***
Её любимый Моринаро уже ушел на аудиенцию, когда она только встает с их мягкого ложа. Приведя себя в порядок, и облачившись в изумрудное платье, Тинувиэль подходит к распахнутому окну. Посмотрев на грозовые облака, которые теперь все чаще и дольше закрывают далекий небосвод, она осторожно прикасается к своему чреву. Улыбка полная печали застывает на её устах, и светлый лик быстро мрачнеет. Она никогда не видела Древа, в отличие от высокомерного Тингола, но…её брачный союз свершился под их благословенным Светом. Находясь в сердце самой Тьмы, она не желала принимать семя, но…Свет давно погубленных Древ, что теперь светит лишь в Сильмариллах, её будто заворожил. И в этот страшный месяц неизвестности, бездействия и ожидания скорой расправы Дочь Лэнвэ тревожилась не только за своего любимого, но и за… Дверь, скрипнув, затворяется. Тишину разбивают шаги, но Тинувиэль так глубоко погружена в тяжкие думы, что не замечает, как рядом останавливается встревоженный супруг. - Что случилось, любовь моя? Тинувиэль, вздрогнув от неожиданности, резко оборачивается на голос и бросается в объятия мужа. - О, жизнь моя! Как же мне страшно! Мне всё кажется, что через несколько мгновений сюда ворвутся безобразные монстры Душителя и… - Все хорошо, любовь моя, – крепко обняв супругу, успокаивает Моринаро, – все хорошо. - О, супруг мой! Как же мне тревожно! Мне всё кажется, что мы с тобой ходим по краю острого лезвия, и гибель наша все ближе и ближе… - Все хорошо, любовь моя, – успокаивает Моринаро, нежно проводя рукой по шелковистым волосам своей жены, – все хорошо. - О, жизнь моя! Как же мне страшно! Мне всё кажется, что мы… - Все хорошо, любовь моя, – успокаивает Моринаро, пристально посмотрев в глаза супруги. – Все образуется, вот увидишь… - Образуется? – с нервным смешком, неверяще спрашивает Дочь Лэнвэ своего талантливого мужа. – Образуется? - Тинувиэль? – только сейчас осознав, как странно изменилась за последний месяц его возлюбленная, обеспокоено спрашивает Куруфинвион. – Любовь моя, что-то не так? - Ты стал близок к погибели еще тогда, когда Отец Лжи похитил тебя из Благословенного Края, – продолжая нежиться в объятиях супруга, поясняет Лэнвиэль. – Твоя душа могла очутиться в Мандосе в любую минуту, хотя ты и не ведал этого. Но… - Но? - Но теперь ты не один, Куруфинвион! – с необыкновенным запалом восклицает Дочь Лэнвэ. – И если погибнешь, то и мне – не жить. - Любовь моя, о чем ты говоришь? - Ты ведь помнишь? - Тинувиэль... - лишь изумленно смотря на неё, говорит Моринаро. - Я с тобой до самого Дагор Дагоррата! – с необыкновенным задором восклицает Изумрудная Принцесса. – Но… - Но? - О, жизнь моя! Нет ничего ужасней, чем страшится за жизнь близкого тебе… Куруфинвион вдохнул и выдохнул, поняв, что именно изменилось в его возлюбленной. Множество противоречивых эмоций проявились на его ожившем лице. - Какой же я слепец! - Нет твоей вины, в том, что ты не почувствовал, что нас теперь не двое, – принялась успокаивать супруга Дочь Лэнвэ. – В последний месяц ты был сам не свой… - О, Тинувиэль! О, любовь моя! И юноша пылко целует деву, которая под сердцем своим оберегает их чад.***
С последними лучами пурпурного солнца, в покоях Моринаро и его супруги появляется гость. Тинувиэль величественно сидит в глубоком кресле, пытаясь как можно спокойней смотреть на Аулэндила, но ее лик бледен и суров. В прекрасных чертах лица долгожданного прежде гостя она теперь видит одну лишь жесткость и холодность. Будто стремясь огородить от злого взгляда Гортхаура не родившихся чад, Изумрудная Принцесса осторожно кладет руки на зачавшее чрево. Внук Феанаро встает около напряженной супруги, и рука его, скорей уже по привычке, сжимает богато украшенный эфес. Хоть прежде Майрон говорил ему правду, он сохраняет бдительность, боясь угодить вновь в липкие сети лжи и интриг. Взгляд его серых очей, сверкающих миллиардом звезд, пронзителен и горяч. В любую секунду он готов принять бой и ценой жизни защитить свою семью. Майрон, затворивший Чарами двери, дабы никто не сумел подслушать, предпочитает остановиться возле громоздкого стола, на котором лежат пергаменты. Делая вид, что не замечает странного движения рук Лэнвиэль, он почтительно кивает ей в знак приветствия. После, Рука Тьмы смотрит на своего непредсказуемого воспитанника, стараясь угадать его настроение. - Наставник… – после долгого молчания, наконец, решается сообщить Моринаро, – менее чем через год* мы с Тинувиэль станем родителями. - Поздравляю! – расплывшись в улыбке, которая наводит один лишь ужас и страх, восклицает Майрон. – Я очень рад за вас! - Наставник… – произносит Моринаро, и его лицо искажает гримаса боли и отчаяния. - Что с тобой? – тревожится Майрон, заметив, как внезапно помрачнел его талантливый воспитанник. – Ты не рад, что одно из условий Мель…Моринготто ты уже выполнил? - Рад, конечно, рад, но… – юноша замолкает и обеспокоено смотрит на свою возлюбленную, сидящую в кресле. - Принцесса? - Аулэндил, слава о твоей неимоверной жестокости, достигла не только славный Дориат, но и мой родной край. Посему, я желаю знать, – с непривычной для нее суровостью, произносит Лэнвиэль, – как скоро от меня будут отняты дети мои? - Я жесток? Моринготто самолично отправил этого глупца Финвэ в Мандос, а его правнука, твоего мужа, заставил восхвалять его и называть не иначе как отцом, – оскалив свои белоснежные зубы, произносит Майрон, которому было ненавистно данное ему презренными Авари прозвище «Гортхаур». – Я не Моринготто, и не желаю разрушить вашу семью. - Хорошо… Ты не заберешь у нас наших детей, – жестко резюмирует Моринаро, вновь посмотрев на своего Наставника. – Но… - Но?.. - Твой Господин… – не говорит, выплевывает Изумрудная Принцесса. - Никто никого у вас не заберет! – восклицает Майрон, и сразу же тихо добавляет, – до поры до времени… - Наставник… - Темное Пламя, ты думаешь, что у Моринготто будет время, а тем более желание возиться с пеленками и соплями твоих отпрысков? – вопрошает Майрон, и сразу же тихо добавляет, – в худшем случае, мне будет поручено воспитание твоих детишек… - Твой Господин упоминал, что… - Я уверен, у тебя с Тинувиэль будут сыновья, – перебивает воспитанника Майрон, – В твоем огненном роду рождаются только мальчики. Разве я не прав? И, несомненно, у тебя, Куруфинвион, будут только сыновья, как и у них, будут только сыновья. - Хорошо, – как-то глухо соглашается Моринаро. И такой ответ, очень не нравится Руке Тьмы, что возжелал свергнуть своего Господина и былого друга. - Принцесса? – спрашивает Майрон, переведя взгляд на застывшую деву, чьи руки лежали на чреве. - Мой супруг очень переживает за нас… – поясняет Дочь Лэнвэ, едва выдерживая этот цепкий взгляд жестоких глаз. – Кто даст гарантию, что… - Никто… – зло усмехается, Рука Тьмы. – Ибо мой Господин непредсказуем. И если он вдруг возжелает разлучить тебя с твоим супругом, то даже я не смогу ничего сделать. - Наставник… - Я…я знаю, что ты переживаешь за Тинувиэль, что носит под сердцем своим ваших сыновей, – посмотрев на мертво-бледного юношу, говорит Майрон. – Тебе должно быть рядом с ней, но также тебе надобно работать над Камнями Силы… - Да, Наставник, – холодно произнес Моринаро, продолжая сжимать эфес клинка. Кто, как не внук самого Феанаро сможет обуздать могучие Стихии? Кто, как не сын искусного Куруфинвэ может превзойти почти всех Мастеров Нолдор? Кто… - Темное Пламя… Принцесса… – посмотрев на встревоженных влюбленных, произносит Майрон. – Послушайте меня… - Аулэндил… – холодно выплевывает Лэнвиэль. - Я слушаю тебя, Наставник, – устало проговаривает Куруфинвион. - Темное Пламя, до поры до времени тебя не тронут. Ибо Моринготто выгодно тебя дальше обманывать и использовать твой великий талант на свои черные деяния… И чем дольше ты будешь считать его своим…тем лучше для Брата Манвэ, ибо творения созданные невольниками в сто крат хуже, чем свободными Мастерами, – посмотрев в глубокие как омут глаза юноши, медленно сообщает Майрон. – Прежде ты никогда не был опасен для него. Ты был наивен как дитя, а он слишком убедителен. К тому же… Для родичей ты – мертв, для других – предатель. Пролитая тобою кровь – залог твоему тяжкому жребию изгнанника. Но… - Но теперь у меня есть… – начинает догадываться нолдо. - Да, у тебя есть Изумрудная Принцесса, которая поведала тебе про Душителя и его кровавые деяния…но также… - Но также у твоего воспитанника, Аулэндил, появилась сокровище, благодаря которому он не только скинул с себя пелену лжи, но и… – внезапно почувствовав липкий страх, произносит омертвевшая дева. - Майрон – имя мне, но также и Аулэндил, ибо я был любимым учеником Тверди Господина… – с небывалой гордостью сообщает майя, – Авари же мне дали ненавистное мной прозвище Гортхаур… Но разве я жесток? Да, я безжалостно убивал и пытал, но никогда не причинял зла семье плененного Мастера, только затем, чтобы заставить его преподнести мне оружие… - Аулэндил, ты хочешь сказать, что… – голос Тинувиэль срывается, и она откидывается на спинку кресла, не в силах совладать с тревогой и ужасом. Моринаро кидается к любимой, а когда убеждается, что она в порядке, смотрит на Майрона. - Странная штука – жизнь. Тот, кто был тебе роднее отца готов причинить тебе боль, а тот, кто тебя не переносил, предложил тебе спасительную сделку… - Наставник!.. - Странная штука – жизнь…и не смотри на меня так! Кто, как не внук самого Феанаро способен обмануть самого Отца Лжи? - И кто как не Майрон жаждет сам стать Властелином! – взрывается Куруфинвион, заслоняя собой возлюбленную. - Темное Пламя, я не Моринготто, который когда ты станешь ему не нужен, скормит тебя живьем кровожадным Варгам, – устало произносит Майрон. – Подумай сам, ты попал ко мне чумазым и сопливым пятилетним мальчишкой. И я возился с тобой с того самого часа, дивясь воле Моринготто, и желая сбагрить тебя с рук. Моринаро кивает в ответ. Тинувиэль совладав с ярыми чувствами, прикасается к его руке. И ей становится спокойней. - Я вырастил тебя, передавая тебе все знания, которые я принял у самого Аулэ, и ты стал прекрасным Мастером, – говорит Майрон, – Я вложил в тебя столько времени и столько сил, что ты стал искусным воином под стать мне. Моринаро вновь кивает, сжав руку любимой. И ярые эмоции в один миг угасают. В конце концов, кто все эти годы заботился о нем по-настоящему? Моринготто или же его Рука? - И ты привязался ко мне и полюбил? – иронично вопрошает нолдо, после недолгого молчания, – Ибо своими руками кормил меня и лечил мои болячки, и дарил мне самое лучшее, что мог. - Неужели ты полагаешь, что я могу желать тебе и твоей семье зла? Моринаро медлит с ответом и смотрит на возлюбленную. Сестра храброго Денетора, кивает мужу, и величественно встает с кресла, будто бы с трона. - Аулэндил, ты не можешь желать зла, но ради власти будешь готов на все! – спокойно отвечает Лэнвиэль, встав рядом с любимым. - Принцесса… - Она права, Наставник… Ради власти коварный Нолофинвэ спровоцировал моего деда на серьезный проступок. - Я понял вас. Но в отличие от второго из Финвионов, я умею ждать, – с интересом смотря на величественную пару, произносит Майрон. – Я устрою так, чтобы вы не разлучались до рождения детей. Но… - Как минует год с их рождения, я займусь Камнями Силы, Наставник. - Да будет так!***
Как только затворяется дверь за Рукой Тьмы, так Тинувиэль кидается в нежные объятия мужа. Уткнувшись в грудь юноши, дева неподвижно стоит. Моринаро успокаивающе гладит ее по шелковистым волосам. - Все будет хорошо, любовь моя, – убеждает Куруфинвион свою супругу, едва ли веря в это сам. – Все будет хорошо… Два сердца бьются как одно, и оба сжимаются от невыносимого страха… Так проходит целая вечность. - Наши дети зачаты при благословенном свете Сильмариллей, и я верю, что их доля будет счастливей нашей… – посмотрев в пронзительные глаза мужа, тихо произносит Тинувиэль. – Верь и ты… Келебримбор*. Два сердца бьются как одно, и оба наполнены одной лишь отчаянной надеждой... - До самого Дагор Дагоррата? - До самого Дагор Дагоррата! И Изумрудная Принцесса страстно целует своего талантливого мужа, и печаль перемешанная с радостью угасает подобно заходящему солнцу.***