Когда-то в прошлом

Моргана ждала его в коридоре, демонстрируя скуку всеми возможными способами. Ланс, впрочем, всё равно не торопился. До начала его рабочего дня оставалось ещё достаточно времени, а если бы Моргана опаздывала, она бы вытащила его за шкирку. У неё был более-менее свободный график, который строго ограничивался только планерками и выпусками новых номеров. Время от времени Моргана звонила на работу и говорила, что никуда не пойдет и весь день проработает дома, и ей ни разу за это не влетело. Ланс тогда подумал, что все его коллеги умерли бы от зависти, если бы Ланс им рассказал, как работает его сестра. — Пойдём, — сказал Ланс, обувшись и накинув пальто поверх футболки, которую Моргана рассматривала без всякого стеснения. — Могли бы ещё дольше ворковать, — она фыркнула. — Чтобы ты точно на работу опоздал. — Никуда мы не опоздаем. Ланс бросил на неё испепеляющий взгляд. Ну не хватало ещё этих её шуточек про воркование рядом с Джеймсом, мало ли как он их воспримет. — Пойдём, — Ланс хлопнул Моргану по плечу и повернулся к Джеймсу. — Спасибо тебе большое. ты нам очень помогаешь. — Ну, вчера и вы мне помогли. Хорошего дня. — Тебе тоже. Моргана потянула его за рукав, и они наконец спустились вниз. Но заговорила она только тогда, когда они уже оказались на улице и неторопливо пошли к машине. — Что это за обмен одеждой был? — с интересом спросила Моргана. — Я что-то не знаю о ваших отношениях? Ланс посмотрел на неё с непониманием. Он ожидал каких-то совсем других вопросов. — Чего? Джеймс просто мне футболку свою дал. — Ладно, ты уже восьмой год живёшь среди людей, но Джеймс-то наверняка знает, как можно магией очистить вещь за пару минут. — Я тоже знаю, но что-то в голову не пришло... «А Джеймсу-то наверняка пришло, — подумал Ланс. — Но он промолчал». Сам Ланс слишком туго соображал с утра для того, чтобы вспомнить и заклинаниях. Ещё один минус жизни среди людей: прежде он колдовал как дышал. — Мне кажется, он к тебе подкатывает, — вынесла вердикт Моргана. — Ты так говоришь про всех симпатичных парней, с которыми я хорошо общаюсь. Если бы я был психоаналитиком, то сказал бы, что ты просто сама хочешь подкатить к этим парням, но чего-то стесняешься. — Я похожа на девушку, которая постесняется пригласить парня в тёмную подворотню? — Нет, но что-то такое есть в этом твоём повышенном внимании к моим приятелям. Моргана пожала плечами. — Просто Джеймс явно к тебе неравнодушен. Может, в чисто платоническом смысле, конечно, но по мне так это всё отдаёт гейством. — Ты просто ничего не понимаешь в чистой и искренней мужской дружбе. — В которой вы обмениваетесь одеждой и ночуете друг у друга? Что дальше? Устроите с Джеймсом пижамную вечеринку, будете вместе смотреть мелодрамы и есть мороженое? — Ты говоришь так, будто в этом есть что-то плохое. Кстати, ты с ним тоже себя странно ведёшь. — М?.. — Расспрашиваешь его, даже не скрываясь, что тебе просто любопытно. Моргана ответила не сразу: некоторое время она молчала, раздумывая. Они как раз успели сесть в машину и тронуться с места. Утро было хмурым — как, впрочем, большинство дней в Лондоне, — тусклый свет едва пробивался сквозь облака, фонари ещё не выключили, и создавалось ощущение, что уже вечер. С неба падали редкие снежинки. На лобовом стекле они не таяли: Моргана так и не включила отопление. После перерыва, — они уже успели встать у светофора, — Моргана заговорила снова. — Джеймс... он явно не из тех парней, которым можно показать сиськи — и они готовы. Его это скорее напряжёт, как и внезапные задушевные разговоры. Будь он пьяным, я бы ещё попробовала разговорить его просто так, но Джеймс был трезвым, и по всему выходило, что проще сознаться в своём патологическом любопытстве. Ланс вспомнил недавнюю беседу с Джеймсом. Забавно, Моргана почувствовала это куда раньше, чем Ланс — да, честно говоря, он вообще не задумывался, почему Джеймс смотрит на его сестру так, будто она и не пытается соблазнить всё, что движется, декольте до пупка. — Ты знаешь, — продолжила Моргана, — есть такие парни, которые на сексуальность вообще не ведутся. И нет, для этого не надо быть геем. И даже не надо быть консерватором и религиозником — те-то как раз любят стыдливо вздрочнуть на сиськи. Просто мне кажется, что Джеймс из тех, кого на полном серьёзе больше привлечёт асексуальная дева с богатым внутренним миром, чем сексуальная и с сиськами. — А что, так бывает? — спросил он с иронией. — Ты обычный парень, тебе не понять. Ланс полагал, что дело тут не в сексуальности самой по себе (впрочем, все девушки Джеймса, которых он видел в инстаграме, были просто милыми, без всякого налета соблазительности), а в том, что Моргана демонстрировала её уж очень откровенно. Многие парни велись, да, потому что на фоне современной моды на кроссовки и бесформенную одежду Моргана смотрелась как модель Плейбой на своем рабочем месте, но всё же не зря Джеймсу пришло в голову сравнение со средневековыми «ведьмами», которые в воображении священников были сосудами греха. Карен, подруга и бывшая соседка Морганы, как-то цинично сказала ему, что многие мужики в глубине души мечтают о том, чтобы их совратили и свели с пути истинного, потому что это снимает с них ответственность за собственную безнравственность. Джеймс, наверное, в этом не нуждался. — Всё-таки Джеймс очень милый, — задумчиво сказал Ланс. Моргана только недовольно фыркнула. Он повернулся к ней и поймал на лице Морганы упрямое и сосредоточенное выражение. Он определённо уже перестала думать о парнях. — Слушай, мы вообще будем обсуждать то, что услышали от Джеймса, или продолжим находиться в стадии отрицания? — резко спросила она. Только сейчас Ланс понял, что гнал от себя эти мысли всё утро. Упорно делал вид, будто ничего не было, и они пришли к Джеймсу поболтать и съесть пиццу. Собирая в одно целое кусочки вчерашнего вечера и сегодняшнего утра, Ланс заметил, как они старательно забивали действительно важные вопросы бесполезным трёпом, чтобы не говорить о них и даже не думать. — Ладно, давай обсудим, — со вздохом произнёс Ланс. — Я думала об этом вечером, — Моргана замолчала. — Но я даже не знаю, что сказать. Не каждый день сталкиваешься с медицинскими опытами нацистов, и мне кажется, что это всё настолько далеко от нас, что... — она помотала головой, — что сложно поверить. Ланс кивнул. Его самого не покидало ощущение нереальности происходящего. — Мне тоже. Как будто нам пересказали сюжет какого-то жуткого кино. И я знаю, что это неправильная реакция, но не могу заставить себя думать по-другому. — Но вчера ты не выглядел как человек, которому просто пересказывают сюжет кино. — Вчера — да, но вот сейчас... Я вспоминаю вчерашний вечер, и мне кажется, что всё это мне приснилось. Ну серьёзно, не могли же мы вот так влипнуть в историю с нацистами, — беспомощно произнёс Ланс. Моргана положила руку ему на плечо. — Похоже, могли. И что нам теперь делать? — Тебе — снова ехать в Кентервиль, полагаю. А мне... может, и присоединюсь на выходных. — Ты боишься отпускать меня туда одну? Ланс нахмурился. Наверное, так оно и было. Миссис Джеймисон уже мертва, со всеми остальными Моргана смогла наладить хорошие отношения — но Лансу всё равно становилось не по себе от того, что она останется там одна. — Со мной будет Джеймс. — Вы уже договорились, что поедете вместе? — Да. Пока ты спал. Правда, мне он не предлагал надеть свою одежду, — Моргана подмигнула Лансу. Тот только нахмурился. Сейчас ему было не до шуток. — А ты веришь, что миссис Джеймисон способна на такое? Ты узнала о ней куда больше, чем я. Ланс, конечно, говорил с Джеймисонами, но не доверял их словам до конца. Мало кто будет говорить про недавно умершего родственника гадости. — Даже не знаю. Мне рассказывали, что она была очень доброй и сердечной женщиной, всегда всем помогала. Возможно, конечно, она до самой смерти пыталась загладить вину. Возможно, она была очень хитрой социопаткой, хотя мне кажется, что вот эти хитрые социопаты, которые никогда нигде не прокалываются, существуют только в кино. Возможно, нацистские пропагандисты совершенно запудрили ей мозги... — Ланс украдкой посматривал на Моргану и заметил, как она закусила губу до того, что на коже остались розовые следы от зубов. — Больше всего меня пугает то, что я совершенно не могу её понять. Получается, что миссис Джеймисон когда-то участвовала в медицинских экспериментах нацистов, потом замела следы и десятилетиями скрывала эту часть своей биографии ото всех. А потом ей в голову пришло, что я что-то узнала, она попыталась прикончить меня, а потом совершила самоубийство? — Это только одна из версий, — напомнил Ланс. — Хотя логично, что она хотела замести следы. И всё ещё непонятно, откуда у неё такое редкое зелье. — Ну не знаю... символизм, может? Убить себя тем зельем, от которого в своё время умерли её жертвы? Мне очень нужно расспросить всех старых подруг миссис Джеймисон о её прошлом. — Думаешь, полиция без тебя не справится? — Если окажется, что это самоубийство, им будет наплевать. Мало ли, что она там делала семьдесят с лишним лет назад. Если бы она участвовала в геноциде евреев, это бы раскрутили, но я сомневаюсь, что полуэльфы захотят с этим возиться. Они же не воспринимают себя как единую общность. Ланс кивнул. Будь миссис Джеймисон жива, за это дело могло бы взяться государство, а тут разве что Джеймс захочет докопаться до истины. Или Моргана со своим неистребимым любопытством. — Ты думаешь, что откопаешь что-нибудь? Практически все, кто был в сороковые взрослым, уже умерли. Или пойдёшь искать остатки нацистов в Аргентине?.. — Почему в Аргентине? — рассеянно спросила Моргана. Ланс в очередной раз отметил, насколько же убогое у них с сестрой образование во всём, что не касается магии. Сам он узнал о том, куда бежали нацисты, только из фильма «Люди Х: Первый класс». — Там их после войны ждали с распростёртыми объятиями. — Хм... Ты знаешь, это интересно. Помнишь, Джеймс говорил, что одно из убийств, последнее, было в Америке? Может, кто-то из её подельников сбежал туда? — Думаешь, она не всех заткнула? — Скорее они вдвоём или втроём заткнули всех. Я просто сомневаюсь, что это дело рук одной миссис Джеймисон. Не думаю, что какая-нибудь нацистская шишка разрешила проводить исследования молоденькой девушке — ей тогда было двадцать или около того. Может, с ней был её любовник или какой-нибудь старший приятель, из городских магов, он её в это дело и в втянул. Так выглядит логичнее. А сбежать ему пришлось потому, что его лучше знали, чем миссис Джеймисон. Если бы она сама была организатором экспериментов, то вряд ли бы прожила до старости в своем домике: ей бы пришлось бежать или налагать заклинания не только на врачей. — Подожди, ты забыла об ещё одном убийстве, которое тоже ведёт в Америку. Моргана тяжело вздохнула. — Дурацкая теория была, да? — На самом деле совсем не дурацкая. Просто не обязательно же эти убийства связаны именно так. И для начала надо расспросить родственников, а то ты начала строить теории, а потом тебе сестра миссис Джеймисон скажет, что вот встречалась она с одним американским магом, и он ей рецепты ядов передавал, это точно, она сама хвасталась. Моргана улыбнулась. — Да, ты прав. Что-то меня сегодня заносит. И я, конечно, не Шерлок Холмс, но мне не помешал бы доктор Ватсон, который бы задавал мне всякие вопросы, не позволяя моей фантазии нагородить миллион разных версий. — Я могу побыть доктором Ватсоном. — Ты всегда из нас двоих был большим реалистом. На этом они закончили разговор и дальше ехали в уютной тишине. Джеймс думал, что мысли об экспериментах над полуэльфами продолжат терзать его и на следующий день, но мысли о Лансе тут же их заслонили. «Приятно быть влюблённым придурком, — мрачно подумал он. — Даже армагеддон меркнет на фоне твоего возлюбленного». Клиентов в первой половине дня как обычно было немного, и он приводил в порядок полки магазина: флакончики с зельями постоянно оказывались не на своих местах. В любой другой день Джеймс задержался бы после работы, чтобы поправить их, но не вчера. Он поставил на нужную полку флакончик с противорвотным зельем и улыбнулся, вспомнив разговор с Лансом. Неужели ему действительно понравилось то, что делает Джеймс? Он вроде бы выглядел заинтересованным, но Джеймс никогда толком не мог отличить искренний интерес от вежливого. Может, Ланс расспрашивал его только для того, чтобы поддержать разговор? Джеймс почти сразу выкинул из головы эту мысль. Он вышел из того возраста, когда считал себя самой серой посредственностью на свете, которой уж точно никто никогда не заинтересуется (сейчас он видел внутреннее противоречие этой позиции), и знал, что его лавка выглядит необычно. Джеймс единственный вынес своё дело за пределы Уайтчапела, и знакомые наперебой твердили, что ни один маг не поедет в другой район, чтобы купить зелье. И сперва они, конечно, не поехали, зато его лавка облетела всю лондонскую часть инстаграма, и к нему постоянно заходили обычные люди, подолгу разглядывал полки и уходили с какой-нибудь безобидной микстурой или лосьоном. Самые смелые прихватывали сушеный глаз или вяленый язык. Джеймса немного раздражало то, что ингредиенты для зелий будут украшать спальню какой-нибудь любительницы экзотики, но он быстро смирился с этим. В конце концов, они платили деньги, и если бы не любительницы экзотики, лавка Джеймса не протянула бы и месяца. Сейчас он сам удивлялся, как так вышло, что он ни разу не представлял себе, как Ланс зайдёт к нему, чтобы купить ингредиенты для зелий — и вернётся через некоторое время, чтобы поболтать с самим Джеймсом. Джеймс тогда совершенно о нём забыл. Теперь, когда они виделись постоянно, ему казалось, что чувства к Лансу всегда оставались на своем месте — иначе откуда бы они возникли так быстро, — но Джеймс понимал, что это иллюзия. Все годы, что они не виделись, Джеймс спокойно встречался с девушками. Он не страдал от неразделённой любви, не пытался заткнуть дыру в душе в беспорядочным сексом, он просто влюблялся и заводил отношения. Не самые лучшие, пожалуй, но в этом не было никакой вины его разбитого сердца и его партнерш. Джеймс просто боялся быть с ними до конца честным, а они чувствовали неискренность и в конце концов его бросали. Джеймс собирался рассказать Беате, последней девушке, о своем эльфийском происхождении, но её пригласили на работу в рекламную студию во Франции, и перед её отъездом они расстались. Беата не хотела отношений на расстоянии, да и Джеймса они тоже не интересовали. Беата приехала в Англию из Польши по приглашению фирмы, она не собиралась задерживаться тут на всю жизнь, ей не нравился английский климат, она считала Лондон слишком большим и шумным, и к тому же ей хотелось переселиться поближе к родителям, которые остались в Кракове. Сам Джеймс не собирался никуда уезжать из Англии. Он был членом английской Гильдии зельеваров, помогал Скотланд-Ярду раскрывать дела, тут жили его семья и немногочисленные друзья. Что ему делать на континенте? Тогда он дал себе зарок, что со следующей партнершей — или партнёром, хотя Джеймс не настолько верил в свои социальные навыки, чтобы пытаться подкатить к парню, — будет как можно откровеннее. С Лансом это отлично сработает: он и без того знает о Джеймсе почти всё. Что он зельевар. Что он наполовину эльф и рос с мамой-эльфийкой. Что он занимался косплеем несколько лет назад (Джеймсу было за это немного стыдно, хотя он сам не мог понять, почему). Джеймс помотал головой. Как-то всё слишком хорошо складывалось в его воображении. Ещё не хватало попасть в руки того типа самообмана, когда ты придумываешь за другого человека, как тот отреагирует на любое твоё предложение, а потом разочаровываешся реальностью. Он до сих пор даже не знал точно, гетеро Ланс или би. Интуиция подсказывала, что би, но Джеймс ей не верил: у него в жизни не было никакого «гейдара», которым любили хвастать его знакомые. Он мог отличить натурала от гея только в том случае, если последний вёл себя как стереотипная дива из старого сериала. Обычно он подозревал геев в богемных натуралах и в жизни бы не отличил «мишку» от простого работяги из Эссекса. Джеймс решил, что надо будет ненавязчиво расспросить Ланса об этом, хотя он никогда не был силён в ненавязчивых расспросах. Подойти и спросить: «Ты по мальчикам, или по девочкам, или и по тем и другим вместе?» — он стеснялся. Может, пока продолжить в том же духе? Потихоньку сближаться и смотреть, как Ланс отреагирует? Джеймс всё ещё не знал, правильный ли выбрал путь. Может, стоило сразу всё прояснить? Но его объяснение может выйти настолько неловким, что Ланс точно откажется от мысли встречаться с ним, даже если он би и до этого был не против. Сперва стоило прощупать почву, и пока что вроде всё шло отлично. Насколько мог понять Джеймс — а поведение других людей всегда казалось ему чем-то вроде высшей математики, — Лансу он нравился. Они нашли общий язык, и Ланс не отказывался от его знаков внимания, даже футболку взял, хотя мог бы почистить рубашку магией. Про себя Джеймс отметил, что чёрная футболка и чёрные джинсы Лансу идут даже больше, чем рубашка и брюки, и Джеймс даже немного позавидовал: сам он в чёрном выглядел как гот, у которого только что умерла любимая бабушка. Закончив с флакончиками, Джеймс взял было почитать новый номер «Вестника Зельевара», который пришёл ещё два дня назад, но понял, что не может сосредоточиться на тексте. В него надо было вникать, и к тому же «Вестник Зельевара» писался не самым легким языком. Джеймс со вздохом его отложил и зарылся в ленту твиттера. Вскоре на экран вылезло сообщение. От Ланса. Джеймс улыбнулся и открыл его. «Коллеги в восторге от твоей футболки, — написал Ланс. — Я тоже в восторге». «Приятно это слышать». Новое сообщение пришло через пару минут. «Ты всегда так правильно пишешь?» Джеймс хмыкнул. Конечно, в игровых чатах или с друзьями он мог ставить смайлики и сыпать слэнгом, но не в переписке с Лансом же. Или всё же... «Мы казалось, что мы недостаточно хорошо знакомы, чтобы я писал тебе без больших букв». Придирчиво осмотрев своё сообщение, Джеймс заменил точку на две скобочки. И сразу вспомнил их недавний разговор. Ланс говорил о том, что недостаточно хорошо знаком с ним, чтобы задницу показывать. Всё-таки личные границы у них совсем разные. «Окей, скобочки — это уже хорошее начало)) Идём на сближение?» «Вроде того))» Только сунув телефон в карман, Джеймс понял, что руки у него вспотели. Вроде бы они только обменялись парой сообщений — а он уже чувствовал себя так, будто Ланс обещал на нём жениться. «Эй, перестань», — сказал он себе. Это, конечно, не сработало. В голову тут же полезли фантазии о дивном мире, где Ланс согласился с ним встречаться, и они живут долго счастливо вместе. На этот раз Джеймс даже не стал останавливать их усилием воли. Он представил себе, что просыпается в одной кровати с Лансом, видит с утра его покрытую веснушками спину. Они валяются в кровати, Джеймс перебирает пальцами его темно-рыжие волосы — Джеймсу ужасно хотелось узнать, какие они на ощупь, мягкие или жесткие, как медная проволока, — Ланс кладёт голову ему на плечо и трётся об него щекой, как кошка. А потом они всё-таки встают. Они спят голыми, потому что занимались сексом перед сном — впрочем, в реальности они бы оба побрезговали грязными после секса простынями, — и когда Ланс вылезает от кровати, Джеймс окидывает его с ног до головы жадным взглядом. Последний раз он видел Ланса обнаженным ещё в школе, но не думал, что тот сильно изменился за семь лет. Только на бедре появилась татуировка с нежными акварельными цветами, и Джеймс тут же представил, как она выделяется на белой коже Ланса и как сквозь неё просвечивают веснушки. На большее у него фантазии не хватило. Кажется, за эти годы он совсем разучился развлекать себя длинными и подробными мечтами, которые прежде успешно заменяли ему унылую реальность. В те времена Джеймс думал, что с ним что-то не так, раз он много фантазирует, сейчас склонялся к мысли, что его реальная жизнь была слишком скучна, и он не получал достаточно впечатлений. Приходилось использовать суррогаты: фантазии, фильмы, книги, игры. За придуманных людей он тогда переживал куда больше, чем за реальных, и смерть персонажа вполне могла заставить его рыдать несколько вечеров подряд. От мыслей его отвлекла хлопнувшая дверь. Джеймс привычно собрался и улыбнулся, но к его удивлению, это была Клара, а не кто-нибудь из посетителей. — Ты чего? — удивлённо спросил Джеймс. — У тебя же выходной сегодня. И одета Клара была так, как обычно одевалась по выходным: в короткое тёмно-синее пальто, из-под которого торчали ноги в горчично-желтых колготках. О длине её юбки или шортов можно было только догадываться. На работу Клара одевалась не то чтобы скромнее — скорее расслабленно. Футболки с дурацкими надписями и «вареные» джинсы родом из девяностых — Джеймс почти всегда видел её именно в таком наряде. — И тебе привет, — Клара широко улыбнулась. — Я сегодня не продавать, а покупать: обещала подружке принести твою магическую краску. — Могла бы мне сказать, я бы тебе просто так сварил. Клара усмехнулась. — Да ладно, куплю как честный человек. К тому же у тебя тут прикольные флакончики и коробки. Если бы Клара попросила, Джеймс бы дал ей краску в фирменном флакончике и в коробке, ну не лить же её в бутылку из-под пива на самом деле — но если Кларе хочется заплатить, Джеймс отказываться не будет. Он пробил на кассе флакон, который Клара взяла с полки, и даже положил в бумажный пакет с логотипом — всё как для настоящего клиента. Клара не глядя сунула пакет в рюкзак. — Кстати, пока ты занимался своими важными детективными делами, приходили две мамашки за магическими антибиотиками. — Они к нам постоянно приходят, если ты не заметила. — Нет, обычные мамашки. Люди, как вы нас называете... хотя и мы себя людьми называем, хм, неважно. У них был рецепт от врача на твоё зелье. Вот это Джеймса уже заинтересовало. Он подумывал о том, чтобы сотрудничать с человеческими врачами, но те не доверяли зельям. В этом была и вина Гильдии: она не горела желанием отправлять зелья на исследования и не давала врачам результаты тех исследований, которые проводила сама. Видимо, у старших зельеваров ещё была свежа память о тех временах, когда само медицинское сообщество не хотело принимать их всерьёз. Ни о каких двойных слепых исследованиях тогда и речи не шло, а сейчас, когда эффективность любого зелья можно было доказать научно, Гильдия все ещё опасалась доверять людям. Всё-таки иногда долгая жизнь была минусом: все высшие посты в Гильдии занимали старые маги, чья юность пришлась на двадцатые года двадцатого века, и они отчаянно не хотели интегрироваться в человеческое общество. — Это, наверное, доктор Эткинс, — предположил Джеймс. — Он заходил чуть больше недели назад, расспрашивал о зельях. Тогда покупателей не было, и я ему всё рассказал. И даже пожаловался на то, что зелья до сих пор кое-где эффективнее, чем человеческие лекарства, но врачи их никогда не выписывают. Кажется, его впечатлила моя речь. — Ну там у одного ребёнка аллергия на антибиотики, а у другого вылезли дикие побочки. Походу, не случайно он приходил и расспрашивал. Джеймс прикинул, что сейчас как раз тот сезон, когда дети болеют, а Эткинс работает совсем недалеко. Интересно, нарушил ли он какой-нибудь закон, прописав ребёнку неисследованное лекарство? Конечно, некоторые врачи прописывают гомеопатию, но в ней, в отличие от зелий, вообще нет действующих веществ, и она ничем не может навредить. Клара почему-то не уходила. Может, ей хотелось поболтать с Джеймсом: такое иногда бывало. Джеймс тогда не знал, что делать: темы для разговоров с Кларой обычно сами собой не появлялись, а без этого Джеймс чувствовал себя как рыба на суше. — Ну что, у тебя был секс с двойняшками? — наконец спросила она. Джеймс даже не сразу понял, что она имеет в виду. Потом догадался, что речь идёт о Лансе и Моргане. — У меня не было с ними секса, и они даже не двойняшки. Что за странные вопросы. Впрочем, вполне в духе Клары. Она была такой же социально неадаптированной, как Джеймс, только нетактичной и болтливой. — А кто они вообще такие? Вроде я их раньше не видела. Джеймс мог бы ответить: «Это не твоё дело, — или: «Мои пациенты», — но ему слишком хотелось поговорить о Лансе хоть с кем-нибудь. Клара казалась идеальной кандидатурой: она любила слушать истории из жизни Джеймса, как будто это был пересказ какой-нибудь приключенческой книги. «Ты не обижайся, — сказала как-то она, — но у тебя такая необычная жизнь. Я понимаю, что для тебя она рутинная, и ты ничего такого не делаешь, даже мир не спасаешь по ночам, но я вообще не думала, что когда-нибудь смогу послушать о всех этих магических штучках». — Ланс — мой бывший одноклассник, — ответил Джеймс, — а Моргана — его сестра. Клара ожидаемо оживилась, как всегда, когда заходила речь о магах. — Он тоже... из ваших? Вы дружили в школе? — Они оба маги, но в школе мы не дружили, потому что я тогда вообще ни с кем не дружил и целыми днями сидел в углу с книжкой, а Ланс был самым популярным парнем на нашем курсе. Клара выглядела озадаченной. — Хочешь сказать, что вот это... м-м-м... магический альфа-самец? Самый классный парень в вашей тусовке? — Не во всей тусовке, но классный, да. А он тебе не нравится? Клара помотала головой. — Честно говоря, в нашей обычной средней школе его бы точно травили за низкий рост и рыжие волосы. И вообще популярными у нас были любо всякие качки-спортсмены, либо богатые. — Ну, он из очень богатой и старой семьи. И у них была своя тусовка потомственных магов. — И они били тех, кто родился в семье обычных людей? Джеймс вздохнул. В книгах и сериалах про волшебников эта тема постоянно всплывала, и сценаристы ради драмы раздували конфликт просто до неприличия. Плохие «чистокровные» маги издевались над несчастными «грязнокровками», не принимали их в своих компании и вообще страдали клинической степенью элитизма. На деле напряжение между потомственными магами и непотомственными спадало к концу первого курса, и хотя маги из старых семей обычно общались только друг с другом, остальных учеников они почти не задирали. Джеймс мог вспомнить разве что пару конфликтов, и за них так влетало, что больше никто не хотел повторять. — Нет, за такое вполне могли выкинуть из школы. — В смысле?.. — В магических школах очень строго наказывают за травлю, вплоть до исключения, потому что обычный подросток в худшем случае может прийти в школу с оружием и расстрелять десяток одноклассников, как в Америке, а вот подросток-маг может запросто половину школы снести. Клара недоверчиво хмыкнула. — И это работает?.. Джеймс пожал плечами. Ему это казалось само собой разумеющимся. — Да. Это же не обычная школа, а для волшебников. Во-первых, их очень мало, и перевести ребёнка в другую школу — серьёзная проблема; во-вторых, без аттестата магической школы ни на какую работу, связанную с магией, не возьмут. Насколько я знаю, у нас сейчас вся система устроена так, чтобы не было сегрегации между старыми магическими семьями и всем остальным сообществом. Судя по тому, что иногда вырывается у Ланса, без нормального образования их бы научили только проклинать всех подряд и варить яды. — Это даже немного жестко. — Маленькое сообщество регулирует себя как может. У магов и обучение куда более строгое и жесткое, чем у людей, в школе практически невозможно филонить, потому что магия — это опасная штука. — «Большая сила — большая ответственность», как говорил дядя Бен? — Да. Мне было к этому сложновато привыкнуть, мне никто не рассказывал, как это — учиться в магической школе, и, поверь мне, все сериалы очень сильно врут. Джеймса в своё время очень удивило то, насколько магическая школа одновременно консервативна и не похожа на обычные частные школы. Там не было никаких кружков и спортивных секций. Предполагалось, что в свободное время ученики могу занять себя сами. На занятиях была очень строгая дисциплина, а ещё они учили латынь и читали книги на ней в оригинале: учителя придерживались мнения, что не стоит доверять переводам. У них был чёткий час отбоя, но при этом они в любой свободный момент они могли поехать на электричке в Лондон. Джеймс полагал, что когда школу только построили, она находилась довольно далеко от города, чтобы юные волшебники не колдовали в жилых кварталах, но теперь до ближайшего лондонского вокзала можно было доехать за сорок минут. — Ты знаешь, — добавил Джеймс после недолгого молчания, — учиться было очень классно, но странно, потому что до этого у меня была супер-продвинутая, либеральная, направленная на творческое развитие школа. А тут строгий порядок, драконовские экзамены и никто не посмотрит на то, что ты особенная творческая натура, которой не хочется учить базовые заклинания и девятый раз подряд варить основу для зелья. — Слушай, а у тебя разве нет родственников-магов, которые могли бы рассказать тебе о магической школе?.. Джеймс помотал головой. — Нет. У меня же магия только от мамы, а папа — обычный человек, у него в семье ни у кого нет способностей. Джеймс в очередной раз удивился тому, насколько часто и спокойно он последнее время говорит о своём происхождении. Скоро привыкнет и перестанет скрывать что ли?.. Впрочем, Джеймс полагал, что ничего из этого не выйдет. Заодно он решил задать Кларе один важный вопрос. — Слушай, а твоё отношение ко мне изменилось, когда ты узнала, что я наполовину эльф? Клара пожала плечами и поглядела на него с недоумением. — В должна была?.. В первую секунду это удивляет, потому что я не то что полуэльфов — даже эльфов вживую всего пару раз видела, но ты же... нормальный. Мы смотрели в детстве одинаковые сериалы, ты сидишь в твиттере, постишь сэлфи с инстаграме, у тебя есть подписка на Нетфликс и PS+. Ещё ты, конечно, поразительный красавец с лицом античной статуи и магическими способностями, но это совсем другое. Джеймс поёжился. — До сих пор не могу привыкнуть, что люди меня так воспринимают... — Это из-за того, что в школе ты был унылым аутсайдером? Ну, повезло вырасти к шикарного мужика, чего уж тут. Радуйся. — Я радуюсь. Джеймс был честен. Он представить не мог, что бы с ним было, если бы он на всю жизнь остался странным аутсайдером. Его подростковый возраст был не то чтобы адом, но Джеймс точно не хотел в нём задерживаться. А ещё он как-то привык, что девушки сами подходят к нему знакомиться и предлагают встречаться. Если бы не это, он бы наверняка до сих пор был девственником. У Клары зазвонил телефон, она приложила трубку к уху и расплылась в улыбке. — Да, сейчас уже поеду, я как раз краску тебе купила. Они помахала рукой Джеймсу и выбежала из магазина, даже не попрощавшись: прижав телефон к уху плечом, Клара болтала с подругой. Джеймс тяжело вздохнул и занялся своими делами. Ему казалось, что звонок отвлёк их с Кларой от важного разговора, хотя они просто болтали как обычно — с Джеймсом в её обществе то и дело случались такие спонтанные приступы откровенности. Клара была одновременно очень хорошим слушателем и довольно равнодушным человеком. Нет, своих друзей и родных она скорее всего любила, а вот Джеймса воспринимала как хорошего начальника, к которому прилагается ворох странных историй — и это было даже хорошо. Джеймсу нравилось её отстранённое внимание, которое не требовало от него ничего. Рыжая красавица Виктория, с которой он встречался чуть больше года, слишком рьяно начала переживать за него и умиляться его «экзотичности», стоило только Джеймсу рассказать ей, что он наполовину эльф и что в детстве ему из-за этого тяжело было общаться с другими детьми. Клара, в отличие от Виктории, как будто заседала в зрительном зале с попкорном — и Джеймс был благодарен ей за это.