***
(Музыка для атмосферы: Blind Guardian — «A Dark Passage»)
***
«Кому ведомы замыслы Моргота? Кто может постичь глубины дум того, кто был Мелькором, могучим Айнуром Великой Песни, а теперь восседал Темным Властелином на подземном троне, взвешивая на весах злобы приходившие вести? Он умел проникать в самые тайные замыслы своих врагов глубже, чем могли предвидеть даже мудрейшие из них…»
«Квента Сильмариллион» Дж.Р.Р. Толкиен
***
8 год Первой Эпохи Ангбанд, Тронная Зала
В самом сердце Трехглавой Твердыни, на высочайшем престоле, что черней самой мглы, величественно восседает Древнейший Король*. У подножья трона стоит юный Нарофинвэ, призванный из отведенных ему покоев. Невидящим взглядом нолдо смотрит на Аулэндила, который склоняется в смиренном поклоне. — Ты достал Камень Воды, что сотворил для меня презренный Моринаро? — Да, — отвечает Майрон, чей застывшей каменной маской лик белее снегов Вечноснежной горы, — Тхурингветиль, которую ты отправил следить за Темным Пламенем, передала мне его. — И что же?.. — Она устроила так, чтобы мой воспитанник оказался у Феанариони, — как можно спокойней отвечает Майрон, в чье сердце тотчас впиваются острия тысячи клинков, — Ослепленных Клятвой и жаждущих крови своих несчастных собратьев. — И… — Тот, что преподнес родного брата всепожирающему пламени Лосгара, пролил кровь собственного сына! — резко вскинув голову, с бессильным отчаянием вскрикивает Рука Тьмы, — Мой воспитанник пал от клинка, собственноручно выкованного из руды, которую в качестве дани отдал тебе Темный Эльф. Услышав горестные вести, Нарофинвэ вздрагивает, но безмолвствует. Он должен быть сильным и не выказывать своих чувств, как того требует его покровитель, обещавший ему славу и почет. И все же сердце мальчика сжимается, и жестокая боль овладевает им. Его отец погиб. — Да, Моринаро убит кровожадным Куруфинвэ! Дерзкий Феанаро должен гордиться своим пятым сыном! Сын Мириэль только угрожал убить, Атаринкэ же… Нарофинвэ так сжимает кулаки, что ногти впиваются в кожу, и тотчас выступает кровь. Но мальчик будто не чувствует телесной боли, ибо душа его сейчас изнывает от страшных мучений. Отец погиб от рук собственного отца. — Отправил Моринаро в Мандоссэ, — продолжает за Мелькора Майрон, стараясь не смотреть на него, дабы не выдать своих настоящих чувств. — И у него не будет ни гробницы, ни могилы, ни кургана, впрочем, как и у его дерзновенного деда, с которым он был столь схож обликом, — злорадствует Мелькор, с холодным торжеством глядя на удрученного Майрона. — Ведь однорукий Руссандол приказал сжечь искалеченное тело Куруфинвиона на погребальном костре, а пепел развеять по ветру. — Огонь к огню… — тихо шепчет Нарофинвэ, и пелена негодования затмевает его взор. Пламя ярости и гнева поднимается в нем. И жажда скорой мести становится также важна и желанна, как и мечта о повсеместной славе и почтении. — Что ж… — мрачно отвечает Майрон, ощущая на себе пристальный взгляд леденящих душу глаз своего Господина. — Ни могилы, ни памяти… — Клянусь! — внезапно выкрикивает Нарофинвэ, прижав руку к сердцу. — Клянусь достоянием моего Дома, благословенными Сильмариллами, что отомщу за пролитую кровь моего отца! В потемневших от ярости и боли очах Нарофинвэ горит всепожирающее пламя надвигающегося безумия. Ради мести за отца нолдо готов отправить в Мандоссэ собственного деда. — Несчастный… — с непередаваемым отчаянием произносит вздрогнувший Майрон, вспомнив про свой обет, некогда данный талантливому воспитаннику. Но он помнит, что перед ними лишь пока что еще дитя, неразумное и уже тщеславное. И только что юный Тьельперинкварион вновь запустил кровожадные жернова, которые в конечном счете сокрушат потомков Мириэль, оставив от Дома Феанаро лишь песни да сказания. — Ты свершишь свою месть, мой мальчик! — улыбнувшись, произнес Мелькор, ощущая наслаждение от предстоящего пиршества Тьмы, — Ступай и до рассвета смири свои чувства. Слезами ты не поможешь своему отцу. Молча поклонившись, Нарофинвэ уходит прочь. Лишь затворив за собой двери, он дает волю чувствам. Все-таки он всего лишь мальчик, которого вероломно лишили отца… — Тебе его жаль, о моя Рука Тьмы? Тебе, что скармливал детей кровожадным варгам на глазах у их родителей, жалко отребье лесной ведьмы и потомка братоубийц? — пронзительно посмотрев на майа, произносит Брат Манвэ. — Ты ведь почти не воспитывал Энердиля, но наверняка прикипел к его отцу… — Разве ты отнял у матери талантливого нолдо для того чтобы скормить его варгам?.. — Не смей менять тему! Ответь мне честно на мой вопрос, — нахмурившись, с едва уловимой угрозой в голосе, произносит Древнейший Король. — Твое сердце смягчил и занял Моринаро? Майрон наконец смотрит на своего былого друга и властолюбивого Господина. Отец Лжи требует от него честности?!.. Жгучая ненависть поднимается в Руке Тьмы, но лик его остается каменной маской. Тот, кого когда-то нарекли Аулэндилом, смотрит с холодным спокойствием в лицо самой Тьмы. — Разве тебе не жаль того, кого ты воспитывал самого детства? Пронзающему взгляду этих леденящих душу очей не возможно противостоять… Разве можно обмануть того, кто был Отцом Лжи? Лишь безумцам такое под силу!.. — Жаль, о Древнейший Король и мой друг. Знай, что Жестокому искренне жаль многих усилий и великого терпения, которые он приложил, воспитывая из нечистого плода грязных объятий искусного Мастера! — с вызовом отвечает Майрон, гордо расправив широкие плечи и резко вскинув голову. — Но твоя воля на то, чтобы страшно погубить мерзкого, хоть и талантливого, нолдо. И я не смею ей противиться. — Ты был первым учеником у тщеславного Аулэ, стал моей Рукой и позже правил, когда я томился в Мандоссэ… Мне жаль, что тебя ослепило желание властвовать единолично, — угрожающе произносит Древнейший Король, пробив ментальные щиты своего друга и заглянув в самые потаенные части его души, — Это страшно, когда советник возносит себя выше своего Господина… Недопустимо… Двери, ведущие из тронной залы, затворяются призванными Чарами. Кровавое пламя лампад стремительно темнеет. Атмосфера сгущается, а воздух начинает звенеть от напряжения. — И хуже всего, что Тхурингветиль и Князь Котов оказались правы — ты коварно предал нашу дружбу! Майрон остается спокоен. Несмотря на то, что шанс переломить ситуацию в свою пользу у него один на миллиард. Изменчивая удача любит безумцев. — Да, мое сердце против моей воли завоевало краденое сокровище. Как сильно я прежде желал от него избавиться, столь же сильно я теперь люблю его! — признается Рука Тьмы, и тотчас радужки глаз вспыхивают оранжевыми отцветами бушующего пламени. — Твой кровавый путь всеобщего разрушения не по мне. Хоть когда-то я и принял твою сторону, но все ж не даром зовусь Аулэндилом… Что толку в венце, если все твое владение — одни руины?.. — И тем не менее, ты отдал на заклание Моринаро, низвергнув свои высокие чувства в тлен земной. Любовь твоя жестока и кровава. — Он сам призвал свою гибель. Брат Манвэ кивает словам своего соратника и друга. Пусть так, но ведь даже Мандоссэ не спасет Темное Пламя от проклятья Золотого Червя. — Как ты призвал гибель его семье, — со злорадством произносит Мелькор, сделав резкий пас рукой. Черная липкая паутина, упавшая на обескураженного Майрона, тотчас облепляет его. Пламенные одеяния в миг становятся темнее угля. — Я сокрушил свет И бросил вызов Валинору. Я сокрушил свет, Отмщение будет за мной!* Корчась от гнева, майа все же остается стоять, испепеляющим взглядом взирая на первого среди айнур, творившего заклятье, способное низвергнуть во Тьму даже самое светлейшее из творений Эру. — Мне ведомо, что ты помыслил спасти презренную лесную ведьму и ее мерзкого щенка, показав пленному Мечнику тайный проход, — сообщает Брат Манвэ, хищно скалясь. — Ты слишком ценен для меня, Жестокий. Поэтому за твое коварное предательство заплатят они. Глаурунг уже встретил их… Гримаса боли и гнева искажает белоснежное лицо Майрона. Его глаза начинают блестеть оранжевым светом. — Ты счастлив? Объятый чувством жгучей невыносимой ненависти, бывший ученик самого Аулэ, призывает такие сильные Чары, что ему достает силы испепелить сковывающие его путы. Черно-оранжевый вихрь призванного пламени за одно мгновение сжигает мерзкую паутину и освобождает Майрона. — Я счастлив! — с остервенением вскрикивает Аулендил, по самый пояс стоя в языках танцующего пламени. Его окаменевшее сердце заполняет лишь ненависть и неутолимая жажда причинять боль. Древнейший Король внимательно смотрит на своего поданного, что был прежде ему ближе брата, и через краткое мгновение понимает, что сказана правда… — С возвращением, Жестокий! — Господин, какую судьбу ты уготовил тщеславному Энердилю? Скормить его варгам, отдать для забав Тхурингветиль или же вновь свести родичей в смертельном поединке? — Энердиль твой, как прежде был и Моринаро, — снимая Чары с тронной залы, произносит Древнейший Король. — Я думаю, он будет послушнее и покорнее, чем его отец. Ведь он рожден в Трехглавой Твердыне, пусть и зачат под светом Сильмариллей. — Воля твоя, Господин! Древнейший Король кратким жестом отпускает Руку Тьмы. Он безумно рад тому, что Майрон смог изгнать любовь к Темному Пламени и стать вновь прежним. Это и есть настоящий Триумф Тьмы.***