Бег назад.

      Рин использовал для второй заготовки тот же круг, но теперь сел прямо в центр, где располагался символ ключа. Он лишь подметил, что штаны после такого стоит постирать, и приступил к новому действу. Из рюкзака были извлечены все необходимые вещи, главной из которых стала ёмкость с кровью. Окумура-старший прекрасно помнил свой первый опыт работы с этой пакостью и совершенно не спешил выливать её сразу.       Для начала он прихваченной кисточкой взял капли гадкой жидкости, чтобы тут же начать выводить ею ещё один короткий символ рядом с ключом. Рин уже чувствовал, как сюда начали медленно сползаться гремлины, и поспешил закрыть крышку ёмкости, усилием воли сжигая ненужный инструмент. Близость Курикары придавала сил и уверенности, которой так не хватало. Оставалось только ждать, когда сюда сбегутся особи покрупнее. В том, что они обязательно заглянут на огонёк, сомневаться не приходилось.       Первый гремлин бесполезно бился о барьер малого круга, пытаясь добраться до раздражителя. Рин дождался ещё тройки его собратьев и решил приступить к ритуалу. Его не напрягали разъярённые взгляды демонов, лишённые всякого разума, поэтому он ровным голосом давал очередную команду собственной магии. Она покорно слушалась своего господина, разливаясь по кругу и блокируя для гремлинов пути отступления. Демоны, поняв свою ошибку, отчаянно пытались покинуть негостеприимную подворотню, но бессильно бились о невидимые стены купола. — Что же, пора начинать. У меня не так много времени…       Окумура-старший удовлетворённо кивнул и схватился за рукоять меча — Курикара легко вышла из ножен и также легко вошла в асфальт прямо в свежий кровавый символ. Огонь взметнулся по краям барьера, даря настоящее чувство собственного могущества. Рин уже не слышал панических визгов гремлинов, его поглотило ощущение власти, огонь ластился к нему, здоровался и был полностью готов выполнить любой каприз. С этим же чувством пришло облегчение: Окумура-старший был полностью в своём уме и контролировал пламя, хотя пока ещё не был уверен в том, что добьётся тех же результатов, избавившись от костыля в виде меча. Всё-таки его организм только сейчас ступил на путь окончательной перестройки, и былая мощь пока оставалась недоступной.       Тем временем ритуальный круг буквально впитался в окружающую среду, сделав купол видимым и искрящимся от бликов синего огня. Со стороны это должно было сделать барьер не просто обычной защитой от демонов, но и настоящим препятствием для людей. Теперь можно было точно не волноваться, что сюда на огонёк заглянет какой-либо прохожий. Подсознательный страх живо выпроваживал нежеланных гостей подальше от странной щели между домами. Никогда ещё Рин не был так взбудоражен предстоящей встречей, поэтому с искренней радостью воспринял ноющую боль в висках и даже не мешал Сатане проникать в сознание. Захватить своё тело он, конечно, не позволил, но смиренно уступил возможность видеть своими глазами. Именно глазами своего биологического отца он являлся ранее, когда сбегал из Геенны в Ассию, так что совершенно не обиделся на такой наглый подход. — Здравствуй, отец. Мне говорили, что ты можешь ответить на многие вопросы.       Сатана, казалось, впал в натуральный ступор, когда понял, что его умудрился призвать не кто иной, как сын, выросший в Ассии. Для такого демона, как он, какие-то жалкие пятнадцать лет являлись до ужаса смешной цифрой, вряд ли биологический отец считал Рина умнее табуретки по отношению к себе и был вполне естественно удивлён.       Окумура-старший мысленно хмыкнул и порадовался, что его сожитель не может открыто читать чужие мысли. Конечно, Сатане легко удалось бы сломать все его щиты тараном, одной голой волей, но таким образом он не сможет прочитать даже воспоминания и наверняка превратит Рина в овощ. Хотя, почему бы и нет, ведь тогда тело перейдёт в управление демону, но не тут-то было. Как говорится, не всё в мире так просто, иначе бы Сатана мог взять контроль над телом погибшей Юри. — Я знал, что рано или поздно ты придёшь ко мне.       В подсознании не существовало понятия языка, поэтому оба собеседника вполне спокойно воспринимали друг друга. В самой Геенне общий на всех язык всё же был, именно на нём Рин диктует свои заклинания, хотя обычно мало кто там общается с помощью звуков, раскрывая рот. Когда-то Окумура-старший потратил уйму времени, чтобы общаться такими мыслеобразами, а не произносить вопросы вслух. Этим же объясняется то, что демонам не важно, к какой этнической группе ты принадлежишь, все хоть как-то разумные из них умеют считывать поверхностную информацию и легко понимать человека. Как же раньше Рин балдел от этой способности: можно было не учить языки, но при этом разговаривать на них без всякого акцента. — Я расскажу тебе обо всём, когда мы отправимся в Геенну, — Сатана завёл знакомую уже давно песню, оценив обстановку и перспективы, но вот только Окумура-старший совершенно не хотел этой песне подчиняться. — Мне не хочется покидать Ассию, отец. — Что же ты собираешься здесь делать?       Рин чувствовал глухое раздражение правителя Геенны, потихоньку перерастающее в гнев, но был твёрдо уверен в своих словах. — Мы могли бы заключить контракт… Я бы мог помочь вам в исполнении каких-либо планов. Я планирую стать экзорцистом, чтобы лучше понимать устройство мира, — от Сатаны повеяло лёгкой заинтересованностью. — Я могу стать вашими глазами, отец. Взамен я хотел бы, чтобы ты научил меня чему-то большему.       Похоже, даже такая расплывчатая формулировка удовлетворила его собеседника. Он понял, что сын полностью на его стороне и в любом случае не предаст. Рину шло в выгоду отношение биологического отца к нему: он плод его последней любви, единственный наследник синего пламени, новый любимчик, кронпринц и несмышлёный ребенок, которым можно управлять на свое благо. — Тянешься к знаниям?       Видимо, Сатану совершенно не волновало, каким образом сын смог его призвать. Тем более, что это могло быть просто сильное желание, которое и позвало на помощь более старшего и могущественного родственника. В Геенне не существует как таковых понятий «мать» и «отец», хотя демоны вполне понимают значение этих слов. Зато там существует понятие родичей и потомков, и сейчас именно Рин был самым главным потомком для Сатаны, просто из-за присутствия пламени, того же Юкио он почти полностью игнорировал. — Да. Я знаю, вы можете дать мне очень многое. Я не могу отрицать нашего родства. — Хорошо, потомок, — Сатана перешел на предельно деловой тон. — Мы заключим контракт. На какой срок ты планируешь остаться в Ассии, если ничего не случится? — Ближайший человеческий век. — Так не пойдет! — Дайте мне два года. И я буду по возможности уходить в Геенну, — Рин старался подбирать слова, будто ходил по минному полю. Он знал, что своего отца не обыграет в любом случае: слишком бездонна пропасть между их опытом. — Из объяснения приёмного отца я понял, что вполне могу открывать порталы, если вы меня научите. — Этот жалкий экзорцист! Он сгорит в пла… — Нееет! — Окумура-старший панически выдохнул сквозь зубы, когда понял, что перебил собеседника.       С Сатаной стоило общаться предельно вежливо и покорно, насколько это возможно для неразумного пятнадцатилетнего сына. Эту простую истину он понял ещё в прошлом мире, кронпринцу и так слишком многое позволялось. — Что?! — Не надо. Не трогайте Фуджимото Широ и всех, кто с ним связан. — Я не понимаю, почему ты защищаешь его? — Сатана был действительно озадачен. — Я благодарен ему. — Чем ты можешь быть благодарен этому человеку? — Он вырастил меня, не дал другим убить такого, как я, моего брата. Я благодарен ему за это, — Рин постарался взять себя в руки, всё ещё крепко сжимая рукоятку меча. — Он пожертвовал своей безопасностью, зоной комфорта. Он мог просто убить меня, вряд ли вы могли на тот момент это предотвратить.       Окумура-старший не был сентиментальным дураком, он знал очень многое о своём приёмном отце, но всё равно не мог допустить его гибели. Он также чётко осознавал, что для Сатаны будет не более чем инструментом, и не стремился мгновенно менять мнение такого могущественного демона. Правда когда-то сильно подорвала веру в хорошее в прошлый раз, одно только известие о том, что у самого Сатаны где-то есть тело, способное выдержать хоть часть его силы, угнетало. Рин совершил множество ошибок, и можно назвать большой удачей, что в тот раз всё кончилось весьма спокойно. Пару раз у Рина проскальзывала мысль ничего не менять и оставить всё так, как было в первый раз, (мало ли, как может повлиять живой Широ на ход истории), но сердце болезненно ныло, не согласное с таким исходом. — Благодарен… Благодарен этому человеку. Как это низко. Но если ты просишь, я, так и быть, не буду трогать его и всех, кто с ним связан, пока…       Рин не верил ни единому слову своего биологического отца, ведь с такой формулировкой ему ничего не стоит просто послать какого-нибудь демона избавиться от помехи. Ведь технически обещание не нарушено, и он не трогал этого человека, тот сам сдох.  — Благодарю. — Что же, сынок, — хоть собеседники и общались буквально мысленно, Окумуре-старшему показалось, что «сынок» было произнесено елейным голосом блондинки, строящей из себя приличную девушку, словно в насмешку. — Обсудим остальные пункты нашего контракта?

***

      После ритуала Рин был морально и физически опустошён: сила покинула его, ему пришлось запечатать даже ту часть, что пробудилась в нём, чтобы не выдать себя болтающимся из стороны в сторону хвостом. Курикара вернулась на своё место под «надёжную» защиту ключа Камикакуши с помощью обратного призыва, и вся уверенность ушла вместе с ней. Окумура-старший понимал, что сам насадил себя на крючок контрактом с Сатаной, но по-другому одновременно обезопасить и себя, и родных было нельзя.       Теперь Сатана при необходимости мог наблюдать все будущие приключения Рина из первых рядов, а они у него наверняка будут очень захватывающими на события. Таким образом планировалось обыграть Мефисто, вряд ли он сразу поймет, кто именно смотрит глазами его младшего брата. А когда поймет, то будет слишком поздно: Сатану нельзя было так просто поставить на роль пешки, в отличие от самого Окумуры-старшего. Тот физически не мог стать игроком, и ему так и оставалось стоять на доске в качестве короля, не способного ступить свободно и шаг. Только в этот раз расположение фигур должно сильно поменяться…       Дойдя до дома, Рин обнаружил окно на втором этаже, через которое он вылез ранее, в закрытом состоянии и, никого не стесняясь, прошёл прямо через церковный зал монастыря. Ему было абсолютно плевать, с какими глазами его провожали священнослужители, собравшиеся на утреннюю песню, Окумура-старший и так задержался в той подворотне до самого утра.       Тело просто не выдержало и отключилось на голом асфальте, требуя свою порцию здорового сна. Именно спать Рину хотелось больше всего. Хорошо, что он в таком состоянии не забыл избавиться от улик и просто сжёг свой рюкзак вместе со всем, что там было. Единственным разве было то, что очень жалко выкидывать кровь, — она нашла своё место под мягкой землёй ближайшей клумбы. Если вдруг ужасно приспичит, можно откопать клад заново. Главное, чтобы его не раскопал какой-нибудь садовод. — Рин? — на общей кухне обнаружилась весьма необычная компания, состоящая из отца и нового гостя, в котором легко узнавался Мефисто. — Что ты тут делаешь и почему в таком виде?! — Юкио проснулся? — Да, он сказал, что ты по-прежнему спишь… Я не стал тебя будить: пока ты в монастыре, опасность в виде вчерашнего демона тебе не угрожает, ты же не выходил за его пределы? — Да нет. Я просто решил немного прогуляться вокруг, — Рин вгляделся в хмурое лицо отца и заметил, как тот с прищуром оглядывает его одежду. — Не углядел, споткнулся и упал в клумбу.       Окумура-старший ни капли не врал, пострадавшая клумба действительно имела место быть. Вот только он здраво решил не добавлять, что пострадала она в тот момент, когда его руки предательски отказались держать своего хозяина на карнизе. — Почему я не видел, как ты уходил? Ты понимаешь, что это может быть опасно? — Я вышел через задний ход. И да, отец, я понимаю.       Широ, казалось, обречённо выдохнул и повернулся к Мефисто, который всё это время привычно грел уши на чужом разговоре. — Позволь познакомить тебя с ректором академии Истинного Креста и моим добрым другом Иоганном Фаустом пятым. — Что ты, Широ, Мефисто Фель, к вашим услугам, — Мефисто расплылся в хищной улыбке, когда дождался от Рина уважительного поклона, и, как ни в чём не бывало, отпил из чашки. — Мефисто здесь не просто так, Рин. Ты должен будешь научиться защищать себя, — Широ тяжело вздохнул. — Когда-то я заключил с Мефисто договор о том, что, если ты пробудишь синий огонь или со мной что-то случится, то он возьмёт ответственность за тебя на себя. Тебе придётся обучиться экзорцизму, чтобы контролировать свою силу. Курикара уже не может её выдерживать. Пообещай мне, Рин, что не будешь просто так обнажать меч и постараешься не вляпываться в такие ситуации, в которых тебе может понадобиться синий огонь. — Обещаю, — Рин говорил почти механически, не замечая ничего вокруг. Он знал, что никогда не сможет выполнить это обещание, и, видимо, отец тоже понимал это. — Ты будешь учиться в академии вместе с Юкио и посещать специальные уроки, — Широ не стал реагировать на безучастный голос сына, здраво решив не рушить хлипкую границу его спокойствия. Возможно, вскоре он всё-таки сам поймёт, насколько большую ошибку совершил этим бездействием, давая Рину построить между ними стену. — Я думал об этом и действительно хочу стать экзорцистом. Чтобы то, что случилось с Арэта-саном не повторилось. Но я уже отнёс документы на работу и меня приняли, поэтому хотел бы оставить за собой право подрабатывать. — Рин… — Там очень гибкий график и постоянная нехватка рабочих рук, и если хозяйка будет не против, я смогу работать и на выходных. Мне не хочется бросать работу, которую я нашёл с большим трудом. — Хорошо, — отец всё же сдался под напором сына или же обстоятельств, ведь он мог настоять на своем решении, но не стал отнимать у Рина его личную отдушину. — Вы будете жить в общежитии, по всем вопросам можешь обращаться к Мефисто. У ключа Камикакуши привязка ко мне, поэтому я отдам тебе Курикару перед отъездом. Рядом с тобой она будет в большей безопасности и сможет какое-то время глушить вырывающееся пламя. — Пожалуй, я объясню всё поподробнее лично, когда мы оформим все документы и начнётся учебный год, — Мефисто поправил цилиндр и приветливо покачал головой. — То, что ты сын Сатаны, должно остаться тайной, Рин. Иначе нам всем не поздоровится.       Рин с закатанными глазами наблюдал сцену таинственного исчезновения одного очень заносчивого демона из кухни и неуверенно прошествовал мимо отца. На его месте он бы вряд ли отдал Курикару в руки пятнадцатилетнему ребёнку, но, видимо, других вариантов тот же Мефисто Широ просто не оставил.       Окумура-старший не хотел оставаться с отцом наедине, проигнорировав его оклик. Казалось бы, старик жив, что ещё надо, он успел. Рин не сомневался в том, что, если бы ночью он не поговорил с Сатаной, к утру в мире стало бы на одного паладина меньше. Повернувшись в сторону кухни, где в проёме стоял один из самых дорогих ему людей, Окумура-старший сказал лишь одно слово: — Спасибо.       Широ наверняка его услышал, иначе бы не дёрнулся, как от удара током. Рин не хотел извиняться перед отцом, не хотел обвинять, ругать, плакать перед ним: тот не заслужил его извинений (нельзя извиняться за то, что тебя спасли, но из тебя не вышло ничего путного, это может только обидеть человека), поэтому ему осталось только благодарить. Благодарить за каждый сделанный им шаг, за поддержку и настоящее детство. Окумура-старший не помнил, благодарил ли он отца за это в своём мире, но должен был сделать в этом.       Комната встретила Рина прохладой и долгожданной мягкой постелью, в которую он рухнул прямо в одежде. Уснуть у него сразу не получилось: рана на левой руке, которую он предусмотрительно сжал в кулак, чтобы не была видна, до сих пор жутко болела. Её надо было срочно обработать, и Окумура-старший с грацией ленивого тюленя сполз на пол, не желая вставать. Чей-то злой взгляд в ту же секунду прожёг его спину, и Рин с интересом приподнялся на локтях.       Юкио, сидевший на своей кровати, показательно уставился в книгу, что через несколько секунд ему надоело, и книга по красивой траектории полетела прямо в многострадальную голову его сожителя. Окумура-старший построил из чужого снаряда крышу для своего затылка и упёрся взглядом в деревянные доски пола. От этого разговора ему было некуда бежать.