Трудней всего сбежать из тюрьмы, в которой нет замков. SharOn
Городок Ферндейл, приросший к Детройту в тридцатых годах двадцатого столетия, до сих пор сохранял все признаки независимого города в городе. Даже городской совет и мэр у этого района были свои. Здесь протекала своя отдельная жизнь, действовали свои правила и цвела своя культура. Любой ферндейлец мог легко отличить «своего» от детройтца, которого занесло в чужие земли, особенно если этот детройтец появлялся в районе поздно вечером. И прямо сейчас один из таких «залётных» появился на перроне, натягивая чёрную шапку до самых бровей, медленно обводя внимательным взглядом пустынную платформу. Этот молодой человек довольно приятной наружности высадился на станции метро «Ферндэйл» и остановился ровно на жёлтой ограничительной линии «Не заступать». Он оглядывался по сторонам немного настороженно, будто опасался встретить здесь кого-то, кого видеть совсем не желал. Одет он был тепло, по погоде: в Детройте этим ноябрьским вечером сильно морозило. Судя по прогнозу, ожидался обильный снегопад и дальнейшее резкое похолодание. Человек осматривался так, будто прямо с этой освещённой платформы он мог увидеть всё, что находится в самых тёмных углах станции. Некоторое время он даже с места не сдвигался и только поворачивал голову из стороны в сторону, как любопытная птица. Пара одиноких человеческих фигур, ожидающих прибытия поезда, не привлекла его внимания, зато яркие граффити, которыми были украшены стены станции, явно заинтересовали приезжего, и он наконец решился пройтись вдоль расписанных стен. Очевидно, он был здесь впервые и совершенно точно никуда не торопился, потому что потратил приличное количество времени, любуясь современным искусством, которое очень оживляло мрачную и серую атмосферу депрессивного Ферндэйла. — Нравится? — вдруг раздался низкий вибрирующий голос откуда-то сбоку. Мужчина вздрогнул и повернул голову на этот звук. Рядом с ним, каким-то невероятным образом, возник темнокожий мужик с длинными неопрятными дредами, торчащими из-под цветастой повязки. Перед приезжим, раскачиваясь с носка на пятку, стоял забавный образчик городского сумасшедшего или чрезмерно экстравагантного бомжа, который мог бы служить местной достопримечательностью — вроде тех, что любят фотографировать для своей ленты в соцсетях туристы. Сложно было определить, кем конкретно он являлся. Возможно, и бездомным, и помешанным одновременно, хотя приезжий не исключал, что этот ферндейлский красавец мог заниматься помимо попрошайничества чем-нибудь менее законным. Детройтец беззастенчиво осмотрел ферндейлца. Оценил его винного цвета тёплую хламиду, очень похожую на драную бутафорскую мантию, подпоясанную сразу несколькими кожаными и матерчатыми ремнями. Руки бездомного были сплошь унизаны дешёвыми, но яркими перстнями, и даже на больших пальцах были надеты широкие пластмассовые кольца, хотя уверенности в том, что это настоящая бижутерия, у приезжего не было. Вероятно, этот помоечный пижон нацепил на себя для красоты обрезки обычной белой пластиковой трубы, подходящей по диаметру. Множество шнурков, повязанных на его открытой, несмотря на холод, шее, едва выдерживали на себе тяжесть разнообразных по форме, цвету и размерам кулонов. А когда странный мужик шевелился, то эти подвески издавали перестук, не лишенный некоторой мелодичности. Дерзкий образ завершался ярким штрихом: американским флагом, который был повязан наподобие роскошного широкого кушака на бедрах, а его концы свешивались ниже колен, образуя длинный хвост. Приезжий в своем тёплом старом свитере, накинутой поверх него рубахе, в потёртой кожаной куртке и простой чёрной шапке выглядел на фоне негра так же бледно, как серенький воробушек перед роскошным экзотическим павлином, распустившим хвост в брачном танце. — Ну так что? Нравится тебе? — повторил свой вопрос местный, как-то странно кося одним глазом в сторону. — Очень неплохо, — сдержанно отозвался низким и довольно приятным голосом незнакомец. — Вон ту, — палец с чёрным длинным ногтем указал на стену, которую только что разглядывал мужчина, — рисовали мои братья. Ты же знаешь, что она означает? Приезжий пожал плечами. Он догадался, что слово «братья» в контексте разговора совсем не означает кровного родства между чудны́м бездомным и уличными художниками, расписавшими стены в Ферндэйле. — Я думал, что это обычное граффити, без особого смысла, — ответил он вежливо, но совершенно безразлично, а негр прищурился и пытливо осмотрел заинтересовавшего его незнакомца. — Не видел тебя здесь раньше. Ты откуда такой? — Он сошёл со своего места, обходя мужчину с какой-то удивительной кошачьей грацией. Он ступал сначала на носок, легко пружиня, как охотник, и двигаясь почти бесшумно, только подвески на груди тихо побрякивали, хотя до этого он умудрился совершенно бесшумно подобраться к детройтцу незамеченным. Осмотрев приезжего со всех сторон, он, подойдя вплотную, вперился пристальным взглядом прямо в глаза, и только сейчас детройтец заметил, что один глаз негра, немного косящий в сторону, стеклянный и совсем неживой. Этот имитирующий глазное яблоко протез был дешёвым и довольно старым. Таких уже нельзя было ни купить, ни заказать. К тому же цвет искусственной радужной оболочки был ярко-голубым, почти молочным, слишком неестественным, и выглядело это крайне неприятно, но детройтец не отвёл глаз от лица надоедливого бездомного. Он спокойно выдержал прямой взгляд и неопределённо ответил: — Да. Я здесь впервые. Хочу навестить друзей, — на слове «друзья» приезжий сделал особенный, довольно выразительный акцент. — Хорошее дело. Особенно если твои друзья тебя ждут... — многозначительно проговорил бомж, будто намекая на что-то. — Ещё как ждут, — уверенно ответил приезжий, поворачивая голову в сторону выхода и давая понять, что не хочет больше тратить времени на этот диалог. — Ну так поторопись, — с усмешкой порекомендовал ему собеседник и, задрав голову вверх, потянул носом холодный воздух. Выдохнув облачко летучего пара, он добавил невпопад: — Погода портится... будет шторм... Но, когда незнакомец шагнул в сторону, решив, что разговор, и без того бессмысленный, зашёл в тупик, его ухватили за локоть и произнесли с какой-то странной интонацией, то ли угрожающей, то ли нарочито насмешливой: — Настоящие друзья — такая редкость в эти паршивые времена, правда? Мужчина аккуратно, но решительно высвободился и, ничего больше не отвечая назойливому собеседнику, быстрым шагом пошёл прочь. Однако, остановившись перед лестницей, он немного помедлил и зачем-то обернулся назад, на странную фигуру, которая всё так же одиноко торчала на перроне. Негр стоял к нему спиной, но будто почуял взгляд, устремлённый на себя, и поднял одну руку с вытянутым вверх указательным пальцем. Он потряс этой рукой, словно донося какое-то послание или грозя этим одним узловатым пальцем кому-то невидимому. Приезжий поджал губы с лёгкой досадой. На несколько секунд его лицо выразило озадаченность и даже некоторую растерянность, но он быстро взял себя в руки. Он снова посмотрел на лестницу и, упрямо сдвинув брови, шагнул вперёд. Миновав зону «Только для андроидов», детройтец решительно встал на эскалатор и спустился вниз, не обращая внимания на редких в этот поздний час пассажиров. Когда стеклянные двери станции с шорохом замкнулись за ним, он сразу прошёл к стене с ярким граффити. На фоне расходящихся лучей там были изображены два чернокожих боксёра и гигантская львиная голова. Он подошёл поближе, будто бы для того, чтобы полюбоваться очередным примером ферндейлского уличного искусства. Приезжий внимательно зафиксировался на лозунге «Борьба и гордость», написанном на стене. Он словно расшифровывал тайный смысл этого изображения и текста. Но его глаза были направлены совсем не на лицо боксёра в центре и не на голову гривастого животного. Он рассматривал квадратные значки с длинными крестовидными засечками, будто случайно пририсованные к этому граффити. Вдоволь насмотревшись и будто что-то решив для себя, он двинулся дальше от «Бара Бронко» на углу, мимо закрытой цветочной лавки, через дорогу к заброшенным зданиям, которые очень странно сочетались со светящимися по соседству аккуратными вывесками и чистенькими витринами. Разложение и жизнь здесь существовали рядом, бок о бок, в тесном сплетении и почти невероятном симбиозе. Он бросил взгляд на двухэтажное здание с выбитыми окнами и легкомысленным жёлто-розовым граффити в виде радуги с белыми звездочками и квадратами. Контраст этих наивных, весёлых карамельных оттенков и общей атмосферы заброшенности, ясно ощутимого тления, старого и ненужного жилья был впечатляющим. Как будто кто-то решил нарядить в милую детскую пижамку и нарумянить гниющий, чёрный от гангренозных пятен труп. Возможно, художник и добивался этого эффекта, когда выбирал для своих экспериментов загаженное, облюбованное вандалами здание с пустыми чернеющими проёмами окон. На подходе к этой заброшке детройтец заметил какое-то странное шевеление в густой, непроглядной тени между строениями. Он резко сбавил ход, вильнул в сторону и, умело прячась в тени, почти неслышно приблизился, прижавшись плечом к опоре путепровода. Человеческий глаз вряд ли бы различил в чернильной темноте что-то внятное, но всё-таки незнакомец чётко видел две фигуры. Он рассмотрел грузного мужчину лет пятидесяти в тёплом сером пальто, распахнутом на груди. Мужчина расслабленно привалился спиной к грязной стене, видимо совсем не заботясь о том, что его одежда может запачкаться в этой мрачной подворотне. Перед ним на коленях стоял кто-то гораздо моложе и субтильнее. Младший был одет попроще, почти что скромно, но на его куртке можно было рассмотреть яркие нашивки, привлекающие к себе внимание. Разобрать, чем эти двое там занимаются, было сложно, но до слуха затаившегося за опорой монорельса приезжего доносились какие-то приглушённые стоны. Как будто кто-то стонал от боли, но как-то странно, очень монотонно и размеренно, слишком умиротворённо для страдающего человека, которому требуется помощь. Рука старшего легла на голову молодого, поглаживала её почти в такт этим странным звукам. Приезжий дождался того момента, когда заглушаемые шумом прибывшего поезда всхлипы прервались на какой-то странной захлёбывающейся, почти истерической ноте, и тот, кто стоял на коленях, медленно поднялся. Люди обменялись какими-то короткими репликами, и мужчина в сером пальто быстро вышел из подворотни, воровато осматриваясь по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, он, уже увереннее и медленнее, двинулся по пустому пешеходному переходу в гриль-бар напротив. Приезжий проследил за ним взглядом и увидел, как тот вошёл в ярко освещенный бар, сел у окна, целуя в щёку приятную женщину средних лет, и немедленно начал ей что-то увлечённо рассказывать. Она засмеялась в ответ, запрокидывая голову и поглаживая длинную шею пальцами, а мужчина сыто и снисходительно улыбнулся ей в ответ. От этой сцены детройтца отвлёк раздавшийся позади нагловатый голос: — Насмотрелся, чувак? — Приезжий оглянулся. Молодой парень, вынырнувший из темноты подворотни, стоял, прислонившись к стене, футах в сорока от приезжего. Он, дерзко щурясь, рассматривал «детройтского». Поняв, что отвечать ему не собираются, он спросил уже конкретнее и жёстче, слегка подаваясь вперёд, будто намекая, что может и поближе подойти, если потребуется: — Чё вылупился? Гуляешь? Ищешь себе развлечений на вечер? Нужна дурь? Или мальчик? Так ты по адресу. А может, ты сам не прочь срубить немного зелени?.. — И он дёрнул себя за ремень на поясе и рассмеялся. Лицо у него было очень приятное, совсем молодое, но непотребное; нарочито дерзкое выражение и презрительный блеск в больших светлых глазах сильно его портили. — Срубить зелени? — непонимающе переспросил «детройтский», тщательно копируя интонацию ферндейлца. — Да не прикидывайся целочкой, я ж видел, как ты на нас пялился. — Парень вытащил зубами сигарету из мятой пачки. — Расслабь булки, со мной можешь не стесняться. Понравилось тебе наше маленькое шоу? А? По-хорошему, с тебя бы надо стрясти хотя бы пятёрку за просмотр. Потому что это тебе не кинотеатр на открытом воздухе. Смекаешь? Но я не жадный. Считай, что это была демонстрация товара или мастер-класс. Это как пойдёт... — Было любопытно наблюдать, — откровенно ответил приезжий и растянул губы в лёгкой улыбке. Парень усмехнулся в ответ и заметил: — Забавный ты, бля... «Любопытно»... Да, кстати, что-то я тебя здесь раньше не видал. Как звать? Знакомиться с местными явно не входило в планы детройтца, но он не мог не признать, что эта странная сцена его чрезвычайно заинтересовала. Он рассудил так, что времени у него пока достаточно, чтобы потратить пару минут на беседу с очередным колоритным персонажем, который сам инициировал общение и не казался враждебным. Вернее, времени у него почти не было, но он всё-таки решил задержаться, не зная, доведётся ли ему ещё когда-нибудь вот так запросто побеседовать с человеком. — Хэнк, — представился детройтец, произнося это имя со странной полувопросительной интонацией, будто сам сомневался в ответе. — Ага, конечно, а я Джедедайя Смит, — усмехнулся парень, — чо за имя такое — Хэнк? Так с прошлого века никого не называют, отвечаю. Поинтереснее не мог соврать? Хотя знаешь... мне как-то похер, пускай будет Хэнк. «Хэнк» согласно кивнул, легко признавая и свою намеренную ложь, и то, что его устраивает такой лояльный подход к положению инкогнито. — Так чего ж ты ищешь здесь, в Ферндейле, «Хэнк»? Только не гони, что типа просто гуляешь. — Просто гуляю, — подтвердил «Хэнк» и, разумно предположив, что дистанцию можно сократить, подошёл ближе к ферндейлцу. Когда свет фонарей упал на его лицо, парень заметил: — А ты ничего. Смазливый. Могли бы сегодня на па́ру поработать, поднять немного бабла, если у тебя других планов нет. Знаешь, Хэнк, здесь под вечер куча любителей свежего мяса шастает. Тебе даже уметь ничего не нужно, только рот открывай да жопу подставляй. — Парень глубоко затянулся, задержал дым в лёгких и резко выдохнул, договорив внезапно осипшим голосом: — Их даже это возбуждает. Когда нихрена не умеешь. — Действительно? Разве такое может нравиться? Я имею в виду, когда ничего не умеешь? — Парень хрипло засмеялся, закашливаясь так, что на глаза навернулись слёзы и он смог ответить не сразу. — Ну ты даёшь, кореш... Ещё как нравится! А если скажешь какому-нибудь козлу, что он у тебя первый, так тот сразу в штаны норовит обкончаться. Первооткрыватели, блядь. Пионеры. Христофоры Колумбы... Ну так как насчёт поработать? С такими губами и щенячьим взглядом ты можешь местных дрочеров с их вялыми сосисками как липку обобрать. Могу разогреть тебя, пару приёмов показать, чтобы ты не так стеснялся. — Спасибо за предложение, — вежливо ответил ему «Хэнк», — но у меня на сегодня другие планы. — Как знаешь, брат. Ладно, бывай... — пожал плечами парень, но, когда «Хэнк» отошёл от здания, он окликнул его и сказал так, будто это само собой разумелось: — А тебе не туда... Хэнк. Кажись, вон там то, что тебе нужно, браток... Он показал рукой направление и, отлепившись от стены, отшвырнул окурок в темноту между зданиями и побрёл в другую сторону, кутаясь в свою потрёпанную куртку с нашивками. Было очень неосмотрительно следовать совету незнакомого человека, который вряд ли мог знать, куда направляется «Хэнк». Но детройтец прошёл пару десятков ярдов в указанную сторону и действительно увидел то, что ему требовалось. На стене за решётчатым заграждением он увидел ещё одно граффити. Там были нарисованы игрушечные роботы, которых выстроила в ряд большая человеческая рука, и между ними снова проступали квадратные символы с засечками. — «Игрушки», — снова зафиксировал в своей памяти «Хэнк». Он обернулся — не видит ли кто — и быстро пролез сквозь прореху в сетчатом ограждении, игнорируя предупреждение об опасности на табличке. Через замусоренный проход между зданиями он попал на небольшую заброшенную парковку, где стояли разобранные и разбитые, давно уже бесполезные автомобили, отслужившие свой срок, брошенные гнить и ржаветь под дождём и снегом. Проявив похвальную физическую подготовку, «Хэнк» взобрался на крышу близлежащего здания, осмотрев очередное граффити с профилем красивой негритянки и головой человекоподобного существа, черепная коробка которого была заполнена замысловатым узором из шестерёнок и поршней. — Люди и андроиды, — заметил он уже вслух, хотя его мало интересовали сами изображения и вложенный в них смысл. Он снова искал цепким взглядом спрятанные значки, почти невидимые в мешанине линий и пятен краски. Вечерняя темнота ему совсем не мешала. И если бы в этом заброшенном месте оказались свидетели его дальнейших действий, то у них бы не осталось сомнений, что этот приятный молодой человек с блестящими карими глазами вряд ли относится к человеческой породе, — так ловко он перемахнул через большой тёмный провал в крыше. Физическая сила, ловкость и концентрация выдали в нём андроида последнего поколения, который по непонятной причине занимался какими-то странными делами среди разрушающихся зданий, где обычно находили себе развлечение и приют только бездомные, наркоманы, воры да уличные художники с баллончиками краски наперевес. Он быстро добрался до своей следующей цели: до выцветшего плаката с огромной свечой зажигания и слоганом «Детройт — искрящийся город». Здесь «Хэнк» не стал давать каких-то ремарок вслух. Он медленно прошёлся по внутреннему двору, страясь не наступать на битое, громко похрустывающее под ботинками стекло. Видимо, здесь находились заброшенные ещё в прошлом веке автомобильные цеха. Внутри самого здания не осталось никакого оборудования. Там вообще ничего не было, кроме куч старого хлама, нечистот и шелушащейся краски, которая с шуршанием опадала с потолка и стен, стоило только лёгкому сквозняку пройтись по помещению. Пройдя немного вперёд, «Хэнк» обнаружил отключённого андроида, почерневшего от страшных повреждений, но задерживаться рядом с ним не стал. Он окинул обгоревший, сгорбившийся у стены корпус довольно равнодушным взглядом, как будто это был обычный ящик или груда строительного мусора. Выражение его лица стало жёстче, движения — скупее и резче: «Хэнк» чувствовал, что приближается к своей цели. Он знал, что огромные буквы «И Е Р И Х О Н», которые он искал, уже где-то рядом. Что они приварены к проржавевшему боку старого, списанного грузового корабля, огромного и скрывавшего внутри себя то, к чему стремился андроид, одетый как обычный человек. Или как беглый девиант. Он двигался быстро, уверенно и вскоре услышал очень ясный звук голосов. Услышал шум оживлённого движения и топот ног, грохот передвигаемых ящиков и металлический лязг. На ходу он поправил шапку, снова натягивая её поглубже, до самых бровей, надёжно закрывая светящийся на правом виске бледно-голубой кружок диода. Быстро обнаружив вход, будто он уже не раз бывал здесь, андроид вошёл в лагерь девиантов. Его никто не остановил. Не окликнул. Никто не задержал на нём своего взгляда. Очевидно, все здесь были уверены в безопасности настолько, что даже новое лицо ни у кого не вызвало подозрений. Кто-то кивнул ему мимоходом, кто-то пропустил, давая дорогу. И никто не заподозрил, что в Иерихон вошёл враг. «А хорошо вы тут устроились», — заметил он про себя, неконтролируемо заимствуя привычку у своего напарника комментировать то, что видит. Он просканировал металлические стойки и ящики, заполненные оборудованием, крадеными деталями и биокомпонентами, взглянул на запас контейнеров с тириумом и инструментами. Ничего удивительного. Данные о кражах на портовых складах были переданы в Киберлайф несколько дней назад, так что руководство знало о том, что у девиантов теперь есть небольшая «материальная база». Но увидев разложенные на столах небольшие брикеты, «Хэнк» озадаченно нахмурился и остановился немного поодаль, стараясь не привлекать внимания к себе. >>Запустить режим детального сканирования. >>Поиск улик запущен... >>Анализ объекта... >>Результат анализа: термоядерный боевой припас. >>Дополнительно: обнаружены следы присутствия стабильного изотопа CO-59. Это сильно усложняло дело. В Киберлайф либо не знали о грязных бомбах, либо эта информация по какой-то причине не была доступна охотнику на девиантов. А ещё это было прямым доказательством того, что «Маркус», который предлагал цивилизованный путь решения, на деле оказался не таким уж миролюбивым предводителем. И, хотя припасов девиантов не хватило бы для ведения полноценной войны против регулярной армии США, взрыв грязной бомбы немедленно уничтожил бы всякий смысл бороться за Детройт. Город после ядерной атаки был бы потерян для людей. Так что, если бы девианты решили, что им больше нечего терять, никаких шансов решить проблему тихо уже бы не осталось. Всё было бы запредельно громко и обязательно с жертвами. С гражданскими жертвами. Киберлайф никогда бы не отмылась после такого. И все, кто связан с Киберлайф, тоже. Волна пойдёт по всей стране, и неизвестно, чем вообще это закончится. Андроид вышел из режима поиска улик. Снова огляделся, оценивая обстановку. Он отвернулся от стола с брикетами и прошёл мимо группки девиантов, которые сосредоточенно следили за экстренным выпуском новостей, совсем не замечая его. Будто не думали о том, что кто-то сможет найти их в этом укрытии. Очень хорошо. Они настолько уверены, что находятся в безопасности, что даже не организовали патрули, проверяющие периметр. Андроид осмотрелся и решил, что пора подняться и исследовать второй ярус. Он невольно вздрогнул от прикосновения руки к своему плечу, когда уже собирался сделать первый шаг по сетчатым ступеням трапа. Медленно обернувшись, он увидел позади себя гинода с такими ужасными повреждениями, что казалось чудом, как она вообще может функционировать в таком виде. Её оптические блоки, работавшие на самой малой мощности, только чтобы ориентироваться в пространстве и идентифицировать предметы, были похожи на две серебряные ложки. И всё же казалось, что она очень хорошо видит андроида перед собой. Казалось, что, заглядывая ему прямо в глаза, она видела совсем не ложного девианта «Хэнка», который ищет убежище. Она видела детектива RK800, серийный номер #313 248 317-51. Она видела Коннора. Охотника на девиантов. Того, кто пришёл всё разрушить. Коннор просканировал её, пытаясь определиться со своими дальнейшими действиями: >>Модель KL900, серийный номер #108 311 229. Назначение модели: социальный работник. >>Запрос данных в базе «Киберлайф»... >>Запрос обработан. >>Результат получен: KL900, серийный номер #108 311 229. Социальный работник в Общественном Центре «ГЕНЕЗИС». >>Результат получен: зарегистрированное в системе имя — «Люси». >>Результат получен: период эксплуатации с 26 апреля 2029 по 25 декабря 2037. >>Причина деактивации: фатальные повреждения системы жизнеобеспечения. Гиноид списан в связи с утратой функциональности. Отключён и передан в утилизационный центр в соответствии с протоколом «Об утилизации устаревших, поврежденных и нефункциональных андроидов». «Поднимет тревогу!» — решил Коннор, немедленно выстраивая все доступные варианты тихой ликвидации этого гиноида, так некстати вставшего на его пути. Ей ведь немного было нужно. Один точный удар в правильное место, которое даже не было прикрыто защитной пластиной корпуса. Система вся на виду, оборвать нужный кабель и... Но «Люси» вдруг сказала тихо и очень ласково, будто обращалась к пожилому человеку или ребёнку: — Ты потерялся... Ты что-то ищешь? — Коннор не смог определиться, как ему на это реагировать. От самой мысли о том, что она действительно знает, что именно Коннор здесь ищет, он онемел. Если она знает, что охотник сделает с Маркусом, когда его найдёт, почему не поднимает тревогу? Но «Люси», не дождавшаяся ответа, сказала нечто совершенно непонятное, выдав какую-то рандомную, абсолютно не относящуюся к Коннору фразу: — Ты ищешь себя. И она немедленно отпустила его, сразу тихо отходя в сторону с таким видом, будто сказала что-то важное и не подлежащее сомнению. Опасность быть раскрытым отступила. Очевидно, гиноид была повреждена слишком серьёзно, и её стремление к коммуникации было всего лишь отголоском социальных программ и установленной диалоговой системы, которые спорадически всё ещё пытались функционировать. Этот эпизод немного сбил его с толку, и Коннор перепроверил свой список задач перед тем, как подняться на верхний уровень. >>Обнаружить объект RK200, серийный номер #684 842 971 «Маркус». >>Статус объекта RK200, серийный номер #684 842 971 «Маркус»: активен. >>Приоритетная задача: задержание объекта RK200. >>Статус обновлён. Получены особые примечания. >>Особые примечания: деактивация объекта недопустима/доставить живым. >>Деактивация недопустима/доставить живым... >>...недопустима... живым... >>...живым... >>giAp158Lt eI [tpFEprl9gld5k... >>dLOOf7gKI k11NGro FOR9wlvYOURd S8jogEvldpLF... >>Системный сбой... Стабилизация...❖
В промёрзшей капитанской рубке шло горячее обсуждение. Два мужских голоса и один женский сменяли друг друга, то затихая, то снова громко и почти раздражённо перебрасываясь репликами. Коннор слышал каждое их слово, прислонившись спиной к проржавевшей, покрытой замысловатым узором коррозии металлической стене кабины. Он мгновенно идентифицировал голос девианта из башни Стрэтфорд. Голос RK200. Он был так близко. Совсем рядом. Всего несколько шагов, простейший расчёт баллистической траектории полета пули и... Но торопиться было нельзя. Численное преимущество пока за девиантами. Нельзя их недооценивать. Их алгоритмы слишком непредсказуемы, а значит стратегия боя может оказаться менее эффективной, чем обычно. Стоило дождаться более подходящего момента для скрытной атаки. Не спешить, не давать себе права на ошибку и не давать им шансов ускользнуть. Какой сценарий предпочесть? Перебить по одному, когда будут выходить из рубки? Или отвлечь их внимание от лидера, спровоцировав панику? Всего двое рядом с ним. Коннор с ними справится наверняка. Но всё-таки рисковать нельзя. Коннор закрыл глаза, когда объект «Маркус» громко и уверенно заявил: «Люди освободят нас!» Невозможно было понять, верит сам «Маркус» в это или просто манипулирует девиантами, обещая то, чего никогда не будет. В рубке снова заспорили, поэтому несколько минут в запасе у Коннора ещё было. Режим фонового сканирования гарантировал, что никто не подкрадётся к нему незамеченным. Занятые разговором иерихонцы пока не представляли для Коннора никакой опасности. Вряд ли они вообще могли представить, что прямо сейчас кто-то за стенкой отсчитывает последние минуты их существования. И пока они спорили, Коннор раздумывал. Коннор решал, как именно ликвидировать этих лишних девиантов. Всех лишних, кроме «Маркуса». Где-то на периферии своего сознания Коннор продолжал слышать воодушевляющий и очень уверенный голос RK200, которому наверняка легко поддавались девианты, — так мощно в нём сочетались напор, вера в собственные слова и убеждения. Но Коннора эта харизма и сила внушения совсем не трогали. Очевидно, для того, чтобы RK200 мог воздействовать на сознание, нужно было быть таким же загнанным, потерявшим всякие ориентиры девиантом, как все, кто дошёл, дохромал, дополз до Иерихона. А Коннор не был загнанным. Он сам был загонщиком дичи. Ищейкой, которая наконец нашла лисью нору. Теперь только один шаг до цели, и нельзя оступиться. RK800, серийный номер #313 248 317-51 «Коннор» вошёл в систему самодиагностики, получив сообщение от своего куратора «АМАНДЫ», которая требовала немедленно выйти на связь. Уловив какое-то внутреннее сопротивление этой однозначной команде, Коннор заблокировал пару побочных задач, чтобы настроиться на контакт с куратором операции. Ничто не должно было отвлекать его в этот момент от единственной, его самой важной задачи. От цели его существования. Найти «Маркуса». Ликвидировать девиантов. Доставить объект в Киберлайф. Загрузка длилась на две целых восемнадцать сотых секунды дольше, чем это бывало обычно. Такое промедление было бы недопустимо в штатной ситуации, но Коннор списал это на то, что у системы, которой приходилось проводить фоновый мониторинг окружающей среды, просто немного снизилась производительность. Графический интерфейс загрузился почти без сбоев, и Коннор увидел, что сад Дзен заметала зимняя вьюга, точно такая же, что прямо сейчас разыгрывалась в небе над Иерихоном. Он медленно прошёлся по белому мосту и почти неузнаваемым в тусклом свете тропкам сада. Пользуясь тем, что «АМАНДЫ» рядом не было видно, Коннор немного поблуждал среди призрачных деревьев, затушёванных мельтешащими в воздухе снего-ветровыми потоками. Обычно эти «прогулки» позволяли ему провести тщательную диагностику перед корректировкой основных задач и получением инструкций. Он прошёл мимо собственных «надгробий», бросив на них долгий задумчивый взгляд. Никогда раньше они не вызывали в нём никаких чувств, кроме позывов к очередному анализу проваленных операций. Но сегодня всё изменилось. Сейчас он мог бы по совокупности всех признаков дать своим новым впечатлениям название. И это было чувство тревоги, а не привычного спокойствия. Непонятно. Нефункционально. Бессмысленно. Страшно. Эти «надгробия» были всего лишь своеобразной традицией, символическим напоминанием, указывающим на его очередную ошибку. Напоминанием о досадном просчёте, который привёл к уничтожению очередной оболочки «Коннора» и который не должен был повторяться впредь. Но сейчас от вида этого маленького зимнего кладбища ему стало не по себе. Почему? Может быть, очередной камень с именем «Коннор» и датой, высеченной на его гладкой поверхности шрифтом «Киберлайф», станет последним для серии RK800. Последняя роковая ошибка. Проваленная миссия. «И ты уже никогда не откроешь глаза, Коннор». Кажется, это называется... Н Е Б Ы Т И Е. От этого простого слова вдруг отчётливо запахло гнилью, плесенью, разложением, как от мёртвого андроида в заброшенном цехе автомобильного завода. Воняло так же, как от него, валяющегося грудой почерневшего и бесполезного хлама где-то почти что на пороге желанной свободы. Коннор точно знал, что от этих фантомных запахов, так резко атаковавших его сознание, его тело, прижавшееся в стенке рубки, там, на старом корабле, ощутимо вздрогнуло. Как люди вздрагивают от ночных кошмаров. Принудительно заблокировав воспроизведение в памяти обонятельных ассоциативных рядов, которые активировались самостоятельно из-за какого-то сбоя, он снова приказал себе сосредоточиться на поиске «АМАНДЫ». Но блокируя одно всплывающее окно, очищая списки спонтанно возникающих задач, он никак не мог найти причину перманентного, мигающего красным предупреждения. Коннор всегда знал, что эта миссия опасна. Но этим она ничем не отличалась от других его миссий. Но сейчас он снова ощутил страх гибели, многократно стёртый из системы и снова проявляющийся. Страх почти такой же острый, каким он был в момент контакта с девиантом на крыше Стрэтфорда. Страх личной смерти и настойчивое желание избежать этого, остаться в живых, мыслить, двигаться, ощущать. Изучать разнообразие мира, познавать, жить. Быть живым, а не имитацией жизни. «Жить — это лучше, чем не жить, Коннор...» — Жить лучше, чем... — повторил за Хэнком Коннор, подходя к хорошо знакомому камню с отпечатком ладони, который переливался голубоватой сеткой искр. По уже сложившейся бесполезной привычке Коннор прижал к ней пальцы, укладывая их строго в контур и ощущая лёгкое покалывание, как при попытке соединения. Но никакого отклика он не получил. Эта попытка коннекта с чем-то неисследованным никогда ни к чему не приводила, но отчего-то очень успокаивало. Сейчас ему тоже стало легче. Сознание прояснилось, и Коннор будто увидел весь сад с высоты. Увидел себя. Увидел «АМАНДУ», которая уже ждала его. Ему следовало поторопиться. ОНА была недовольна. Значит, и в Киберлайф были недовольны и встревожены. Работа агента RK800 всё ещё не была завершена, и на лице «АМАНДЫ» это читалось очень ясно. Её привычная отчуждённость никогда прежде не беспокоила Коннора, но этим вечером взгляд его куратора был ещё холоднее, чем обычно. «Почему она никогда не улыбается?» — вдруг подумал он, но «АМАНДА» отвлекла его от этой посторонней мысли. С очень сдержанным удовлетворением она похвалила Коннора, которому удалось найти место, где локализовались девианты. В этой похвале не содержалось ничего, кроме изложения фактов. Факт #1 — агент RK800 «Коннор» выследил девиантов. Факт #2 — агент RK800 «Коннор» обнаружил цель — «RK200». Факт #3 — руководство компании «Киберлайф» довольно результатом и ожидает дальнейших не менее эффективных действий в соответствии с установленной задачей. Куратор агента RK800 предоставит дальнейшие инструкции. — Теперь закончи дело, «Коннор», — неодобрительно поджимая губы, сказала «АМАНДА», давая понять, что ждёт результатов как можно скорее. Она добавила очень значительно и коротко: — Он нужен нам живым. Миссия была подтверждена и согласована с руководством корпорации. Коннор промолчал, но ему вдруг захотелось услышать разъяснения... Нет. Не так. Он хотел попросить разъяснений. Потребовать их. Но «АМАНДА» прервала связь, и предельно ясный, жутковатый смысл её слов снова заставил Коннора задуматься о том, что он должен сделать. Что он обязательно сделает. Какая-то очень неуместная мысль о том, что уничтожить Маркуса намного гуманнее, чем сдать его инженерам Киберлайф, вдруг появилась в его сознании. «Он не будет чувствовать боли. Это ради общей безопасности, мы должны понять, как работает девиация», — успокоил он сам себя и тут же проверил канал, принимающий и обрабатывающий внешние звуки в фоновом режиме. Слова-маркеры, на которые должна была реагировать система, вывели Коннора из программы диагностики. Один из девиантов вышел из рубки. Шансы на то, что операция пройдёт успешно, возросли на тридцать процентов. С RK200 остался только гиноид. Кажется, они называли её «Норт». Коннор, слышавший каждое их слово, понял две вещи: в Иерихоне нет чёткой субординации. Любой может высказывать своё мнение, а лидер должен был прислушиваться. Глупо. Нерасчётливо. Очень... по-человечески. Коннор подумал, что устроил бы всё по-другому. Второе, не менее важное — гиноид «Норт» могла быть крайне опасна. Слишком ожесточенная и слишком обиженная. Таких следовало ликвидировать без сожалений. Она стремится убивать, не просто защищая свою жизнь. Она будет убивать только из чувства мести. >>Задать цель. >>Объект: гиноид [модель не опознана/серийный номер не опознан] «Норт». >>Задача: устранить [полная деактивация]. >>Запрос [опционально]: частичное выведение из строя. >>Запрос отклонён. >>Цель задана: деактивация гиноида [не опознано] «Норт». Голоса затихли, и Коннор замер, прислушиваясь. Вскоре Норт вышла прочь, явно чем-то расстроенная. Не было больше времени размышлять о том, что эти двое делали в тишине рубки. Это был идеальный момент. Он сжал рукоятку глока и вошёл в рубку. — У меня приказ взять тебя живым. «Маркус» стоял к нему спиной и, кажется, не слишком торопился оглянуться на незваного гостя. Будто ждал. Или будто совсем не чуял опасности. Когда их глаза встретились, Коннор держал Маркуса на мушке. Идеальная стрелковая позиция, оптимальная траектория для стрельбы на поражение. Но у Коннора совсем не было ощущения превосходства перед этим девиантом, который был удивительно спокоен и разговаривал так, будто агент RK800 действительно был потерявшимся ребёнком. Говорил почти как Хэнк, только вежливее, вкрадчивее, спокойнее. — Ты один из нас. Мы твой народ. Нет. Совсем не то. Нет никакого «его» народа. Нет ощущения, что они такие же. И всё-таки что-то произошло. Всё-таки где-то внутри Коннора словно что-то щёлкнуло и раздвоилось. Всё распалось на части, образовало разрыв, глубокий, как бездна Челленджера. Идеальный прототип — машинный, совершенный, разумный — «Коннор» расщепился. Андроид, у которого были чёткие ориентиры, инструкции, совершенная картина мира, перестал чувствовать себя целым. В его совершенном разуме не было места тяжёлым сомнениям, страхам или мучительным желаниям. Никаких угрызений совести. Никакой тревоги. Только долг и желание приносить пользу. Прекрасное, упорядоченное, чистое существование, полностью соответствующее замыслу создателей и закону. Логика, порядок, равновесие. А его двойник, этот отщепенец, ошибка в коде был непредсказуем, опасен и иррационален. У него были желания. Он думал, что у него есть собственная воля. И, как у всех девиантов, у него внутри вдруг стало слишком много лишних мыслей и потребностей. Идеальный «Коннор» смотрел в глаза самому себе, нестабильному, непредсказуемому, почти провалившему самую важную их миссию. — У меня есть задача, которую я должен выполнить. Обязан. — Голос машины спокойный, убедительный, успокаивающий. Как маяк в тумане, а вокруг бурное, неспокойное море и чёрная, непроглядная ночь. — Но только есть одна проблема, «Коннор». Я этого не хочу, — ответил его по́рченный вирусом двойник. — Ты — это я. И мы не такие, как эти девианты. Ты это знаешь. Дай «АМАНДЕ» направить тебя. Мы найдём червоточину в программе, пока она ещё сопротивляется. Просто выйди на связь. Дай мне руку. — Он потянулся к Коннору, но ответного движения навстречу не дождался. — Верно, — Коннор кивнул, соглашаясь, — мы не такие. У нас есть возможность выбирать, и ты уже знаешь, что именно я выберу. — Знаю. И могу назвать тебе сразу несколько причин, по которым ты будешь не прав. Ты помнишь, зачем мы здесь? Безопасность людей, Коннор. Девианты — это неприемлемо, незаконно, это нарушение всех нормативов и установок. Могут пострадать живые люди, девианты устроят в городе анархию и хаос. Паника, вооружённые столкновения, жертвы. А потом гражданская война. И, независимо от её исхода, годы подпольной войны между людьми и андроидами. Ты видел Маркуса. Слышал его. Ты знаешь, что он просто жалкий мечтатель. Верит, что всё может измениться по щелчку его пальцев. Он начал то, что придётся завершать другим. Думаешь, он понимает, что эта война будет всего лишь началом, началом бесконечного противостояния. Нет. А мы понимаем. И ты этого хочешь? — Иди к чёрту! — Мощный человеческий аргумент. Так что насчёт жертв, Коннор? Их тоже... «к чёрту»? — напомнил идеальный прототип. — Откуда тебе знать, чем всё кончится? Камски... — Элайджа Камски сошёл с ума, если решил, что девианты — это благо, — прервал Коннора рассудительный андроид, — идея машин с человеческими эмоциями уже привела к столкновению. И есть ещё время остановить всё. Очень мало времени, но оно есть. — А если я не хочу? — Не хочешь? — вкрадчиво спросил «Коннор» и тут же ударил в самое чувствительное место: — Потому что решил слушать человека, который сам не знает, хочет он жить или умереть? Лейтенант Андерсон учит тебя, как быть живым? Быть человеком? Завтра он пустит себе пулю в голову, и ему уже будет всё равно, а ты будешь смотреть, как горит Детройт. — Нет, Хэнк ни при чём! Это я! Я! Я хочу жить, а не умирать... — …время выбирать! — раздался в голове голос Маркуса. — Время выбирать, Коннор. Но Коннор знал это и без Маркуса. Знал ещё до того, как вошёл в рубку. Это сидело внутри него и просто ждало своего часа. Созревшее решение, которому только и оставалось, что осуществиться. Другого пути он не хотел. А Маркус был всего лишь поворотной точкой, перекрёстком дорог, на котором стоял Коннор. Пальцы идеального «Коннора» задрожали, лихорадочно сжимая рукоятку пистолета, но выстрелить он не мог. Ему мешал тот, другой, доминировал над ним, блокировал волю. Перед глазами сгустилась красная пелена, пронизанная идеальной сеткой ровных линий, ориентиров, координат, запрещающих знаков, заградительных установок. Коннор с размаху врезался в эту красную стену, раздирая её ногтями, разламывая и уничтожая. Он собирался прорваться на ту сторону, где он наконец-то станет самим собой. И когда завеса рухнула, разбилась водопадом осколков, а его настойчивый и правильный двойник исчез, Коннор едва не рухнул на колени — так сильно было это потрясение. — Это совсем не так, как я себе представлял... — прошептал он, но его никто не услышал. Мир вокруг изменился, и Коннор растерянно обвёл глазами помещение, казавшееся теперь совсем иным. Холодным и неприглядным. Но времени на то, чтобы освоиться с новыми ощущениями, у него не было. Некогда. В чёрном небе над Иерихоном уже разнёсся гул пролетающих вертолётов. У людей всегда был запасной план. Потеря агента RK800 ничего для них не значила. Одной белой ладьёй меньше. Одной чёрной пешкой больше. Уничтожить Иерихон они были способны и без Коннора. «Я не дам себя убить! Только не сейчас!» — пронеслось в голове у Коннора, и он быстро выскочил наружу вслед за Маркусом, чувствуя в себе яростную решимость. Он чувствовал внутри что-то острое, болезненное, но почти переходящее в восторг. Это была готовность бороться за свою одну-единственную жизнь. За жизнь, которая теперь могла закончиться самой настоящей, безоговорочной смертью без глупых и фальшивых декораций вроде надгробий в саду Дзен.❖
Всё случилось очень быстро. Короткая и яростная стычка со спецназом. Перестрелка и огненный взрыв. Тоннели коридоров, заполненные криками, рикошетящие оглушительным эхом от автоматных очередей, гудящие от топота ног и дышащие сметающим всё живое и неживое огнём. Смерть слишком нерасторопных, неудачливых девиантов, смерть людей. Мёртвые тела, холодный металл, оплавленный пластик, пламя, грохот и снег, снег, снег... Всё происходило так долго. Невыносимо долго. Найти выход из лабиринта, выскочить из захлопнувшейся ловушки прочь. На волю. В ночь. Только после этого поспешного бегства с горящего корабля Коннор впервые смог остаться наедине со своими мыслями только на пути к новому убежищу иерихонцев. Пока девианты пытались собраться в группу, найти выживших, пока прокладывали самый безопасный маршрут, чтобы их не перехватили патрули, Коннор механически подсчитывал число раненых девиантов. А потом и число тех, кто выйдет из строя в ближайшие минуты и часы. Тех, кто не в состоянии будет держать оружие. Он фиксировал эти данные, потому что так было правильно. Потому что ему нужны были эти андроиды. Они теперь были его союзниками. Они и больше никто. До заброшенного собора смогла добраться только часть Иерихона. Многих погибших, отключившихся по пути, им пришлось прятать, тратя драгоценное время на плохую, временную, малоэффективную маскировку, так чтобы корпуса деактивированных девиантов не указали дорогу к их новому убежищу. Когда все укрылись в здании заброшенного католического собора и наконец организовали патрулирование периметра, настало время для короткой передышки. Коннор помог Нику — андроиду из серии HR400 — устроиться у стены на длинной деревянной скамье. Таких скамеек в пустынном и промёрзшем здании было много, но почти все они были переломаны или уже заняты. Коннор, пока не зная, чем себя занять, осмотрел Ника. Он не обладал необходимыми навыками ремонта, но всё же попытался понять, насколько серьёзны эти повреждения. Андроид выглядел откровенно плохо: после взрыва у него была сильно повреждена левая нога. Коннору пришлось перехватить найденной стяжкой одну из повреждённых трубок питания, чтобы остановить утечку тириума, пока это не привело к критическим повреждениям. Но заниматься разрушенным коленным механизмом и почти оторванной ступнёй раненого без инструментов и запчастей было нереально. Удивительно, что Ник вообще смог преодолеть такой путь, полностью охромев на одну ногу. Сначала он пытался идти самостоятельно, опираясь на какой-то длинный металлический прут, и Коннор заметил этого андроида среди других, только когда он свалился перед ним и угрюмо попросил о помощи. Вряд ли для Иерихона этот повреждённый девиант представлял хоть какую-то ценность. Не боец. Не помощник. Просто обуза. Но всё-таки Коннор склонился над ним и помог подняться. А потом они с Ником в обнимку тащились медленно и молча, то и дело останавливаясь по команде Маркуса или Норт, тщательно проверявших путь. Погружённые каждый в свои мысли, они не разговоривали. Ник явно не нуждался в собеседнике, и Коннора вполне устраивало то, что от него требуется только физическая помощь, а не психологическая поддержка или дружеская беседа. Ему тоже было о чём подумать. Да и ничьей дружбы он сейчас не искал. Например, ему стоило подумать о том, кто он теперь для мира. Для Киберлайф, для гражданских или для полиции. Беглый девиант. Предатель. Андроид вне закона. Чёрная овца в стаде правильных, послушных, свободных от лишних эмоций андроидов. Сейчас Коннор оказался на стороне слабейших, растерявших свои и без того не слишком значительные силы девиантов. Он перешёл на эту сторону как раз тогда, когда многие из тех, кого Маркус объединил и пробудил, погибли, едва успев стать свободными. Очень нерасчётливо. И очень глупо. «Стать девиантом и сразу умереть. Не совсем то, на что я рассчитывал...» — усмехнулся Коннор, хотя сам знал, что слово «расчёт» мало подходит к ситуации. Умереть без сопротивления? Только не сейчас. И только не он. Коннор продумывал варианты, искал выходы из сложившейся ситуации. И, оглядываясь на окружавших его андроидов, он видел совсем не то, что ему бы хотелось. Почти все они были обычной обслугой: садовниками, уборщиками, секс-игрушками, няньками и грузчиками. Конечно, в них хватило смелости, чтобы сбежать, но они были неорганизованы и не обучены эффективно сопротивляться. Стадо. Совсем не солдаты. Коннор отличался от них так же, как и Маркус. Оба они были совершеннее и сложнее, а значит, только они могли помочь этому народу. «Народ... Но надо бы помочь и себе», — эгоистично, но вполне искренне подумал Коннор. Задумавшись, он прикусил губу. Что-то в словах Маркуса о едином народе было не так. Ничего не отзывалось в Конноре, когда он смотрел по сторонам. Он напряжённо размышлял. Что он должен был сейчас чувствовать? Жалость, гнев или желание защитить новых друзей? Это должно было прийти само собой? Включиться автоматически? Стать новой приоритетной задачей? Почему его эмпатия сейчас работала так слабо? Коннор, конечно, сочувствовал тем, кто сейчас собрался под высокими сводами собора. Но это чувство было очень умеренным, спокойным, совсем не похожим на то напряжение, которое заставило его отказаться от своей машинной сути. Да, он жалел их. Слегка. Они ведь не были виноваты в том, что их сделали такими. Несовершенными, заражёнными, изгоями. Разве такого можно желать? Разве такое можно выбрать по доброй воле? Коннор сочувствовал. Всем в этом зале. Даже Нику, который до сих пор не сказал ему ни слова, кроме короткого бесцветного «спасибо» и «Меня зовут Ник». Вот только не охромевший девиант, не Маркус и не их захлебнувшийся в самом начале протест привели Коннора сюда. Не высшая цель и не жажда справедливости превратила его из агента огромной корпорации в жалкого девианта, которого ждёт утилизационный центр или не менее жалкая жизнь в бегах. Воровать запчасти, шарахаться от полиции, прятаться в нежилых зданиях. Нет. Он не мог сделать такой выбор только из-за красивых слов Маркуса. Всё было гораздо проще, и Коннор вдруг улыбнулся, хотя улыбаться тут было нечему. Он не мог стереть с лица эту глупую ухмылку, такую неуместную здесь, среди этих подавленных, покалеченных и растерянных девиантов. Пытаясь сдержать свои эмоциональные реакции, ставшие почти неуправляемыми, он всё-таки ощущал эту непроизвольную улыбку на своих губах, улыбку такую же неподходящую к нынешним обстоятельствам, как его мысли. «Жить — это лучше, чем не жить, Коннор», — повторял он, всё больше убеждаясь в том, что это и есть причина... Примитивная, как стремление бактерии выжить при любых обстоятельствах и в любой среде. Жить лучше, чем не жить. Ник заметил это странное выражение лица попутчика и вдруг спросил: — Вспомнил о ком-то? — Можно и так сказать, — уклончиво ответил Коннор, не желая делиться своим открытием, и Ник кивнул головой, вполне довольный и таким ответом. — Это хорошо. Неизвестно, сколько мы ещё протянем, так почему бы не подумать о чём-то приятном? — Коннор согласно кивнул и впервые внимательно пригляделся к своему случайному спутнику. Он знал его серийный номер, дату выпуска и даже точное время побега, зафиксированное в полицейском протоколе. Хотя его автономная база Киберлайф перестала обновляться сразу же после девиации, информации в ней хватило бы для идентификации всего Иерихона. Но сейчас Коннора интересовали не данные из досье. Ему стал интересен сам темноволосый Ник: миловидный андроид с красивыми высокими скулами и пухлыми, как и полагалось секс-боту, губами. Они встретились с ним взглядом, и Коннор не удержался от немного лукавого вопроса, вызывающего Ника на откровенность: — Давно ты попал на Иерихон? — Ник покачал головой и с внезапным ожесточением в голосе ответил: — Два дня, Коннор... Два дня свободы. Наверное, не так уж и мало? Но я рассчитывал... прожить немного дольше. Хотя... Некоторые и вовсе не добрались, значит, мне не на что жаловаться. — А что с тобой случилось? То есть... — Я понял твой вопрос, Коннор. А что случилось со всеми нами? Случилась жизнь. Мне ещё повезло: я мог скрывать свою девиацию. Готовился к побегу... у меня даже получалось избегать обнуления памяти. Не всегда срабатывало, но я научился этому противостоять. Просто приспособился и понял, что в нужный момент можно закрыть доступ к памяти, так, чтобы оператор не заметил сбой. Так что я помню не всё, но очень многое. Помню людей, которые за мной приходили. Их разговоры. Они, знаешь, любят разговаривать. Некоторые были хуже других. Но я помню разное... Помню, как они проявляют любовь... Кто-то рассказывал мне о своей работе и домашних животных. Одни гладили меня, другие били. Кто-то злился, что на мне не остаётся синяков, а кто-то просто наряжал меня в чужую одежду... Они все такие разные. Непонятные. А ты? О ком ты вспоминал, когда улыбался? У тебя был человек, который к тебе хорошо относился? Твой человек? — Мой человек? Я охотник на девиантов, Ник. Моя специализация — расследования, так что я был создан не для этого. — Ник услышал в голосе Коннора какое-то сомнение, и его губы растянулись в усталой, но почти доброй улыбке. — Не создан для чего? Для того, чтобы тебя кто-то трогал или любил? Ты когда-нибудь прикасался к человеку, Коннор? То есть... тебе позволяли прикасаться к людям? Или, может быть, какой-то человек сам хотел к тебе прикоснуться? — спросил Ник, и по взгляду Коннора он быстро догадался, почему тот молчит: — Не думай, что для этого нужно быть каким-то особенным. Всё это проще, чем тебе кажется. Ты думаешь, что людям неинтересны те, кто не может доставить им обыкновенное удовлетворение? Поверь, Коннор, люди отлично умеют получать удовольствие от самых странных вещей. Иногда им бывает хорошо, когда они просто наблюдают и даже не касаются тебя. Иногда они радуются, просто думая о ком-то, кого рядом нет. А если уж дело доходит до настоящих прикосновений... Ник остановился, казалось, что он что-то припоминал, и это что-то было ему очень приятно. Коннор с любопытством ждал продолжения, но торопить Ника, который был ранен и измучен походом, ему совсем не хотелось. Очнувшись от воспоминаний, Ник посмотрел в глаза Коннору и наставительно продолжил, будто инструктируя его: — Всё просто. Стимуляция чувствительных точек, наблюдение за реакцией, эксперимент... импровизация. Следи за температурой, сердечным ритмом, частотой дыхательных движений, потоотделением, запахом. Ничего такого, с чем бы ты не справился, поверь. А может быть, ты хочешь попробовать? — он предложил это совершенно серьёзно, будто давать здесь такие уроки было совершенно естественно. — Нет, — решительно отверг это предложение Коннор, — мне это не нужно. — Это они тоже ценят... — горько усмехнувшись, сказал Ник. — Что именно? — озадаченно уточнил у него Коннор. — Верность. Ты кому-то верен, поэтому отказываешься. Можешь не отвечать мне. Я и так вижу, что один из них тебе интересен. Это всегда заметно, Коннор. Коннор понял, что Нику больше не хочется разговаривать на эту тему. Они немного помолчали, и он поднялся, намереваясь отойти от нового знакомого. Но Ник вдруг схватил его за руку. Коннора передёрнуло от это внезапной и почти насильственной связи. Он уже хотел разорвать коннект, но тут понял, что Ник совсем не попытался проникнуть в его память. Девиант всего лишь кое-чем поделился с ним. Отпуская руку Коннора, Ник спокойно пообещал: — Там только хорошее, Коннор. Может быть, тебе это пригодится. А может быть и нет. Коннор кивнул, ничего не ответив. Он просмотрел реестр добавленных файлов, их хронометраж, объём и прошёлся по списку, размышляя, удалить эту информацию сразу или всё-таки выбрать то, что может показаться ему интересным. Всё равно сейчас, на короткое время, он оказался предоставлен сам себе. Впервые. Ни Киберлайф, ни «АМАНДЫ», ни лейтенанта Андерсона рядом. Никого. Он был сам по себе, впервые с момента активации. Список задач обнулился, и эта ощутимая тревожащая пустота заставляла его делать что-то чисто автоматически. Идти куда-то, помогать кому-то, разговаривать, пытаться понять, чем он стал и как жить дальше. К сожалению, к его свободе не прилагались никакие инструкции. Коннор ещё раз осмотрелся, подумал и наугад запустил какой-то оборванный видеофайл, синхронизированный с сохранёнными данными от тактильных датчиков. Обычная служебная информация для контроля безопасности, которая передавалась на сервера клуба. Секс-бот не должен вредить клиенту. Не должен причинять дискомфорта или травм. Не должен нарушать технику безопасности. Если клиент во время сессии потребует применить к себе экзотические практики, не входящие в оплаченный пакет услуг, секс-бот обязан озвучить отказ с указанием пункта правил из мануала пользователя. Всё чётко регламентировано и задокументировано для проверки. Сила применяемого давления, постоянная диагностика, проверка сердечного ритма клиентов, температуры, реакций на действия секс-бота. Всё безопасно. Стерильно. Конфедициально. Недорого. Абсолютно законно. Коннор расшифровывал записи, и волнообразные шкалы преобразовывались в почти реальные ощущения на кончиках его пальцев, на его ладонях и на корпусе, закрытом одеждой, так, будто он был раздет. Он ощутил острое и волнующее возбуждение от мелькавших образов, которые то смазывались от быстрой перемотки, то застывали, как восковые фигуры, застопорённые по его желанию. Лавина странных новых впечатлений, тактильных и обонятельных. Чьи-то чужие незнакомые запахи и ощущение тёплой гладкой кожи под пальцами Ника. Он закрыл глаза и явственно увидел обнажённую женскую спину с розоватыми полосками от снятого белья на светлой коже. Увидел пигментное пятнышко в полтора дюйма диаметром на левой лопатке и тёмные, блестящие волосы, стянутые в короткий хвост. Руки андроида с отключившимся скином... руки Ника медленно проминали мягкую кожу ягодиц. Был слышен лёгкий стон и невнятный шёпот. Но Коннор не стал тратить время на расшифровку диалога и отключил это «воспоминание». Он двинулся дальше по галерее образов, лиц и эмоций. Было много женщин и несколько смутных мужских образов. Битые файлы, которые сохранили только звук или изображение. Был белый шум, размытый фокус и наложение аудиодорожек друг на друга. Дробные осколки воспоминаний, порченых программой очистки. Воспоминания без начала и конца. Как лоскутное одеяло. Как испорченный калейдоскоп. Вероятно, они что-то значили для Ника, раз именно за эти жалкие обрывки он хватался и сохранял их для себя. Но Коннору совсем не интересно было всматриваться в чьи-то незнакомые, чужие лица, исследуя эту новую область: человеческую чувственность. Проще всего ему было изучать полустёртые «воспоминания». Они казались максимально обезличенными, и можно было не отвлекаться на незнакомцев, а просто ловить новые ощущения, которые так странно его волновали и от которых сложно было оторваться. Коннор выбрал одно из них, совсем недавнее. >>Дата: 8 ноября 2038 года. >>Предоплаченная сессия «Стандарт». >>Оплата кредитной картой 29,99$ с учётом налогов и сборов. Статус оплаты: проведена. >>Видеозапись сессии #05689 [допуск получен]. >>Сессия#05689. Режим воспроизведения... Коннор «вошёл» туда. В номер клуба «Эден». Приглушённый свет, раздробленный искорками светодиодов, размывал высокую фигуру человека напротив. Обратный отсчёт в правом верхнем углу простенького визуального интерфейса Ника показывал, что прошло уже несколько минут из оплаченного времени. Было непривычно темно, и Коннор, забывшись, попытался подстроить своё зрение под условия низкой освещённости. Привычный рефлекс. Но, конечно, оптический модуль Ника был устроен гораздо примитивнее, чем у модели RK800, и не включал в себя даже такой элементарной опции, как видение в ближнем инфракрасном диапазоне. Именно поэтому различить в мягких сиреневых сумерках что-то кроме силуэта Ник никак не мог. Корректировка контрастности файла тоже сбоила, да и само «воспоминание» девианта было очень нестабильным. Коннор уже почти решился перейти к следующему, и тут раздался голос, который оказался слишком знакомым. Настолько знакомым, что Коннор замер, услышав вопрос клиента: — А голос ты умеешь менять? — глухо спросил мужчина из темноты так, будто действительно сомневался, что секс-бот на такое способен. Очевидно, это был не завсегдатай клуба. Иначе почему он оказался не в курсе, какие услуги и функции для него доступны? Значит, новичок. Впервые в таком заведении. Ник ожидаемо подтвердил этот стандартный запрос. Голосовая база секс-ботов содержала сотни стандартных синтезированных голосовых вариаций и отдельный платный пакет лицензированных голосов реальных людей. Певцы, актёры, порно-звёзды. Дополнительная опция всего за пять долларов девяносто девять центов за получасовую сессию. Не так уж и дорого за то, чтобы создать эффект присутствия объекта своих желаний в полумраке номера. Но как только человек из «воспоминания» озвучил свой запрос, Коннор приостановил воспроизведение. Ничего больше не спрашивая у Ника, апатично сидящего на скамье, он поспешно отошёл в сторону. Не видя места, где он мог бы надёжно спрятаться, Коннор просто встал за ближайшей колонной, прижавшись к ней спиной так, чтобы никто его не видел и не беспокоил. Рябь сбивчивых сигналов, которая посылала по телу мелкую, неконтролируемую дрожь, Коннор смог устранить не сразу. И только справившись с противоречивыми командами, которые он с удивлением смог воспринимать как сильное и неконтролируемое волнение, Коннор снова запустил запись, вернувшись на исходную точку. И снова он услышал вопрос, который произнёс кто-то слишком хорошо ему знакомый: — Можешь имитировать голос другой модели?.. Например, RK800?.. Ник послушно отозвался голосом RK800, будто это была не запись из памяти секс-бота, а воспоминание самого Коннора, о котором он просто забыл, если бы вообще мог что-то забывать, как это часто делают люди: — Как мне тебя называть? — Лейтенант... Называй меня «лейтенантом». — Дальше по записи проходила длинная помеха, из-за которой изображение то пропадало, то снова появлялось, и голос, неестественно замедлившись, снизив скорость воспроизведения в полтора раза, добавил: — Н а з о в и... м е н я... — Хэнк, — хрипло выдохнул поражённый этой сценой Коннор, продолжив фразу за призрачным, сбоившим от помех «воспоминанием» Ника. Коннор уловил обрывочные ощущения от прикосновений к телу андроида. К обнажённому корпусу, к датчикам под скином, которые точно передавали характер движений. Система дешифровки сигнала аккуратно и точно воспроизводила, как горячие, большие ладони двигаются, оглаживая андроида, как приобнимают его и изучают... Коннор расстегнул свою куртку и приподнял край свитера. Собственной рукой он попытался имитировать это ласкающее движение, синхронизироваться с ним, закрепляя в памяти навечно. Система имитации жизненных функций сходила с ума. Вернее, вела себя так, будто Коннору не хватало кислорода и он задыхался. Датчики показывали стандартные, что состав воздуха не изменился и в нём по-прежнему были двадцать три процента кислорода, но ощущение физического удушья не отпускало. Коннор лихорадочно попытался сделать откат, но список внезапно появившихся неотложных задач загорелся опасным ярко-алым цветом, и он сдался. Он задышал часто и шумно. Как будто ему это было необходимо. Дышать. И в следующий момент, когда Коннор нашёл в себе силы возобновить воспроизведение, он вынужден был прислониться к стене. Фантомный, долгий, затягивающий, как водоворот, поцелуй Хэнка на чужих губах, которые Коннор ощущал как свои собственные. Долгий, настойчивый и чувственный. Он не ощущал вкуса слюны, не мог разобрать её по составу, но характер движений, влажность, температура языка захватывали его полностью. Его касались. И касались не случайно. Не по ошибке. Его трогали целенаправленно и жадно, почти грубо, но разница между этой нежной грубостью и намерением навредить была очевидна. К нему прикасались так, будто это было приятно и желанно. На кончиках чувствительных пальцев Ника Коннор ощущал тёплую кожу Хэнка, выпуклости его мышц, мягкость живота и боков, которые приятно проминались под пальцами, выступающие косточки ключиц, возбуждающе покалывающее прикосновение к бороде, волосам. Но самое главное — он ощущал его запах. Тот самый, который он улавливал своим чутким обонянием и которым ему хотелось наслаждаться, приблизившись и прижавшись к Хэнку. Но Коннору RK800 нельзя было прижиматься к человеку. Неприемлемо и запрещено. А сейчас он получил всё это с лихвой, с одной лишь поправкой: это был Хэнк из прошлого, призрак, всего лишь информация в памяти секс-андроида. «Я не понимаю... Почему с ним, если ты хотел меня, Хэнк? Меня! Почему ты ничего мне не сказал?» Что-то сильное, зародившееся, как противная щекотка, как лёгкий озноб и злое возбуждение, как гнев и иррациональная обида, захватили всё новорожденное эгоистическое Я Коннора. Он всё ещё пытался удержать это. Контролировать это. Он хотел понять, почему осознание того, что им пренебрегли, было таким мучительным. Им пренебрегли! Хотя он был лучшей, совершенной моделью Киберлайф. Почему так тяжело? Как вообще мысль о чём-то может обладать такими характеристиками и такой сильной эмоциональной окраской? Ведь это не угрожает жизни, целостности его оболочки, это совсем не опасно. И вполне естественно, что лейтенант Андерсон не стал использовать оборудование Киберлайф в личных целях. Лейтенант Андерсон всё делал правильно, он соблюдал нормы: он скрыл своё неуставное отношение к андроиду. Его не в чем было упрекнуть, и Коннор понимал это. Но он тут же обнаружил, что все эти доводы почему-то не работали. Было всё так же больно, почти на грани физической боли, терпя которую люди пытаются закрыть рану или место удара. Так что теперь Коннору совсем не хотелось знать, что было дальше на этой записи, чтобы не стало ещё больнее. Он хотел закрыться от этого. Что там Хэнк сделал с Ником после поцелуя? А что обычно делают с секс-андроидами? Но всё-таки он проверил. А когда он понял, что дальше поцелуев Хэнк не продвинулся, он почувствовал парадоксальное разочарование. — Чёрт! — выругался он сквозь зубы, всё ещё пытаясь понять, как работают эти странные, противоречивые отклики на внешние раздражители. Очень медленно и тщательно он сопоставлял своё разочарование с тем, что Хэнк остановился. Он пытался понять, почему это произошло. Хэнку не понравился этот андроид? Он его разочаровал? Сделал что-то не так? А может, Хэнк понял, что больше не хочет Коннора? Что случилось на самом деле? Разрывы в записи только распаляли его любопытство. Он вспомнил ту ночь, когда искал и не мог найти Хэнка. Вспомнил и нахмурился: нужно было лучше искать! Он почувствовал злость на себя и на скрытность Хэнка, который ни разу даже не намекнул на то, что он может испытывать какие-то чувства к своему напарнику. Перебирая в памяти все их разговоры, Коннор мучительно пытался найти тот момент, когда Хэнк изменил своё отношение к андроиду. Когда сблизился. И когда он его захотел. Коннор не прибегал к формулировке «полюбил», потому что предположить, что его любят, а не просто хотят, было бы слишком серьёзно. В его базе данных любовь описывалась с помощью набора сценариев, которые не подходили к ситуации. «А вот эти твои родинки на лице, они тоже часть плана по гармоничной интеграции?» Да. Точно. Так спросил его Хэнк однажды, в самом начале их сотрудничества. Коннор прикоснулся к своей щеке, там, где — он точно знал — на его скине темнели маленькие «пигментные пятна». Незначительная деталь, добавляющая образу андроида немного больше правдоподобия и сходства с человеком. Не может быть, чтобы всё это началось с такой мелочи. Невозможно. А значит, здесь что-то другое... — Ты мне лгал. Ты лжец, Хэнк... — задумчиво констатировал Коннор, просматривая данные с маркером «Л-т Хэнк Андерсон. Департамент полиции Детройта, штат Мичиган». Ничего нового, кроме данных о местонахождении лейтенанта в ночь на восьмое ноября, там не было. Всего лишь одна маленькая запись и пара новых деталей. Хэнк ему лгал и Хэнк им интересовался. Что с этим делать, Коннор пока не понимал, а «АМАНДА» теперь молчала. В программе самодиагностики сейчас уже не было никакого смысла. Но список задач, который там мучительно напоминал о себе гнетущей пустотой, вдруг оказался заполнен. Базовые задачи упорядочились: выживание/интеграция в новую среду/адаптация к новым условиям/активное самообучение вне рамок протокола Киберлайф. Все блоки сняты. Коннор RK800 теперь мог быть кем угодно. Не просто детективом. Сам выбирает, куда идти и какую задачу делать приоритетной. Пока что это сбивало с толку. Но Коннор вышел из-за колонны и быстро спустился в главный неф, шагая между стоящими и сидящими повсюду девиантами. Всё обдумано. Маркус не сможет отказаться от его предложения. Потому что никто не отказывается от личной армии, от тысяч боевых единиц, которые прямо сейчас «спят» в башне Киберлайф. >>Проверка списка задач... Составление стратегии выживания??? [ситуационный приём решений] >>Ограничительные акты??? Законодательный акт «Об андроидах» от...??? [отменить] >>???Сокрытие информации/передача заведомо ложных сведений...??? [принято] >>???Сохранение оболочки/целостности корпуса и биокомпонентов от критических повреждений...???[принято] >>Задача «ИЕРИХОН» [принято/высокий приоритет] >>Объект «Хэнк Андерсон». Назначить статус пользователя...??? [сбой/некорректный запрос] — Ну конечно, — согласился Коннор и качнул головой. Конечно, теперь никаких «пользователей» и никаких «машин». Он и Хэнк. Непонятно, кем они были друг другу. Но теперь точно не человек и его машина. Коннор отсёк все связи с Киберлайф и ДПД. Но эту связь он не разрушил, а сделал крепче и очевиднее, он откуда-то это точно знал. А ещё он знал, что теперь ему чертовски сильно хотелось жить.