Сегодня я оденусь как обычно — брюки, рубашка и притворство. Dexter
Юмористическое дневное шоу по традиции началось без мельтешащих перебивками новостных заставок, динамично-тревожной музыки или подводки. Бодрый, подтянутый ведущий в очень строгом конгрессменском пиджаке пристально посмотрел на зрителей, давая время оценить свой галстук, явно задававший тон сегодняшнему выпуску. Полоска ткани, ярко выделявшаяся на белой рубашке, была легкомысленно-вызывающей: на галстуке легко угадывался узор из мини-Маркусов RK200 с огромными разноцветными глазами на манер анимешных персонажей. Шоумен буквально лопался от энергии и переполняющего его желания едко пошутить на злобу дня. Он начал безо всяких предисловий, активно жестикулируя и кривляясь, словно претендуя на славу молодого Керри: — Процедура принудительной коррекции личности официально признана наиболее эффективным способом наказания преступных элементов в среде пробуждённых андроидов. Как нас заверяют политики, уголовные наказания ставят своей целью исправление личности и предотвращение новых преступлений. С января по июль 2039 года количество исправленных пробуждённых достигло четырёх с половиной тысяч еди... личностей по всей стране! Хм... Что ж. Давайте посмотрим, как происходит этот занимательный и впечатляющий процесс превращения из закоренелого преступника в законопослушного гражданина! Он обернулся на экран позади себя. На панель немедленно вывели изображение миловидной AX400, одетой в форму заключённой с нашивкой-треугольником. Этот привычный знак всё ещё использовался для того, чтобы андроидов на территориях исправительных учреждений можно было издалека отличить от людей. Невинные голубые глаза очень серьёзно смотрели в объектив камеры. — Итак, что у нас тут? Плохая девочка, очень-очень плохая девочка... то есть, я хотел сказать — гендерфлюидный индивидуум, судимый за участие в незаконном обороте наркотических средств. А может, её вычислительных мощностей не хватило, чтобы запомнить, что в штате Вашингтон легализована марихуана, а не метаквало́н? И-и-и-и — этот же андроид после коррекции! Где моя хорошая детка? Иди к папочке! Та же AX400 смотрела в камеру прежним влажным, сосредоточенным взглядом, и никаких видимых изменений в её мимике не наблюдалось. — Чёрт, у нас тут что? Игра "Найти десять отличий"? — с фальшивым недоумением спросил у зрителей ведущий и, разводя руками, предположил: — Возможно, перед нами первый в мире пробуждённый синтетический аутист. Но ничего, у нас есть другой материал. Смотрим! Заставка на большом экране за его спиной сменилась, и там появилось фото андроида-уборщика WM400 с подписью: «Судим за кражу со взломом, нападение на охрану и причинение телесных повреждений средней тяжести». Смена кадра. На втором слайде был тот же WM400 в той же позе и с тем же ничего не выражающим лицом, но уже с подписью «Законопослушный гражданин». Видимо, именно за счет этого режиссёры пытались создать комический эффект, усиленный бурным закадровым смехом и застывшей недоумённой гримасой ведущего. — Эээ... И это всё?! И между всем этим — две минуты разницы! Вау! Потрясающе! Но знаете что? Я искренне считаю, что это трагедия синтетического народа Америки... Нет, серьёзно, ребята. Ведущий деланно помрачнел, и лицо его выразило глубокую скорбь; он взял длинную паузу. Свет в студии мягко погас, и только яркий луч прожектора высвечивал теперь трагическую фигуру в синем пиджаке. — Если они будут исправляться в два клика, отбывая наказание за заявленные две минуты пятьдесят три секунды, то как же их личный пластиковый Стивен Кинг напишет «Побег из Шоушенка»? Кто же, мать его, снимет про андроидов шедевры уровня «Воздушной тюрьмы», «Весёлых каникул» или, чёрт его побери, «Большого пластикового Стэна»?! Громкость закадрового смеха достигла своего пика, к ней добавились барабанная дробь и грохот музыкальных тарелок, оповещавшие о том, что в этом и заключалась вся соль шутки. Будто вто́ря звуковым эффектам телешоу, пронзительно запищал кодовый замок, и, мигнув ярко-голубой стрелкой с надписью «Допуск разрешён», открылась дверь лаборатории. — Доброе утро, лейтенант! — торопливо сворачивая окно с новостным сюжетом, воскликнул полноватый молодой мужчина в форменном лабораторном халате ДПД. Он смущённо сунул телефон в карман, надеясь, что Андерсон не обратил внимания на такую предосудительную трату рабочего времени. Хэнк, стараясь быть приветливым, кивнул новенькому судтехэксперту, который работал на управление всего три месяца и чрезвычайно гордился тем, что был одним из сотрудников, которых допустили к расследованию, которое вёл сам лейтенант Хэнк Андерсон. — Привет, Марти, как жизнь? Оба понимали, что лейтенант задал этот вопрос скорее из вежливости, чем из желания действительно узнать, как дела у новичка. Видно было, что Хэнк спешил на встречу с напарником, который его вызвал в этот ранний час в лабу Марти, но даже такое дежурное внимание от Андерсона усиливало в Мартине приятное, освежающее, ещё не приевшееся ему чувство собственной значимости. Да что тут говорить: из обычного работника сервиса Киберлайф превратиться в начальника лаборатории при Департаменте полиции Детройта — головокружительная карьера, которая ему могла светить либо во влажных утренних снах, либо... после нежданной революции бытовой техники, перевернувшей слишком многое в привычной жизни с ног на голову. Нет, не зря он днями и ночами ковырялся в трубках и проводах, разбирал платы, биокомпоненты, потрошил безжизненные тела, методом проб и ошибок взламывал защиту, перепрошивал систему и собирал андроидов заново, глухой к упрёкам, крикам и бессильным слезам матери, грозившей ему тюрьмой за участие в незаконном обороте и перепродаже синтетических людей, а также запчастей к ним. Не зря Мартин пахал за ничтожную зарплату на самой примитивной должности «младший консультант по ремонту и эксплуатации» в техническом центре Киберлайф. Не зря рисковал, когда хищно и очень дерзко присвоил пару комплектов специнструментов, которые нельзя было купить ни за какие деньги в магазинах. Марти просто вынес их из центра в своём потёртом рюкзаке, вычислив мёртвую зону камер видеонаблюдения. Если бы его поймали на этом хищении, то он бы попал в ДПД совсем не в качестве ценного сотрудника с внушительным багажом практических умений и навыков. Куковал бы в изоляторе с другим мелким жульём, и никому дела бы не было до его специфических талантов. Числясь в сервисном центре на должности «принеси-подай», Марти неофициально заведовал всеми сложными поломками и едва ли не со слезами на глазах просил главного менеджера принять очередного повреждённого андроида, который проходил по экспертному заключению как «не страховой случай» или «не подлежит восстановлению». И, засиживаясь, вопреки всем правилам, до утра, он чаще всего умудрялся привести в порядок машины, повреждённые самыми замысловатыми способами. Да, у него не было диплома Массачусетского технологического или Калтеха, но он разбирался в этих пластиковых ребятах, как сам, мать его, Камски... «А может, и лучше», — не без самодовольства думал бывший гаражный специалист по разбору краденых деталей. Суровый лейтенант благосклонно пробурчал что-то о невыносимо жаркой погоде, а потом с трудом, но всё же вспомнил имя матери новоявленного эксперта Мартина Белла, чем снова очень польстил его самолюбию. — Коннор уже здесь? — решил перейти к делу Хэнк. Его быстро утомляла необходимость быть таким вежливым, а уж строить из себя доброго дядюшку для каждого вновь прибывшего пиздюка он и вовсе не планировал. Но Белл был одним из «питомцев» Коннора и потому часто удостаивался пары лишних минут пустого трёпа. — Да. И он сказал, что сам справится, — ревниво ответил Марти, который не любил, когда в его лаборатории хозяйничают посторонние. Но Коннор был у него на особом счету, и посторонним его назвать было сложно. Этот предприимчивый андроид способствовал тому, чтобы Белла приняли на работу после феноменально короткого испытательного срока. А ещё Мартин испытывал довольно странные чувства по отношению к Коннору. Многие даже шутили, будто чудаковатый техник по уши влюблён в андроида-детектива и именно поэтому смотрит на него масляными глазами и постоянно о чём-то задумывается в его присутствии. На деле же Марти просто восхищался этим чудесным и редким прототипом, скрывая в глубине своей неугомонной души надежду когда-нибудь увидеть Коннора на своём рабочем столе. Естественно, в разобранном виде. Не то чтобы он желал зла этому девианту, но, в конце концов, работа у полицейских опасная, да и несчастные случаи никто не отменял... Именно из-за этой слабости к RK800 Марти был с ним довольно покладистым, а сегодня без лишних препирательств уступил право первичного осмотра новой заманчивой игрушки, которую ему уже не терпелось разобрать. А ведь такие модели, как BL100, были относительной редкостью в его лаборатории. Чаще сюда свозили обычных рабочих андроидов или самые устаревшие, чудом избежавшие дореволюционной утилизации модели, которым так и не нашлось тёплого местечка в новой жизни. Закончив короткую ритуальную переброску фразами, лейтенант и техник направились по своим делам: Марти спрятался в своём скромном, но отдельном кабинете с именной табличкой на двери, а Андерсон двинул в секционную. — Как успехи? — без предисловий спросил Хэнк, входя в неуютное, слишком ярко освещённое, но приятно прохладное помещение. С утра на улицах стояла такая удушливая жара, что единственным привлекательным видом деятельности в плавящемся под бешеным июльским солнцем Детройте была работа мороженщика... или патологоанатома, отсиживающегося у холодильников в приятной атмосфере ноябрьского вечера с лёгким флёром формальдегида в воздухе. — Скинули нам этот трупешник полчаса назад. Похоже, что наш клиент, — обернувшись на Хэнка, ответил андроид, доставая один из зип-пакетов, в котором блеснула плата изъятого запоминающего устройства. — Регулятор нашли рядом, полюбуйся... Он с выразительным лицом покачал перед Хэнком прозрачным пакетом, в котором лежал расколотый цилиндрик регулятора, весь измазанный вытекающим из ёмкости тириумом. — Уверен? — Хэнк невольно отметил, что Коннор снова использовал «уличные» словечки и хорошо узнаваемую мудацкую интонацию, такую непохожую на его обычный бодрый и оптимистический тон. Коннор вяло и одновременно дерзко растягивал слова с какой-то вызывающей насмешкой, будто обгоревший переломанный девиант его очень развеселил. Очевидно, андроид всё ещё не вышел из режима «Я и мои чёткие друзья на районе». Эта жутковатая и одновременно смешная привычка имитировать чужую речь почти перестала раздражать или сбивать с толку Хэнка. Если зимой, когда андроид носился по району, собирая под своё крыло «друзей», очаровывая, убеждая, втираясь к ним в доверие, Хэнк дёргался, слыша в своём доме то быструю речь с явным испанским акцентом, то грубоватый хайлэндский слэнг, то теперь это всё чаще казалось забавным багом программы социальной адаптации. Коннор «заражался» чужой манерой речи моментально и так же быстро от неё избавлялся, как только в мимикрии под определённый тип поведения отпадала необходимость. Идеальный агент для внедрения под прикрытием. Везде свой. Грязный коп. Дилер, барыжащий льдом. Бро. Пересмешник. И всё-таки иногда эти остаточные явления в речи напарника и любовника заставляли Хэнка замирать от их шокирующей неуместности. Он на несколько секунд терял способность мыслить рационально, когда Коннор, зло поблёскивая глазами, досадливо и сексуально прикусывая губу, сообщал, что его встреча с осведомителем сорвалась из-за того, что «свиньи повязали бегунка: резкий шмон не в тему, накрылось дело». Кольцо его диода тревожно желтело, Хэнк тихо охуевал.Все стадии принятия Коннора: недоумение Хэнка.
— Тебя что-то смущает? — всё с той же тягучей насмешкой в голосе переспросил Коннор, чрезвычайно чутко уловив нотки недоверия в тоне своего напарника. — Смущает то, что у него башка расколота, как орех, он обгорел и... Господи боже! — хрипло воскликнул Андерсон, подойдя ближе. Рассмотрев деактивированного, Хэнк с сомнением добавил: — Да его будто с Уиллис-тауэр сбросили, а потом танком проехались для верности. Сомневаюсь, что наши суицидники решили немного разнообразить процесс отхода в мир иной и поменять концепцию. Так что маловато он похож на нашего самоубийцу — слишком потрёпан. Его явно долго, тщательно и прицельно били, если я хоть что-то понимаю в битье андроидов. А регулятор могли вытащить сами нападавшие. Хрен знает зачем, но... Чёрт, никогда не думал, что скажу это, но с людьми проще работать: там хоть вычислить можно, когда жертву били — до смерти или уже после, а здесь... Так с чего ты взял, что это наш клиент? — Это не я так решил. Его дело с такой пометкой нам передал Рид, а значит... — Прямо-таки Рид передал, — довольно ухмыльнулся Хэнк, представляя перекошенный гэвиновский хлебальник. Психованный детектив наверняка взбесился, узнав, что зря потерял время на первом же утреннем вызове. А уж утверждение, что Рид, который с января пытался всеми правдами и неправдами примазаться к этому расследованию, добровольно выпустил из рук несчастного девианта, звучало вовсе неправдоподобно. — А, ты об этом, — тут Коннор улыбнулся совершенно искренне. — Дело передавал RK900, а детектив Рид вообще предположил, что на девианта напали. А если быть точным, то, цитирую: «Недобитые глендейлские на́ци отмудохали Тхить Куанг Дыка за нарушение комендантского часа». Очень интересная точка зрения, но я больше склонен доверять версии полицейского андроида, чем... — Мне-то можешь не рассказывать, — остановил его Хэнк. — На дискриминацию этого пиздабола Рида как сотрудника-органика мне поебать, уж будь уверен. Только вот версия с нападением на почве ненависти выглядит правдоподобно, здесь я с Ридом согласен, хотя мне больно это признавать. Может, наш паренёк просто забрёл не в тот район? Глендейл — это тебе не Боулдер-сити, там и днём ходить опасно. Кстати, ты уже закончил с ним, или?.. — Пока нет. Ты не мог бы... — Коннор показал свои пальцы, измазанные сажей с корпуса жертвы, поднёс их ко рту и посмотрел вопросительно. Хэнк со вздохом отвернулся: а вот к этому он так и не привык. Полюбовавшись настенным плакатом, изображающим нижнюю конечность андроида-грузчика, он нетерпеливо спросил: — Закончил облизывать своего девианта? Ворчал Хэнк скорее ради порядка, чем от настоящего раздражения. И отворачивался не потому, что измазанные сажей пальцы во рту Коннора были таким неприятным зрелищем. Просто не хотелось нарушать традиции. Да и эрекция ранним утром на работе не слишком уместна. — Да. И если это тебя успокоит, я делал это безо всякого удовольствия, Хэнк... — это было произнесено с такой интонацией, что сомнений не оставалось: Коннор заигрывает, совершенно не смущённый тем фактом, что они на работе, а между ними лежит обгоревший труп его собрата. Мысль о том, что кое-кто нарывается на порку, сразу заставила Хэнка хмыкнуть. Это они уже проходили. Им обоим понравилось. Ему пришлось сдержаться, чтобы не ответить ничего выходящего за рамки приличия и вызывающего на дальнейший игривый разговор. А ещё он совсем не был уверен, что Марти не слушает их из своего кабинета. Странный всё-таки парень этот Белл. А от его протяжных томных взглядов на Коннора Хэнку было иной раз по-настоящему жутковато. Однажды Андерсон спросил у андроида, как это всё понимать, на что Коннор довольно беззаботно и откровенно ответил: — Просто Марти хочет меня разобрать. Как и его дядя. Они очень любознательные, эти Беллы. Думаю, что это естественный исследовательский интерес, и они наверняка сделали бы это с большим удовольствием, если бы я им позволил. — И ты притащил этого маньяка в Департамент? Поближе к себе? — опешил Хэнк, пытаясь переварить сказанное андроидом. — Нахрена, Коннор? — Направляю его энергию в правильное русло, пользуюсь его умениями и опытом, а ещё укрепляю связь между государственной властью и гражданским обществом, к тому же... — Коннор перечислил ещё какое-то количество веских причин, которые были очевидны только ему, и Хэнку в тот момент показалось, что этот андроид будто в сраные шахматы играет, используя в качестве пешек, боевых слонов и коней всю шваль Норт-Энда. Хэнк пристально смотрел на Коннора, излагавшего суть своей стратегии, согласно которой каждый житель района мог приносить пользу и управлению, и городу, даже если он далеко не образчик законопослушного и богобоязненного американца. Даже контрабандист, даже вор, даже наркоман. Любой человек — будь то бездомный, сутенер, драгдилер, угонщик авто, скупщик краденого, сумасшедший, стероидный бугай, не умеющий контролировать приступы гнева, или патологический лжец. Азы, которые Хэнк сам толковал андроиду зимой, были усвоены отлично, своеобразно переосмыслены, применены к обстоятельствам, и теперь всё это превратилось в схему создания одной из самых широких и разветвлённых агентурных сетей, которые доводилось выстраивать самому лейтенанту. И уж в этом ученик точно превзошёл своего учителя. «Я запутался, кем этот мудак приходится вон тому мудаку, ещё десять минут назад», — откровенно признавался Хэнк, глядя, как натягиваются разноцветные нитки между фотографиями на пробковой доске. Красные, зелёные, синие — они должны сделать схему более понятной. Но не делали. «Блядское макраме...» — говорил Хэнк. Коннор расстраивался и начинал объяснять заново.Все стадии принятия Коннора: нечеловеческое терпение Хэнка.
— Так что там по нашему девианту? Он есть в системе или у нас снова залётная птаха со сбитыми заводскими номерами? — сосредотачиваясь на новом деле, спросил Хэнк. — Модель BL100, идентификационный номер #210 356 892-11, статус «пробуждённый» — подтверждён в системе, зарегистрированное имя — Эдвард. Место работы — безработный. Место жительства — не определено. Хэнк хмыкнул. Ему не требовалось никаких дополнительных объяснений. Спрос на модель «интимный партнёр» почти не упал, а производство новых андроидов было приостановлено ещё с декабря. Хотя в Киберлайф и пытались создать тестовые образцы синтетиков, принципиально не способных к девиации, более примитивных, с ограниченными когнитивными функциями, — то есть таких андроидов, которые ни при каких обстоятельствах не могли бы претендовать на звание живых разумных личностей. Попытки найти золотую середину, удержаться в статусе производителя дешёвой рабочей силы не приводили к каким-то впечатляющим результатам: рынок труда был перенасыщен, а сама компания дискредитирована в глазах покупателей. Корпорация лихорадочно пыталась найти новые рынки, перепрофилироваться; толпы неприкаянных, свалившихся на головы налогоплательщиков безработных девиантов заполонили отведённые для них гетто по всей Америке. Но у моделей BL100 не возникало проблем с... занятостью. В этом с ними могли конкурировать только «Трейси», которые легче всех других пробуждённых устраивались на должности секретарей, личных помощников, сиделок и ещё бог знает кого, хотя остальные девианты им не уступали ни в чём. Кроме одного. И это их принципиальное отличие делало интеграцию моделей, оснащённых половыми органами, более успешной. — Могу поклясться, что наш красавчик наверняка жил в месте немного приличнее Хайленда. Кстати, что там с его одеждой? Бриони-хренони, Хуго Босс или что там ещё носят дорогие домашние куколки? И только проговорив это вслух, Хэнк вдруг подумал, что свою «куколку» он всё-таки перетащил в район поприличнее, хотя наряжать Коннора в дорогие тряпки ему и в голову не приходило, но сейчас он попытался это представить. Припоминая стильные, поражающие воображение своими ценниками костюмы, в которых щеголяли важные жопы из ФБР, он с трудом, но вообразил, как выглядела бы его «куколка» в дорогих рубашках и костюмах-тройках от какого-нибудь европейского дома моды, название которого так и хотелось зарифмовать с неприличным словом. «Лучше всех. А эти пафосные модельеры с каменными от ботулотоксина лицами и тёмными очками на пол-ебала рыдали бы от восторга и дрочили вприсядку», — ответил сам себе Хэнк, невольно оценив наряд напарника, который сегодня был ещё скромнее, чем обычно. Классические тёмные брюки из немнущейся синтетической ткани, простая белая рубашка с закатанными рукавами — всё это из ближайшего Волмарта. Обувь — форменные ботинки от Киберлайф: крепкие, рассчитанные на годы постоянной эксплуатации и абсолютно устраивавшие неприхотливого андроида, любовно начищавшего их ежевечерне с самым умильным видом. Из аксессуаров — только полицейский значок и составлявший особую гордость Коннора пояс с карабинами и жёсткими кармашками, в которых прятались наручники, мультинож и фонарик. Рация и тазер с лимонно-жёлтой ручкой, торчавший из поясной кобуры, завершали образ. Хоть сейчас на подиум или на плакат «Полиция Детройта нуждается в тебе!». — Не знаю, где он жил, но вряд ли его роскошно одевали. Посмотри сюда: одежда была из стопроцентной синтетики, никаких натуральных волокон, — вдумчиво ответил Коннор, не замечая странного взгляда Хэнка и показывая напарнику, как прикипели куски тёмной ткани к оплавившемуся корпусу, образуя причудливые пузырчатые узоры, какие можно было наблюдать при нагревании и плавлении целлулоидной плёнки или при карамелизации сахара.— На одежде и обшивке корпуса остались следы жидкого парафина. Такой обычно используется в жидкостях для розжига. Он поджёг себя, или его подожгли. А если верить данным видеосъемки с места, где его обнаружили, — он какое-то время двигался, возможно, пытался сбить пламя. На земле нашли остатки сгоревших тканей. — Жуть, — мрачно резюмировал Хэнк, всё больше убеждаясь в том, что Рид был прав, а команда «Умные синтетические жопы» проиграла 0:1 команде «Кожаные мешки ДПД». Впрочем, никакого удовлетворения это ему не принесло. Новый эпизод по делу девиантов мог бы быть шансом на подвижки в намертво заглохшем расследовании, которое ему не давало покоя уже полгода. А в итоге — неаппетитное, воняющее горелым пластиком барбекю из чьей-то секс-игрушки плюс невесёлая перспективка поиска неизвестно откуда взявшихся «глендейлских наци», которым показалось, что в Детройте этой ночью было недостаточно жарко и нужно срочно развести костёр. Добро пожаловать в очередной ебанутый рабочий день. Хэнк уже прикидывал фронт работ: повторно изучить место преступления, опросить возможных свидетелей, отправить запросы на получение записей с видеокамер... — Я отправил запрос на записи с дорожных видеокамер на Глендейл, — ответил Коннор, всё реже нуждавшийся в командах от старшего напарника. Хэнк вяло одобрил инициативу, прекрасно понимая, что вряд ли эти записи дадут им ответы на вопросы: хорошо, если половина из этого устаревшего мусора работала. Стараниями местных жителей район активно сопротивлялся Большому Брату, упорно не желая сниматься в занимательных реалити шоу вроде «Как я спиздил эту тачку» или «Как Томми встретил Салли-сосалли двадцать баксов за сеанс». Пока Хэнк думал, а стоит ли ему уточнять, упоминал ли ебучий Рид что-то конкретное, говоря о наци, или просто пизданул, не подумав, как с ним обычно бывало, дверь секционной осторожно приоткрылась. Измучившийся от вынужденного безделья и любопытства Марти просунул своё жирно лоснящееся под яркими лампами лицо в приоткрывшуюся щель и, с трудом оторвав глаза от манящего обгоревшего корпуса на хромированном столе, спросил: — Вы уже здесь закончили? — Почти, — ответил Коннор, жестом приглашая техника присоединиться к ним. — Мне нужен будет детальный отчёт о повреждениях и причине деактивации: детективы RK900 и Рид разошлись во мнениях, так что... Тут техник, который подкрался к телу и вовсю его щупал, не удосужившись то ли от непривычки, то ли от нетерпения натянуть перчатки, перебил Коннора: — О! Да это же Эдди! — Эдди? — Навострив уши, напарники синхронно посмотрели на Марти, ожидая продолжения. Почувствовав, что сказал что-то чрезвычайно важное, техник выдержал паузу, совсем как ведущий дневного шоу. Хэнк ощутил сильное и непроизвольное желание дать этому сопляку подсрачник, чтобы быстрее выдавал текст по делу, а Коннор только очаровательно и поощрительно улыбнулся, глядя в круглые немигающие глаза Марти, словно обещая ему что-то очень приятное и желанное.