Alea jacta est

«Шей, шей, шей… Пришей мое тело к душе А с другой стороны пришей тень, Чтобы танцевать в темноте…» Лютик очнулся только спустя пару дней, он долго лежал, глядя прозрачными голубыми глазами в потолок, и только через час попросил еды. Отказавшись от вина и мяса, бард съел четвертушку хлеба, запивая колодезной холодной водой, и покачиваясь ушел в свою комнату на самом верху кабаре. Ведьмак следовал за ним будто тень, тщетно пытаясь уловить в нем прежние яркие и залихватские черты, но натыкался только на серую стену тоски и молчание. Уже час Эскель наблюдал, как мастер Лютик методично жжет свои драгоценные баллады. А следом полетел расшитый камзол, берет с пером и личный дневник с зарисовками. Лютик, кажется, уничтожал свою прошлую жизнь, само понятие «мастер Лютик». Когда в камине лопались от жара «драгоценные камни», некогда украшавшие ворот кафтана, Эскель мягко взял пальцы барда в свои, поглаживая нежную кожу и стараясь заглянуть в глаза. - Лютик… я… – начал было ведьмак, но был перебит бардом. - Ты врал мне. Вы все мне врали, – как-то отчаянно и спокойно проговорил менестрель. – Вы не добро, вы такие же убийцы, как все вокруг. Все, что я написал, все эти чертовы стихи - все это ложь. А это заведение - обычный грязный бордель. Каким слепым я был раньше, носил клоунские тряпки и думал, что могу сделать мир лучше… идиот. Только внушал людям веру в иллюзорных героев, – бард кинул взгляд в камин. – И зови меня теперь Юлий. Нет, слишком пафосно, Юл. Эскель слушал поэта молча и не верил собственным ушам. Раньше оптимистичный и красноречивый общительный бард вел себя почти как Ламберт. А главное - его взгляд из голубого и искристого стал почти серым, пустым и холодным. Ведьмаку не оставалось ничего, кроме как сжимать в ладонях тонкие ледяные пальцы, кажущиеся ломкими из-за отсутствия обычных тяжелых перстней, всем существом пытаясь отогреть замёрзшее сердечко барда. Тем временем на пороге «Хамелеона» появился новый персонаж: молодая императрица Нильфгаарда, узнавшая обо всем от Йеннифэр, не преминула воспользоваться силой своей крови и возникла прямо у порога кабаре, сразу же делая решительный шаг внутрь, как будто бы интуитивно находя Геральта и крепко его обнимая. - Йен сказала, тебе грозит опасность… мол, какой-то эльф хочет твоей смерти, – девушка едва могла перевести дух: путь был неблизким, и похоже, решение посетить Новиград было принято скоропалительно, поскольку черное императорское платье Цирилла не сменила. Йорвет фыркнул, его все больше раздражали сентиментальные сцены, и его обычное дурное настроение быстро вернулось к нему. - Здравствуй, вечная проблема гвиндблейдда, - он поприветствовал ее с непередаваемой иронией. - Этот эльф – я, – остроухий встал, и перешагнув поднявшего морду Роше, подошел к Ласточке. – Ну что же ты, реши ее, – бывший скоя’таэль развел руки в стороны, издевательски глядя на порядком опешившую Цири. Они встречались не раз, правда, уже после Дикой Охоты, когда он и Роше вели переговоры о статусе Темерии после захвата большей части мира Нильфгаардом, но тогда рядом был хмурый темерец, и этот пиротехнический коктейль из Цириллы и Йорвета не взрывался. Хотя в воздухе не то что порохом пахло, молнии сверкали. Эти двое раздражали друг друга. Однако вместо того, чтобы начать перепалку, Цири отпустила Геральта и так же крепко обняла эльфа, который от изумления и слова сказать не смог. - Мы слышали, что произошло. Нильфгаард скорбит вместе с Темерией, – как-то очень официально вздохнула императрица. Когда тебя муштруют каждый день, трудно не поддаваться дрессировке. – Старик Роше был очень дорог мне, хотя я знала его не очень хорошо. Но он всегда был чем-то вроде двоюродного старшего брата, надежного и с арсеналом сальных шуточек. Йорвет замер, его сердце, кажется, пропустило пару ударов. Только сейчас, когда Цирилла назвала Вернона стариком, он понял, что волосы темерца были почти белые, что морщинок вокруг карих глаз с каждым днем становилось все больше, вспомнил его переутомление и теплую усталую улыбку… Эльф оторопело сел в кресло. Один вопрос сейчас блуждал в остроухой голове. Как ему жить? Ведь даже вернув себе человека, он через десяток лет потеряет его снова. Снова переживать, видеть, как он умрет, но уже не от подставы, предательства, а от старости… Сможет ли он, Йорвет, это пережить снова? Надо ли его возвращать? Цири тем временем осмотрелась, занимая место на барном стуле, привычно закидывая ногу на ногу и опираясь на колени локтями. - Это же кабаре Лютика, да? – она улыбнулась. – А сам-то он где? – Ласточка осмотрелась, и, так и не заметив барда, вопросительно взглянула на Геральта и Трисс. - Он... приболел, – Меригольд чуть улыбнулась, но, поймав на себе обеспокоенный взгляд зеленых глаз, выложила всю историю, от самого ее начала и до конца. Ласточка покусала губу и ринулась наверх, обрывая на ходу платье. Она распахнула дверь в комнату Лютика пинком, влетела внутрь и тут же подняла его лицо за подбородок, заглядывая в поблекшие глаза. Бард, едва улыбнувшись, приобнял подругу, отводя глаза, а потом и вовсе умещая лоб на ее плече и закрывая их. Цири и Лютик стояли так несколько минут, затем Цирилла, мягко отстранившись и едва заметив Эскеля, спустилась вниз. Устроившись за баром, девушка налила себе вина, еще погруженная в свои мысли. - Я знаю, что это, – выдохнула она, опустошив стакан. – В одном мире это называли утратой искры. В том мире это что-то вроде души. После этого люди живут недолго, хотя кто сколько протянет, зависит от внутренних сил. Иногда искра возвращается, однако есть способ вернуть ее, сложный, долгий и длительный. Нужен хороший чародей, а лучше знающий. Я найду, - она подняла голову, с решимостью сверкнув своими огромными зелеными глазами. Лютик был ей очень дорог, и невозможно было смотреть на него такого. Ласточка не привыкла сидеть сложа руки. - А вы верните старику Роше нормальный облик, – девушка потерла ладонью лоб и усмехнулась. - Надо же, он даже псом довольно узнаваем. Правда, я думала, что морда будет совсем седая, а у него ни одной седой шерстинки… Они сидели в баре кабаре еще какое-то время, потягивали вино, молчали, иногда перекидываясь парой слов. А когда голова эльфа коснулась подушки, Йорвету приснился сон. Странный мужчина сидел посреди его комнаты в кресле, белый череп на его лице почти светился в желтом огне свечей, в руках его была трубка с горьким дымом, от которого эльф закашлялся, в руке - стеклянный стакан с алым пойлом. Его кожа темней, чем у офирцев, а глаза в белых глазницах черепа горели огнем. - Обычно я сам не прихожу, - гость вытянул руку, и по ней проползла длинная змея. Переползла на трость, которую мужчина держал в руке, а потом обернулась вокруг ног Йорвета. – Но ваша трагичная история заставила мое черствое сердце дрогнуть. Меня зовут барон Суббота, и я пришел предложить тебе сделку.