***
У него нейтральное, нечитаемое лицо — так я когда-то говорил? В темной прихожей оно выглядит таким ровно до тех пор, пока я не вжимаю его в стену напротив, и тогда в лунном свете, падающем сквозь маленькое окно, я вижу, как он улыбается — тяжело и безумно. Тянется ко мне — и я подхватываю его, целую его, чтобы не видеть эту улыбку, и медленно, так мучительно медленно расстегиваю его рубашку, по одной пуговице в полминуты. Черт его знает, как это мы оказываемся на полу, но он так легко выдыхает где-то над моим плечом и с таким отчаянием произносит это «пожалуйста, Урахара-сан». Я так надеялся контролировать себя и, если повезет, может быть, даже его, но меня полностью отключают его голос и его интонации.* Макисима хмурится, когда я чуть отстраняюсь от него. — Не хочу, чтобы тебе было больно. Он усмехается — но, странным образом, это выглядит почти жалобно, почти как признание поражения. — Мне не будет, Урахара-сан. Его глаза совершенно черные и мутные — если бы он не был все это время со мной, я бы подумал, что он принял дозу не хочу знать чего. Если бы я был на сотню-другую лет младше, подумал бы, что это из-за меня он такой. Как удачно, что я не могу перестать думать, иначе все закончится слишком рано и слишком скучно, а я так долго… я так долго что? Я ничего, я ничто, я никто, пока он цепляется за мои плечи и смотрит широко раскрытыми глазами, пока он замирает подо мной, вздрагивает и притягивает меня к себе еще ближе, хотя ближе уже некуда — только глубже и дальше, чтобы вплавиться в него, чтобы поглотить его, чтобы сделать его своим окончательно и навечно. Наверное, я мог бы получить оргазм просто от того, как он произносит на выдохе мою фамилию — но это происходит раньше, и он тоже смотрит таким пустым, зеленым, остановившимся взглядом, как будто умер, как будто он не знает, что делать теперь и зачем дальше жить. Но я тоже не знаю, я и сам бы умер — или потерял бы сознание на его прерывистом «Урахара-сан» — если бы мог, но вот же незадача, не могу. Зато могу организовать это ему, думаю я неожиданно зло. Что, нарисовал очередную звездочку? Где он их там себе рисует, на крыле, на плече. И целую его, может быть, слишком агрессивно, потому что он вздрагивает, когда моя ладонь ложится на его шею. Отстраняюсь — в глазах его черный ужас и бесконечный восторг. Только этого не хватало. — Что, в постель словно на заклание? — спрашиваю ласково, и Макисима согласно улыбается. — Тащишься от боли? — Нет, Урахара-сан, — говорит он тихо и серьезно. — Я не люблю боль. Но вы можете делать мне больно, если хотите, можете делать со мной всё, можете отрезать мне ноги и руки, лишить меня зрения, слуха и голоса и наблюдать за тем, как я все-таки схожу с ума, можете вскрыть меня и набить из меня чучело, можете убить меня, правда? Ведь можете? По-хорошему, я должен сказать — нет, как ты мог подумать. Или — ты говоришь ужасные вещи. В крайнем случае, спросить, неужели он хочет умереть. Но я не умею по-хорошему. — Да.***
Я завариваю чай — в непонятной ситуации всегда заваривай чай, разве не так? — и ощущаю его присутствие где-то за моим плечом. Он проводит пальцем вдоль моего позвоночника снизу вверх — зеленая ткань неприятно сморщивается, и я вздрагиваю — и затем вправо к плечу. — Урахара-сан, вы какой-то подозрительно идеальный, у вас вообще какие-нибудь недостатки есть? Вот так вопрос, думаю я, да их до утра можно перечислять. — Боюсь, Сёго, тут я не могу быть объективным. Хочешь, скину тебе номер Йоруичи-сан и ты спросишь об этом ее? Вряд ли кто-то другой знает меня лучше. Макисима радостно кивает и через какое-то время утыкается в телефон, словно бы выключаясь из реального мира. А потом оглашает результаты переговоров. — Йоруичи-сан была очень любезна и сообщила мне, что вы — зануда, перестраховщик и манипулятор, который не стесняется использовать втемную тех, кто вам доверяет, безошибочно выбирая тех, кто потом не станет мстить за это, — выражение его лица как никогда нейтрально и нечитаемо. — Звучит крайне интригующе! А главное, всё правда. — Интригующе или нет, но поспорить не с чем, — я чуть виновато развожу руками. — Хм, — он забирает у меня чашку с чаем и снова начинает что-то набирать в телефоне, брови его чуть сдвинуты. А через минуту сообщение в мессенджер приходит уже мне. Йоруичи-сан пишет: «Киске, твоя пассия интересуется, что ты станешь делать, если его фанаты попытаются украсть его или нападут на твой дом, чтобы героически отбить. Я подумала, что ты ёбнешь своей реяцу по периметру так, что кровавые ошметки от этих бедняг проще будет закрасить, чем отскрести. А потом подумала — ты же, наверное, не палишься пока? В общем, я сказала, что это слишком опасно для них, а ты уж сам разбирайся». Надо же, «пассия», слово-то какое выкопала. — Так что, Урахара-сан, — я смотрю, как Макисима перебирает пальцами край рукава домашней юкаты, глядя в чашку с чаем, и догадываюсь, что он сейчас спросит. — Что бы вы все-таки сделали? Ну нет, не на того напал. — В каком случае? Он нетерпеливо хмурится. — Если бы мои упоротые фанаты попытались меня выкрасть или еще что-нибудь! — Ну… очень испугался бы и вызвал бы копов? Он наконец поднимает глаза, но теперь-то, дома, у меня есть веер, и я ловко закрываюсь им. Макисима смотрит на веер — как ни странно, не раздраженно, а неожиданно заинтересованно. Как будто что-то понял. Но тут же недовольно фыркает: — Шутите? — Нет. А что еще я мог бы сделать? — Именно это я и пытаюсь узнать. — А что не так, — тяну я в своей обычной манере, — чем тебе не нравится мой ответ? Макисима хмурится еще сильнее и какое-то время сосредоточенно молчит. А я жду. Что мне еще остается. На часах скоро полночь, и мне немного смешно, что я собираюсь встретить свой день рождения посреди выяснения отношений. — Урахара-сан, — говорит он тихо и серьезно. — Давайте посмотрим на всё это объективно. О как. Ну что же, я вовсе не против, пусть излагает. — Давай. — У нас есть я, который маньяк-убийца и опасный психопат на принудлечении в довольно закрытой психушке. У нас есть эта самая психушка, где содержится некоторое количество довольно похожих на меня преступников. У нас есть вы — психиатр и ученый, широко известный в узких кругах, с удивительно гладкой и скудной биографией при невероятном списке научных публикаций и зарегистрированных патентов. Нельзя сказать, что я шокирован его информированностью, поэтому просто пожимаю плечами. — Не так уж их и много. — Нет, я имею в виду и те, права на которые вы продали или передали кому-то еще, это несложно отследить, — Макисима смотрит очень внимательно, поэтому я сохраняю полную безмятежность (хотя, должен признать, от его взгляда мне немного неуютно, к чему бы это?), тогда он вздыхает и продолжает. — То, как аккуратно и тщательно затерты всюду сведения о вас, говорит о том, что вы, определенно, осторожный, предусмотрительный человек. Тем более, по изящной формулировке Йоруичи-сан, вы «зануда и перестраховщик». То есть вас никак нельзя заподозрить в беспечности и непродуманности. И вы — вот вы — приводите меня, убийцу и психопата, к себе в дом. В совершенно обычный, традиционный японский дом, деревянный, с котацу, татами и сёдзи, одним словом, ничего похожего на неприступную тюрьму для маньяков, и к тому же, тут больше никого нет. То есть всяко вы предусмотрели все возможные последствия и нашли способ их предотвратить. И еще, каким-то образом, если все-таки что-то пойдет совсем не так — вы можете себе это позволить. И, судя по всему, нисколько не беспокоитесь о собственной безопасности. И даже о том, что ваш маньяк может попытаться сбежать. Или, может быть, вы, наоборот, пытаетесь меня к этому подтолкнуть, Урахара-сан? — Нет, что ты, — возражаю я на автомате, — я бы тогда попонятнее намекнул. Он кивает так удовлетворенно, словно я подтвердил какую-то его догадку. — Да, вот оно снова. Вы ни разу не выразили беспокойства о самом себе. Выглядит так, что вам нечего бояться маньяка, а еще вы можете убить меня или не препятствовать моему побегу — и вам за это, по большому счету, ничего не будет. Это ведь в самом деле так, да? В общем, да. — Ну… — я теряюсь и замолкаю, возразить мне нечего, рассказать, впрочем, тоже. — Ясно все, — вздыхает Макисима, подпирает щеку ладонью и смотрит с какой-то обреченностью. — Значит, вот о чем предупреждал Сайга-сенсей… Вот это поворот, как говорится. — Сайга-сан предупреждал — тебя — обо мне? — Скорее косвенно, чем конкретно, — Макисима прищуривается и смотрит с сомнением — решает, о чем стоит мне говорить, а о чем нет, я полагаю. — Хотите, расскажу вам всю свою больничную жизнь, Урахара-сан? Правда, это долго и, наверное, не сегодня. — Послезавтра, — киваю я, потом перевожу взгляд на часы на стене. — То есть уже завтра. Он забавно расширяет глаза и неожиданно радостно улыбается. — С днем рождения, Урахара-сан. Мы сидим за низким столом рядом, и это так удобно, и я обнимаю его. — Спасибо, Сёго. Макисима жмурится, снова улыбается и целует меня — так долго и настойчиво. Где-то на краю сознания бьется мысль «да сколько же можно трахаться на полу, придумай что-нибудь еще», но он всегда легко и безболезненно отключал мое сознание — вот и теперь тоже. Позже мы наконец-то добираемся до постели — спать вместе и просыпаться вместе, всё, как я хотел. Эта нехитрая перспектива приводит меня в слишком уж сильный восторг, отмечаю я с некоторым неудовольствием. Хотя, наверное, так и должно быть? Я не помню, как это бывает. И пока я пытаюсь вспомнить, сколько лет — десятилетий — назад я вот так засыпал с кем-нибудь в обнимку, Макисима неожиданно говорит: — Оцените, Урахара-сан, я даже не спрашиваю, сколько вам сегодня исполнилось. Телепатия, не иначе. Но я смеюсь — надеюсь, что достаточно беззаботно. — Мне кажется, ты не хочешь этого знать. Оцени, думаю я про себя, я даже практически ответил. — Я хочу. Но вы ненавидите лгать. Надо же. Так странно. Неужели и правда любит меня? Я, в самом деле, не помню, как это должно быть. Или просто не знаю. Но это так… странно. Что-то такое тонкое, хрупкое, нежное и касающееся только нас двоих. Я не смог бы это назвать, да и зачем. Поэтому я отвечаю коротко и просто. — Спасибо. --------------------------- * — у Макисимы в самом деле выдающиеся голос и интонации — Такахиро Сакураи ван лав :3 Таки да, я никогда не забываю, кто его озвучивает, и другим не даю забыть, бгг)