Alea jacta est

Сколько в небо молвили молитв, Сердце на двоих одно болит, Сколько звездной пыли мы нашли? Загадай желание на двоих. Сутки, данные на раздумье бароном, казались Йорвету вечностью. Он никому не говорил об этом, справедливо предполагая, что вся компания дружно будет убеждать его отказаться, и их доводы будут звучать по меньшей мере разумно. С прошлой сделкой со столь опасной и могущественной личностью все вышло совершенно не так. Однако что-то заставляло эльфа возвращаться к этой возможности. Он несколько часов провел, закрывшись в своей комнате. Поддавшись унынию и тоске, Йорвет то и дело проводил по темно-синему дублету Роше пальцами, вспоминая эти полузабытые ощущения от грубой ткани. А ведь гордый Aen Seidhe сам не заметил, как, собирая вещи своего темерца, взял старый потрепанный капитанский дублет вместо новенького серебряно-синего камзола королевского советника. Дублет пах по-настоящему, настоящим Роше: кровью, потом, сталью, холодным проливным дождем и хвойным дремучим лесом. Эльф хорошо помнил, как сидя за столиком в их спальне и попивая подогретое на огне вино, он игриво посмотрел на мужчину напротив: «- Что думаешь, Роше, влезешь в свой капитанский дублет? - остроухий делает глоток из кубка, оценивающе глядя на мужчину. - Это намек на то, что я растолстел? – Вернон изгибает бровь и смотрит на эльфа в упор своими невозможно темными глазами, будто читая все мысли Йорвета, проникая в само его существо и… отогревая его душу. - Ммм, пожалуй, нет. Хочу поиграть… - усмехается эльф. – Ты наденешь дублет, я - свою старую одежду, вспомним старые добрые… – тянет Йорвет, многообещающе глядя на мужчину напротив. - Черт тебя задери, эльф… – темерец смеется и закатывает глаза, какое-то время размышляет, барабаня пальцами по лакированной столешнице, а затем вздыхает. – Отлично, только страже в таком виде не попадайся, белка». Йорвет вынырнул из воспоминаний, когда на синюю ткань, в которую он, задумавшись, уткнулся носом легли черные лапы пса. Он стоял на задних, внимательно вглядываясь в лицо эльфа все теми же невозможными теплыми карими глазами, и Йорвет принял решение. *** На этот раз барон появился наяву, по крайней мере, так утверждали перекрикивающиеся под окнами «Хамелеона» стражники, начавшие ночной обход. Он прошел через кабаре, вызывая удивленный шепот, открыл дверь комнаты Йорвета, игнорируя то, что она была заперта на засов. Самди точно так же, как во сне, сел в кресло, закинув ногу на ногу, поглаживая унизанной перстнями темной рукой ползущего по его плечам удава. В этот раз он выглядел иначе. Юный, темнокожий, с выбеленными волосами, скрученными в дреды, и неизменными рисунком черепа на лице, он, кажется, выглядел еще опасней, чем раньше, и его глаза неустанно горели красным. А вместо поношенного камзола он был одет в синие драные штаны из неизвестной эльфу ткани и черную рубаху. - Ну как, принял решение? – но голос его остался таким же: тяжелым, хриплым и угрожающим. Йорвет сглотнул. Хоть этот «демон» и выглядел теперь моложе, он все еще казался опасным. - Да… - эльф еще раз посмотрел на пса, сидящего у его ног, и кивнул сам себе. – Я решил и уже договорился о поставках. Завтра здесь будет лучшее княжеское вино Туссента и фисштех. Но у меня есть встречное предложение, - прищурил Йорвет единственный глаз. Барон, крутящий в руках сигару, вскинул бровь и внимательно посмотрел на эльфа. - Я знаю, как победить О`Дима, и знаю, где его искать. Я расскажу тебе, если ты поможешь мне… точней, Лютику. – Йорвет сжал зубы. Из-за этого тупого барда он рисковал жизнью Роше, да и своей собственной в придачу. И это совсем не нравилось его гордой и осторожной натуре. Но, как ни посмотри, он был должен Лютику за свое спасение. Как бы ни задевало Aen Seidhe признавать себя должником человека, именно бард пожертвовал собой, чтоб спасти от власти господина Зеркало столь презрительно относящегося к Лютику эльфа. Это было намного больше, чем Йорвет мог ожидать от человека. - Это тот мальчик, что искры лишился? - барон громко рассмеялся. Это наверняка привлечет внимание к происходящему в комнате, однако Йорвет не мог ничего с этим поделать, только и оставалось недовольно поджать полные губы. – Может, для полного комплекта тебе красоту вернуть? – усмехнулся Самди, глядя прямо в единственный изумрудный глаз эльфа, а затем вздохнул. – Идет… не думаю, что я узнаю от тебя нечто новое, но, в конце концов, разбудить этого барда - плевое дело. Итак, давай обсудим детали сделки, – «демон» извлек из воздуха свиток и развернул его письменами к Йорвету. – Я возвращаю жизнь твоему человеку за две бочки лучшего пойла в вашем мирке и пару килограмм фисштеха, используя при этом твою жизнь, разделяя твое сердце на двоих. Также, в обмен на информацию о моем «конкуренте», я возвращаю искру некому барду Лютику. Все верно? Йорвет только кивнул. Кажется, что он влезает в очередную авантюру, но почему-то он был уверен, что на этой сделке его беды закончатся. А Aen Seidhe верят предчувствиям. Дверь в комнату отчаянно заскрипела, открытая точным ударом ноги, и в комнате появилась растрёпанная блондинка. Бьянку разбудил хриплый смех. Услышав голоса, она какое-то время подслушивала под дверью, пытаясь понять, в какую авантюру в очередной раз влез Йорвет. - Возьмите мою, – вздохнула она, глядя прямо в красные глаза Самди. – Моя жизнь не так важна для Темерии и Роше. Вернон не простит себя, если ты из-за него лишишься своей эльфской сути, Йорвет, – она повернулась к эльфу. – Он любит тебя больше всего на свете, мне никогда не завоевать такую любовь. И он не простит себя. Никогда. Прошу. Позвольте мне, – она вновь взглянула на барона, прерывисто дыша от волнения. Ее грудь под как всегда расстегнутой наполовину рубашкой часто вздымалась, а Самди откровенно любовался этим. - В этом случае у него будет еще лет тридцать, – барон пожал плечами, неохотно переводя взгляд на белого от ярости бывшего скоя’таэля. Йорвет понимал, что в чем-то Бьянка права, но природно вредный характер ревнивого эльфа все же брал свое. К тому же… что такое для Seidhe тридцать лет? Как ему жить потом? Нет, это было бы бессмысленно… - Ты права, Вэс, он мой, – отрезал эльф. – И он останется со мной, на наши общие сто пятьдесят лет. Будет дышать одним воздухом со мной. И будет обязан мне, связан со мной. И никогда не будет жалеть, что ты отдала за него свою жизнь. Он любит тебя как дочь. Ты хочешь дать ему жизнь, и тут же ее отравить? Я не позволю… Это только моя привилегия, я буду его кусать, изводить и доставать до конца нашей жизни, он мой! Блондинка лишь фыркнула, отходя к стене и складывая на груди руки. Она понимала, что ей не стать женой Роше в любом случае, потому хотела хоть так стать… ближе. Но по той же причине она не могла не уступить Йорвету сейчас. Роше – его, и только он мог решать сейчас… Барон аплодировал. Он явно наслаждался этой сценой. Смертные не могли поделить одного мужчину, ценой жизни которого была-то сломанная серебряная монетка, которой подрезали ремни. - Подпись, – он кинул эльфу перо и кинжал, – кровью, внизу договора. Разрушить его нельзя, – Самди уставился в огонь, размышляя, видимо, о том, что люди слишком смешны и смертны. Йорвет же внимательно перечитал договор, проверив его на свет и потерев края, ища всевозможные приписки, однако к своему удивлению, кроме нарисованного внизу карандашом черепка, ничего не нашел. Уколов палец, эльф поставил подпись, и барон, до этого сидевший в кресле, оказался рядом, почти нос к носу с эльфом, вынимая договор у него из пальцев и вновь растворяя его в воздухе. Самди наклонил голову, внимательно всматриваясь в лицо скоя’таэля своими красными глазами, горящими в сумраке как угли, проникая темными узловатыми пальцами в грудь эльфа и сжимая сердце. Йорвет замер, страх сдавил его горло, мышцы, казалось, свело от этого сковывающего ощущения. Будто сами кости глодал ужас. Теплые пальцы сомкнулись на сердце эльфа, выдирая его из груди. Йорвет покачнулся и сделал шаг назад. Он снова мог свободно дышать, но видел все еще бьющееся на ладони барона полупрозрачное сердце. Его сердце. Самди обернулся и поманил кого-то из сгустившегося за его спиной черного тумана. И тот пришел, неуверенно ступая по дощатому полу. Роше был мертв, его кожа отливала синевой и местами уже лопнула, обнажая скулу на щеке и черную мертвую плоть. В черных провалах черепа на месте глаз сквозила тьма, парадный камзол, хоть и был совершенно целым, осел и висел мешком. Йорвет в ужасе смотрел на пришедшего на призыв мертвеца, в котором черты Вернона угадывались с трудом. Но знал, что это он. Бьянка у стены тихо ахнула, сжимая в руках лямки своей рубашки. Однако Самди вид мертвеца не смущал, когда он сделал шаг ему на встречу. Рука с сердцем по локоть ушла в дряблую плоть, тело в этом месте начало сиять изнутри, и мертвец с грохотом упал на пол. Самди отряхнул руки и обернулся к эльфу: – Моя часть сделки выполнена. Я сам заберу то, что ты приготовил. Лютика же надо просто разбудить, отдай ему долг, вспомни, в чем его суть, и душа проснется, – «демон» сделал шаг к эльфу и коснулся его лба, забираясь в его мысли, забирая всю информацию о Гюнтере О`Диме и… исчезая. - Это все? – Бьянка, обескураженная, на нетвердых ногах подошла к лежащему на полу мертвецу и опустилась рядом с ним на колени. – Но он же… не ожил, – женщина подняла на Йорвета голубые глаза и столкнулась с таким же ошалевшим изумрудным взглядом. Эльф понятия не имел, что делать дальше, наблюдая, как свет в мертвом Роше становится все ярче и охватывает теперь все тело, слепит глаза… Скоя’таэль не отводит взгляда до последнего, пока свет не становится слишком ярким, пока его собственное тело не прошибает адская боль, бьющая, кажется, из каждого сантиметра плоти. Пока его крик не сливается с внезапным криком Вернона. Пока Бьянка пытается удержать их обоих, пока она полностью не перепачкалась в их неизвестно откуда взявшейся крови. Тогда эльф закрывает глаза. Когда он в следующий раз приходит в себя, то видит потолок его комнаты в «Хамелеоне», ощущает на губах сухость и чувствует знакомый запах дешевого темерского табака. Йорвет вскакивает почти мгновенно, тут же оседая на пол от накатившей внезапно слабости и со смесью недоверия и самой глубокой, болезненной надежды глядя на смолящего трубку Роше. Вернон улыбается эльфу, как всегда кривовато, но искренне, на нем рубашка да кожаные штаны, он бос, улыбчив, и в смолянистых волосах нет ни одной седой прядки. - Привет, – произносит он, и эльф готов разорваться от не умещающегося в груди, незнакомо сильного, нереального и всепоглощающего счастья.