Может, по чашечке кофе?

      — Инструмент? Без проблем, — усмехнувшись проговорил Фабрицио, почти сразу вставая с кресла, скрываясь в дверном проходе, который вел в коридор. И все же Эрмаль теперь думал над тем, как он сейчас сильно подвёл самого себя, ведь мог же немного потянуть время, спокойно выпить чай и еще более тщательно осмотреть гостиную, подозревая в каких-то преступлениях прозрачных стол, но нет, он ляпнул что-то про инструмент для демонстрации его работ, и теперь нужно было как-то выкручиваться. И так каждый раз, когда его просили сыграть. Такое часто бывает, когда он возвращается домой, чтобы навестить родных – чаще всего на праздники – его мама просила его сыграть перед гостями. Тогда его мир будто переворачивался с ног на голову, и страх охватывал его полностью. Но своей любой матери он не мог отказать, поэтому приходилось как-то перебарывать себя, чтобы не оплошаться и хорошо сыграть, но это нисколько не отразилось на нем в будущем, и сейчас, когда кто-то узнает о его хобби, парень всячески уворачивается от того, чтобы демонстрировать игру на гитаре, вокальные данные и свои песни.       — Ну так ты идёшь или так и будешь пялиться на стол? — с некой привычной для себя насмешкой проговорил Фабрицио, стоя в дверном проеме. Мужчина уже не мог дождаться того момента, когда Эрмаль раскрепоститься и не будет стесняться сделать даже лишний вздох в его в сторону, но парень явно был настроен иначе и точно не желал показывать что-либо хозяину этой квартиры. Вздохнув, Эрмаль помотал головой из стороны в сторону, и всё-таки встал с дивана, поправив жилет.       — Лучше бы на стол попялился, — прошептал парень, но всё-таки последовал за Моро в студию, которая скрывалась как раз за одной из тех дверей в коридоре. Также, как и в гостиной, здесь висело несколько картин, которые были явно не куплены, а нарисованы будто в этой квартире. Почему-то именно такое предчувствие было у кудрявого, потому что с Моро здесь мог жить кто угодно, и он точно не знает, живет ли он здесь сейчас. Странно, что парня волнуют такие мелочи, ведь какое ему было дело до того, что там обстоит в жизни у Фабрицио, которого он знает только один день от силы.       Зайдя в студию, Эрмаль обратил внимание на гитары, стоящие в одном из углов комнаты. Они были разные: классическая имела место быть на стойке рядом с электронной и акустической. И все эти гитары были в отличном состоянии, будто совсем новые. Ну или Фабрицио очень хорошо следил за инструментами, что было скорей всего. Также в студии были и барабаны, на которых когда-то в детстве Эрмаль хотел научиться играть, но как-то не сложилось. Также можно было увидеть электрическое фортепиано, если оно, конечно, так называлось. Эрмаль всегда играл на настоящем, когда возвращался домой в Албанию, но это было не часто, и он так сильно скучает по тому прекрасного звучанию, которое издает инструмент. Парень окончательно впал в воспоминания, что не заметил, как Фабрицио всячески старался привлечь его внимание, но его попытки явно были безуспешны. Кудрявый помотал головой и непонимающим взглядом посмотрел на мужчину, который стоял напротив, буквально в паре шагов от него и всячески махал руками.       — С тобой все в порядке? — изогнув проколотую бровь, проговорил Эрмаль, все также подозрительно взирая на Фабрицио, который слегка покраснела и уже опустил руки, которыми размахивал туда-сюда на протяжении минут пяти – точно. Темноволосый же ничего не ответил на слова Эрмаля о порядке его психического состояния, ведь парень явно подразумевал именно это в своем вопросе, поэтому сейчас решил, что лучшее занятие – это перевод темы, которую он уже выбрал, ведь ждал того, когда Мета сыграет ему и споёт что-то довольно давно, будто всю жизнь он ждал этого момента, который может наступить вот уже сейчас, буквально через пару мгновений, если, конечно, Фаб сам что-то не разрушит. Ведь даже его размахивания руками ни к чему хорошему не могли привести, тем более, как понял Моро, Кудряш парень закрытый, пугливый, осторожно относящийся ко всему, не то, что сам Фабрицио. Поэтому спугнуть такую, казалось бы, лёгкую добычу довольно просто.       — Не важно... — что-то под нос всё-таки пробубнил Фабрицио, а после начал уже более энергично и весело: — Вот, можешь использовать все, что находится в этой студии: любые инструменты, оборудование, и просто чувствовать себя как дома. И нет, я не кусаюсь, — сказав это Фабрицио как-то странно и мимолётно оскалился, что Эрмаль, уловив этот взгляд и выражение лица, нервно и шумно сглотнул, но ничего не сказал, лишь несколько раз моргнул и посмотрел в сторону гитар.       — Этой песне я ещё не дал название, как-то не идёт у меня с ними, — пожал плечами Эрмаль, уже присев на какой-то стул, который он нашел рядом с микрофоном. Видимо, Фабрицио было удобно записывать, играть, петь и делать все, что угодно в этой студии, сидя на стуле, ну ладно. Выдохнув, парень бросил короткий взгляд в сторону Моро, который разместился на диванчике, стоящем неподалеку от микрофонной стойки и всего оборудования, после этого Эрмаль посмотрел на гриф гитары и немного трясущиеся пальцы, хотя даже не немного, а сильно трясущиеся пальцы, которые кое-как зажимали аккорды. Тут он запаниковал, ему захотелось просто провалиться с этой гитарой под землю, чтобы только не опозориться перед таким человеком, который побольше знает о музыке, чем парень. Но пронзительный взгляд слушателя все-таки вынуждал свой страх засунуть куда подальше и сделать шаг навстречу неизведанному. Мета аккуратно зажал аккорд, борясь со страхом, и второй рукой провел по струнам. Дальше, буквально когда закончилось вступление, послышался мелодичный голос, такой приятный, чарующий и просто уносящий куда-то далеко-далеко в горы, где дуют сумасшедшие ветра, но такие приятные. Которые забираются в волосы, окутав собой каждую прядь, которые будто уносят тебя на своих крыльях в другой мир, непохожий на тот, в котором живём мы. Этот мир будет более свободным, полным сумасшедших идей и просто гениальных задумок. Состоящий из музыки, песен и прекрасных, светлых людей.       Фабрицио будто потерялся в пространстве. Он не мог ничего сказать по поводу того, как спел Эрмаль, потому что именно сейчас его унес тот самый ветер-проказник. Эрмаль с ожиданием смотрел на Фаба, который проглотил свой собственный язык и лишь слегка хлопал, смотря в одну точку на полу студии. Нет, такое состояние мужчины было неким открытием для Эрмаля, ведь тот просто не знал, как и отреагировать, ведь с чем это связано: с тем, как он ужасно поет или что? Второй вариант Эрмаль не мог признать сам для себя, ведь знал, что он поет не так, как ему хочется, он может добиться лучшего, но когда ты такой закрытый в себе, полный комплексов и жизненного опыта, который, между прочим, тоже очень сильно тяготит, ты просто не можешь плюнуть на все и идти к тому, что ты хочешь. Прошлое, комплексы и всякое прочее тянет, тянет на дно, тянет закрыться в себе. Но музыка, которая резко ворвалась в его жизнь, просто спасла от смерти – моральной и физической.       — Это было чудесно, правда, — через некоторое время подал голос Фабрицио, который около десяти минут, может, меньше, может – больше, сидел весь нахмуренный, а сейчас на его лице появилась счастливая улыбка, которая немного подбодрила уже отчаявшегося Эрмаля.       Тут вдруг раздался пронзительный рингтон, который Эрмаль так не мог поменять уже продолжительное время, и который его так сильно бесил, но каждый раз он после разговора просто забивал на это, думая уже после совсем о другом. Наверное, именно после этого разговора он в кой-то веке изменит этот рингтон, но сейчас он немного испуганными глазами посмотрел на дислей телефона, увидев имя контакта – "Мама". Она ему звонила только утром и вечером, но сейчас была середина дня, значит, что-то случилось из ряда вон выходящее, что заставило Эрмаля сначала немного подумать, погадать, а уже после ответить на звонок.