***
Следующую неделю они с Тором едва обмениваются простыми любезностями. Задетая гордость и упрямство — их семейная черта, не иначе — заставляют Локи бездействовать. Во время еды он садится в дальнем конце стола и пытается не замечать, как Тор становится все бледнее — из-за знакомого Локи недосыпания, от которого тускнеет кожа и под глазами появляются синяки. Локи пытается не замечать, как заторможено Тор улыбается, как почти до крови кусает губы, как смотрит на Локи и тут же отводит взгляд, стоит посмотреть в ответ. Локи проводит время со Зверем — испробует на нем разные заклинания, пытаясь вернуть Беннера, и раздраженно сдается, когда ничего не срабатывает. Локи проводит время с Брунгильдой — учит асов сражаться не по правилам, пока Брунгильда не особо любезно, но без злобы не просит отвалить: мол, в большинстве продемонстрированных приемов требуется магия. Оставшееся время Локи проводит в постели — раз Тор с ним не разговаривает, то он ничем не может помочь. В его голове эта реплика звучит почти так же ехидно, как звучала бы вслух. Из своих дворцовых покоев Локи взял не только одежду, но и книги, и потому проводит массу времени за чтением. Смакуя, медленно читает огромный мидгардский фолиант — полное собрание сочинений автора с именем как у воина. А еще Локи оправдывается куда больше, чем ему бы хотелось — и это учитывая, что он держится подальше от Тора якобы тому назло. — Едва ли я в чем-то виноват, — в восемнадцатый раз говорит он — теперь Хеймдаллю, который вломился к нему после одного стука и обнаружил лежащим в беспорядке одеял с мидгардской книгой на коленях. — Ты же его знаешь, он никогда не попросит о помощи. — Знаю, — говорит Хеймдалль, и Локи слышит невысказанное: «Так сделай же что-нибудь». Локи знает, что должен что-то сделать, просто пока не знает, что. Его последний план успеха не возымел. Поэтому у него есть все основания спросить: — И чего же именно ты от меня ожидаешь? Вопрос язвительный лишь наполовину, потому что Локи и правда хочет услышать ответ. — Чтобы ты все исправил, — говорит Хеймдалль, на что Локи закатывает глаза. — Ты его брат, и... — Сейчас я скорее его мучитель, как ты мог заметить, — возражает Локи. — На сей раз этого вряд ли достаточно. Проигнорировав его слова, Хеймдалль продолжает: — Ты знаешь его как никто другой. Локи со вздохом закрывает книгу. — Тор устал, вот и все. Он более чем способен справляться с царскими обязанностями. Ему нужно лишь... — Локи замолкает: в голове формируется идея. Он смотрит на Хеймдалля и медленно расплывается в улыбке. — Ему нужно лишь немного поспать.***
Потратив день на подготовку к своему плану, Локи подходит за ужином к Тору и садится рядом, пока место не заняли Корг или Брунгильда. — Рад встрече, брат, — говорит он и видит, как Тор меняется в лице. Нет, тот очень пытается притвориться, что не рад, но Локи слишком долго его знает. — Прости меня, — продолжает Локи, хотя считает, что ему не за что извиняться. Он очень даже преуспел — узнал о проблеме с молнией, о причине проблемы, о причине причины и придумал, как все исправить. Но извинение положит хорошее начало и вовлечет Тора в разговор. Какое-то время они осторожно беседуют на безобидные темы, затем Брунгильда втягивает Тора в спор, а кронанец поворачивается к Локи. — Приятель, сначала тебя не было целую вечность, а потом ты садился от нас подальше, словно мы тут заразные. Похоже, за короткое время много чего случилось. Не хочешь об этом поговорить? Не парься, если нет, я все понимаю. Просто знай, что я тут. Локи моргает. Он и представить не мог, что эта груда камней сможет соединить так много слов. Он пытается придумать подходящий ответ, но, видимо, действует недостаточно быстро. — Все в порядке, бро. Я и не думал, что ты захочешь. Похоже, ты куда скрытнее, чем Лорд Грома, пусть вы и братья. — Не по крови, — по привычке говорит Локи. Корг пожимает плечами. — У меня есть отчим. Ну, или был. — На мгновение Корг отводит взгляд и шепчет себе под нос: — Надеюсь, мама в порядке там на Сакааре. — Затем он снова поворачивается к Локи: — Суть в том, что семьи бывают странными. Я слышал, что та женщина с моста была сестрой Лорда Грома. — Ее звали Хела. — И она сломала его особый молот, — говорит Корг. Его интонация не вопросительная, но Локи все равно отвечает: — Да. Корг кивает и серьезно продолжает: — Молот, который его натягивал. Чуть не свалившись со скамьи, Локи для равновесия хватается за сидящего рядом Тора. — Я такого не говорил, — бормочет Тор, тем самым признаваясь, что подслушивал. Локи смеется как сумасшедший. Раздражать Тора сейчас не стоит, но Локи не может удержаться от насмешливого «конечно», которое слетает с губ, стоит кронанцу развести руки. — Ой, — говорит Корг, роняя на пол мелкие камушки, и — я тут приберусь, когда все уйдут. Славно, что ты снова улыбаешься, Лорд Грома. С этими словами Корг поворачивается к своему другу-насекомому, а Тор обращает внимание на Локи, вместе с ним посмеиваясь над глупой шуткой и идеями Корга. Но усталость все еще сквозит в каждом его движении, в том, как он ест — без аппетита, скорее для вида. Будь на его месте Локи, то уже бы напился до забытья — он всегда решал свои проблемы самым драматичным образом. Но Тор позволяет проблемам гнить, если, конечно, те не были чудовищами, с которыми можно было сразиться. Общение и правда никогда не было коньком в их семье, особенно когда требовало откровенность с самим собой. Когда ужин, наконец, подходит к концу, Локи провожает Тора до покоев. — Ты устал, мой царь, — говорит он, с тихим щелчком закрывая за собой дверь. Тор молча окунает руки в чашу с водой и проводит ими по волосам. Потом вздыхает: — Что тебе нужно, Локи? — Ничего. А вот тебе следует отдохнуть. Тор поднимает на него взгляд: — Как я могу? Локи слышит невысказанное: как я могу отдыхать, когда топлива может не хватить до ближайшей планеты. Если мы застрянем, то еды нам надолго не хватит, и я ничего не могу с этим поделать. Тор чувствует бессилие, хотя и не знает, каково остаться без сил. А вот Локи знает. Он вздыхает и прибегает к лести: — Брат, подумай о городе, что ты построил в чреве этого корабля. Никому другому такое было бы не под силу. — Я думаю об этом, Локи. Только об этом и думаю. Ладно, мысленно вздыхает Локи, и пробует другой подход. Теперь — честность. — Не хочу говорить — из-за этого признания ты должен понять, что я сейчас скажу правду — но у тебя есть все задатки для того, чтобы стать великим царем. Суровый взгляд Тора сменяется грустной улыбкой, словно он хочет ему поверить, но не может. — Ты лгал мне и прежде. Локи чувствует, как по примеру Тора на его лице появляется улыбка, с которой он справиться не может, да и не хочет. — Сейчас не лгу, — признает он, потому что и правда не лжет. Если бы только Тор знал, как до глупого смешно то, что Локи убеждает его в том, что тот будет великим царем, хотя всегда хотел обратного — чтобы Тор потерпел неудачу. — Мне ненавистна сама мысль о твоем успехе, — тихо и искренне говорит он и переходит к делу: — Тор, когда ты в последний раз спал? Тор пытается увильнуть от ответа. — С моим сном все в порядке, — говорит он. Локи указывает на выжженные еще сильнее простыни. — Попытайся снова. Тор, почти готовый сдаться, позволяет Локи подойти так близко, что их почти ничего не разделяет, но все же сопротивляется: — Разве не будет глупо довериться тебе сейчас? Локи рад слышать, что на самом деле Тор так не думает — его тон совершенно не убедителен. — Куда я пойду, если причиню тебе вред? — спрашивает Локи. — Мы в открытом космосе, и Коммодор не сможет пролететь столько, чтобы добраться до планеты. Тор выдавливает усталую улыбку. — Хорошо, но если ты выкинешь какой-нибудь фокус, я найду способ наказать тебя. «Ты сам сказал, что я могу быть большим, чем Бог хитрости. Можешь считать, сейчас я как раз и пытаюсь», — думает Локи, но не произносит это вслух. Тор сдается: — Ладно, что ты собираешься со мной сделать? — Прекрасно, — говорит Локи и тянется к застежке на шее Тора. — Доспех тебе лучше снять. Тор останавливает его, взяв за запястье сильными горячими пальцами, и говорит: — Локи, ответь. — Я сотворю то же заклятье, что использовал, когда в юности ты не мог заснуть, — лжет Локи и горько вздыхает, как тот, кому не верят, хоть он — сама искренность. — Ничего боле. Промычав очередное «ладно», Тор отпускает его, стаскивает доспех и переодевается в пижамные шорты. Локи тем временем садится на кровать и плетет заклинание, ощущая на себе тяжесть взгляда Тора. Он наполовину закончил, когда Тор заговаривает снова. — Локи, — тихо говорит он, устроившись на подушках и наблюдая за руками Локи. — Прости, что избегал тебя. Ты был прав, это не… — он обрывает себя. — То была не твоя вина. Локи пытается заставить Тора умолкнуть, пока они оба не наговорили жутких сентиментальностей. Ему уже и так не по себе. — Тор... К счастью, Тор просто хочет поговорить о молнии. О практичных вещах. — Ты говорил про контроль. Я думал, что все контролирую. Думал, что после моста силы мои под контролем. Локи на мгновение опускает руки, переставая творить заклинание, и вертит самый обожженный кусок простыни. — А это тебе ни о чем не говорило? — говорит он, приподнимая бровь. Тор пропускает его слова мимо ушей, и Локи позволяет себе незаметно улыбнуться, возвращаясь к заклинанию. Зрительно он частично в этой реальности, частично в другой. — Ты можешь помочь? — спрашивает размытая фигура Тора, и у Локи ноет в груди, когда тот продолжает: — Я не хотел причинить тебе боль. — Могу, — говорит он, но дыхание перехватывает и получается лишь шепот. Вот вам и не сентиментальный. — Да, я могу помочь, но позже. Пока ты слишком измотан, контроль будет ускользать. В этом все дело. Мы можем все исправить, но не сейчас. Локи кладет ладонь Тору на щеку, пальцем касается виска, бормочет: «Тебе и правда надо отдохнуть» и продолжает плести заклинание. Тор рукой накрывает ладонь Локи, большим пальцем поглаживая ткань, что тянется от запястья до среднего пальца. — А теперь, царь мой, — говорит Локи пересохшими губами, — помолчи. — Тебе не обязательно так меня называть, — бормочет Тор и закрывает глаз еще до того, как заклинание готово. Локи пропускает магическую петлю, вдыхает, снова сосредотачиваясь, и все исправляет. — Ты мой царь, — мягко говорит он, и почти теряет нить, когда Тор поворачивает голову и целует его ладонь. В этот раз Локи едва сдерживает дрожь. Сейчас он мог бы перерезать Тору глотку, мог бы ранить как угодно, и на пугающий миг ему кажется, что Тор бы позволил. Но он ничего не делает. Он больше не желает причинять Тору боль. После всего, что они уже натворили, это бессмысленно. Локи продолжает плести заклинание, отдав одну руку на милость Тора. Пусть делает, что хочет. Тор отводит ладонь Локи от лица, смотрит на рукав и, обнажив запястье, целует. — Ты мой брат. Равный мне. Локи нечего ответить. За него отвечает кожа — от прикосновения по ней предательски расходится тепло. Боги, он не был так жалок даже тогда, когда все рухнуло в бездну. Все еще чувствуя прикосновение к запястью, Локи набрасывает на Тора магические нити и лихорадочно говорит: — Спи. Тор успевает лишь удивленно взглянуть на него, затем магия тонной камней обрушивается на него сном без сновидений. Локи ложится рядом и смотрит, как выравнивается его дыхание. Если бы Локи мог — если бы Хеймдалль позволил (пусть и не хочется признавать, что ему важно мнение других) — то дал бы Тору проспать неделю, месяц, столько, сколько ему нужно. Для асов сей срок — ничто. Тор бы спал, пока не был бы готов проснуться. Но Локи знает, что так не получится. Он прочел достаточно, чтобы помнить одну мидгардскую пьесу, в которой было метко сказано: и нет покоя голове в венце. Корона на подушке — подруга беспокойная. Он сказал Тору, что никогда не хотел ни короны, ни трона, а после, обезумев от падения в бездну, убедил себя в обратном. Локи думает о полном древних знаний Тессеракте, спрятанном под кроватью. В нем один из камней, в поисках которых Тор носился по Вселенной. Локи немного жалеет о том, что взял его, что спрятал, но Тессеракт бы не исчез вместе с Асгардом. Камни слишком крепки, и он бы просто падал в космосе, пока не попал бы в руки очередного безумца с манией величия. Возможно, Суртура, если тот пережил уничтожение Асгарда. В любом случае, ему нужен хотя бы один козырь в преддверии того, что неизбежно грядет. Царящий мир хрупок, и Вселенная ждет, затаив дыхание. Только глупец бы не подготовился к непредвиденному, а их с Тором глупцами не назовешь. Локи не думает, что Тор простит его, когда узнает. Он лишь надеется на то, что это случится позже, а не раньше. Локи ложится на подушки, игнорируя беспокойные мысли. Вместо этого он занимает себя тем, что убирает следы от ожогов. Работа такая монотонная, что Локи и не замечает, как засыпает.***
Открыв дверь, Локи выглядит как Тор. Хеймдалль вздыхает и говорит: — Это не то, чего я хотел, царевич. — Не то, — признает Локи голосом Тора. Он и раньше принимал обличье Тора, но все равно странно. — Но это сработает. Тору нужен сон, а кораблю нужен царь. Совместить не получится, поэтому… Та-дам! Он разводит руками для пущего эффекта, но выражение лица Хеймдалля остается суровым. — Я не видел, чтобы ты сообщил об этом царю. Ты не все ему сказал. Закатив глаза, Локи игнорирует эту реплику — ну конечно же он сказал не все! — Если я сделаю что-то неподобающее, ты просто притащишь меня сюда и заставишь его разбудить. Тору мало ночи сна, мало того, что я ему сейчас даю, но иначе ты был бы доволен еще меньше. В течение дня Тор проснется, мы с ним объяснимся, ты скажешь: «Я же тебе говорил!». Или эти слова скажу я — в зависимости от реакции Тора. Между прочим, не думаю, что она будет такой уж плохой. В своих приключениях он обзавелся неплохим чувством юмора, не правда ли? Где-то посреди этой тирады Хеймдалль говорит: «Да будет так», но Локи продолжает, пока не осознает сказанное. — Прошу прощения, что? Хеймдалль смотрит на Локи странными золотистыми глазами, и на его лице появляется слабая улыбка. Локи все еще не привык, что другие смотрят на него без ужаса. А следующая фраза и вовсе с толку сбивает: — Ты прав, царь должен восстановить силы, но и людям не стоит тревожиться понапрасну. Но если ты сделаешь что-нибудь... Хеймдалль хрустит костяшками пальцев, и Локи, спешно отступив назад, с раздражением (скорее на себя за то, что дернулся, чем на угрозу) отвечает: — Что я мог бы сделать, не навредив и себе, и Тору? — резко спрашивает он так, будто его поймали за пределами дворца в комендантский час и теперь отчитывают. — Вы, царевич, слишком широко ставите вопрос, — парирует Хеймдалль. — Я ожидаю от вас чего угодно. — Тут ты меня подловил, — отвечает Локи. Что ж, хоть кто-то еще считает его непредсказуемым. С мгновение задержав на нем взгляд, Хеймдалль идет в обеденный зал. Локи следует за ним, стараясь подражать Тору. Обычно это прекрасно ему удается, но Тор изменился вплоть до походки. В ней меньше высокомерия, больше степенности. Манера держаться напоминает Одина, каким бы тот был без груза прожитых лет, и Фриггу без идеального изящества, и даже Локи с его жестикуляцией. Локи скучает по тому, как просто было подражать прежнему Тору. — Ты выбрал плохой день, — тихо говорит Хеймдалль, стоит добраться до стола и взять ту еду, которую бы взял Тор, а не столь манящие сладости. Локи не успевает спросить: почему, потому что на него оглядывается Брунгильда: — А другой брат где? — Она запихивает кусок мяса в рот с ожидаемым от нее изяществом. Она ничуть не смущается; Локи невольно чувствует растущее к ней уважение, — и ненавидит ее за это. Капельку, пока еще может. Локи награждает ее сияющей и простодушной улыбкой Тора, которую идеально умеет имитировать. — Мой брат все еще в постели, — говорит он. Лучше всего та ложь, что отчасти правдива. Локи только надеется, что Брунгильда не настолько глупа, чтобы проверять. — А-а, — говорит она и гаденько улыбается. — Ты меньше похож на привидение, а другой брат еще в постели. Кажется, ты говорил, что вы братья не по крови? Момент выбран идеально — Локи давится напитком, а эта ужасная женщина лишь смеется. — Когда они были юны, «другой» по полдня читал в кровати, пока его брат хранил покой Девяти миров, — говорит Хеймдалль. Локи приходится превратить свое фырканье в смех. — Верно. Но кроме того он изучал дипломатию, проводя время со Всеотцом, и ему цены не было, когда он присоединился к нам на миссиях. — Да, чувак, — говорит Корг, выглядывая из-за Валькирии и посыпая пылью суп. Неопределенно машет в сторону Локи и продолжает: — Он сражался на мосту против тех мертвяков, да и на Сакааре действовал убедительно. Иногда те, у кого язык подвешен, весьма полезны в разрушении. Локи прячет улыбку в ладони и старательно молчит, пока Брунгильда спорит с Коргом о том, есть ли во время сражения толк от слов. — А еще был случай Нифльхейме, — встревает Хеймдалль. Локи бросает на него тяжелый взгляд. — Если бы Локи не было с нами в Нифльхейме, — ровно говорит он, уняв ярость настолько, чтобы лгать убедительно, — то тебе бы пришлось сообщить Всеотцу о том, что его сына и наследника сожрал Нидхёгг. Нифльхейм был от начала до конца катастрофой, одним из не совсем одобренных Всеотцом путешествий после совершеннолетия Тора. Тот беспрестанно доказывал, что чего-то достоин, хоть все и так доставалось ему на блюдечке. Локи тогда почти умер. Тору пришлось тащить его к мосту на руках, о чем Локи потом годами припоминали. Троица, хватаясь от смеха за бока, при каждой возможности напоминала ему, как он «свалился в обморок» при виде пожирающего трупы дракона. Они перестали вспоминать об этом после того, как Локи превратился в Нидхёгга и до полусмерти их напугал. Воспоминания вызывают у Локи улыбку. Хеймдалль чуть склоняет голову. — Прошу прощения, ваше величество. Должно быть, я запамятовал. За это Локи излишне сильно хлопает его по плечам. — Такое случается даже с лучшими из нас. — Ага, скажешь тоже, — говорит Брунгильда, складывает в мешок остатки еды из тарелки и уходит. — Ты говорил что-то о том, что я выбрал плохой день, — напоминает Локи, понизив голос, хоть Корг и занят односторонней беседой с насекомым. — Почему это? — Сегодня состоится заседание совета, — объясняет Хеймдалль. — Хеймдалль, — медленно говорит Локи, — я выбрал наилучший день из всех возможных. Вздохи Хеймдалля слышны на протяжении всего завтрака.***
Оказывается, есть многое, что нужно обсудить. Совет Тора — сборище разномастное. В него входят молодые и старые, мужчины и женщины, умелые ремесленники и будущие воины. Локи впечатлен тем, сколько полномочий Тор предоставил демократии, когда на других планетах с ней сражались годами. Он занимает место во главе стола, сумев — хоть и с трудом — сесть с прямой спиной, как сделал бы Тор, величественно и властно, что очень отличается от его собственной манеры сидеть. Хеймдалль становится рядом, откашливается и указывает на какого-то старика. — Начинайте, советник Йоанн. К легкому раздражению, почти вся встреча проходит тихо и без споров. От скуки Локи думает, а не предложить ли Совету партийную систему, но потом решает, что слишком дорожит своим лицом. Если он перейдет черту, то Тор уже не посчитает его развлечения такими уж забавными. Третий советник из пятнадцати — женщина по имени Эйвор — заводит речь о раненых. Она говорит об отсутствии лекарств, о том, что все зелья и мази были потрачены на тяжелораненых. Тор об этом не упоминал — не сказал ни слова — и Локи сжимает зубы, чувствуя, как сосет под ложечкой. Эйвор говорит, что у них трое пациентов, которые скоро умрут, если ничего не предпринять — Знаю, сейчас вы ничего не можете для них сделать, царь мой, — говорит она. — Просто… если бы мы сделали остановку, то, может, смогли бы... — Если целители составят список, то во время остановки на дозаправку мы постараемся найти все необходимое, — говорит Локи и, кинув на Хеймдалля обвиняющий взгляд, добавляет: — И я отправлю своего брата. Локи довольно сведущ в исцеляющей магии, может, он сможет как-то помочь. — Царь мой, — громче, чем нужно, говорит один из советников, который кажется Локи смутно знакомым, и, сурово глядя, продолжает: — Вы упомянули своего брата. При всем уважении, думаю, что совет должен поговорить о Локи. — Царевиче Локи, — машинально поправляет Локи. — Поговорить насчет чего? Мужчина оглядывается на своих коллег. Те избегают его взгляда так, словно эта тема поднимается довольно часто и хорошо им известна. — Он разгуливает среди нас так, словно… Словно он Асгарду друг. Вздохнув, Локи с поразительной, учитывая обстоятельства, рассудительностью говорит: — С чего бы ему не быть... — Мы что, должны забыть все его преступления? — набрасывается на него мужчина. Хеймдалль выступает вперед, положив руку на рукоять Хофунда. — Не перебивайте своего царя, — говорит он с убийственным спокойствием. — Твое предложение обсудить положение царевича услышано, но по-прежнему не принято. Все, кто согласен, поднимите руку. Только трое поднимают руки. Некий юнец говорит: — Принц Локи помог нам спастись. Он отважно сражался на мосту с мертвыми и самозваной царицей. Он друг Асгарду. Эйвор кивает: — Его величество доверяет ему. Раз доверяет его величество, то доверяю и я. Ты, Хакон Магнуссон, позоришь своего отца. Закатив глаза, Хеймдалль убирает руку с меча и, наклонившись к Локи, бормочет: «Останови их, пока не началась драка». — С какой стати мне их останавливать? — отзывается Локи с несвойственной Тору улыбкой, но увидев, как Хакон Магнуссон замахивается на Эйвор, бьет кулаком по столу. Все замолкают и смотрят на него. — Твое предложение не принимается, сын Магнуса, — спокойно говорит Локи, — но, уверяю, если мой брат что-нибудь выкинет, ты можешь первым сказать «я же говорил». — Он поворачивается к Хеймдаллю. — На этом все? — Встреча закончена, — громко объявляет Хеймдалль. Советник Хакон вскакивает и уходит, хмуро глядя в их сторону. Остальные советники следуют за ним, и Локи слышит, как они продолжают спорить. Раздается прекрасный звук — похоже, Эйвор дает подзатыльник Хакону Магнуссону. Хеймдалль выразительно откашливается. Локи возвращает лицу спокойствие и царственность, и они идут к выходу. — Тут всегда так? — с искренним интересом спрашивает он. — Нет, — с ноткой веселья говорит Хеймдалль. — Не всегда, хотя советник Хакон каждый раз заводит о вас речь. Думаю, он добивается вашей казни. — Уверен, что Тору на это нечего ответить, — усмехается Локи, прощупывая почву. Хеймдалль, хмурясь, говорит до жути честно: — Царь всегда защищает вас изо всех сил. А на это Локи ответить нечего, и он просто уходит, следуя за синей линией на стене.***
Асгардские Кузни Душ, стоявшие в лечебных палатах, были сотворены магами, но не обязательно было быть магом, чтобы пользоваться ими. Слишком мало их осталось. Асгардские нравы и обычаи — даже для живущих среди них, — весьма сложны для оценки. Одина с Фриггой почитали за владение сейдом, но к другим относились иначе. Простых магов боялись и изгоняли даже за элементарную магию. В детстве Локи осторожничал, пока наконец не осознал: он царевич, и двойные стандарты так и просятся, чтобы их использовать. Как бы то ни было, больничное крыло в своем теперешнем виде занимает лишь одну комнату, с обеих сторон обставленную соломенными постелями, на которых сидит или лежит примерно полсотни асов с ранениями разной степени тяжести. Локи нерешительно замирает на пороге, пока не чувствует позади Хеймдалля. Должно быть, для Тора настоящее наказание — видеть их и понимать, что он ничего не может сделать, но Локи все равно чувствует, как кожу покалывает знакомая злость. Он злится на Тора, злится, что тот ничего ему не сказал. Наверное, он должен злиться и на себя за то, что после всего пережитого Тор считает, что не может делиться с ним такими вещами. Локи понадобится время и все силы, чтобы помочь больным, хотя некоторым, он чувствует, не помочь даже магией. Он решает, что отчитает Тора, как только тот проснется, и тут к ним подходит молодая женщина с решительным выражением лица. — Доброго вам дня, ваше величество, — говорит она, приседая в небольшом реверансе, который смотрится неправильно. Ее каштановые волосы беспорядочно собраны на затылке, а шея, похоже, испачкана кровью. — Господин Хеймдалль. Хеймдалль улыбается ей тепло, с гордостью, и Локи изо всех сил старается не смотреть на него слишком пристально. — Зигрид, как сегодня наши пациенты? — С прошлого посещения его величества мало что изменилось, — говорит Зигрид, кивая Хеймдаллю, но обращаясь к Локи. — Без мазей и целебных бальзамов все, что мы можем, — содержать раны в чистоте и позволить природе делать свое дело. Позади нее в одиночестве стоит мальчик с темными волосами и светлыми глазами и пытается передвигаться на хлипком костыле. — Одд учится ходить без левой ноги, — с гордостью говорит Зигрид, проследив взгляд Локи, и понижает голос: — Бедняжка, он потерял в сражении обоих родителей. И правда бедняжка, думает Локи, раз в одиночестве оказался на странном корабле, летящем через странные галактики, и не может ни бегать, ни играть и дружить с остальными детьми. Локи жестом показывает Хеймдаллю оставаться на месте, а сам подходит к мальчику и присаживается перед ним. — Привет, — говорит он. Одд удивленно приоткрывает рот. — Мой… Ваше величество, — выдавливает он и пытается поклониться, но спотыкается, и Локи приходится его подхватить. — Рад встрече? Локи смеется мягким смехом Тора, и Одд улыбается в ответ. — Можно взглянуть? — спрашивает Локи, указывая на костыль. Одд выглядит сбитым с толку, и тогда Локи указывает на свое плечо и говорит: — Можешь опереться на меня. Дитя передает костыль и опирается на Локи. Тот чувствует волнами накатывающее напряжение, задирает штанину, покрывающую искалеченную ногу, на которую Одд не может наступать. Эта травма была получена во время давки, а не в сражении. Одд отказывается смотреть на нее, пряча лицо в сгибе руки. Наверное, Зигрид и остальные велели ему не смотреть. Зрелище ужасает, и Локи знает, что должен подождать, но не может. Не тогда, когда стоящий рядом мальчишка молча вздрагивает. Локи чувствует инфекцию, готовую захватить рану, и это достаточное оправдание. Он опускает штанину, берет руку Одда в свою и сосредотачивается. Легко собрать осколки кости и заставить их соединиться. Он делал так множество раз после сражений с Троицей, когда те слишком увлекались. Локи по своему опыту знает, как это больно, но Одд храбро молчит. Стоит Локи закончить, как Одд осторожно переносит вес на ногу. Его дыхание прерывается, и он с широкой улыбкой поворачивается к Локи. Локи подносит палец к губам. — Притворись, что он тебе еще нужен, — говорит он, возвращая костыль. Одд снова опирается на него, решительно поджимая левую ногу. — Я скажу, когда тебе снова можно будет нормально ходить. Одд горячо кивает, и Локи, рассмеявшись, встает и треплет его по волосам.***
Часы спустя он все еще в больничном крыле — обсуждает с Зигрид лечение каждого пациента — когда замечает, что наложенное на Тора заклятье начинает спадать. Хеймдалль, играющий в шахматы с кем-то из детей, резко поднимает голову и идет к нему. — Мы нужны в другом месте, царев… мой царь, — говорит он, впервые за день сбившись. Это отражает его волнение, и Локи вдруг резко осознает, что, возможно, совершил большую ошибку: Тор может быть не в восторге от того, что его вырубили на всю ночь и полдня, пока Локи разгуливал в его обличии. Очень может быть, что затея ничем хорошим не закончится. — В тренировочный зал, — говорит Локи Хеймдаллю, извинившись перед целителями и пообещав вернуться позже и закончить за Хеймдалля игру. Затем понижает голос: — Если уж придется сразиться с братом, то мне нужно подходящее окружение и оружие под рукой. Они наблюдают за тренировочным поединком Брунгильды и сакаарского воителя. Сражаясь, те выкрикивают названия приемов и маневров для зрителей. Посреди представления Локи видит себя, пробирающегося через толпу. «Я рискую прослыть грубияном», — лениво думает Локи. Тор становится рядом и грозно кладет руку ему на плечо. Указательный и большой пальцы сжимаются на горле. Улыбнувшись, Тор приветствует его с жизнерадостностью, которой противоречит лишь сильная хватка. — Брат мой. Да гори оно все синим пламенем, думает Локи и решает идти до конца, широко улыбается и отзывается: — Брат! Как ты спал?