***
А потом Наруто уезжает на целый месяц. Это сразу после вечера с пьяным поцелуем. А ведь по всем правилам и законам Вселенной они с Саске должны были обсудить всё это утром следующего дня. На свежую и трезвую голову. Решить все вопросы и расставить точки над «и». — Ведь так должно было быть, разве нет? — возникает в конечном итоге Саске по телефону Гааре, получив смс от Наруто, что тот уже почти в самолёте, и что скорее всего у него две недели не будет связи, и чтобы Саске не терял его. Учиха сначала вообще не понимает, какого хрена произошло, поспешно набирает номер Узумаки, но тот уже вне зоны доступа. — Ну, вроде да, — лениво соглашается Гаара на пылкие возмущения друга. — А теперь он сел на гребаный самолёт и улетел, — продолжает парировать запутавшийся Саске, совсем забыв, что Наруто давно говорил им о планах на лето. — И ты думаешь, что это напрямую связано с тобой и вашим поцелуем? — спрашивает Гаара. Саске не нравится, как преувеличенно это звучит, но да, именно так он думает. — Не знаю, — лукавит он, оседая на пол своей комнаты. Слова Гаары резко уронили градус возмущения Саске до нуля, и кипящие до этого чувства успокоились и остыли. — А ты забыл, где Наруто собирался провести летние каникулы? — напомнил Гаара, и Саске захотел ударить себя по лбу. — Дерьмо, — выдохнул он и разъединил звонок, чтобы не слышать подколов Гаары, который уже успел хихикнуть на другом конце провода. Да, все верно. Наруто с семьей планировали отправиться в Эфиопию и куда-то там ещё, Саске тогда не разобрал название, а переспрашивать не стал, потому что был, мягко говоря, удивлен, ведь Узумаки едет не в другой город и не в деревню к бабушке. Наруто на летние каникулы улетает на другой континент. Можно сказать, что он буквально будет на краю света. Прямо как чертовы пираты Карибского моря. И уезжает причём надолго. Едва ли не на все каникулы. Поэтому он не пил много на вечеринке. Поэтому он не торопился уходить, хотя Кушина прислала ему миллион сообщений о том, что ему пора бы быть уже дома и собирать свои вещи. Она даже угрожала, что если Наруто не вернётся, то она сама соберёт его чемодан и закинет туда самые нелюбимые футболки Наруто. Как Саске мог об этом забыть? Неужели тот невесомый поцелуй, продлившийся не больше пары секунд, подействовал на него так сильно, что он забыл об отъезде Наруто и даже успел напридумывать себе невесть что. Вот Гаара повеселится. Он точно будет стебать Саске до конца дней, и Учиха никак не сможет на это повлиять. Да и к тому же Наруто сказал Саске насчёт поцелуя. Он всё пояснил коротко и быстро. Одним предложением передал суть. Наруто не оставил Саске на растерзание мыслям, а Учиха все равно загнался. А ведь Узумаки ясно сказал, что поцеловал потому, что хотел. Наруто не уехал просто так. Он позаботился о том, чтобы не оставить после себя недопонимания, сказал самое главное, чтобы по приезде поговорить об остальном. Саске принимает тот факт, что он идиот, и продолжает жить с этим, ожидая возвращения Наруто.***
С отъездом Узумаки в мире Саске снова становится непривычно тихо. Он возвращается в салон, набивает людям новые татуировки, а кому-то подправляет старые. По вечерам иногда ходит в старый гараж и вместе с Гаарой, близнецами Саконом и Уконом они пишут новые песни. Только сейчас Саске начал чувствовать особую атмосферу в этом гараже, переоборудованном под незамысловатую студию, он вдруг показался ему уютным и каким-то родным. Сакон и Укон, с которыми до этого Саске особо не общался, просто поддерживал формальные диалоги, перестали быть для него кем-то посторонним, Учиха стал активно участвовать в спорах, разговорах, подколах и больше не чувствовал себя зажатым. Стало вдруг легко. Стало легко общаться, стало легко петь и писать песни — вдохновение не покидало ни одного из них, и они за короткий срок написали сразу несколько годных песен и даже подали заявку на участие в летнем музыкальном фестивале. Этим летом Саске почувствовал, что живет. Он впервые был на фестивале. Впервые пел свои песни на сцене перед большим количеством людей и при этом не чувствовал ту враждебность, которая, как ему казалось, постоянно преследовала его. Они исполнили три песни из их репертуара, и каждый раз толпа взрывалась громкими аплодисментами и одобрительными криками, так что парни ушли с фестиваля полностью довольные собой и проделанной работой. Близнецы предложили закрепить успех у них, поскольку родители уехали из города, и дом был свободен. И после славного вечера, Саске абсолютно счастливый возвращался домой и увлеченно строчил сообщения Узумаки, при этом не надеясь на скорый ответ. С интернетом у Наруто там было туго, так что выходил он на связь очень редко, что огорчало Саске, потому что единственным, чего Учихе не хватало этим летом, был Наруто.***
Наруто вернулся аккурат к началу учебного года. Саске казалось, что в новом учебном году ему снова придется открывать для себя Узумаки, снова привыкать к его взбалмошному нраву, громкому голосу и бесконечным историям без особого смысла. Но он ошибся. Привыкать не пришлось. Скучать — да. Но не привыкать. В первый учебный день после символических уроков, они пошли в «Макдональдс» и за картошкой фри, колой и бургерами проговорили почти три часа, словно и не было этого долгого перерыва в общении. Саске слушал восторженные рассказы Наруто о его отдыхе с семьей. О том, как он погружался к акулам и прыгал с высоты. О том, как они поднимались к вулкану в Эфиопии, о диких племенах и их пугающих обычаях. О том, как ночевали под открытым небом, потому что в той местности не было ни одного отеля. О том, как после всех безумств в Эфиопии, они отправились в Кейптаун, исполнять желание Кушины, которая еще до оформления виз сказала, что ей нужна будет реабилитация в райском месте. И Кушина не преувеличивала, называя Кейптаун райским местом. Потому что о его красоте можно говорить вечность и все равно не рассказать всего. Наруто показывал фотографии, видео и весьма артистично передавал восторженные возгласы Кушины, сменяющиеся недовольным ворчанием, и деловито изображал ледяную выдержку Минато, который на все их приключения реагировал спокойно и сдержанно, в отличие от сына и жены. И в этот момент Учиха понимал, что своим приходом Наруто заполнил пустоту, выкрутил звук до максимума, и теперь Саске чувствовал, что без Узумаки в его мире становилось невообразимо тихо. Возможно Саске и не пришлось снова привыкать к Узумаки, и при его возвращении он почувствовал только облегчение и легкий трепет восторга, который умело скрыл за маской ледяного спокойствия, но Саске было невдомек, что Наруто неожиданно для себя понял, как сильно привязался к Саске. Может, Наруто и взбалмошный, временами несерьезный, а порой и вовсе ведет себя как ребенок, но он далеко не глуп. Наруто давно заметил неоднозначные взгляды Саске в свою сторону, отметил временами странное поведение Саске. Заметил, что иногда Саске сам пугается собственных чувств и инстинктивно отдаляется от Наруто, соблюдая дистанцию между ними в попытках разобраться в себе. Наруто в свою очередь давал ему ровно столько времени, сколько требовалось Саске. Он отдалялся от него, чтобы не тревожить Саске еще больше, и приходил, когда Учиха был растерян и уже не мог помочь себе сам. И только уехав от Саске на столь длительный срок, Узумаки понял, что в течение целого года он давал отсрочку не Саске, а себе. Узумаки осознал это, когда лежал на узенькой плетеной кровати под звездным небом Эфиопии и пытался понять, почему он чувствует себя так, словно ему чего-то не хватает. Чего-то очень важного. А потом понял, что ему не хватает не чего-то, а кого-то. Конечно, сначала Узумаки опешил и растерялся, но он не испугался. Почти на два дня Узумаки погрузился в себя, стал нетипично тихим, отчего Кушина даже забеспокоилась. Но она переживала, что Наруто заболел, отравился или плохо переносит жару, но на самом деле Наруто пытался разобраться в себе, ответить на важные для него вопросы и, как потом сказать обо всем Саске, чтобы тот не понял его неправильно. Они стояли у железнодорожного переезда, и Наруто понимал, что ему нужно сказать Саске обо всём прямо сейчас, иначе, он чувствовал, потом будет труднее это сделать. — Знаешь, Саске, — вдруг с тихой решительностью произнес Наруто, заставив Саске напрячься от внезапной перемены настроения. Учиха внимательно глядел на друга и пытался уловить ход его мыслей. — Хочу, чтобы ты знал, — продолжал Наруто, — каким бы лютым не был отдых, мне все равно не хватало тебя там, на пути к вулкану в Эфиопии и у океана в Кейптауне. Я всё время думал о тебе. Наруто произнес эти слова тихо, но твердо и уверенно, и Саске показалось, будто его оглушили — все мысли разом покинули его, отчего у него не сразу получилось уловить смысл слов, и поэтому ему потребовалось чуть больше времени на внятный ответ. — А я думал, мы никогда об этом не поговорим, — хмыкнул Саске расслабленно. Стало вдруг легко после признания Узумаки, ведь Саске и сам чувствовал, что без Наруто в его жизни появилась брешь, которую ничем нельзя было заполнить. — Ещё скажи, что напридумывал опять ерунды всякой, — поддел его Наруто, на что Саске лишь стрельнул глазами, и Наруто понял, что оказался прав. Он вздохнул. — Я же специально тогда всё уточнил. — Ага, а потом улетел из страны, — защищался Саске, хотя понимал, что довод его звучит не просто неубедительно, а походит на детскую обиду. Наруто издал смешок и качнул головой, как будто был готов к такому абсурду. — Боже, Саске, для гения ты, порой, бываешь невероятно глуп. Учиха смолчал, подождал, пока Наруто успокоится и снова посмотрит на него. — А твои родители? — осторожно спросил Саске. — Пока они ничего не знают, — произнес Наруто, и Саске, усмехнувшись, тут же отвел взгляд. — Но я им скажу. Саске скептично хмыкнул, пнув камешек под ногами, и почувствовал, как откуда из глубины его сердца прорвался страх. Представил, как укоризненно будет смотреть на него Кушина-сан и причитать, что он плохо влияет на Наруто. — Вряд ли они будут приятно удивлены, — голос Саске зазвучал холодно и безнадежно, утратив былую глубину, стал плоским и каким-то незнакомым. — Так вот ты какого мнения о моих родителях, — шутливо заметил Узумаки, пытаясь звучать непринужденно. — Мама расстроится, если узнает, что ты о ней думаешь. Саске смолчал, резко утратив уверенность в правильности происходящего. Он смотрел на Наруто и искал брешь в его серьёзном настрое, пытался уловить сомнение в его уверенной позе и не находил ничего. — Саске, — начал серьезно Наруто. — Единственный человек, который не дает тебе стать счастливым — ты сам. Саске вздрогнул и посмотрел на Наруто так, будто видел его впервые. Дико, растерянно, почти со страхом, словно Наруто отколупал из глубин сердца Саске его самую страшную тайну, его самый большой страх. И прямо сейчас Саске выглядит пораженным и кажется хрупким, словно сделан из фарфора, с маленькими трещинами на поверхности — одно неосторожное движение или грубое слово, и вся сущность Саске рассыпется на осколки к ногам Наруто. — Позволь себе стать счастливым, — продолжает Наруто, осторожно, медленно и выверяя каждое слово. — А я буду рядом и помогу тебе, — улыбается Узумаки своей открытой улыбкой, тёплой, как лучи весеннего солнца. — Идет? — говорит он и протягивает Саске руку в знаке соглашения, и Учиха сбрасывает с себя оцепенение, расслабляется, облегченно выдыхает, будто только что выиграл какую-то сложную битву для самого себя. Страх из его глаз уходит, но взгляд по-прежнему стеклянный, уязвимый. Уголки губ вздрагивают в робкой улыбке, и Саске протягивает свою руку к руке Наруто. И в этом касании, Саске кажется, он черпает столько силы, уверенности и спокойствия. Как будто Наруто делится с ним своей внутренней энергией и верой, дает Саске понять, что это не падение, а взлет к чему-то новому, неизведанному, но очень желанному. Так что Учиха расслабляется, принимает силу, которой с ним безвозмездно делится Узумаки, и улыбается в ответ, и в этот момент с лица Саске впервые за всё время стираются неуверенность, замкнутость и чрезмерная осторожность — в этот момент Саске полностью доверяется Наруто.