Оправдание прошлого

«Никита, статус», — сказал Саймон, закусив губу и всматриваясь в экран. Старший стратег наблюдал за ходом операции с вышки, из его уха торчал микрофон для связи. Последнее, что он слышал, были выстрелы, зловещий смех и слова: «Сама Никита! Как же нам повезло!» Датчики, вшитые в боевую группу, перестали мигать зелёным около пяти минут назад. Все, кроме самой Никиты, были мертвы. Саймон облизнул губы и повторил в микрофон: «Никита, ответь!» Тишина. Саймон провёл рукой по своим роскошным тёмно-русым волосам, зачёсанным назад, и переключил канал. «Джейсон, просканируй сигнал Никиты», — сказал он. «Сигнал стабильный, как мой холостяций статус», — отозвался Джейсон, щёлкая по клавиатуре. Он сидел, расслабленно откинувшись на спинку кресла и лениво нажимая на кнопку обновления. «Отставить! — голос Саймона сделался тяжёлым и властным. — Дифференцируй источник, нас могли взломать!» «Да, сэр», — Джейсон мгновенно выпрямился и начал торопливо набирать команды. Саймон окинул его строгим вглядом и принялся ходить взад-вперёд по вышке, теребя пуговицу на своём сером пиджаке. Он не мог простить себе, что отпустил Никиту на это задание. Конечно, она была шефом и сама принимала решения, но он должен был настоять на своём… Зачем она поехала? Ради чего рисковала жизнью? Десять лет назад, когда Саймона перевели в Первый Отдел из Восьмого, он влюбился в Никиту с первого взгляда. Она лично встретила его у входа, крепко пожала руку и улыбнулась. Он был поражён её красотой, но больше всего — её глазами: умными, глубокими и, в то же время, неизбывно печальными. Чем больше он наблюдал за ней, тем больше восхищался. В отличие от большинства руководителей, она никогда не злоупотребляла своим положением, исключительно редко давала волю эмоциям и всегда находила способы обойтись меньшими жертвами во время операций. Многие уважали её и доверяли её решениям, хотя не обходилось и без тех, кто распускал гадкие сплетни за её спиной. В свой первый год работы Саймон частенько слышал о неком «Майкле Сэмюэле», якобы лучшем оперативнике Отдела, с которым Никита состояла в романтических отношениях и ради которого принесла в жертву чуть ли не половину организации. Саймон попытался найти его в базе данных, но безуспешно. Будучи младшим, а затем и старшим стратегом, Саймон часто работал с Никитой: вместе они планировали операции, обсуждали возможные потери и риски, контролировали внутреннее распределение агентов. Со временем Никита всё больше доверяла Саймону и раскрывалась перед ним с неожиданных сторон: она могла вспылить, если он будил её слишком рано, или, наоборот, одарить его нежной женственной улыбкой, от которой у него дрожали колени. Саймон никогда не позволял себе открытых ухаживаний: он чувствовал, что это оттолкнёт Никиту, что она не искала ни флирта, ни секса и что больше всего на свете ей был нужен друг. Друг, которому она могла бы рассказать всё то, что скрывала. То, что надломило её когда-то и навсегда окрасило глаза печалью. Саймон терпеливо ждал этого момента, окружая Никиту невидимой заботой. Он следил за тем, чтобы в её аскетичной комнате в Отделе всегда стояли свежие цветы. Он заказывал на ужин, который они почти всегда проводили вместе, её любимые блюда. Время от времени он приглашал её в кино или на прогулку, зная, как ей необходимо было отвлечься от работы. В один из таких вечеров Никита в очередной раз выбила почву у него из-под ног. Они прогуливались по парку, прихлёбывая кофе из бумажных стаканчиков, как Никита вдруг остановилась и серьёзно посмотрела на Саймона. «Ты хороший парень и ты заслуживаешь настоящих отношений, — сказала она. — Но не со мной». Саймог сглотнул и помотал головой. «Мне не нужны отношения ради отношений», — сказал он. «Ты не понимаешь…» — Никита отвела глаза, и её подбородок задрожал. «Тогда расскажи мне», — Саймон положил руку ей на плечо. Из груди Никиты вдруг вырвались дикие рыдания, и Саймон крепко обнял её, позволив зарыться лицом в отворот своего пальто. Они стояли так минут десять, прижавшись друг к другу, и люди вокруг деликатно обходили их стороной. Саймон чувствовал, как горячие слёзы Никиты впитывались в его рубашку и проникали под кожу, и ему было одновременно грустно и легко. Эта чудесная, невероятная женщина наконец-то доверилась ему… В тот вечер Никита рассказала ему о Майкле. Рассказала самую малость, но и этого было достаточно, чтобы понять — её сердце разбилось навсегда. Саймон терпеливо слушал её исповедь, хотя внутри разрывался от гнева. Как мог этот загадочный мужчина причинить ей столько боли? Как мог бросить её в трудную минуту? Как мог жить с другой женщиной и зачать с ней ребёнка? Как мог поставить под угрозу отца Никиты и её саму?.. Саймон поклялся себе, что найдёт способ исцелить раны Никиты, что вернёт ей надежду и что — если когда-нибудь встретит Майкла Сэмюэля — то убьёт его. «Сэр», — раздался голос Джейсона в наушнике Саймона. «Докладывай», — приказал Саймон, прекращая ходить взад-вперёд. «Сигнал чист, — сказал Джейсон. — Никита жива». «Хорошо», — выдохнул Саймон и переключил канал. «Никита, — снова заговорил он в наушник. — Никита, ответь мне…» «Майкл…» — послышался голос Никиты с другого конца и тут же оборвался. Саймон посмотрел на монитор: там, где несколько секунд назад мигала зелёная точка, теперь была пустота. Что произошло? Неужели Майкл.? Конечно, от него всего можно было ожидать. «Джейсон, — сказал Саймон, сжав зубы от злости. — Новая цель — Майкл Сэмюэль. Живой или мёртвый». Он вытащил из уха микрофон и швырнул его об стену. *** Никита смотрела на Майкла, потеряв дар речи. Спустя столько лет, он, казалось, лишь похорошел. Седина, подёрнувшая волосы и щетину на лице, придавала ему сходство с диким волком и гармонировала с холодными серыми глазами. Тело было всё так же подтянуто и упруго, как раньше. Мыльная пена чертила дорожку от его плеча — по животу — и ниже, где Никита не смела задерживаться взглядом… Майкл, не опуская пистолета и не обращая внимания на Никиту, прошёл по гостиной в коридор, оставляя мокрые следы на полу. Никита, словно загипнотизированная, проследовала за ним. В кладовке рядом с кухней лежал мёртвый оперативник Отдела, половина его головы была снесена выстрелом в упор и медленно стекала по стене. Никита почувствовала тошноту и отвернулась — только чтобы обнаружить в кухне ещё двоих, истекающих кровью на светлом кафеле. Входная дверь в дом висела на нижней петле, покачиваясь, и зияла дырами посередине. За ней обнаружились трупы женщины лет сорока и девочки лет пятнадцати, неподвижно распластавшиеся на пороге. Обе были одеты в вечерние платья, уродливо задравшиеся при падении на землю. Никита прикрыла рот рукой, пытаясь сдержать рвотные позывы. Саймон оказался прав — она слишком долго не была на передовой, и почти забыла, каково это. Мелкая дрожь охватила её колени, к глазам подступили слёзы: ей вдруг нестерпимо захотелось лечь, свернуться клубочком и рыдать, рыдать, как маленькой… Майкл приблизился к ней, и она подняла на него взгляд, полный скорби. «Майкл…» — прошептала она. Его имя всегда было для неё своеобразной мантрой — просьбой о помощи, якорем, удерживающем на плаву. Майкл протянул руку, отлепил из-за её уха передатчик и сжал его между пальцами, уничтожая сигнал. «Где Адам?» — спросил он, наставляя на неё пистолет. Никита отпрянула, раскрыв рот от удивления и обиды. «Что… Что ты имеешь в виду? — едва выговорила она. — Разве он не с тобой?» Майкл развернулся и направился в кухню. Мысли Никиты обрушивались одна на другую, парализуя конечности. Она никак не могла понять, что происходит. Майкл показался в проёме. В одной руке он держал пистолет, нацеленный на Никиту, во второй — кухонный нож. «Раздевайся», — скомандовал он. «Что происходит?» — Никита вытаращила на него глаза и сделала несколько шагов назад, в гостиную. Она начала сомневаться, что он не причинит ей боли, и пожалела, что не подняла свой пистолет, пока была такая возможность. «У нас нет времени, — отозвался Майкл, сверля её своим холодным взглядом. — Сними куртку!» «Нет!» — Никита помотала головой, отступая дальше. Её подбородок дрожал от подступающих рыданий. Майкл выстрелил в воздух рядом с её ногами и, воспользовавшись заминкой, набросился на неё. Никита оказалась на полу, придавленная его телом. Он сцепил её ноги своими в замок, одной рукой удерживал обе её руки над головой и занёс нож. «Лежи смирно», — тихо сказал он. Никита в панике ударила его головой и рассекла висок. Его кровь закапала ей на лицо, но хватку он не ослабил. Ножом Майкл разрезал её куртку от подмышки к локтю. «Не шевелись», — сказал он. Никита принялась извиваться под ним, пытаясь выбраться. Она чувствовала, как бешено билось его сердце, как дыхание обжигало её лицо и шею, а голые участки кожи соприкасались с её животом. Майкл вонзил нож ей в руку, во внутреннюю поверхность плеча, и Никита вскрикнула от боли. «Не шевелись, — прошептал Майкл. — Пожалуйста…» Это «пожалуйста» настолько поразило её, что Никита действительно замерла. Майкл сделал надрез на её руке, отложил нож и принялся пальцами ощупывать место вокруг раны. Боль полилась раскалённым железом от рассечённой плоти к кончикам пальцев, к груди, к животу. Мелкая, горячая дрожь охватила всё тело Никиты. Майкл достал из надреза небольшой кристалл, положил его на пол и разбил рукоятью ножа. «Зачем вы пришли?» — спросил он, всё ещё крепко удерживая Никиту и впиваясь в неё стальным взглядом. «За тобой, — сказала Никита, отводя глаза, — и за Адамом…» Она вдруг вспомнила, как десять лет назад провожала их на вокзале. Как Адам цеплялся маленькой рукой за ладонь отца, как доверчиво улыбался, как жадно смотрел по сторонам. Как Майкл прошептал «Я люблю тебя», в последний и в первый раз. Как два силуэта смешались с толпой и исчезли за раздвижными дверями, в лучах опускающегося солнца. Как что-то оторвалось в груди. Как рухнула плотина, и поднялись с самого дна горячие слёзы. Как Никита обещала — и им, и самой себе — что так будет лучше, что всё будет хорошо… «Почему?!» — Майкл неистово сдавил ей запястья. «Адам…» — пролепетала Никита, сглатывая слёзы. Она не сдержала обещание… Их жизнь так и осталась адом. «Что с ним?!» — дыхание Майкла обожгло Никите лицо. Он не знал… Он ничего не знал. Кровь с разбитого виска лилась ему в глаза и падала алыми слезами. «Адам работает на «Свинцовый шторм»…» — дрожащими губами выговорила Никита. Она почувствовала, как тело Майкла обмякло. Он перестал её держать, перестал двигаться — кажется, перестал даже дышать. Стеклянными глазами он смотрел куда-то сквозь Никиту, не видя её, не видя ничего вокруг. «Майкл…» — прошептала Никита, пытаясь вывести его из ступора. Он медленно поднялся с пола и, всё ещё с трудом фокусируясь на окружающем, направился к лестнице. Никита заметила, что он как будто прихрамывал на левую ногу. «Я принесу тебе бинт», — сказал он, поднимаясь по ступенькам. Никита села на полу и, проводив Майкла глазами, принялась осматривать свою рассечённую руку. Надрез был глубоким, но аккуратным. Плечевая артерия не пострадала, хотя кровь всё ещё продолжала течь. Под бронежилетом было липко и мокро от хлынувшего через подмышечный вырез алого потока. В воздухе висел тяжёлый запах пороха, пота и железа. Она могла бы убежать сейчас… Поднять свой пистолет, сесть в одну из машин во дворе, доехать до ближайшего телефона и связаться с Саймоном. Или она могла бы уговорить Майкла вернуться с ней в Отдел и спланировать налёт на «Свинцовый шторм». Но Майкл не просто так уничтожил её передатчик. Никита услышала шаги и повернула голову. Майкл спускался по лестнице, одетый в джинсы, тёплый свитер и куртку. За плечом у него висел большой холщовый рюкзак цвета хаки. Он подошёл к Никите, присел на корточки и достал из рюкзака аптечку. Жгутом он перетянул ей плечо чуть выше надреза и наложил повязку. Всё её тело била мелкая дрожь. «Поедем со мной», — сказал Майкл, заглядывая ей в глаза. Никита сглотнула и подала ему руку, чтобы он помог ей подняться. Этот выбор она сделала много лет назад, и с тех пор ничего не изменилось. *** В комнате стояли две двухъярусные кровати, небольшой железный стол, заваленный каким-то хламом, и пара стульев. Из стены в углу торчал умывальник, под которым на каменном полу расползалась лужа. Адам кашлянул и сделал несколько шагов. Бритая голова поднялась над кроватью и повернулась к нему. «Ты кто?» — раздался хриплый, как будто прокуренный голос. «Адам», — сказал парень. Он подошёл ближе и протянул руку. Бритоголовый сел на кровати, спустил ноги и посмотрел на Адама, с трудом фокусируясь взглядом. Под глазами у него зияли огромные чёрные круги. «Новенький…» — протянул бритоголовый и вдруг заржал. Адам, так и не дождавшись рукопожатия, сел на кровать напротив. Бритоголовый громко хохотал, жадно глотая ртом воздух и хлопая себя ладонью по тощей коленке. «Идиот…» — пробормотал Адам себе под нос. Бритоголовый резко выкинул кулак и ударил Адама в нос. Боль вонзилась в лицо, как осколки битого стекла, со страшным тонким хрустом. Адам почувствовал во рту привкус крови и попытался вдохнуть, но что-то как будто мешало ему. Бритоголовый сидел у него на груди, крепко удерживая за руки. «Так и знал, что ты ни на что не годен», — сказал бритоголовый, наклоняясь над Адамом и обдавая его смрадным дыханием. «Отпусти!» — с трудом выговорил Адам и попытался скинуть с себя обидчика, но тот оказался неподъёмно тяжёлым. «Слушай сюда, сопля, — заговорил бритоголовый, — если хочешь жить, будешь делать, что я говорю. Усёк?» Адам отрывисто дышал и не шевелился. «Усёк, я спрашиваю?!» — взревел бритоголовый. Адам кивнул и отвёт глаза. «Хорошо, — бритоголовый ослабил хватку. — И держи свой поганый язык за зубами». Он отпустил Адама и плюхнулся обратно на свою кровать. «Я Шон, кстати, — лениво процедил он. — Если хочешь вмазаться, возьми на столе. Первый раз за мой счёт». Бритоголовый достал из кармана полоску бумаги величиной с ноготь, положил на язык и закрыл глаза. Адам вытер кровь с лица рукавом и боязливо ощупал свой нос. Все кости были на месте, но каждое прикосновение отдавало острой болью. Он подошёл к умывальнику и посмотрел в маленькое зеркало без рамы, покрытое коричневыми пятнами. Из-под чёрной чёлки, свисающей на лоб, сверкали два горящих глаза. Нижняя челюсть была вся в крови. Он выглядел… почти опасно. Адам повернул ручку крана, чтобы умыться. Вода потекла ржавая и вонючая, а из трубы рядом с полом забил фонтан. Парень брезгливо поморщился, но пересилил себя и плеснул грязной жидкостью на лицо. «В конце концов, есть вещи поважнее белой ванны и чистого махрового полотенца…» — подумал он. Смыв следы драки, Адам тихо вышел из комнаты и направился в оперзал в поисках Бена. Тот стоял перед монитором, висящим на стене, и пристально туда всматривался. Из его уха торчал наушник. Адам подошёл со спины и посмотрел на экран. На нём была карта и адрес: Блэк-Пайн Трейл, 3. Его домашний адрес. «Что происходит?» — спросил Адам и почувствовал, как бешено забилось сердце в груди.