Неизлечимые.

Слэш
NC-17
Завершён
1441
Mrs.Strzyga бета
Размер:
140 страниц, 21 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
1441 Нравится 224 Отзывы 419 В сборник Скачать

Часть 12.

Настройки текста
      Нога рефлекторно давит на газ, скорость увеличивается. Черный Aston Martin DB11 уже давно миновал линию города, выезжая на свободную трассу, окруженную небольшим лесом.       Совсем скоро они будут дома и Кацуки сможет выдохнуть, собраться с мыслями и, наконец, обдумать все произошедшее. Он и сам не понимал, почему решил поехать именно в это место. Просто вдруг захотелось пропустить поворот в сторону нынешнего дома и отправиться сюда, где он не появлялся уже около пяти лет. Они заехали на частную территорию, принадлежавшую Бакуго. За окнами машины простирались сплошные деревья, но даже так можно было увидеть верхушку особняка.       Неасфальтированная дорога закончилась, дальше простиралась аккуратно уложенная каменная плитка. По обе стороны от дороги были уже давно заросшие кустарники, в каких-то местах ветки валялись на дороге, и Кацуки ничего не оставалось, как просто переехать их. Вскоре машина остановилась перед высокими металлическими воротами. Кацуки достал карточку из кармана пиджака и вышел из машины. Мидория проводил его любопытным взглядом. Вот альфа приложил карточку к панели на стенке у ворот, вот эти самые ворота начали открываться, а сам альфа возвращается к омеге в машину.       На территории особняка было красиво: передний двор был выложен плиткой из красного камня, напротив парадной лестницы, посередине двора, стоял неработающий фонтан с ангелом, клумба рядом с фонтаном давно отцвела и превратилась в неизвестно что. Изуку хватило несколько секунд, чтобы пробежаться по двору взглядом, заметить все недочеты и понять, что в этом особняке людям нет дела до таких мелочей.       Мраморная парадная лестница с красивой черной балюстрадой вела к двухстворчатым кованым дверям. Они казались омеге слишком большими. В них могло войти сразу несколько десятков человек. Аккуратная ручная работа говорила сама за себя. Как полагается джентльмену, Бакуго открыл двери, отходя и пропуская вперед омегу.       Большую часть холла занимала огромная железная лестница в стиле ар-деко, перила которой повторяли какие-то странные сложные узоры. Под лестницей были еще одни двухстворчатые белые двери, по обе стороны которых стояли две стремянки. Изуку только сейчас заметил, что люстры нет, а стены, как и весь холл, были в белом цвете. На полу лежали строительные материалы и газеты.       Омега засмотрелся на высокий потолок, даже не замечая на себе взгляда альфы. Кацуки стоял недалеко от него, оперевшись о стенку спиной, не боясь запачкать дорогой костюм. Алые глаза наблюдали за хрупкой фигурой, ловили каждое движение желанного тела, подмечали любую эмоцию на лице. — Идем, — не выдержав тишины, альфа подошел к омеге и, взяв того за руку, повел на второй этаж по лестнице.       Изуку спотыкался почти через каждую ступеньку, не успевая за резко рванувшим Бакуго. Руку тянули, заставляли идти, перескакивая через ступеньки. Вскоре, психанув, омегу подняли на руки, продолжая так же быстро подниматься по лестнице. Изуку кажется, что уже ничто не имело значения для альфы, который сейчас начинал пугать своей безэмоциональностью. Он поднялся на второй этаж без малейшего намека на усталость. Мидория заметил, что эта часть коридора выглядела более ухоженной и… чистой? На полу не валялись газеты или строительные материалы, воздух казался более свежим. Пройдя по длинному коридору и дойдя до одной из последних дверей, Кацуки ударил ее ногой, чтобы та открылась.       Изуку дернулся от звука удара, вжав голову в плечи. Он постарался осмотреться, в какую комнату его принес альфа, и ужаснулся.       Спальня.       Огромная двуспальная кровать, застеленная бордовым постельным бельём из шелка, и черные подушки. Огромное окно, зашторенное легкой тканью, мягкий ковер у кровати черного цвета и снова белые стены. Эта спальня была немного меньше, чем в квартире Кацуки, но эта деталь не казалась такой существенной. Изуку поставили на пол, ожидая хоть какой-то реакции. Однако омега понемногу улавливал суть происходящего, а, точнее, полностью понял, почему его привезли в это место, и зачем Кацуки притащил их в эту комнату.       Неторопливыми движениями Изуку снял обувь, ступая на ковер босыми ногами. Ему не хотелось испортить или запачкать здесь что либо. Он заметил, что эта комната, в отличие от других, была убрана, вычищена до блеска и подготовлена. Подготовлена для них. Для него.       Плакать почему то не хотелось, в груди стало пусто еще тогда, когда он только заметил, что это спальня. В какой-то момент в голову закралась мысль, что сегодня все и закончится, вот так вот и не разъяснившись. Еще в машине, смотря в окно, он нервно кусал губы и думал, что мог предположить Кацуки, увидев его вместе с Токоями? А ведь он наврал ему, и его ложь была раскрыта.       Казалось бы, пока есть время рассказать «правду» — расскажи. Но, видя состояние Бакуго и эту комнату, все желание спадает на «нет». Пускай сегодня случится то, чего этот альфа добивался и ждал так долго. Пускай его сущность после этого успокоится и все вернется на круги своя. Весь цирк окончится, клоуны уедут и останется ровным счетом ничего. И сейчас, проводя рукой по одеялу, чувствуя, как в груди волком воет омега, он промолчит. Ему хочется промолчать, узнать, что будет делать альфа дальше, что скажет, а как потом посмотрит?       Взгляд изумрудных глаз сталкивается с похотью рубиновых, даже не скрывающих этого. Он стоит и наблюдает, словно хищник за желанной жертвой. Он старается сдержаться, все обдумать, но голова, как назло, отказывается соображать и подкидывает совершенно недетские мыслишки.       Он знает, зачем привез сюда Мидорию.       Одним движением он снимает галстук, внимательно следя за реакцией омеги. Вскоре бесполезная удавка летит на пол. — Даже ничего не спросишь? — Изуку выгибает бровь, отодвигаясь, забравшись на кровать с ногами и отползая назад с каждым новым шагом альфы. — А должен? — он снимает пиджак, и тот летит за галстуком вслед. — Давай оставим слова на потом.       Бакуго остается в одной рубашке и брюках, Мидория не заметил, когда тот успел снять обувь. И вот он уже рядом, почти впритык, одним коленом упираясь в кровать, притягивая к себе омегу за лодыжку и нависая над ним.       Блондин над ним прекрасен, Изуку убеждается в этом с каждой секундой совместного времяпровождения. Даже сейчас эти блондинистые, немного пепельные волосы, торчащие ежиком, расслабленные черты лица, рубиновые глаза, пожирающие его, приоткрытые бледно-розовые губы. Взгляд опускается немного ниже, к крепкой, но нетолстой шее. Первые пуговицы расстёгнуты и открывают прекрасный вид на ключицы, которые ему хочется облизать — настолько соблазняюще он сейчас выглядит.       Прикоснуться к альфе очень хочется, но ему страшно сделать что-то не так и разозлить Кацуки, поэтому он опускает обратно уже немного поднявшиеся руки. Видимо, Бакуго заметил этот неуверенный жест, поэтому сам взял за руку Изуку и положил его ладонь на свою грудь.       Мидория на секунду замирает. Взгляд его полон испуга, а щеки покрываются румянцем. Он неуверенно двигает ладонью, стараясь запечатлить в своей памяти каждую деталь этого идеального и любимого альфы. Чужое сердце под ладонью бьется бешено, словно птица, загнанная в клетку. Ткань рубашки не препятствует изучению мужского тела, но снять ее хочется. — Расстегни, — звучит как приказ, но омега послушно выполняет его.       Пальцы не слушаются, дергаются и не каждый раз получается взять мелкую пуговицу в руки. Голодный взгляд из-под опущенных ресниц сверху заставляет жарко выдохнуть. Температура медленно начинает расти.       С пуговицами покончено, но Кацуки не сдвинулся ни на миллиметр. Он ждал от Изуку хоть каких-то действий или просто выжидал момент, когда лучше наброситься на него. Изуку уже было плевать. Да, им воспользуются. Возможно, потом выбросят как ненужную вещь. Он до сих пор не отбрасывал мысль или возможность того, что является очередной игрушкой в руках этого демона-искусителя. Но ему же плевать. Этот человек забрал его сердце единожды, только поцеловав, а теперь так же бесцеремонно хочет заполучить и тело. Но нет. Изуку вкусит этот запретный плод, тоже насладится его незабываемым вкусом и узнает: какого это, наконец, оказаться в руках любимого.       Он уверен: они оба те еще эгоисты, жаждущие от этой ночи и дня свою порцию счастья, крови и похоти. Омега не знает, что будет после всего этого, но это неважно. Главное — он здесь, Кацуки здесь, они здесь.       Кожа Бакуго горячая, можно сказать, обжигающая и очень сексуальная. Подтянутое тело, кубики пресса, сильная грудь, руки. Альфа следил за своим телом.       Изуку гладит его, иногда задевая соски, получая надрывистое дыхание сверху. Он не понимал, чего хочет альфа, почему дает ему сейчас такую возможность трогать его?       Как назло, взгляд омеги упал на выпуклость в районе ширинки. Кацуки хмыкнул, а после впился в искусанные губы поцелуем. Он сразу углубил его, не встречая сопротивления, переплетая их языки, не давая и шанса на протест. Уж слишком долго он грезил об этих губах и их обладателе. Этот вкус заставлял его разум пьянеть, танцевать где-то на задворках сознания ламбаду, гортанно рычать и кусаться до крови, а потом слизывать эту сладкую жидкость с раскрасневшихся губ. Вновь целовать, так упоительно нежно и одновременно грубо, ловить легкие стоны, любоваться тем видом, который до него не видел никто.       Слишком прекрасно. Восхитительно.       Он отстраняется от желанных губ, чтобы посмотреть в любимые глаза. В этом омеге все любимое, все его. Он весь его. И мысль о том, что хлюпик из кафе покушался на его Изуку, выбешивала, заставляла кровь кипеть. Глаза застилала ярость, хотелось убить этого мудака, стереть в порошок, но там был Изуку, которому видеть подобное нельзя. Он не допустит этого. Он не мог показать слабость, ведь он — альфа. Тот, кто должен защищать свою семью и, если потребуется, отстаивать свою пару.       Из уголка губ омеги стекала слюна, перемешанная с кровью. Но никого это не волновало. Обоим хотелось продолжения. Изуку не подумал бы, что его так может завести лишь поцелуй, хотя от этого альфы ожидать можно было чего угодно. Он явно был опытен в подобных делах, явно не одна омега прошла через его постель. Рядом с ним Мидория чувствовал себя маленьким, неопытным ребенком, влезшим во взрослые дела.       Джинсы с нижним бельем летят в сторону, а за ними брюки и рубашка альфы, порванная в клочья. Крепкие руки Бакуго подхватили омегу под поясницу, принимая более удобную позу. Изуку смотрит на него из-под опущенных ресниц, ловит каждое уверенное движение в свою сторону и несдержанно стонет, когда ладони блондина накрывают соски.       Омега невольно раздвигает ноги шире, давая Кацуки больше пространства, чем он непременно и пользуется. Он все еще в трусах, в отличие от Мидории, что в одной только расстегнутой рубашке. Бакуго хватает омегу под икры, придвигая ближе, отчего рубашка задирается, открывая прекрасный вид на всю возбужденность омеги. Альфа трется о стояк Изуку своим, все еще придерживая его за ноги и не давая отползти назад.       Из небольшого пениса уже давно сочится смазка, требуя к себе внимания. Одна рука блондина ложится на член Мидории, большим пальцем поглаживая бархатистую головку. — П-прекра-а-ати…н-не н-нужно…       Маленькие ладошки сжимают в кулачках бордовые простыни, темные зеленые волосы уже давно превратились в гнездо. От бордового цвета неприятно рябит в глазах и он сдается, закрывая их. Ощущения резко обостряются, когда рука альфы начинает двигаться, плотно сжимая в ладони его орган. Скользкий язык щекочет слишком чувствительные соски, отчего те краснеют.       Эйфория поглотила его сознание, он отдавался ей полностью, толкаясь навстречу движениям. Перед глазами пляшут разноцветные точки, он не узнает собственный голос, который требует еще и еще. Тело двигается, не слушаясь своего хозяина, и получает удовольствие.       Его первый в жизни оргазм накрыл его с головой. Он в последний момент прокричал имя альфы, бурно кончая, заливая свой живот и ладонь альфы спермой. — Посмотри на меня.       Изуку еле открывает глаза, тут же краснея и превращаясь в помидор. Кацуки облизывает собственную ладонь, испачканную семенем омеги, слизывает её капли кончиком языка, улыбаясь и смотря прямо в изумрудные глаза. — Довольно много кончил, — он смотрит на остатки спермы на своей ладони и, как бы заключая, добавляет: — Этого должно хватить, — его глаза горят огнем.       Разум постепенно затуманивается.       Альфа наклоняется к лицу Мидории и мучительно долго всматривается в любимые глаза, а потом целует. Нежно, совсем аккуратно, словно боясь спугнуть или обидеть. Умелый язык альфы проводит по небольшим ранкам на губах, зализывая их, отчего поцелуй получается слишком мокрым, но по-прежнему нежным. Он дает распробовать Изуку самого себя, тот блаженный сладкий вкус собственного семени, оставшегося у блондина на губах. И омега отвечает. Так же робко, немного неумело, показывая всего себя, выгибаясь навстречу поцелую, стараясь проявить себя, не стесняясь уже ничего.       Пока их языки переплетались в трепетном танце, пальцы Бакуго добрались до колечка мышц, размазывая небольшое количество спермы и понемногу проталкивая первый палец внутрь. Мидория, кажется, и вовсе ничего не чувствовал, с головой окунувшись в поцелуй. Он только замычал, когда в него начал проталкиваться второй палец, причиняя дискомфорт и боль. И уже два пальца растягивали девственные стеночки, стараясь делать это более нежно и аккуратно, пытаясь одновременно с этим доставить хоть какое-то удовольствие. И вот, нащупав небольшой бугорок, Бакуго надавил на него.       Хрупкое тело пронзила резкая дрожь. Изуку застонал в чужие губы, разрывая поцелуй. Да, Кацуки определенно нашел нужную точку и теперь уверенно растягивал омегу, надавливая и массируя необходимое местечко. Омега под ним стонал, извивался всем телом, цепляясь в его плечи мертвой хваткой и кусаясь во время поцелуев, показывая нетерпеливую сторону своего характера. Однако это только хорошо. Значит, Кацуки будет мучать его, а потом медленно и томительно брать, каждый раз доводя до пика эйфории.       Кожа у Мидории очень бледная, нежная и чувствительная. Розовая рубашка, все еще находившаяся на нем, отлично подчеркивала всю хрупкость молодого тела. Бакуго теряется во времени, вылизывая каждый миллиметр, оставляя после себя ноющие укусы и расцветающие алые засосы. В податливое тело с легкостью входят три пальца. Альфа довольно порыкивает. Ощущение стекающей по руке смазки будоражит до чертиков. Омегу хочется взять резко, грубо, до болезненных стонов и звезд перед глазами, хочется обладать этим телом и душой, выпустить свою сущность на волю, позволить ей взять вверх.       Изуку протестующе замычал, стоило пальцам выйти из него.       Кацуки не заставил долго ждать его. Откинув боксеры в сторону, он приподнял Изуку, чтобы перевернуть и поставить в коленно-локтевую позу. Подобное в любой другой ситуации смутило бы омегу, но сейчас его тело горело от желания ощутить альфу в себе и как можно глубже. Не выдержав, Изуку толкнулся навстречу бедрами. Изнывая от желания и собственного извращенного поведения, он уткнулся лицом в подушку, сминая в пальцах простыни.       Пальцы с силой стиснули упругие ягодицы, оставляя после себя красные отметины. Альфа гортанно зарычал на нетерпение омеги. Он приставил скользкую от смазки головку члена к уже подготовленному анусу, начиная медленно входить. Изуку всхлипнул, чувствуя, как в него болезненно проникает альфа. Наверное, если бы у него была течка, то боли было бы меньше. Он укусил подушку, чтобы хоть как-то заглушить рвущийся наружу вскрик.       Бакуго старался не спешить, причинять как можно меньше боли, но выходило это очень плохо. Он наклонился, сильнее проходя внутрь, перебарывая сопротивление тугих девственных стеночек. То, что он был первым, сомнений не было. Это тешило его натуру и только сильнее разжигало внутри огонь. Хотелось опорочить этого чистого и невинного омегу.       Войдя наполовину, он остановился, давая Изуку привыкнуть. — Ты как? — обеспокоенный голос блондина заставил омегу отлипнуть от подушки и немного повернуть голову.       Открывшийся вид выбил из легких Кацуки весь воздух, заставляя замереть на месте. Весь раскрасневшийся, с тяжёлым дыханием и красными глазами, где маленькие слезинки стояли в уголках глаз. — Е-ещё.       Альфа опешил, но, быстро вернувшись в реальность, начал медленно выходить. Когда головка возбужденного члена выскользнула из покрасневшей дырочки, Бакуго вновь вошел, резко, удовлетворённо рыча, загоняя член в омегу по самое основание. Мидория открыто стонет, когда головка проходится по простате, выгибается, выпячивая задницу еще сильнее.       Дальше никто из них не сдерживался ни в криках, ни в движениях. Альфа постепенно набирал нужный ритм, срываясь на бешеный темп, выбивая из любимых припухших от укусов губ пошлые, откровенные стоны. Размашистые движения, приносящие обоим уйму удовольствия, и пошловатые шлепки бедер об ягодицы, а также хлюпанье смазки наполнили комнату. ***       Кацуки смотрел на спящего у него на плече Изуку и думал: что он такого сделал в прошлой жизни, что в этой ему так повезло встретиться именно с этим омегой. Теперь, после инцидента в кафе и несколькими часами умопомрачительного секса, желание сделать Изуку своей «женой» стало целью. Это прелестное создание полностью принадлежит ему, и метка на шее тому свидетельство. Осталось только узаконить это.       Уже сейчас, лежа с ним в одной постели, блондин понимает, что просто воспользовался удобным моментом, а, значит, Изуку может напридумывать себе не самые радужные варианты дальнейшего развития. Нужно как можно скорее развеять всю ту придуманную чушь в его головушке. Притащив его в этот особняк, являющимся родовым гнездышком семьи Бакуго, он намеренно сделает ему предложение здесь.       Он понимал, что Изуку так просто ему не доверится, будет пытаться находить подвох в любых действиях Кацуки. Он понимал и терпеливо ждал. Однако увидеть своего омегу в обществе другого альфы, который явно положил на него глаз, оказалось выше его сил. Он бы без зазрения совести убил этого хлюпика, если бы не Изуку.       Мидория что-то пробубнил себе под нос, явно недовольный сном. А затем медленно открыл глаза, осматриваясь. Сначала Изуку не понял, куда попал и где находится, но недавние воспоминания резко освежили память. Он густо покраснел, отворачиваясь от альфы и пряча лицо в ладонях.       Видя такую милейшую картину, Бакуго не удержался, разворачивая и опрокидывая омегу на себя. Смущенный Изуку был прекрасен, и альфа многое отдал бы, чтобы видеть его таким каждый день. Он аккуратно положил свою ладонь на щеку немного перепуганного Изуку, чьи глаза с опаской и небольшим страхом смотрели в его. Омега затаил дыхание от столь нежного жеста со стороны Кацуки, а на глазах стали появляться слезы. Вот только блондин не знал: слезы счастья ли это? Он совсем осторожно придвинулся ближе к лицу кудрявого, соприкасаясь носом с его, смотря в глаза, поглаживая уже две щеки и притягивая к себе. Поцелуй получился нежным, трепетным пропитанным любовью и осторожностью. И альфа даже не заметил, когда его ладони накрыли более маленькие.       Слова сейчас были ни к чему. Главное — это дать самим себе это время друг для друга.       Бакуго вновь устраивает голову омеги у себя на плече, обнимая его за талию и поглаживая. Они не замечают, как пролетает время, как день постепенно склоняется к вечеру. Мысли о чем-то ненужном не витают в головах, полностью даря свободу в эти минуты, когда они вместе. Вместе. Да, теперь они пара, и раньше были парой, и все эти четыре года были парой, а ведь Изуку понял это только сейчас. Спокойное мирное дыхание, переплетение их запахов, теплые объятия и легкие поцелуи, не сопровождающиеся какой-либо двусмысленностью.       Но даже так первым, кто нарушает тишину, оказывается Кацуки. — Возьми академический отпуск, — совсем не то, что он хотел сказать, но слова слетают с языка быстрее, чем он успевает сообразить.       Изуку поднимает на него удивленный взгляд. Его щеки все еще хранят легкий румянец, а волосы взъерошены. Выжившая розовая рубашка полностью расстёгнута, открывая вид на хрупкие ключицы, грудь и плечи. Нижнюю часть тела скрывает одеяло, что укрывает их, но даже так ему удается выглядеть очень милым в этот момент. — Зачем? Академический отпуск дело не шуточное, мне потом придется заново поступать на курс, — он пожимает плечами, дожидаясь ответа, рукой скользя по обнаженной груди альфы.       Бакуго думает, что сказать на это. Он и вправду хотел, чтобы омега взял академический отпуск. Однако сказать намеревался потом, когда уже будет готово кольцо. Неаккуратная фраза заставляет озвучить его мысли и планы на будущее. — Я знаю, но ты у меня умничка, быстро все схватываешь. Просто тебе будет неудобно совмещать свадьбу и учебу. Плюс, я не хочу провести медовый месяц в одиночестве, пока ты штудируешь конспекты, — говорил он серьезно, как оно и есть на самом деле.       От такого заявления Изуку ошарашенно посмотрел на Бакуго, приподнимаясь и садясь на кровати. Поясница отдала болью вдоль позвоночника, но он стерпел. — В смысле? Какая еще свадьба? Медовый месяц? — он и вправду не понимал, к чему клонит блондин. — Нашей. Если ты забыл, то я говорил тебе, что люблю тебя. Это так, и я больше не намерен тебя отпускать. Никогда, — он принял вертикальное положение следом за Изуку, взяв его ладонь в свою и сжимая. — Я возьму на себя ответственность за сегодняшнюю ночь и все последующие, а так же клянусь быть хорошим отцом нашим детям и тебе отличным мужем. Изуку, ты любишь меня? — он поднес его ладонь к своим губам и запечатлел на ней поцелуй, смотря в глаза напротив и утопая в этих изумрудных озерах. «Да!» — он хотел крикнуть это, но вовремя остановился. Женитьба означала конец его учебе. Он почти уверен, что в первую брачную ночь Кацуки повяжет их, и он забеременеет. Карьере крах, жизни доктора крах. Как бы сердце и душа с внутренней омегой не кричали о его чувствах, он не хотел так заканчивать со своей учебой. Но перед ним его судьба, жизнь и любовь. — А если я скажу «нет»? — Тогда я повяжу тебя, спрячу в этой спальне и буду «пытать» до тех пор, пока ты не согласишься выйти за меня, — на его лице расцвела улыбка. — Я люблю тебя, Кацуки Бакуго. И да, я выйду за тебя, — на него уже хотели наброситься с поцелуем, но омега вовремя выставил руки в защитном жесте, перекрывая путь Кацуки. — Но! При одном условии! Я после года академического отпуска вернусь и закончу учебу!       Бакуго наигранно надул губки, но все-таки выдавил: — Хорошо. Но только после твоей учебы мы займемся пополнением нашей семьи, — он подвигал бровями, надвигаясь на Мидорию, как хищник на добычу, и кладя свою ладонь на еще плоский живот. — С превеликим удовольствием. «Все-таки истинность — болезнь неизлечимая».
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.