Вдребезги

      Вот уже был пройден третий этаж, а усталости в ногах Иван всё не ощущает, — так сильно он хотел встречи с человеком, чьё имя произносит с особым удовольствием. А уже находясь на своём четвёртом этаже, понял, откуда доносится аромат пряностей. Артур вновь решил порадовать любимого чем-то особенно вкусным. Хотя вместо ужина Брагинский бы предпочёл самого Кёркленда, и желательно на том столе, где готовился ужин.       Открывая двери, дёргая ручку на себя, Иван понял, что никто на ключ не закрывался, Артур с таким успехом мог просто распахнуть двери, зазывая, мол, заходите, кто хочет. — Я дома! — всегда звучало по приходу Ивана домой, так он давал знать, что вернулся. Но отчего-то в ответ послышалась тишина, или точнее даже не тишина, а работающий на фоне домашнего уюта телевизор. Тихо звучит повтор новостей, в которых чаще всего врут, как дышат.       А вот и он — Артур, всё хлопочет на кухне над ужином, а точнее уже доделывает малиновый джем, разливая горячую ярко-розовую жидкость по банкам.       Заглянув на кухню, и оставив пакет на стуле, Иван скользнул интересующим взглядом по Артуру: такой домашний, весь в делах и заботах, увлечён тем, чем ранее похвастаться не мог. А ведь месяцами двумя ранее его нельзя было вытащить из клубов. Сейчас же всё иначе. Ради их совместного будущего, Кёркленд пожертвовал своей свободой и парочкой друзей-гуляк, и предпочёл себе тихую жизнь, в которой нет места разгульной жизни. Однажды встретив Ивана, от которого веет опасностью, Артур решил для себя полностью отдаться ему. Так и произошло: пусть каждый день проходит за кухонной плитой, зато каждая ночь дарит ему прекрасные минуты.       Но вдруг его рука, в пальцах которой был зажат половник с джемом, резко дёрнулась. От неожиданных объятий, Артур почти беззвучно ахнул и перевёл взгляд на пришедшего Ивана. Эти объятия казались самыми тёплыми и по-настоящему нужными, столько в них было непритворного тепла. — Ты даже не представляешь, как я набегался, — полушёпотом признаётся Брагинский, стараясь не тревожить столь увлечённого возлюбленного. — Эти полицаи меня скоро в гроб загонят, — признаётся следом. — Да уж, представляю, — Кёркленд по шуршанию пакета понял, что в квартиру была опять занесена запрещённая дурь. Терпение терпением, однако, сколько верёвочке не виться… — Лучше скажи, когда перестанешь всем этим заниматься?       Нет, это было произнесено без каких-либо обид, просто терпение не вечное. — Это очень прибыльный бизнес, любимка. Вряд ли когда-нибудь я брошу это. Не волнуйся, — его руки обхватывают талию бритта, а сам шепчет на ухо любимого, так осторожно, после покусывает покрасневшую от духоты мочку уха: — скоро у нас будет столько денег, что можем построить шикарный коттедж за городом, и ещё останется на какую-нибудь дорогущую итальянскую тачку. — Я бы не против жить ни в чём себе не отказывая, но сам знаешь, можно и попасться за такие дела, которые ты проворачиваешь. — О да, я-то знаю это как никто другой, — Иван касается самых любимых изгибов на этом теле, касается бёдер. Эти прикосновения Артур знает, и так же знает, что обычно следует за такими действиями. Но вопреки всему отдаться сейчас не мог, так как джем по банкам не разлит, да и к тому же, в раковине ещё полно грязной посуды. — Что-то здесь на кухне слишком душно, — убаюкивающим голосом продолжает Иван, оттягивая Артура от незавершённой работы, собираясь его уводить из треклятой кухни, — пойдём-ка в спальню.       Это даже был не вопрос, а утверждение, ведь Брагинский всё решил, а уж если что-то решил, то со своих намеченных планов не собьётся. Он убирает из рук Артура половник, кладёт на столешницу, потом начинает стягивать с бритта передник, но делает это медленно, давая возможность Артуру высвободиться из сильных рук. Но что-то сопротивлений не было замечено, Артур просто развернулся, вопросительно и одновременно укоризненно посмотрев на Ивана, думая, всерьёз ли этот русский ещё чего-то хочет после изнурительного побега от полицейских. — Чтобы этой дури в моём доме я больше не видел. Увижу ещё раз, знай, — смою всё это в унитаз, — сказал Кёркленд и был таков, поставив руки в боки. — Так что заканчивай ты этот сомнительный бизнес. — Ну и ладно, так и скажи, что просто не хочешь, — с толикой наигранной обиды в голосе сказал Брагинский, отпустив тонкое запястье, а потом взял со стола стакан с водой, и осушил ёмкость до дна, так как на кухне в самом деле было жарко. Он делает всего несколько небольших глотков. Это видно по Адамовому яблоку, которое несколько раз вскакивает вверх по горлу, а потом скатывается вниз, на своё прежнее место.       Артур заворожённо смотрел на то, как его любимый просто пьёт воду, и казалось, на чём тут ещё можно было заострить своё внимание, но оказывается, когда любишь человека всем сердцем, то каждое его простое движение может показаться неповторимым. И тут Артур задумался: «А почему бы и нет? Ведь пять дней ожидания действительно много, а тут ещё я со своими поучениями лезу».       Уронив невинный взгляд вниз, он проходит мимо Ивана, но медленно, чтобы тот мог обратить внимание, что возражения никакого нет. А в довершении ко всему, Кёркленд проводит ладонью по плечу Брагинского, говоря: — А в прочем, знаешь, здесь на кухне и вправду очень жарко. Следуй за мной, я знаю отличное местечко…       Стоило Артуру сделать ещё один робкий шаг, как его запястье руки вновь обхватывают самые любимые пальцы. Резкий разворот, быстрая встреча со взглядом лиловых глаз, и Артур теряет самообладание, он теряется и тонет в загадочного цвета пучине, с которой невозможно выбраться.       Поддавшись Ивану, Артур прикусил нижнюю губу и потянул Брагинского на себя, увлекая в свои объятия. Коснулся языком губ, провёл легкую линию по нёбу и встретился с языком русского. Касался нежно, осторожно, словно боялся спугнуть. И он притянул столь любимое лицо пальцами, углубляя поцелуй, заставляя себя задыхаться. Конечно, джем так и остался стоять не закрытым до самого утра, но кого это волновало? Сейчас двое нежатся в объятиях друг друга, позабыв обо всём остальном на свете. Умелые руки и, особенно, изящные запястья Кёркленда, кожа на которых настолько молочно-нежная, что остаются тёмные следы каждый раз, когда Иван хватает Артура за эти самые запястья и настойчиво ведёт к отрабатыванию «супружеского долга».       …Наградой за риск Ивана были вовсе не деньги, как могут подумать дилетанты, а настоящая красота его с Артуром отношений. Два раза за всё время их совместного проживания Иван дал ему понюхать кокс. Сам же Брагинский держался от наркоты в стороне, говоря: «Если драгдилер попробует товар, то перестанет быть собой. Мне ещё дорога моя репутация!»       Вспоминая эти однажды сказанные слова, Артур измученный и опустошённый от выкриков и сладкой боли, лежал в постели, приобнимая тяжело дышащего Ивана. Теперь всё должно быть по-другому. Непременно.