Когда-то в прошлом

Откровенно говоря, смерть миссис Джеймисон успокоила Ланса. Теперь она не могла завершить начатое, а значит Моргана в безопасности. Он немного — чуть больше суток — пожил с этой приятной мыслью, пока ему не пришла в голову другая: если у миссис Джеймисон в её таинственном преступлении был сообщник, то этот сообщник её и отравил, а потом он может взяться за Моргану, если решит, что она что-то знает. К тому же Моргана не уехала сразу, а ещё целый день разнюхивала, что случилось. С точки зрения неизвестного преступника она выглядела более чем подозрительно: сперва расспрашивала миссис Джеймисон о прошлом, а после её смерти не свалила, пожав плечами, а продолжила расспрашивать. Не выдержав, он позвонил Моргане, которую не видел с тех пор, как они расстались в гостинице. Прошло всего... четыре дня? Лансу казалось, что недели полторы (хотя, конечно, если бы он не виделся с сестрой так долго, то успел бы крепко заскучать). — Привет, братец, — жизнерадостно ответила она. — Что-то случилось? — Слушай, ты не думаешь, что до тебя может добраться сообщник миссис Джеймисон? — Какой ещё сообщник?! Похоже, их мысли пошли по разному пути. — Смотри, если она совершила в прошлом какое-то преступление, то скорее всего у неё был сообщник, который её и пришил. И он может считать, что ты раскрыла их преступление и собиралась шантажировать миссис Джеймисон или ещё что-то в этом роде. — А-а-а-а... Нет, это скорее всего самоубийство. У неё не так давно умер муж, и сама она начала сходить с ума, вот и выпила яд. Джеймс нашёл в её мастерской котелок с ядом... Во всяком случае, он предположил, что это яд, надо будет ему позвонить и узнать. — Я к нему завтра после работы зайду. Ланс почувствовал себя обманутым. В его голове уже возникла стройная теория о сообщнике миссис Джеймисон, а реальность оказалась прозаична: очередная старая колдунья, которая выпила яд, осознав, что дальше на жизненном пути её ждут только деградация и беспомощность. Он сразу поверил Моргане: среди магов самоубийств было больше, чем среди поклонников "Страданий юного Вертера" в конце восемнадцатого века. Впрочем, поговорить с Джеймсом всё равно стоило, даже если ничего интересного он не нашел. Лансу было стыдно за своё предубеждение против Джеймса: он, кажется, славный, и с ним интересно, когда не смущается и не пытается провалиться сквозь пол, чтобы не вести светскую беседу. На следующий день, закончив работу — ему хотелось задержаться подольше, чтобы доделать крупный кусок, но Ланс остановил себя, — он снова побежал к Джеймсу. Он хотел было вызвать такси, но вспомнил, что до зарплаты ещё две недели, а он и без того тратит денег больше, чем обычно. Когда Ланс зашёл в лавку, Джеймс сидел за прилавком и вполголоса разговаривал с покупательницей, пожилой ведьмой в эксцентричной красной шляпке. Ланс остановился у полки, делая вид, будто рассматривает пузырьки на ней, но украдкой наблюдал за Джеймсом. Тот держался уверенно, рассказывал клиентке о разных обезболивающих зельях. Ланса всегда занимало, как у людей так получается: в одной ситуации они собранные профессионалы, в другой разве что под землю не проваливаются от смущения. Впрочем, сам испытать что-то подобное он не мог, а знакомых не расспрашивал: вряд ли хоть кто-нибудь с радостью ответит на вопрос: "Почему каждый из вас может прочитать лекцию о программировании или о разных вселенных комиксов Марвел, но при этом вы хором уговариваете меня сделать за вас заказ в доставке еды?". Когда ведьма ушла, Ланс подошёл к Джеймсу. — Привет. Тот вздрогнул и не сразу поднял на него глаза. — М-м-м... Привет. А что ты тут делаешь? Ланс фыркнул. — Ещё скажи, что ты меня не приглашал в свой магазин, на котором написано, что он работает с десяти до восьми. Джеймс растерянно покачал головой. — Извини, я не это имел в виду. Просто удивлён. Результаты экспертизы ещё не пришли, если что. — В смысле? Ты отдавал это зелье на ещё одну экспертизу? — Да, специалисту по редким зельям. Она обещала разобраться в течение недели. Ланс прикинул в голове срок. Скорее всего до конца рабочей недели, если Джеймс привёз ей зелье во вторник. Или даже на следующей. — Я ей позвоню сегодня после работы, как будто оправдываясь произнёс Джеймс. — Моргана сказала, что это скорее всего самоубийство. Джеймс кивнул. — Да, похоже на то, что миссис Джеймисон приготовила яд и сразу выпила его. Но подействовал он не мгновенно, потому что тело её нашли в спальне. И никакой посуды, откуда можно было выпить яд, рядом с ней не было. — То есть получается, она под вечер выпила яд и пошла умирать в свою постель? — Да. Родственники сперва решили, что это обычный сердечный приступ. Потому что никаких видимых признаков самоубийства или убийства не было, труп выглядел совершенно нормально. Патологоанатом сперва тоже не подумал ничего такого, а химический анализ крови, как ты понимаешь, магические яды не показывает. — Меня всегда это удивляло, кстати, — между делом заметил Ланс. — Веяния времени, — Джеймс пожал плечами. — Яды по очень старым рецептам обычно оставляют какие-то заметные следы в крови или в желудке. А те, что придуманы в девятнадцатом веке и позже, не оставляют. — Потому что раньше можно было травить обычных людей и не думать о том, что какой-нибудь придирчивый врач их найдёт? — Именно. — И это значит, что яд, который приняла миссис Джеймисон, не очень старый? — Да, определённо не один из тех древних рецептов, которые природные маги передают от учителя к ученику. Может, её мать придумала, хотя зачем бы ей... — Это странно? — заинтересовался Ланс. — Очень. Редкие яды не зря так назвали, как ты понимаешь, — Джеймс пожал плечами. — Не знаю, зачем вообще деревенской ведьме надо было так... выпендриваться. Разве что этот яд имеет для неё какое-то символическое значение. Главное, чтобы в нашей базе нашлись совпадения по нему. — А если не найдутся? — Это как раз ни о чём не говорит. В смысле, мы же не проверяем каждую остановку сердца, а маги обычно не вызывают ни полицию, ни специалиста из Гильдии. Ты знаешь, какая у мага, который следил за своим здоровьем, вероятность умереть от сердечного приступа?.. — Не слишком большая? — предположил Ланс. Даже он знал зелья и заклинания, которые укрепляют сердце и сосуды. — Ага. Только вот по любой статистике магов от «сердечных приступов» умирает чуть ли не больше, чем людей. Не знаю, как тебя, а меня это... — он зябко повёл плечами, — тревожит. Ланс фыркнул. Ну да, маги и нездоровая статистика смертности. Маги и долгая история убийств и самоубийств. Когда Ланс и Моргана рассказывали семейству Джеймисонов об истории своей семьи, они ни капли не преувеличивали. — Не то чтобы это новая проблема, — недовольно произнёс он. — Маги всегда с удовольствием травили себя и друг друга. Сейчас мне тоже дико слышать о таких вещах, но я просто отвык, потому что редко общаюсь с магами. А когда мне родители рассказывали, что дедушку отравили, бабушка сама кого-то отравила, дядю пытались отравить, а какой-нибудь двоюродный прапрадедушка сам отравился, когда совсем старый стал, мне казалось, что это в порядке вещей, и у остальных точно так же. Истории о моих родственниках можно рассказывать только в рубрике страшилок. Джеймс сдавленно фыркнул. — М-да. Мне постоянно кажется, что у меня какая-то очень скучная жизнь. — У тебя же кто-то из родителей эльф. — Мама. Но по нашим меркам у эльфов вообще очень скучная жизнь. Мне кажется, единственный эксцентричный её поступок — это уйти жить среди людей. И то она это сделала по вполне уважительной для эльфа причине: решила, что испробовала все возможности эльфийской архитектуры и перешла на человеческую. Джеймс тепло улыбнулся, а Ланс почувствовал лёгкий укол зависти, как бывало всегда, когда видел людей, у которых нормальная семья. У Ланса всегда было животное чутьё на таким: по парочке брошенных вскользь фраз, по нюансам интонации он всегда мог отличить, кто из любящей семьи, а у кого родители такие же мудаки, как у них с Морганой. Некоторые думали, что дело только в классовости, и родители Ланса и Морганы — эдакие чванливые аристократы, которые свысока смотрят на чернь, Лансу же казалось, что дело только в их характере. Работай они менеджерами в фирме по продаже шпингалетов, они были бы точно такими же эгоистичными, высокомерными и злыми. Считали бы сантехников и продавщиц вторым сортом, обливали бы за спиной помоями своих соседей и плевали на детей с высокой колокольни. Хлопнула дверь, и Ланс с неохотой отошёл от прилавка, чтобы не мешать Джеймсу работать. До закрытия лавки оставалось ещё полчаса. Наверное, когда клиент уйдёт, Джеймсу надо будет подгонять баланс — или чем там занимаются в конце смены, — и закрывать всё. Ланс снова подошёл к полкам и на этот раз действительно принялся рассматривать зелья, чтобы как-то скоротать время. На каждом флаконе было написано название на латыни, а на их горлышках болталось по маленькой книжечке с составом и рекомендации. Ланс такие видел в дорогих магазинах косметики, куда заходил со своей бывшей (покупала она, конечно, на свои, Ланс тогда зарабатывал только на супермаркеты и H&M, и даже Lush казался ему непозволительно дорогим). Слева на каждой полке лежал буклет с описанием зелий, Ланс взял один из них и повертел в руках. Симпатичное оформление в зелено-коричневой гамме, и вроде ничего особенного, но выглядит приятно. Теперь лавка Джеймса нравилась ему ещё больше. Он прежде бывал в лавках и магазинчиках других зельеваров, но никто из них не заморачивался фирменными этикетками, буклетами и даже одинаковыми флаконами. Ланс помнил один подвальчик в Уайтчапеле, где ему за шиворот упала сушёная крыса. Он тут же задумался, как Джеймс продаёт ингредиенты для зелий. Среди них было полно всякой неаппетитной дряни, которой Ланс не хотел касаться даже метровой палкой. Наверняка у Джеймса и эта дрянь была завёрнута в бумагу в фирменным принтом и перевязана зелёной ленточкой. Ланс подошёл к полкам с ингредиентами. Сушеные крысы продавались по пять штук в картонных коробках. Там же Ланс обнаружил внутренности животных — сушеные в коробках, а консервированные в банках, — и травы в бумажных пакетах. Клиент проторчал у стола Джеймса минут пятнадцать, делая заказ на зелье, Ланс время от времени поглядывал на них и даже ловил пару раз ответный взгляд Джеймса, а когда клиент ушёл — только тогда Ланс разглядел, что это был мужчина средних лет с крючковатым носом, — Джеймс облегчённо вздохнул. — Извини, что-то долго получилось, — он улыбнулся Лансу. — Да всё в порядке. Я же понимаю, что у тебя всё ещё рабочий день. Я не знал, что тебе можно оставить заказ на зелье, а не только купить готовое... — Можно, конечно. — Как насчет зелья, которое сделает меня на пятнадцать сантиметров выше? — Уже поздно, надо было принимать до восемнадцати. с абсолютно серьёзным видом ответил Джеймс. — А что, такое есть?! — Ну да, — теперь Джеймс снова улыбался. — Кажется, я очень много упустил в этой жизни. Ланс покачал головой. Они должны говорить совсем не об этом. — Так, извини, нам надо всё-таки вернуться к ядам. Меня больше всего интересует, исчезла ли опасность для Морганы. Джеймс тоже посерьёзнел, нахмурился, и между его бровей залегла морщинка. — Я не могу тебе точно сказать. Мне кажется, что это самоубийство. Остальное должна узнать полиция, — Джеймс глянул на часы. — Так, мне пора закрывать кассу. М-м-м... Может, поужинаешь со мной, и мы ещё поговорим? — Ну давай, — согласился Ланс. Он не ожидал, что Джеймс сам захочет сократить дистанцию. Ему казалось, что должно пройти ещё хотя бы несколько месяцев перед тем, как Джеймс впустит его в свой дом просто так, не по делу. Или это считалось "по делу"? Джеймс не знал, как у него хватило смелости пригласить Ланса на ужин. Хотя нет, знал. Во-первых, он уже успел проверить, что Ланс нормальный человек, а не самовлюбленный полудурок. Во-вторых, у него больше не вызывала ужаса одна мысль об отказе. Подростком Джеймс был совершенно уверен, что не переживёт... да что угодно. Если Ланс окажется придурком — это каким-то образом осквернит его влюблённость; — если Ланс не пойдёт с ним на свидание; если Ланс не ответит на его чувства. При этом Джеймс был совершенно уверен, что Ланс окажется придурком, не пойдёт на свидание и ни за что в жизни не ответит на его чувства. Может, ещё и высмеет перед своими дружками. Так что лучше даже не пытаться, на кону сердечко, которое сейчас просто кровоточит, а может разбиться вдребезги. Теперь Джеймс понимал, что в шестнадцать ему просто не хватало точек опоры. У него не было друзей и своей компании, он ни с кем не встречался, он ничем особо не выделялся в учёбе, кроме способностей к зельеварению, и понятия не имел, чем будет заниматься после школы. Если бы Ланс ему отказал, он даже не мог бы себе сказать, как сейчас: «Да, мне не достался конкретно этот парень, но я точно смогу встречаться с кем-то ещё, и даже если я вообще ни с кем не буду встречаться, я не останусь в полном одиночестве, никому не нужный, у меня есть друзья, приятели, коллеги и клиенты, я нужен им всем, и я совершенно точно не умру одиноким и всеми забытым, и моя кошка не съест мне лицо от голода, пока мой труп будет разлагаться». В шестнадцать свою смерть он представлял именно так. Хотя нет, не так. Он представлял, что будет жить в подвале у родителей, играть в компьютерные игры, не сможет выходить из дома даже в магазин и в конце концов помрет от истощения, без перерыва трое суток играя в сетевой шутер с тупыми школьниками. А вот если мама и папа в это время будут в командировке, возможно, кто-то из домашней живности и съест его лицо. После того, как Джеймс закрыл лавку, они вместе с Лансом поднялись на второй этаж. В руках Ланс нёс пальто, которое бездумно оставил в коридоре вместе с ботинками. Наверное, Джеймсу надо было как-то предложить ему вешалку, но он вспомнил об этом только задним числом. — Подождёшь, пока я что-нибудь приготовлю? — спросил он. — Давай я тебе помогу. — Если тебе несложно Только я сейчас переоденусь, подожди немного. Ланс свернул в гостиную, а Джеймс пошёл в свою спальню, чувствуя, что готов провалиться сквозь пол второго этажа, пол первого этажа, подвал, фундамент — и так до ядра Земли. Он так толком и не научился принимать гостей. Со своими друзьями из Гильдии Джеймс обычно встречался либо в клубе зельеваров, либо в пабе, как любой нормальный человек, и в гостях у него бывала только Клара. В основном по работе, так что Джеймс просто вёл её на кухню или в гостиную, и там они говорили о делах. Джеймс спешно сменил рубашку и брюки на толстовку и пижамные штаны: дома было прохладно, а если включить отопление на полную катушку, счета выходили такими, что у Джеймса глаз дёргался. Он подумывал как-нибудь прочистить камин и растопить его, но руки не доходили, а заклинания, которые поддерживали тепло, не были рассчитаны на современные батареи. Когда Джеймс зашёл в гостиную, Ланс разглядывал его игры для приставок. Джеймс сперва напрягся — он терпеть не мог, когда малознакомые люди трогали его игры и книги, — а потом напомнил себе, что вообще-то хочет, чтобы Ланс потрогал его за член, а это куда интимнее, чего из-за дисков тогда возмущаться? — Да у тебя тут целая коллекция, — протянул он. — Ну да. Правда, времени на то, чтобы играть, не слишком много. Особенно сейчас, со всем этим расследованием... Ланс сунул на место диск, который только что смотрел, и повернулся к Джеймсу. — Ладно, пойдём готовить какую-нибудь здоровую вегетарианскую еду. Джеймс улыбнулся. — Эй, картошка фри — тоже вегетарианская еда, и она не сказать чтобы здоровая. Они оба направились на кухню. — Я знаю. Но либо ты ешь здоровую пищу, либо ты вообще не человек, потому что человек не может выглядеть так хорошо, когда ест всякое дерьмо. — Я вообще-то и не человек, — напомнил Джеймс. И что его только дёрнуло за язык?.. Наверное, дело в том, что за последнее время слишком много людей узнало о том, что Джеймс на самом деле наполовину эльф. Готовить картошку фри, они, конечно, не стали. Джеймс решил, что кус-кус с овощами им вполне подойдёт. С одной стороны не слишком экзотично, а с другой — не слишком банально. Пока Джеймс возился у плиты, Ланс уселся за маленький столик в углу. Джеймс поставил перед ним миску, дал нож и разделочную доску. — Порежешь овощи? Ланс кивнул. Джеймс оставил кус-кус постоять на плите и принялся накрывать на стол в малой столовой, лихорадочно пытаясь сообразить, насколько романтичной стоит сделать обстановку. Хотя ладно, вообще не стоит. Они просто собрались по-дружески поужинать и поболтать, во всяком случае Ланс это вроде воспринимает так. Джеймс на мгновение почувствовал себя одним из тех парней, которые оказывают неочевидные знаки внимания девушкам, а потом идут ныть в интернет, что они во френдзоне. Может, стоило вообще накрыть на кухне, места там вполне хватит для двоих... А, впрочем, нет, это как-то совсем по-домашнему. Ланс, ничего не зная о его метаниях, разглядывал рисунки, развешанные по стенам. Это были акварели с цветами, которые Джеймс время от времени рисовал, чтобы не растерять навык окончательно. Сейчас, оглядываясь назад, Джеймс видел, что мама его очень сильно натаскивала на творческие занятия. Научила играть на лютне и на гитаре, рисовать, петь и танцевать, постоянно водила его в театры и музеи. Знакомые, которым Джеймс рассказывал об этом, считали, что всё его детство было чередой трудовых подвигов, потому что один маленький ребёнок не способен освоить все эти занятия разом. Джеймс только плечами пожимал. Аристократки девятнадцатого века могли, чем он хуже? Конечно, поездок в четыре секции он бы не выдержал, но мама сама учила его, во время игр и домашних дел, и главное, что Джеймсу нравилось. — Очень красивые рисунки, — раздался голос Ланса. Джеймс вздрогнул от неожиданности. — Спасибо. — Ты их сам нарисовал что ли?! Джеймс повернул голову к Лансу и успел поймать его изумлённый взгляд. — Ну да. А это странно?.. Ланс покачал головой. — Скорее удивительно. Только не говори, что ты ещё петь и играть на каком-нибудь музыкальном инструменте умеешь. — Умею. Ланс рассматривал его как странную диковину, и Джеймсу стало немного неуютно под этим взглядом. Впрочем, вскоре Ланс отвёл взгляд и непринуждённо улыбнулся. — Знаешь, ты слишком одаренный, так нечестно. — Я не слишком одаренный. Единственное, к чему у меня, по-видимому, есть талант — это зельеварение. Остальному меня просто учили, а уж научить посредственно рисовать, посредственно петь и посредственно играть на гитаре можно практически каждого. — Я бы не сказал, что это посредственные рисунки. Джеймс поморщился. Ну вот, опять наступил на те же грабли. У людей, которые последний раз рисовали в школе или в каком-нибудь пришкольном кружке, обычно совсем другие представления о посредственности. Для них это кривые анимешные девочки или не менее кривые обрисовки фотографий. Все, что уровнем выше, кажется для них проявлением таланта, хотя любому, кто занимался рисованием, ясно: научиться сносно рисовать в каком-то одном жанре может практический любой, особенно с хорошим преподавателем, а мама Джеймса была как раз из таких. — Я про то, что эти рисунки... ну просто обычные. Примерно как всякие открытки со стоков. Ланс закатил глаза. — А ты не пробовал нормально принимать комплименты? Предположим, с точки зрения искусствоведов и критиков твори рисунки недостойны висеть в Тейт Модерн, но лично я тут вижу только искусно нарисованные акварелью цветы. Между прочим, когда я делал татуировку, мы с моим мастером долго искали того, кто нарисует похожий эскиз для неё... — У тебя есть татуировка?.. — невольно вырвалось у Джеймса. — Да. Но показывать я её тебе не буду, мы ещё не настолько близки, чтобы я снимал перед тобой штаны. Джеймс почувствовал, как лицо заливает краска. Ланс понял это по-своему. — Не на заднице, а вот тут, — он хлопнул себя по бедру. — Слушай, если мне захочется ещё одну татуировку, можно будет тебе заказать эскиз? Джеймс почувствовал, что краснеет ещё сильнее. Чтобы хоть чем-то занять себя. он взял нарезанные Лансом овощи и кинул их в кипящую воду. Он не собирался их варить, только припустить, этого будет достаточно. — Что на этот раз всё-таки на задницу? — неловко пошутил он. — Ну нет, ещё не хватало такую красоту под трусами прятать, — Ланс фыркнул. — Я серьёзно, у тебя классные рисунки. — Я тебе просто так нарисую, не надо ничего заказывать. Джеймс снова смутился. Он не мог понять, правильно ведёт разговор или нет. Ему всегда было тяжело общаться, а с Лансом — в три раза тяжелее, чем обычно. Тот тонкий механизм, который позволял нормальным людям легко взаимодействовать друг с другом, у Джеймса и без того постоянно сбоил, а в обществе Ланса и вовсе отключался. Чтобы тишина не стала неловкой, Джеймс начал раскладывать еду по тарелкам, а потом они вместе уселись за стол. — Приятного аппетита, — сказал он. — Спасибо, и тебе тоже. Ланс тепло улыбнулся, и Джеймс почувствовал, как чаще забилось сердце. В школе он разве что в мечтах представлял себе, что Ланс сядет с ним обедать за один стол, что они будут болтать и... Джеймс обычно пытался оставить фантазию на этом моменте, зная, что если он в голове проиграет сценарий до конца, то только сделает больнее себе. Это не срабатывало, конечно. Он представлял, что Лансу будет очень интересно с ним разговаривать, они начнут общаться, а потом Ланс пригласит его на свидание. В то время Джеймс часто утешался фантазиями и почти что жил в них, потому что реальность представлялась ему унылой и безрадостной. Впрочем, такой она и была. — У тебя классная лавка, — произнёс Ланс. — Куда лучше тех, что в Уайтчапеле. "Так, безопасная тема", — решил Джеймс. О своей работе он мог рассказывать бесконечно. — Спасибо. Я как раз хотел сделать что-нибудь... нетрадиционное. Мне ещё говорили, что никому из магов это не понравится, и тем более они не будут ездить за пределы Уайтчапела, чтобы купить зелья. — Но они ездят, как я понимаю?.. — Да. Просто... меня раздражает, что с одной стороны мы смеёмся над деревенскими колдуньями, которые варят зелья в котелке над открытым огнем, и в лабораториях у нас куча высокоточной техники, а с другой стороны все наши лавки как будто прямиком из восемнадцатого века. Темные, недружелюбные, без хозяина ничего не найдёшь. Не то чтобы мы ценим хороший сервис, мы же не американцы в конце концов, но всё-таки есть разница между магазином и темным углом, в котором ты можешь умереть, и только через несколько лет кто-нибудь случайно обнаружит твой труп. Я решил, что у меня будет нормальный магазин, где всё аккуратно расставлено, у всех банок есть этикетки, и на тебя не норовит упасть какая-нибудь пахучая дрянь, когда ты её случайно задел плечом. У меня даже есть каталог зелий, которые я всегда держу в магазине, хотя я не уверен, что его хоть кто-нибудь открывал. — Ну, у тебя и без него несложно сориентироваться. Даже такой профан в зельях, как я, понял. Кажется, стоило перейти на тему, более близкую Лансу. — А как вообще так вышло, что вы с Морганой так плохо разбираетесь в зельях? — спросил Джеймс. — Вы же из семьи магов. Джеймса давно интересовал этот вопрос: среди его знакомых было полно людей из чисто магических семей, где магией владели четыре или пять поколений подряд, и все они не слишком хорошо разбирались в заклинаниях и в зельях, хотя по идее родители должны были их учить и тому и другому ещё до школы. — Ты знаешь, с магами из магических семей такая же ситуация, как с носителями языка. Ты можешь говорить на английском и писать без ошибок, но при этом не помнить даже название времен. Я вот не помню, кстати, потому что в школе толком не учился. То есть заклинания мы знаем, особенно бытовые, и можем закинуть нужные ингредиенты в котел. Но разницу между разными основами для зелий мы в жизни не объясним, да и про принципы создания заклинаний мы ничего не знаем... А ты не обсуждал ещё эту тему со своими знакомыми? Джеймс пожал плечами. — Да как-то не пришлось. Даже мне понятно, что не слишком тактично спрашивать у людей: «Чего же ты знаешь только три заклинания для уборки, когда у тебя все предки до седьмого колена маги?». Ланс рассмеялся. Ему вспомнилось, как он сам совсем недавно размышлял о таких неловких вопросах окружающим. — Да уж. Это просто такой стереотип, что дети из старых магических семей вместо букваря читают «Теорию магии», а потом сразу переходят на классические труды учёных о сущности заклинаний. На деле мы ужасные бездельники, которые берутся за ум только в старших классах школы, когда совсем уже невозможно выезжать на знаниях, привезённых из дома. — Но ты же хорошо учился. — Я просто способный и неглупый, — Ланс пожал плечами, а Джеймс удивился тому, насколько спокойно он об этом говорит. Сам он мог спокойно говорить только о том, что ему даётся зельеварение, и то Джеймс себя к этому долго приучал. Ланс между тем продолжил: — Мне всегда легко давались занятия, да и учителя от нас ничего сверхъестественного не требовали. В общем, если ты не совсем придурок, который прогуливает занятия и делает домашку только когда родители обещают лишить карманных денег за двойки, то несложно учиться на «хорошо» и «отлично». И ещё я не умею делать что-то намеренно плохо, даже если мне не слишком нравится занятие. — А тебе не нравилось учиться магии? Ланс некоторое время не отвечал, молча ел кус-кус, и Джеймс уже думал, что он решил закончить разговор, когда Ланс наконец произнёс: — Пожалуй, нравилось, но не больше, — он отложил вилку. — От меня все ждали, что я буду хорошим колдуном, что возьму дополнительные классы по заклинаниям и вступлю в Гильдию. Будь ты из магической семьи, мои родители точно ставили бы тебя мне в пример, потому что ты старательной и очень увлечён зельеварением. — Я не... Ланс покачал головой. — Извини, прозвучало как-то не очень. Но это очень здорово, что у тебя такая страсть к своей работе. — Ну, знаешь, это не страсть. В смысле, я знаю ребят в Гильдии, которые готовы целыми днями торчать над какими-нибудь средневековыми трактатами без перерывов на еду и на сон. Я на такие подвиги не способен. И наверное, если бы мои родители были против того, чтобы я стал зельеваром, я бы пожал плечами и пошёл... рисовать эскизы для татуировок, например. Последнее прозвучало не слишком убедительно, потому что Джеймс не мог представить ситуацию, в которой родители запретили бы ему самостоятельно выбрать профессию. Ну, пожалуй, они бы не одобрили, начни Джеймс продавать наркотики. Ланс, похоже, уловил неуверенность в его голосе. — Ты правда так думаешь? — Я не знаю, если честно. Какой-то дикий сценарий. Когда я вступил в Гильдию, мне было двадцать два, и родители мне уже точно ничего не могли запретить. — Они у тебя просто нормальные. Не знаю, доходили ли до тебя слухи... — Что тебя выгнали из дома за то, что ты решил учиться программированию? — Ага. Меня назвали позором семьи, выгнали и лишили наследства. А я тогда тоже был совершеннолетним. — Мне всегда казалось, что это и есть настоящее призвание: если ты можешь наплевать на наследство, семью и всё остальное ради него. — Ну что ты, дело не в призвании, просто моё семейство — такие люди, что даже работа дворника выглядит привлекательно на фоне их общества. — А чем ты занимаешься? — спросил Джеймс. Он с запозданием заметил, что только сам рассказывал о своей работе, а Ланс слушал его. — Пишу приложения. Не один, конечно, а в крупной фирме. Джеймс с облегчением вздохнул. Он опасался, что Ланс сейчас скажет, чем занимается, Джеймс не поймёт ни слова, потому что разговоры о программировании состоят из птичьего языка на девяносто процентов, и будет сидеть как дурак. "Фреймворк?.. Фронтэнд?.. Он рассказывает мне о себе или пытается вызвать Сатану?" — Классно. А вы не мобильные игры делаете случайно? — Нет. В основном приложения для больших фирм вроде служб доставки, супермаркетов, прачечных и так далее. Звучит не очень, но это довольно интересно. — Звучит отлично. Вы каждый день спасаете жизнь тысячам интровертов вроде меня, которым больше не нужно общаться с живыми людьми. Ланс улыбнулся. — Ага. Хотя ты не то чтобы молчун. — Я... Просто одно дело общаться с хорошо знакомым людьми, а совсем другое дело со службой доставки, да ещё и по телефону, когда ты постоянно думаешь о том, правильно ли тебя расслышали или нет. Джеймс почувствовал, что Ланс отвлёкся: его внимание было приковано к чему-то за спиной у Джеймса. В следующую секунду раздалось цоканье коготков по плиткам пола, и Виолетта запрыгнула Лансу на колени. Джеймс в очередной раз убедился, что даже полуэльф не способен сравниться с котиком: практически все на несколько минут теряли интерес с Джеймсу, когда видели Виолетту. Ланс тут же принялся её гладить, а Виолетта подставила пузо ему под руки. Она знала, что от гостей можно ждать ласки, и они точно не будут сгонять её с колен. — Извини, — через некоторое время произнёс Ланс. — Как любой современный человек я мгновенно теряю свой человеческий облик при виде котиков. — Ты нравишься Виолетте. — Она похожа на меня. — Я хотел назвать её в твою честь, пока не узнал, что она девочка, — честно ответил он. Джеймс только сейчас заметил, что тарелка Ланса уже опустела, да и его собственная тоже. Они так заболтались, что Джеймс и думать забыл о еде. Он убрал со стола тарелки, пока Ланс играл с Виолеттой, и заварил чай. Ради Ланса он даже достал фарфоровый чайный сервиз, который без дела торчал в кухонном шкафу (бабушка по наивности надеялась, что Джеймс будет водить к себе гостей). Виолетта довольно мяукала под руками Ланса. В них и правда читалось некоторое сходство, но довольно отдалённое. Ланс меньше всего напоминал холёную британскую кошку в своих потертых джинсах и с растрёпанными волосами. Но бело-рыжий окрас Виолетты идеально совпадал цветом его кожи и волос, и глаза у неё были точно такие же: очень тёплого орехового цвета.