Покажи, насколько ты крут.

Глаза открываю. Стоят две ядовитые особы в моей комнате и всхлипывают. Странно выглядит картина: я лежу такой на кровати (руки только сложить надо), свет солнечный через щели между занавесками лучами пробивается, и эти две плакальщицы. - Не дождетесь, - бубню им. И тут неожиданно тетка кидается ко мне, слезы ручьем, к груди меня своей прижимает. Но еще большая неожиданность, что я сам к ней жмусь и носом шмыгаю. Нормальному пацану не положено реветь, но, видимо, я не совсем нормальный. Тут и сеструха подлетела. Как-никак, а это моя семья, и никого у меня роднее нет. И зачем меня куда-то отправлять, если сами так ревут? - Теть Надь, не надо сырость разводить тут. Может, билеты сдадим? – даже с больной головой я понимал всю безысходность ситуации, но попытка – не пытка. - Я тебе сдам билеты, - любовь тут же прошла, слезы высохли.   Собирался я долго и мучительно, перебирая одежду, книги и дорогие сердцу вещи. Тетка была ответственная за еду, а сестра сидела притихшая. Жизнь в квартире кипела, и только сейчас я осознал, что уезжаю из дома не на пару дней отдохнуть в палатке у озера, а далеко, за несколько тысяч километров, к неизвестным мне родственникам. Ни моего двора, ни друзей, ни даже сестры, курицы этой, не будет. Чужое все. В четыре часа я оглядывал себя в зеркале спереди, а сестра меня оглядывала сзади. Ну, красавчик, ничего не скажешь. Новый костюмчик "Адидас", с китайского рынка. Темно-синий, сидит, как влитой, белые полоски не запачканы. Ветровка нараспашку, футболка белая с иероглифами. Белая кепка-хулиганка - без нее не стоит ехать. Кроссовки - и те новые, а то тетка сказала, что старые воняют. Потратилась она на меня прилично, но не зря. Выгляжу на миллион. - Колян, ты сейчас всех девок во дворе влюбишь в себя, мне потом от них отбиваться, чтобы телефон им не давать твой. - Нормально все. Простенько и со вкусом. - Не так уж и простенько. Уверен, что поезд не успеет тронуться, как сеструха тетку на рынок потащит, чтобы себе прикупить одежды. Хотя нет, завтра потащит, сегодня он уже закрыт.   На встречу к парням я пришел морально подготовленный. Смотрю, кто понежней - в очках черных стоят. Понятное дело - глаза красные, стыдно показывать. Даже смотрящие пришли, быстро так, но эффект должный был произведен. Приятно, когда тебя уважают. Пыльная станция, старый вокзал с фонтаном, который не работал всю мою жизнь. Деревья пыльные, с листьями непонятного цвета. Дома - справа частный сектор, слева хрущевки и бараки. Мой дом. Мое детство. Моя жизнь. Не сдержался и я, очки темные надел. Нельзя показывать слез. Тетка моя с сеструхой в обнимку ревут, периодически на меня налетая и расцеловывая. Все-таки и у тетки никого нет, я ей как сын, а курица эта – дочь. Родня. - Послушай, Коля, ты только меня не позорь, я за тебя поручилась. Мы и связь-то не шибко с сестрой держали, но она тут же согласилась. Ты уж учись, Коленька, чтобы мне перед матерью твоей не краснеть, когда на тот свет попаду. Слышишь? Вот призывной возраст там переждешь и возвращайся. Королем будешь. Ты первый год не приезжай, тут тебя часто искать будут. А потом буду ждать тебя. Да, главное. Я там восемь банок солений передала, смотри не разбей – убью. Сало завернула, положи его пониже, а то пропадет. Самогонку если тронешь – прибью тут же. Сам ешь все, что в пакете, а потом лапшу заваришь… - Ладно, теть Надь, пойду я к парням, а то время уже. Подошел я к своим друзьям-товарищам. Поредел наш двор с того момента, как мы пацанами мяч гоняли. Кто в тюрьме, у кого передоз, а кто по большим городам разъехался (хотя таких мало). - В общем, сильно тут не колобродьте. Димона держитесь, он разрулит стрелки, а если надо, то старших позовет. Я ему доверяю, как себе, - на этих словах на лице Димки опять заметил ухмылку. Он один стоял без очков и улыбался, когда у всех на лице было траурное выражение. - Колян, в сторонку, - почти приказал он и не дожидаясь моего ответа отошел от общей группы. - Я смотрю, тон у тебя уже как надо поставлен, - улыбнулся ему в ответ. - Коля, мне первому СМС-ку скинь с новым номером, а кому его дать, я сам разберусь. Я буду рад, если у нас получится встретиться за пределами этого сельпо. Он протянул мне руку на прощание. Но мы ведь не на неделю расстаемся. Вдруг когда вернусь я, его уже не будет. Дима - мой близкий друг. Пожалуй, самый близкий. Я обнял его и замер. Сколько мы так простояли, секунду? Две? Мы оба задержали дыхание. Его сердце быстро так билось, как и мое. Он пах солнцем и каким-то одеколоном, приятным. Мгновение - и в голове всплыли его слова, сказанные им накануне вечером. Я отодвинулся и посмотрел ему в глаза, даже очки для этого приподнял, и плевать, что слезы увидит. Хотелось понять, прав ли я по поводу того, что в Москве можно то, что тут нельзя. И что он знает обо мне? Димка только смотрел на меня в ответ, слегка улыбался, но глаза были грустные. - Дим, жалко, мы с тобой никогда вдвоем на озеро не ездили, на недельку так, - зачем-то сказал я свои тайные мечты. - И мне. А потом я обнял всех, крепко и с душою. Сестру свою обнял, тетку, и посадили меня в поезд вместе с четырьмя клетчатыми сумками, которые до отказу были забиты моими вещами и стеклянными банками. Разумеется, тетка мне купила боковую полку в плацкарте, не забыла ужалить напоследок. Переодевшись в старый спортивный костюм и разместив свои вещи, я забрался на свою полку и с тоской посмотрел, как мимо пробегают знакомые места. Ехать мне предстояло двое суток, совсем одному. А ничто так не развевает тоску, как вкусный обед. Усевшись рядом со своим соседом снизу, милым дедулей, я выложил теткины припасы, которые мне полагалось съесть сразу - вареную курицу, яйца, овощи. Два дня обещали пролететь быстро, так же быстро, как едет мой поезд.