозвался Тсунаёши, направляясь к душу.
– Тебе даже не интересно, что именно я от тебя хочу?
Тсуна на секунду замер, а потом обернулся. Уж он-то хорошо знал, что если Реборн что-то решил, пытаться протестовать бесполезно, и к очередным грандиозным планам киллера относился по-философски.
– Думаю, что ты мне скоро всё объяснишь, но плохие новости предпочитаю воспринимать чистым и на полный желудок. А то мало ли, вдруг потом времени на радости жизни не останется?
– Мне нравится твой подход, – одобрил Реборн, но проводил Саваду крайне озадаченным взглядом. Вопреки его собственным словам отсутствие эмоциональной реакции почему-то разочаровывало.
