Где-то в далёкой галактике

Они вернулись на яхту ещё до заката. Зуло умело и быстро подчистил охранную систему дома, стёр записи с камер и забрал выроненный Кортеном пистолет. Рассчитывал, что это немного запутает полицию и подарит им лишнее время. Машину они отправили в центр и попросили какого-то рыбака доставить их до корабля. Никто им не препятствовал, и они легко отчалили. После искреннего разговора Тико очень надеялся на сближение. Но Зуло его желаний не разделял. Он расстроился, что денег они почти не получили, сначала поругался, а потом ушёл в свою комнату. Тико напрасно ждал его на палубе с накрытым столом в обустроенной беседке. Не дождался, плюнув на всё, выпил полбутылки шампанского залпом и решил пострадать в своём углу. Но, спустившись к каютам, почувствовал сладкий аромат своего нежного омеги и, не устояв, направился к нему. Хотелось хотя бы подышать им, постоять рядом и помечтать. За дверью было тихо, и Тико нажал на тугую ручку, бесшумно открывая каюту. Зуло лежал на постели, сжавшись в комок, и чуть слышно плакал. Вздрагивающие плечи, тихие всхлипы заставили Тико броситься к нему, и, присев рядом на колени, он его нежно обнял. — Чего ты тут забыл? — попытался снова грубить Зуло, но вышло очень жалко. — Я тебя не звал... — Я сам пришёл, кроха, не могу, когда ты плачешь, сердце кровью обливается. — Я не плачу, — всхлипнул Зуло и, впившись ему в плечо, заскулил. — До сих пор слышу хруст его костей... я не хотел... не знал... — Ты о Кортене, кроха? Не думай, забудь! Этот ублюдок заслужил и большего! — Тико приподнял его, заглядывая в глаза, и стал вытирать слёзы. — Он бы тебя не пожалел. И меня тоже. Он почти меня пристрелил, если бы не ты, я был бы мёртв. Слышишь, ты сделал всё правильно. — Тогда почему так мерзко?.. Тико ласково поцеловал его в заплаканные глаза. Зуло хоть и пытался вести себя как заядлый мизантроп и указывал Тико, кого убрать, оказался не готов убивать своими руками. И Тико знал, что больше не позволит ему мараться, пусть делает гадости в своём виртуальном мире, а в реальности решать проблемы будет Тико. — Зато теперь не придётся ждать от него развода. — И вправду. Ты теперь не женат, — кивнул Зуло. — Может, сыграем свадьбу? Я буду очень хорошим мужем, — словно в шутку предложил Тико, но намерения у него были более чем серьёзные. — А я буду очень плохим, — вздохнул Зуло, — посидишь со мной? Я хочу поспать, а ты будешь прогонять плохие мысли... Тико остался, охранял его сон — правда, от дурного этого не спасло, и желание стало просто невыносимым. Забираясь в постель, Зуло разделся, остался в одних тонких трусиках и стеснительно спрятался под одеяло. Но Тико успел заметить слишком многое, и теперь фантазии не давали покоя. Дождавшись, когда Зуло крепко уснёт, он тоже разделся, прилёг к нему на кровать и, чуть сдвинув трусы, погладил тугой вход. До безумия хотелось пробраться туда, ощутить вновь его тепло, сладость от проникновения и нежные стоны. Он даже попытался его спящего возбудить, погладил вялый член и, смочив палец в слюне, на полфаланги погрузил его в анус, но, видимо, Зуло спал слишком крепко. Утро встретило головной болью и ещё более адской болью в паху. Комната насквозь пропиталась их ароматом, и Зуло, словно дразнясь, сбросив покрывало, раскинулся звездой, положив одну руку и ногу на его тело. Его утренний стояк торчал из-под резинки тонкого белья и притягивал взгляд алой головкой. Тико со стоном прикрыл глаза, чтобы не видеть личного демона. Зуло заворочался, болезненно ткнул его в бок лбом и, жадно вдохнув, лизнул сосок. Тико поднял веки, посмотрел на своё чудо и встретился с сердитым взглядом светло-серых глаз. Зуло проснулся. — Не шевелись! — приказал Зуло и, словно решив Тико добить, спустил трусы и стал дрочить себе, прижимаясь носом к его боку и жадно вдыхая его аромат. — Издеваешься? — провыл Тико, откидывая голову, надеясь стукнуться о стену посильнее и потерять сознание. — Не шевелись же... — повторил Зуло хрипло, яростно наяривая свой член и судорожно дыша лежавшим рядом альфой. Тико захотелось разреветься. Несколько минут он смог вытерпеть, лежал, притворяясь бревном, и думал о том, как лечить лопнувшие яйца. Потом не выдержал, поднялся, злобно смотря на искусителя и не решаясь его снова изнасиловать. Зуло продолжал себе дрочить, немного лениво, словно дразнясь, водил рукой по члену, второй поглаживал чуть увлажнившийся вход через трусы. И смотрел злобно, предупреждающе. Тико понимал, что если сейчас сорвётся, то разрушит последнюю надежду на их будущее. Но был и другой вариант. Очень простой и легко осуществимый — Тико мог просто сделать Зуло своим рабом. Запереть где-нибудь навечно и трахать, когда вздумается! — Помоги мне, — подал голос Зуло, словно почувствовав, чем могут ему грозить подобные выкрутасы, — поласкай! Тико сорвал с него трусы так, словно они были бумажные. Зуло испуганно пискнул, выставил перед ним руки и попытался отбиться. — Только приласкаю, не бойся, — уверил он, хотя весь его вид наверняка говорил об обратном. Зуло замер, член у него заметно опал, и Тико провёл открытой ладонью по узким бокам, успокаивая и давая и ему, и себе прочувствовать наслаждение от такого простого контакта. Зуло расслабился вмиг, доверчиво раздвинул ноги. Выгнулся, чуть приподнимаясь, когда Тико снова огладил его бока, задевая большими пальцами заострившиеся соски. Ещё одно движение снизу вверх, и Зуло издал короткий стон. Тико наклонился и лизнул ему живот. Почти плоский. И не подумаешь, что четвёртый месяц. Но несмотря на это, беременность Зуло ярко чувствовалась в аромате тела и даже во вкусе. Тико с наслаждением вдохнул запах, проложил губами дорожку ниже, коснулся основания члена, и тот радостно дёрнулся наверх. Пальцы остановились на груди, легонько дразнили соски, дёргали торчащие кончики, большой палец время от времени очерчивал ареолы, вдавливал их, сжимал, заставляя Зуло всхлипывать. Губы спустились вдоль густой поросли в паху, обхватили яйца, одно и второе, и в смачном поцелуе остановились у припухшей дырки. — Сладкий, — простонал Тико, облизывая влажные края, — ты такой сладкий... Зуло снова застонал, и Тико, приподнявшись, обхватил ртом его член, насаживаясь сначала на головку, а потом глотая целиком так, чтобы чувствовать его горлом, смачивать слюной затвердевший ствол и облизывать плотные яйца. Одна рука спустилась к промежности, и Тико просунул в него сначала два пальца, а потом и третий. Зуло казался очень тугим, плотно облегал его и обильно тёк. Всхлипывал от резких толчков и выгибался, пытаясь насадиться сильнее. Кончил он ему прямо в глотку. Вскрикнул при этом, сильно дёргаясь навстречу. А потом обмяк, безучастно прикрыв веки. Тико оторвался от его члена, но пальцы из его мокрой дырки не вынул и, продолжая неспешно ими трахать, отдрочил себе на его белое бедро. После оргазма в голове зашумело, стало легко на душе и до безумия захотелось целоваться. Но Зуло к себе не подпустил. Спрыгнул с кровати и направился в душ. — Хочу смыть твою мерзкую кончу! А потом пожрать! Подобная грубость обидела до глубины души. Но Тико быстро оттаял — понимал, что не имеет права обижаться. Да и привыкнуть давно пора было — омега у него колючий и острый, ужалить мог не задумавшись, но на деле он был очень мягким и ранимым. Грех на такого обижаться. Большую часть дня Зуло снова провёл в шезлонге. После утреннего происшествия Тико плавился от одного лишь его присутствия. Хотелось улыбаться и делать что-то приятное — он и носился кругами, подавал, обслуживал, заботился. Вечером Зуло ушёл в душ, а вернулся в коротком халате. Сел рядом на диванчик и, пожевав губы, тихо попросил: — Можешь ещё? — Чего ты хочешь, кроха? — Поласкай меня снова! Тико замер изумлённо, а Зуло распустил завязки на халате, демонстрируя голое тело, и показал на торчащий член. — Это всё из-за беременности, — смущённо промямлил он. — Поласкаю, — согласился Тико, нервно облизывая губы, — и ты меня тогда тоже! — Я не умею, — Зуло сразу стушевался и подёрнул плечами, — и не хочу. — Услуга за услугу, мальчик, — твёрдо сказал он, — я подскажу тебе, что надо делать. — Хорошо, — немного помявшись, всё же согласился Зуло и тут же, скинув халат, развалился на диване. — Нет, помоги раздеться и мне! Зуло с неохотой встал, расстегнул Тико пуговки на рубашке, помог её стянуть, рядом с ремнём на брюках притормозил, словно задумался, а потом стал действовать более заинтересованно. Тико заметил огонёк азарта в его глазах, как он нетерпеливо облизывает губы. Оголив ему пах, Зуло с некоторой опаской посмотрел на крупный член альфы, погладил пальцами, а потом и рукой. Явно примерялся, сжимал ладонью и что-то рассчитывал. Тяжело вздохнув, он снова занял место на диванчике и смущённо сказал: — Ты слишком большой. — Средний. — Для меня слишком. — Немного разработать, и ты быстро привыкнешь, — попытался уверить его Тико. Зуло закусил губу, что-то обдумывая, а потом покрутил головой: — Нет, не хочу. Не сейчас. С этим «не сейчас» пришлось мириться всю дорогу. Зуло, как настоящий секс-террорист, вошёл во вкус и приставал к нему и днём, и ночью, но к себе не подпускал. Единственное, чем Тико мог довольствоваться — его непродолжительными поглаживаниями и дрочкой на светлую кожу. Он старался терпеть и не жаловаться, но очень хотелось большего, и Тико всячески Зуло намекал, что когда-нибудь не сдержится. *** Посреди океана Зуло заметил в воде черепаху, зверей на свободе в последнее время осталось совсем немного, а этот и вовсе был особенным. Красивый голубой карапакс сплющился и не вырос, потому как посередине груди черепаху обхватывал плотный пластиковый жгут. Похоже, животное прожило с ним всю свою жизнь, и когда Тико вытащил его на палубу, Зуло расплакался от жалости. — Ну чего ты, кроха, над Кортеном ревел, над черепашкой тоже. — Это всё беременность тупая! — всхлипывая, попытался оправдаться он. — И не над Кортеном я плакал, а себя жалел, что пришлось в этом участвовать. Животных же мне всегда было жаль. Они глупые и беспомощные, почти все вымерли, а люди продолжают их мучить. Тико снял с черепахи пластик, а Зуло накормил напечатанными креветками. Зверь людей не боялся — видимо, привык попрошайничать: сейчас, когда рыба жила только в специальных садках и в рыболовных заводях, где мальков помещали в биораствор, диким хищникам прокормить себя было нечем. Когда-то Тико читал историю про последнюю дикую касатку, что с голодухи питалась людьми. У неё в желудке нашли несколько черепов и тонну пластика. Люди радовались, когда её забили. А Тико подумал, что его дети никогда не увидят, как эти морские гиганты рассекают волны в холодном море. Черепаха на их палубе тоже могла быть последней. Тико жил в этом мире, никогда не задумываясь, почему земля сухая и мёртвая, а воздух похож на жёлтый дым. Он жил для себя, как обычный потребитель, наслаждаясь тем, что мог купить, прорываясь вперёд ради лучшего и не оглядываясь на то, что остаётся за спиной. Тико заботила лишь семья и собственное благо, и он никогда не думал, что когда-либо встретит мальчика, который будет плакать над изуродованной цивилизацией черепахой. Добраться до бухты Яло им не удалось, сводка погоды известила о «небольшом мазутном пятне, движущемся от берегов Мексики вдоль континента», поэтому им пришлось направиться к полуострову Пуна. Зуло уверял, что переживать не о чем, и он перешлёт флаер им навстречу. Но у Тико слишком много неприятных детских и подростковых воспоминаний было связано с этим местом, так что расслабиться не получалось. И, словно подтверждая его подозрения, возле берега к ним направился катер охраны. Зуло не на шутку перепугался, что они нашли тело Кортена и связали с их путешествием. Пришлось набрать скорость и уходить от преследования — хорошо, яхта у них была мощная. Возвращаться к порту не было смысла, и Тико решил спустить шлюпку рядом с запруженным и заваленным выброшенными рыболовными сетями каналом. Отсюда до пустынного берега со старым рыбоперерабатывающим заводом — рукой подать, а дальше по знакомым районам они вышли бы к прибывшему за ними флаеру. Зуло с энтузиазмом воспринял необходимость надеть спасательный жилет и спустился по узкой лесенке к воде. Тико сбросил шлюпку и подготовил моторчик. Она белым пятном замерла между разноцветного мусора заполнившего залив до краёв. Он спустился первый, когда стоял внизу и помогал Зуло слезть, послышался рёв катера, и буквально через минуту рядом с ними остановился патруль. Забраться назад на яхту и сбежать они бы не успели. Да и Зуло с перепугу задёргался так, что чуть не перевернул их судёнышко. Патруль пару раз пугнул сиреной, и в громкоговоритель приказал перебраться на их борт. Зуло испуганно поглядывал на Тико, ждал, что тот предпримет, но Тико не рисковал почём зря. На океанских яхтах часто катались контрабандисты или наркоторговцы, полиция могла за лишние телодвижения открыть пальбу, а так есть шанс отболтаться. Патрульный катер был небольшим, с узенькой палубой и двумя скамьями вдоль обоих бортов. Их довольно вежливо усадили и попросили документы. Пока данные с их чипов проверяли, Зуло прижимал к себе свой портфель с драгоценным лэптопом и испуганно таращился. Причину его страха Тико понял, когда патрульные стали перешёптываться и потянулись к висящему на поясе оружию. Видимо, его гениальный хакер Зуло Зак и его перепрошивка чипов оказались не настолько хороши, чтобы пройти полицейскую проверку. — Прошу сдать отпечатки. Просто приложите большой палец к сканеру, — велел патрульный и протянул им коробочку считывателя. Второй вытащил телескопическую дубинку со встроенным электрошокером и пару раз нажал на кнопку тока, проверяя готовность. Это было очень плохо, потому что Тико со своей бронёй справился бы против пуль, но сильный электрический заряд мог вывести его из строя. Кроме того, его понемногу оттеснили от Зуло, оставляя мальчишку рядом с кормой. В случае опасности Тико понимал, что не успеет его прикрыть. А Зуло смотрел на него и трясся. Ждал и надеялся, что Тико в сложной ситуации решит всё за двоих. — Разве чипов недостаточно? — спросил Тико и, сжав кулаки, активировал наноботов. Кожа пошла чуть заметной рябью, не сталкивающиеся с этой технологией ничего и не заметили бы, но полиция обратила внимание на его изменения и, словно только этого и дожидалась, направила на них оружие. Второй патрульный вытащил крупнокалиберный пистолет. — Я не хочу снова в тюрьму, — отчаянно одними губами произнёс Зуло и резко шагнул к полисмену. Дёрнул его за рукав, привлекая внимание, и тот интуитивно выставил на него шокер. Зуло сделал ещё шаг и напоролся на него грудью. Обхватил короткий ствол двумя руками, сжал, не позволяя полицейскому вырваться. Кивком приободрил Тико, словно подталкивая к действиям. Полицейский попытался стряхнуть Зуло, оттолкнуть от себя и, осознав, что держат его намеренно, нажал на кнопку тока. — Зуло! — взревел Тико, когда тот содрогнулся от разряда и стал оседать на палубу, так и не отпустив патрульного. Второй полицейский рванул к нему, но Тико на эмоциях отшвырнул его с бешеной силой в сторону. Бедолага отлетел на десяток метров, врезался в корпус их яхты и мешком свалился в воду. Зуло держал своего, а патрульный зло дёргал за оружие, выкрикивал что-то испуганно и пытался повернуться к Тико. Не успел. Пудовый кулак приложил его по темечку, звонко хрустнула шея, и мужчина свалился на палубу, откуда Тико спихнул его в воду. — Не хочу в тюрьму, не хочу, — посиневшими губами повторял Зуло. Тико подхватил его на руки, осторожно уложил. Зуло всё ещё сжимал дурацкий шокер. Тико вырвал его и выкинул, успев обратить внимание, что заряд стоял на минимальном уровне — видимо, патрульный не успел включить мощность, а может и не собирался. Полицейские так и не поняли, кого именно они поймали. — Держись, кроха! Держись! — Всё хорошо. — Зуло с трудом моргал покрасневшими глазами. Тико задрал ему рубашку, осматривая, куда попал заряд. Под рёбрами и чуть ниже пожелтели две отметины. Полицейский ударил его дважды. — Урод, — прошипел Тико сквозь зубы. Он бросился в рубку в поисках аптечки, притащил обезболивающее и мазь против ожогов. К тому моменту Зуло уже вырубился, и Тико охватила паника. Он снова побежал в рубку, попытался завести мотор, но стартер работал от отпечатка, пришлось забраться в воду, подобрать одно из тел, и, не задумываясь о морали, Тико оторвал ему палец. Мотор завёлся, лодка грозно взревела, направляясь к берегу. Тико сразу завернул к городу, надеясь причалить у знакомой с детства больницы. Их никто не остановил, когда Тико, мокрый и провонявший гнилыми отходами, с Зуло на руках выскочил из патрульного катера посреди многолюдного порта. С трудом разбирая дорогу, Тико запрыгнул в ближайшую машину и по старинке выбил рукой предохранители и систему запуска. Сейчас его беспокоили только Зуло и ребёнок, который мог и не пережить удара током. Около больницы Зуло пришёл в себя. Чуть успокоил несущегося напролом Тико и заставил подождать в живой очереди свой номер, а не раскидывать беременных омег, что пытались встать у здоровяка на пути. В приёмной было душно, слишком сильно пахло усталостью и чужими телами. От смеси запахов у Тико зачесался нос и стало подташнивать, он уже и забыл, каково это — посещать общегосударственную поликлинику, где к людям относились как к рабочему мясу. Никому не нужному и бесполезному. До четырнадцати Тико и Роко жили в этом районе вместе с родителями, пытались учиться в школе, выживать в медленно загнивающем мире, где для нищих отбросов ничего, кроме места на заводе, не светило. Тогда Тико и подался в телохранители в картель. Он уже подростком был здоровым, крупным и рослым не по годам. Папа им восхищался, несмотря на то что старший сын бросил школу и пошёл по скользкой дорожке. Папа был благодарен, что сын помогает семье, и откуда тот приносил деньги, его никогда не волновало. Он любил его любого. А потом — извержение вулкана, в котором погибли родители, смерть его работодателя и внезапное решение Роко подмять всё под себя. Роко доучился до колледжа и мог бы поступить, но ушёл с Тико в подполье. Они решили жить, а не выживать. И понеслось: грабёж, насилие, угрозы и шантаж. Тико перестал считаться с человеческими жизнями, когда по указке брата расстрелял целую семью. Тогда был выбор — либо сломаться и превратиться в животное, либо зацепиться за что-то важное и справиться c этим. Тико зацепился за Роко и Двина. — Что у вас случилось, какие жалобы? — спросил акушер, лениво ковыряясь в зубах. Тико захотелось ему эти зубы выбить, но Зуло успокаивающе погладил его по колену, и всю злость как рукой сняло. — Я беременный и случайно обжёгся во время готовки. — Вот как? — врач скучающе приподнял брови, рассматривая их данные. Видимо, о беременности там не было ни слова. Тико даже не знал, на какие имена Зуло зарегистрировал их чипы. Да и другие данные он мог в шутку забить совершенно вздорные. — Мы приверженцы старых богов и беременность не регистрировали, — выкрутился Зуло. — Просто проверьте, что с ребёнком всё в порядке, мы оплатим процедуры и визит. — Ладно, — успокоился акушер, услышав про деньги, — ложись в кресло. Тут же на месте взял анализ крови, проверил общее состояние и включил УЗИ. На вопрос, почему группа крови в чипе не верная, Зуло снова соврал, что при регистрации отказался от анализа, и ему вписали рандомную. Тико на всякий случай пихнул врачу в руку крупную купюру, и вопросов больше не последовало. — Анализы плохие, — сообщил врач, распечатывая данные из компьютера, — гормональный дисбаланс, нарушение обмена веществ. Синусная аритмия и сбой терморегуляции. Вы уверены, что это был просто ожог? — Пришлось дать ему ещё денег. Тико забрал из его рук бумаги и попросил выписать рецепты на витамины. — Хорошо, что вы всё же пришли, вам надо пропить курс лекарств или, — врач мазнул взглядом по Тико, — начать вести половую жизнь с вязкой. Знаете же, что узел помогает нормализовать гормональный фон. Я бы посоветовал вам стационар на пару дней. Цены на палаты можете посмотреть на сайте. — Нет, — твёрдо отрезал Зуло, хотя Тико был готов согласиться. Его очень беспокоило плохое самочувствие омеги. — Надо перепрошить чипы, — пояснил ему Зуло, когда врач отвернулся к монитору, — данные от патруля наверняка попали в общую систему, и когда найдут трупы, наши новые личности тоже попадут в розыск. Вслед за распечаткой анализов доктор распечатал снимок УЗИ. — Дети пока в порядке, сердцебиение отличное, нарушений нет, — постановил он, — но если запустите своё состояние, есть большая вероятность, что они не выживут. С гормонами не шутят, проморгаете, и будет выкидыш. Счёт оплатите в приёмной, — добавил он, отправляя их из кабинета. — Дети? — растерянно переспросил Зуло. — Двое, — пояснил акушер. — Двое, — как идиот повторил Тико и на негнущихся ногах выплыл в коридор. На улице сразу пахнуло душным горячим жаром. Затхлый, провонявший гнилью воздух не позволял нормально вдохнуть. Тико закашлялся, прижал к себе пошатнувшегося Зуло и прикрыл ему лицо своей рубашкой. Как он прожил тут четырнадцать лет? Как выжил? Рядом с больницей толпились нищие — грязные и облезлые, просили милостыню, надеялись набрать достаточно, чтобы оплатить приём или купить незаконные препараты. От тянущихся к ним рук стало ещё противнее. Зуло дёргался из стороны в сторону, прижимал к себе портфель и просил чуть слышно уйти поскорее. Но Тико знал, что к центру обстановка будет только хуже. — Где ты посадил флаер? — Рядом с центральным портом Пуна. — Туда на машине почти сорок минут. — Если найдём укромное место, где сесть и открыть лэптоп, я пригоню его сюда. — Найду. — Тико знал этот проклятый городок как свои пять пальцев и места, где можно безбоязненно спрятаться на пару часов. Зуло со спины накинул на него шляпу и коротко напомнил ничего не трогать и не давать сканировать чип. Они снова стали беглецами. Дворами они вышли на соседнюю улицу, Тико, постоянно прикрывая Зуло, провёл его в зашарпанный, грязный и провонявший испражнениями подъезд. С трудом открыл дверь, сдвигая сваленный за день хлам в сторону. В полутьме раздались шепотки и хихиканье проституток, что поджидали тут клиентов. Придерживая своего омегу, Тико проскользнул мимо жаждущих внимания шалав и поднялся к комнатам, которые сдавали по часам. Не задумываясь, он заплатил за сутки и попросил лучший номер, надеясь, что там хотя бы не будет вонять. Комната оставляла желать лучшего, но тут имелись чистый душ и приличное постельное бельё. Зуло тут же завалился на огромную кровать в виде сердца, устланную пушистым покрывалом, и забрался в лэптоп. Тико пересчитал слишком быстро заканчивающиеся деньги и сходил в магазин, чтобы купить Зуло витамины и плотный обед. То, что мальчишка нездоров, он считал своей виной — Зуло требовались забота и хорошее питание, а они бегают из конца страны в другой и лишь на яхте немного смогли отдохнуть, и то кончилось всё это плачевно. Когда он вернулся, Зуло выглядел напряжённым, лицо покрылось испариной, и он нервно стучал по клавишам. — Что-то случилось? — спросил Тико, присаживаясь с ним рядом на постель и заглядывая в монитор. Быстро скачущие и меняющиеся строки ему ничего не объяснили, а Зуло дергано отогнал его. — Возможно. А может и нет, — пробормотал он, закусывая губу. — Я сменил данные на наших чипах, но они не пройдут даже простейшую проверку. Не могу пробиться в базы, не могу обновить данные на кредитной карте. И что ещё хуже, флаер не отвечает. Кажется, мы его потеряли. — Он поднял взгляд и, тут же смутившись, опустил голову. — Прости. — Глупости, ты-то тут при чём?! — возмутился Тико. — Переждём тут пару дней, а когда всё успокоится, начнём продумывать дальнейший план. — Я потому и извиняюсь, — Зуло сделал жалобный вид, — похоже, генерал заметил пропажу, флаер вернули владельцу, а мои попытки его вытащить засекли. Меня спалили, Тико, не знаю, сколько им потребуется времени, но полиция скоро будет тут... — Спокойно! — Тико сосредоточенно осмотрелся — комната за время его отсутствия не изменилась, и спрятаться тут было негде. Он подошёл к плотно зашторенному окну и выглянул на улицу — там пока не было ни машин патруля, ни звуков сирены. Напротив их гостиницы расположились ещё две такие же. Ничем неприметные снаружи, но с одинаковой тухлой начинкой и тошнотворным запахом грязного секса. — Они придут сюда, именно сюда? — Да... — Собирайся, пойдём в соседний дом. — Меня выследят по компьютеру! Стоит его включить, и всё! А там все мои наработки и программы, что я писал... — У меня остался планшет, что ты вытащил в автобусе, перекидывай туда всё, и бежим! Зуло ненадолго задумался, жалобно посмотрел на свой лэптоп и снова застучал по клавишам. Через пару минут отдал его Тико, и тот без жалости разломал корпус на мелкие осколки, а жёсткий диск превратил в труху. Они вышли из номера, когда на улице стали слышны приближающиеся сирены, проскользнули мимо толпящихся проституток и выбрались на задний двор. Тико протащил Зуло через захламлённую улицу, пробивая проход своим телом и нырнул в очередной подъезд. Тут было ещё грязнее, хотя, казалось бы, дальше некуда. Поднявшись к регистрационному окошку, он снял ещё один номер на сутки, деньги в полупустой сумке разметались отдельными купюрами, не оставляя ни единого шанса на новую жизнь. Они поднялись в комнату, заперли двери. Тико замер у окна и, приоткрыв шторку, следил за соседним зданием. Зуло сел рядом на полу, достал планшет и печально смотрел на его чёрный экран. — Не грусти, кроха, купим тебе новый, — пообещал Тико, хотя денег осталось на пару ужинов. — Я тебя подвёл... — Что за ерунда! Только благодаря тебе мы всё ещё на свободе! — Но я всё исправлю! — воодушевлённо продолжил Зуло. — Как звали того урода, что сдал твоего брата? Лусио Гутьерра? Я тебе его сдам с потрохами, и ты сможешь отомстить! Тико хотел было возразить, но на улице послышались выстрелы, и он отвернулся к окну. Полиция загнала и повалила какого-то здоровяка, внешне лишь отдалённо похожего на Тико, но это было плохо — значит, полиция знала, как они выглядят, и, возможно, уже поняла, что они те самые сбежавшие из тюрьмы преступники. Спрятаться в соседнем здании было огромной ошибкой. Но им повезло, в их отель даже не заглянули, и после полуночи полиция убралась с улицы, уступив место привычной ночной жизни. Из окна стали доноситься весёлые выкрики проституток, ругань барыг, шпаны, бандитов и стоны их жертв. Зуло поел принесённую еду, выпил витамины и сосредоточенно что-то делал в планшете. Слабый свет от экрана высвечивал узкое светлое лицо и большие оттопыренные уши. Тико оставил свой пост у окна и забрался к Зуло на постель, обнимая его со спины. Тот, увлечённый своими делами, не оттолкнул, и лишь когда Тико стал тянуть его к себе, отвлекая поцелуями, очнулся. — Вычислил твоего бандюгу. Он довольно ушлый, пришлось потратить время, чтобы взломать его аккаунт. Зато я нашёл у него постоянного и любимого любовника, которому тот тайно снимает дом и посещает два раза в неделю. Есть адрес любовника, могу отправить от его имени просьбу о встрече. Например, завтра после пяти. Мы ведь сможем вернуться в Кито до пяти? — Сможем, — пообещал Тико, хотя ни в чём не был уверен. — Разберёшься с ним, и мы сядем на трансокеанический поезд. К утру будем в Лондоне. — Думаешь, это хорошая мысль ехать туда? В Лондоне камеры на каждом шагу, уровень безопасности на шестёрку, и никто не пользуется бумажными деньгами. — Там штаб НОМа, — поморщился Зуло. — Если я пробью их защиту, то смогу обновить нам личности. Да я всё смогу с их базами! Правда, взломать их будет очень сложно. Но всё то время, что мы скрывались, я писал программки и готовился, хочу хотя бы попытаться. — Попытаемся, — пообещал Тико с лёгкой долей отчаяния. Их загнали в угол, и бежать становилось всё сложнее. Денег больше не осталось, не хватит даже на один билет в поезд, а Лусио вряд ли хранит свои миллионы в доме любовника. В Лондоне, технологической столице западного полушария, они не продержатся и минуты — их вычислят и вернут в Эквадор. А возможно, Зуло даже не будут возвращать, как международного преступника его запрут в тюрьме Лондона, откуда сбежать невозможно и где палачи давно потеряли человеческое лицо. — Хочу тебя, — прошептал Тико, зарываясь в сладкий аромат его волос, стараясь не думать о дурном. Зуло заметно напрягся, закаменел испуганной птичкой. Но Тико очень хотелось близости, возможно, это была для них последняя возможность. Осторожно погладил его, расслабляя, уже привычно прижал к себе, зная, как тот реагирует даже на простые ласки. Но вместо привычной отдачи, Зуло сжался ещё сильнее. — Не надо, не хочу. — Тебе нечего бояться, тогда, в тюрьме, я перестарался, но теперь всё будет хорошо. — Не будет! — Зуло обозлился и вырвался из его рук. — Доктор же сказал, тебе это необходимо, — зло заметил Тико — Зачем? Чтобы не было выкидыша? А может, я не хочу, чтобы они рождались! Зачем этому миру ещё дети? Зачем тебе дети, когда ты даже обо мне не можешь позаботиться? Мы живём одним днём, но рано или поздно всё равно окажемся в тюрьме. Я не хочу, чтобы дети родились там! А на таком сроке мне не дадут умереть, до их рождения. И что потом? Они отправятся в приют и станут массой в массе таких же никому не нужных, выброшенных жизнью детей? Не хочу! Ничего не хочу! И тебя не хочу! — Зуло говорил это зло, на грани истерики, и Тико стало стыдно, что он снова довёл своего мальчика до слёз. — Мы не вернёмся в тюрьму! У Лусио полно денег, заберём их и купим новые чипы. И детей будем растить в нашем собственном домике где-нибудь в Канаде, где никто нас искать не станет! — Ты говоришь это лишь бы меня трахнуть! — Да, я хочу тебя, — не выдержал Тико, — и временами так сильно, что мечтаю наплевать на всё и просто сделать то, что мне надо. Но я люблю тебя, не хочу тебя обидеть и терплю, уже который месяц терплю, не позволяя себе даже поцелуев. Но ты ведь тоже хочешь, довёл меня до истерики своими выкрутасами на катере и снова ломаешься, хотя врач сказал, что твои проблемы из-за гормонального дисбаланса. У тебя депрессия тоже из-за него. — Нет у меня депрессии. Я никогда не любил этот мир, свою жизнь и всё, что с этим связано... — Зуло помрачнел, опустил плечи и устало свалился на кровать. — Трахай, если так хочется. — Нет, если что-то и будет, то только если ты сам захочешь! — разозлился на себя Тико. Хотелось же всё сделать иначе, а вышло как всегда. С Зуло проще было ругаться, чем договариваться. — Не хочу, чтобы было больно, не хочу к тебе привязываться, не хочу, чтобы ты был рядом, — прошептал Зуло, поджимая под себя ноги и сворачиваясь в маленький комок. — Я устал от твоей заботы, устал от твоего мельтешения... ты вечно от меня что-то хочешь. Я устал... — Тебе надо поспать. — Тико накинул на него покрывало и лёг рядом, обнимая. — Мне надо умереть... Тико прижался к нему крепче, поцеловал в макушку, вдыхая мягкий и такой нужный запах своего омеги. Метка тянула оставить поцелуи на тонкой шее, приласкать, занежить. Тико тоже устал. Устал бороться с его колючками, жуткими перепадами настроения и глубокой депрессией. Возможно, Зуло прав, и вязка ничем не поможет. Если ему и раньше было плохо, тут нужен не узел, а хороший психолог. Утром Тико поднялся ещё до рассвета, выбрался на улицу и прошёлся по знакомым кварталам. Для того чтобы вернуться в столицу, требовалось всего ничего — чистая машина и немного еды. Когда-то он заработал на обмане первые деньги, похоже, пора вспомнить забытые навыки. Тико выбрал машину в обшарпанном салоне, дождался открытия и попросил пробный заезд. Денег на него хватило, а номерной знак он стащил ещё по дороге, заменяя его несколько раз. Если повезёт, и кто-то в цепочке не заметит подмены, они спокойно доберутся до Кито. А там Тико расправится с Лусио Гутьерра за всё, что тот сделал с его семьёй. Для этого даже раздобыл кое-какие инструменты. Раньше Тико не увлекался пытками, но для Лусио был готов сделать исключение. Зуло встретил Тико встревоженно, у порога порывисто обнял и тут же извинился и сбежал в душ. — Поторопись, к пяти нужно быть в столице! — А мы заедем перекусить? — смущённо высунул тот нос. — Заедем, — пообещал Тико, хотя денег больше не осталось. Еду давно не приходилось воровать. Наверное, лет с тринадцати, с шестилетия Двина, когда мелкому на день рождения не купили даже торт. Тико взял пистолет и ворвался в кондитерскую, потом Двин три дня лежал с расстройством, обожравшись сладкого, но, увидев гору пирожных, он был по-настоящему счастлив. Теперь у Тико оружия не было, но он смог запихнуть пару распечатанных бутербродов за пазуху и спёр бутылку сладкой воды. Зуло был благодарен, несмотря на безвкусную булку и вонючий майонез. Зуло вообще не был привередлив. К дому подъехали заранее. Богатенькая вилла расположилась в дорогом зелёном квартале, где на искусственной почве произрастали разноцветные мутанты-георгины. Тико хотел выбить заднюю дверь и быстро прикончить омегу Лусио, но Зуло вскрыл замок через планшет, шикнул на неугомонного бандюгу и велел не шуметь. В итоге с любовником своего врага Тико расправился тихо и почти бескровно. Когда же на пороге появился Гутьерра, всё было готово. Барона сопровождали телохранители, и в какой-то момент Тико усомнился в своём плане — если он не справится с поставленной задачей, пострадает и засевший на втором этаже Зуло. Им рисковать он не мог, потому отступил в тень, решил не спешить. И угадал — охрана уехала со двора, оставив босса наедине с его любовью. Лусио вошёл в гостиную, и Тико оглушил его со спины, так что тот ничего даже не успел заподозрить. К его пробуждению Зуло выбрался из облюбованной комнаты. Проголодался и попросил что-нибудь распечатать. Тико подорвался было к плите, но пациент стал приходить в себя, и они ограничились гамбургером из принтера. Лусио Гутьерра, барона одного из крупнейших картелей Эквадора, он тщательно привязал к стулу и оставил в центре гостиной, где к своему удовольствию обнаружил звукоизоляцию. Ещё у оглушённого он вытащил оружие и передатчик — несмотря на большую любовь, Лусио не терял бдительности. К несчастью, ему это не помогло. — Тико, — пробормотал Лусио, с трудом разлепляя глаза, — уж не думал встретить тебя живым. — Как видишь, меня оказалось сложнее убить, чем ты рассчитывал. Лусио коротко хохотнул и поморщился от боли. — Роко всё же проболтался. А обещал держать язык за зубами и не трепаться даже любимым братишкам. — Это не Роко, — Тико не удержал гневного рыка в голосе, — Кортен вытрепал. Перед смертью. — Ты прикончил Кортена? — Лусио заметно напрягся. — А где Вилло? Где мой омега?! — Голос барона скакнул, срываясь на рёв. Очевидно, омега действительно был любим. Тико не стал томить ожиданиями и объяснениями, вытащил из пакета голову и швырнул её к ногам Лусио. Пока тот вопил и угрожал расправой, Тико приготовил для Зуло чай. Вернулись в гостиную они вдвоём, Зуло зачем-то увязался следом, и Тико не стал его гнать. — Я сниму с тебя шкуру! — проревел Лусио с их появлением. Он прокусил себе губу, и она обильно кровоточила, заливая красным гладко выбритый подбородок и белый воротничок идеально выглаженной рубашки. — Попробуй, — усмехнулся Тико, раскладывая перед бароном электролобзик и резиновые перчатки. Голову любовника он запихнул назад в пакет, чтобы не травмировать Зуло. — А этот уродливый цыплёнок — твой? Как можно было обменять Кортена на это убожество?! — Он залился злым истеричным смехом, который Тико прервал резкой оплеухой. — Ни слова про моего омегу! — рыкнул он, проявляя непростительную слабость. Лусио посыпал оскорблениями, а Тико — ударами. — Я, пожалуй, пойду, — невозмутимо произнёс Зуло, — на втором этаже нашёл отличный компик, развеюсь немного. Больше Тико не церемонился. Он и собирался его убить, но теперь делал это с особой жестокостью, наказывая за братьев и за слова в адрес Зуло. Хорошо, хватило ума застелить пол полиэтиленом, крови от лобзика оказалось слишком много. Закончив, он просто свернул всё в кулёк и забросил в гостевую уборную ко второму телу. Обмылся прямо в одежде и переоделся в то, что нашлось в доме — Луцио был значительно мельче по комплекции, но кое-что подошло. Зуло он нашёл в саду, тот сидел на ступеньках у задней двери и задумчиво ковырял ботинком искусственный дёрн. Вид у него был несчастный и какой-то замученный. Несмотря на то что последнюю неделю Зуло провёл на яхте под горячим солнцем и с хорошим питанием, он всё равно выглядел бледным и осунувшимся. Словно не беременный, а больной. Тико сел рядом, обнял со спины, прижимаясь колючей щекой к тонкой шее. От природного аромата Зуло, запаха метки и ещё крошечных малышей кружилась голова, и приятная сладость растекалась на языке. Тико чувствовал себя с ним счастливым и успокоенным. — Тебе полегчало? — спросил Зуло. — После того как ты отомстил, тебе стало лучше? Тико ответил не задумываясь — рядом с Зуло все слова вырывались на поверхность без его желания. — Не знаю. Пока убивал его, действительно было хорошо. А теперь... никак. Горько оттого, что его смерть ничего не изменила. Роко и Двин не вернутся. — Теперь мы будем мстить моим, — тихо и равнодушно произнёс Зуло. — Прости, что тебе пришлось в этом участвовать. — Не извиняйся. Я не знал твоих братьев, но они тебе были дороги. Значит, поделом тем, кто причинил им зло. Тико, услышав это признание, пошёл пятнами смущения. Зуло, пусть и не прямым текстом, но признался, что Тико ему дорог. — Я тоже много плохого людям делал. Нередко незаслуженно, — сознался он, мягко целуя свою метку на его шее. — Всё в этом мире так — не по справедливости, — вместо осуждения сказал Зуло и шмыгнул носом, — в людях всегда плохого больше, чем хорошего. Они злые и жестокие. Или равнодушные, что ещё хуже. И притворяются, что им не всё равно, и они готовы помочь. А на деле вместо помощи — ещё больше злости и осуждения. Честных и бескорыстных не осталось. И там, на других планетах, куда их увозят шаттлы, будет всё так же хреново. Галактика новая, а вот люди всё те же, и злобу свою, дурные поступки они заберут с собой. — Есть и хорошие, Зуло. Я знаю, что есть хорошие. — Ага. Ты, например, может, и убийца, зато не притворяешься. Не врёшь мне. А я ненавижу ложь. — Я не могу тебе врать, ты мой свет в этом тёмном мире, без тебя мне даже дышать больно. Зуло вздрогнул, поелозил неуверенно, а потом развернулся и забрался к нему на руки. Стало ещё теплее, легче, словно не месть помогла Тико избавиться от проблем, а прикосновение рук Зуло к его коже. Теперь всё казалось бессмысленным и мелочным — вся его жизнь. До этого мгновения. — Ты неправильный, Тико, не такой, как я ждал, — прошептал Зуло, и Тико заметил, как у него покраснели от смущения уши. Зуло потянулся к его губам, сначала несмело, а потом сам, не позволяя Тико проявлять инициативу, поцеловал. Когда отстранился, Тико окончательно поплыл. Размяк, развалился на ступеньках и расфокусированным взглядом смотрел на мрачного с толикой обречённости в глазах Зуло. Хотелось его утешить, успокоиться. Но Тико было лень шевелиться. Зуло коротко улыбнулся, но как-то грустно и тоскливо. А потом пересел на газон и уставился стеклянным взглядом на низкое сизое небо. — Люди не боятся экологической катастрофы. — Зуло пинал ботинком мелкие камушки и рассматривал быстро темнеющий небосвод. — Разрушенная земля, протухшая вода, серные облака — всё это мелочи, когда богатеи живут в своё удовольствие: они способны создать всё, что угодно, сотворить любую вещь и даже жизнь. Тико не отвечал. Ему было спокойно от близости и тихого голоса. Да и вмешиваться в этот монолог не хотелось. Планета кормила их и давала жизнь, а какой ценой — никого не волновало. Может, до Великой войны ещё можно было что-то исправить, остановиться, подумать о будущем. Но люди возомнили себя богами. Землю разодрали, распотрошили, выгребая лучшее и нужное. Остальное оставили догнивать. Но рано или поздно ресурсы истощатся. Уже сейчас даже слепым стало очевидно, что планета неспособна прокормить почти шестнадцать миллиардов. Землю поделили на свалки и загоны для скота. Богатые потребляют и требуют всё больше. А простые люди ютятся в крошечных коробках, живут друг на друге и жрут собственное дерьмо. Тико знал это, видел своими глазами. И другие это тоже понимали. Но те, кто был способен хоть как-то повлиять на ситуацию, не собирались тратиться, а остальные просто пытались выжить. — Люди заботятся только о себе и своём благе. А с большими деньгами это благо может быть бесконечным. Ты и сам знаешь, твои братья жили на Нарборо, в национальном парке с чистым воздухом и водой. Когда денег много, можно купить и остров. Как живут бедняки — их не волнует. Ты знаешь, что у Фильджеральда Рейнальдо есть собственный участок размером с небольшую страну? В своих заповедниках и зоопарках он собрал большую часть когда-либо существовавших видов, клонировал их, потому что в естественной среде их больше не осталось. Думаешь, Рейнальдо хоть что-то потратил на спасение умирающих от голода и болезней? Думаешь, Рейнальдо продаёт билеты на шаттлы в другие галактики, продаёт участки на планетах, которые ему даже не принадлежат, потому что желает кому-то счастья на новой земле? Нет, всё делается только ради денег, ради своего удовольствия. Когда люди окончательно разрушат всё, что даёт нам природа, в живых останутся только богатеи со своими наделами и лесопарками. Понимаешь, о чём я? Ты ведь родился в трущобах, а когда разбогател, не вернулся и не позаботился об оставленных соседях. Нет. И я бы не вернулся. Потому что люди — эгоисты.