***
Хмурый день серел за окнами. Капли дождя барабанили по наружному подоконнику, струи воды хаотично стекали по стёклам. Неожиданно в окне ослепительно блеснула молния, гигантский синий зигзаг буквально расколол небо надвое. Порывистый ветер тревожно гнул вершины хвойных деревьев до земли, срывал тонкие лепестки с полевых цветов. — Надо же… В этом доме так ничего и не изменилось, — проговорила Сидани, усаживаясь в старенькое, обтёртое, пыльное кресло. Гавриил разжёг огонь в небольшом чугунном камине и ответил: — Уютненько, правда? Резиденция Михаила и близко не стояла с лесным домишкой. Те роскошные золотые залы, его золотой трон, начищенные до блеска наши с тобой покои… и всюду фальш, неискренность, притворная мерзость. — Небеса всё-таки, — коротко прокомментировала нефилим. Далее воцарилось неловкое молчание, — Сидани не переставала постукивать пальчиками по подлокотнику и переводить взгляд с Гавриила на потемневшие бревенчатые стены дома и обратно. Архангел же, плюхнувшись в низкое потёртое кресло, цвет которого невозможно было разобрать даже при хорошем освещении, блаженно вытянул ноги и расслабился. — Чаю, конфетка? — спросил он. — Не помешало бы, — ответила она. Гавриил прищёлкнул пальцами, и между их креслами возник круглый деревянный столик. Чайный сервиз — ажурный, с золотой каёмочкой, с крупными цветами лилий, цветные свечи в бронзовых высоких подсвечниках и вазочки со всевозможными сладостями: фруктовыми и миндальными пирожными, шоколадными конфетами, трубочками со сгущёнкой и мёдом вызвали восхищение Сидани. — Зелёный с жасмином, — молвил Гавриил, разливая чай. — Как ты любишь. Нефилим, сама того не осознав, невольно покраснела: Гавриил до сих пор помнил её пристрастия, привычки поведения, мог как заученное школьное стихотворение рассказать, что она любила, что ненавидела, от чего бесилась. Впрочем, Сидани могла тоже самое сказать и в отношении архангела — названия его любимых дорогих конфет и марки крепкого алкоголя она помнила, как молитву «Отче наш». — Если не возражаешь, ирисочка, — заговорил архангел, и по его лицу скользнула загадочная усмешка, — то я раскрою тебе одну стра-а-ашненькую тайну мадридского, ой, то есть парижского двора. Раз уж мы так, по-домашнему, сидим. Сидани оторвалась от разглядывания мелких жасминовых лепесточков, осевших на дне чашки, и выразительно выгнула бровь. — Припоминаешь, как в один из солнечных эдемских деньков Мишане вожжа под хвост попала, и он решил устроить персональные тренировки молодняку?.. — В категорию «ангелов-новобранцев» определили почему-то и меня, — пожелав поддержать монолог, подхватила Сидани. — Хотя я земная нефилим. И Франция мне роднее, чем Рай. — Да, — отломив от большой чёрной шоколадки плитку и вмиг съев её, продолжил Гавриил. — Так вот, когда он тебе приказал пробежать десять кругов вокруг тренировочной поляны, на время, разумеется, ты догадалась, кто помог тебе справиться с задачей? — Ты что ли, Гейб? — Бинго! Это именно я наколдовал приманкоцвет, который тебя подгонял. Сидани опешила на мгновение. Перед её глазами вспыхнула картинка: тренировочное поле, подстриженная трава изумрудно-зелёного цвета, внимательно следящий за её результатами марш-броска Михаил и… Агрессивное растение с шестью зелёными листами, двумя крупными бордовыми луковицами и длинным стеблем, покрытым шипами, с закреплённой на нём огромной пастью. Приманкоцвет следовал за нефилимом по пятам, и как только она снижала скорость, раскрывал пасть и угрожающе клацал зубами, намереваясь Сидани загрызть. — Значит, истинный виновник ты, — процедила девушка, угрожающе приподнимаясь в кресле. — А я грешила на Вирджила. Из мести моему отцу. — У Вирджила нет подобных магических способностей. Зато я помог тебе сдать зачёт, — залепетал архангел, вместе со своим креслом предусмотрительно отодвигаясь назад, — и Михаил тебя не наказал, как всех остальных, за провал. О, не стоит благодарности, карамелька. — Приманкоцвет мог меня сожрать, если бы я позволила себе устроить передышку! — Максимум отгрыз бы ягодицу. — Гавриил, мать твою! А ну, иди сюда, шоколадная зараза! Архангел резко подорвался с кресла и бросился бежать. Сидани, накинув на ходу кофту, с бранью помчалась за ним, выскочила на улицу. Во весь опор мчась по грязи и лужам, она пыталась нагнать бывшего мужа. Сыпал противный мелкий дождь, пронизывающий ветер заставлял ёжиться от холода, кофта уже не спасала. — Догоню — перекрашу перья в розовый! — угрожающе воскликнула нефилим, даже не увидев невесть откуда взявшиееся бревно. Но его заметил Гавриил. Секунда, и он поймал бывшую жену в объятья, не дав ей совершить сальто в воздухе и распластаться на мокрой земле. — Пусти меня, Гейб! — Сидани брыкалась в руках архангела, как пойманная в золотую клетку птица, но тот крепко удерживал девушку. — Поцелуй меня, Каролина, — непреклонно повелел он. — Чего? — Моё желание, — звучно и твёрдо проговорил Гавриил. — Ты не имеешь права его игнорировать и не выполнять. Покер это тебе не игра в салочки. В общем, давай, детка, сделай мне приятное… Ведь ты же умеешь… Девушка сжала зубы, чтобы удержать рвущийся из горла всхлип. Безусловно, она оказалась в довольно неоднозначной ситуации и сделать ничего не могла. Кроме… Охватив лицо архангела руками, она жарко поцеловала его в губы. — Ах, этот незабываемый привкус клубничной пома-ады, — застонал от наслаждения Гавриил. Он откровенно похотливо посмотрел на нефилима и улыбнулся, по-мужски соблазнительно. — Давай займёмся любовью под дождём? — предложил он. — Как тогда в Венеции… — Хватит с тебя, — фыркнула Сидани, и когда архангел на мгновение невольно ослабил хватку, выскользнула из его объятий. — Остальное в «Валь д’Амур». Только…уже без меня.***
Огни сотен горящих свечей мерцали в полумраке тронного зала адского дворца, и демонические фигуры отбрасывали огромные тени на каменные стены. На троне, вальяжно попивая виски со льдом, сидел высокий мужчина со шрамом на лице. Идеальный белый костюм, такие же белые туфли, надменный взгляд и жёлтые зрачки глаз выдавали в нём старейшего демона, четвёртого Князя Ада Асмодея. — Мистер Кетч, чем порадуете? — поинтересовался он, когда в тронный зал вошёл ещё один мужчина в строгом офисном костюме. — Не забывайте: плохие известия могут стоить вам вашей никчёмной жизни. — Вы мне угрожаете? — раздражённо спросил Артур, ослабив галстук и расстегнув верхнюю пуговицу рубашки. — Скажем так, заботливо предупреждаю, — иронично ответил Князь и приложился к виски. — По словам нашего шпиона, падшего ангела Нинэля, — всё же начал Кетч доклад, — Сердце Эдема больше не находится в небесном хранилище. Михаил носит его с собой. — Чёртов чихуахуангел! — воскликнул Асмодей, и хрустальный стакан полетел в стену. Стоявшие у дверей тронного зала демоны-стражи в испуге переглянулись: в подобном состоянии Князь мог запросто их испепелить. — Мне кровь из носу нужна эта цацка! — гневно продолжил он. Кетч, не разделяя эмоций желтоглазого, сцепил руки замком и уравновешенно спросил: — Чем она ценна? — Всё-то тебе знать надо, — резко успокоившись, процедил Асмодей. Он шумно выдохнул и, перекинув ногу на ногу, продолжил: — Ладно, поделюсь с тобой сией ценной информацией. Если верить легендам, амулет, дарованный архистратигу Богом, обладает невообразимым, колоссальным могуществом. Он способен приумножить магические силы владельца в десятки раз и даровать ему власть над всеми мирами. В том числе мирами За-реальности. — Миры За-реальности? — удивлённо переспросил Артур, и его брови поползли вверх. — Они родненькие, — ответил Асмодей, и лицо его исказила злобная ухмылка. — А теперь представьте, мистер Кетч, насколько я буду сильнее всех архангелов, когда заполучу артефакт. — Но как вы провернёте это? Выкрасть у Михаила амулет это же… равносильно путешествию в Небытие. В один конец. — Глупец! — Князь вдруг треснул кулаком по подлокотнику трона и зло бросил: — Перестань тупить! Я и не собирался воровать его! Тягаться с архистратигом, способным стереть Ад по щелчку пальцев с карты сверхъестественного мира, в мои планы не входило. Тут надобно… Действовать хитростью, а не силой. Слушай задумку…