Где заканчивается машина и начинается человек

18 декабря, 2038 год 5:22 РМ Привычно обнимая кружку ладонями, Кара сидела за столом на кухне миссис Чапман, женщина же, в свою очередь, раздавала сыну и сиротам указания. Всем, кроме Алисы, пристроившейся рядом с бывшей няней и положившей голову ей на плечо. В силу невысокого роста Митчелл, девочка могла это сделать. Роуз, закончив, со вздохом приземлилась на стул напротив. — Уж не знаю, что и ответить, милая. Мне никто ничего не говорил, — а уж поверь, я бы узнала первым делом, — но твой молодой человек… — миссис Чапман осеклась, слыша вздох девушки. — Он не «мой», — поправила Кара, чувствуя на лице краску. — Хорошо, «не твой» молодой человек из полиции, что делает его вполне достоверным источником. В таком случае, мне кажется, мистера Уильямса либо отпустят без права видеть дочь, либо продержат в камере ещё около месяца, — тут лицо женщины помрачнело, и она посмотрела на Алису, с ноткой грусти добавив: — Прости, дорогая, что тебе приходится это выслушивать. — Я понимаю, что папа сделал много плохих вещей и заслужил наказания, — отозвалась девочка, опустив глаза и нахмурившись. Митчелл с горькой улыбкой на губах потрепала волосы маленькой Уильямс. Как бы то ни было, — месяц ли отделяет Алису от встречи с отцом, либо считанные дни, — девочка никоим образом не заслужила такого. Эти детские карие глаза всегда смотрели на Кару с какой-то надеждой, уверенностью и просьбой. По книгам именно так ребенок смотрит на родителя — и этот факт одновременно радовал, и пугал. Девушка не пыталась заменить Алисе мать, и тем более никогда не хотела разочаровать ее. Укрепившиеся в ту судьбоносную ночь узы теперь, вероятно, разорвать не удастся — и это погубит их обеих. — Мне так жаль, что я ничем не могу вам помочь, — вздохнула Роуз, склоняясь над столом еще сильнее. — У Алисы неуникальная ситуация. Но случаев, чтобы выпускали человека после покушения на убийство… Я не хочу сказать, что не верю… Ты слишком много думаешь про всю эту ситуацию. Милая, жить надо дальше. Тебе сразу станет легче, как только ты все это отпустишь. В департаменте работают хорошие люди, и вас с Алисой никто в обиду не даст. Кара слушала слова миссис Чапман только вполуха, посвящая все свое внимание девочке под рукой. Алиса сегодня снова была в одежде, в которую была одета той судьбоносной ночью. Митчелл гадала, вызывает ли эта розовая кофта у девочки такие же тяжелые воспоминания. Так они просидели два последующих часа: в уютной тишине, согреваемые совместным спокойствием, каждая в своих мыслях; только Роуз периодически отходила заварить еще чая. Когда на часах стукнуло 7:30, Кара, наконец, нашла в себе силы отпустить Алису. Пообещав прийти на следующий день на пару часов раньше, Митчелл уже открыла было дверь и собиралась повернуться, чтобы попрощаться, как вдруг резко ей сдавило виски. Боль была такой сильной, что девушка невольно привалилась к дверному косяку, ладонями обхватив звенящую, словно сжатую в тисках, голову. Кара не могла слышать встревоженных слов Роуз, не могла видеть подбежавшую Алису. Спазмы прекратились спустя несколько мгновений. Боль ушла так же резко, как и появилась. Тяжело дыша, Кара сползла по косяку на порог. Зажмурившись, закрыв уши и сжавшись в комочек, Митчелл старалась не потерять сознание, которое неуверенно плавало из морей работающего в океаны исчезнувшего. Но случившийся в морях шторм вынудил хрупкий парусник выплыть в океан, поэтому Митчелл, почти незаметно для себя, провалилась в беспамятство. Хотя в коматозном состоянии Кара пробыла от силы несколько минут, ее уже успели отнести на диван и приложить ко лбу холодный компресс. Холодные ладошки сжимали запястье Митчелл крепко, но осторожно. Приоткрыв глаза и увидев, что руки действительно принадлежат Алисе, смотревшей сейчас в сторону, девушка облегченно вздохнула, неуверенно поднимая вторую руку и кладя ее поверх детских ладоней. Хватка девочки заметно ослабла, когда она заметила пробуждение Кары. — Ну и напугала ты нас, дорогая, — голос Роуз прозвучал откуда-то сзади. Спустя мгновение на лицо Митчелл легла тень, а начавшая согреваться тряпка на лбу сменилась на холодную. Миссис Чапман осторожно протерла лицо девушки холодной и влажной ладонью. Кара послушно не шевелилась, принимая заботу. — Можешь остаться у нас, — предложила женщина, когда Митчелл окончательно пришла в себя и смогла сесть. — В таком состоянии тебе точно не стоит гулять в одиночестве. Девушка собиралась было ответить, но рот закрылся сам собой. В каком это состоянии? Почему она вообще тут лежит? Как ни старалась, Кара не могла вспомнить последние несколько минут — она открывает дверь, и в следующее мгновение она лежит с компрессом на диване. Внутри груди начала зарождаться тревога, вполне логичная. У Митчелл до этого никогда не было провалов в памяти — напротив, она могла легко рассказать почти любой момент из своей жизни. — Да… Да, вы, наверное, правы, — как можно глубже пряча свои опасения, проговорила Кара; она постаралась улыбнуться как можно менее вымученно. — Но я все равно пойду. Вызову такси, со мной все будет в порядке. — Ты уверена? — все же переспросила Роуз, на всякий случай еще раз кладя ладонь на лоб девушки. Уверенным кивком Митчелл стряхнула руку миссис Чапман и покинула диван. Второй раз попрощавшись с Алисой и еще раз заверив заботливую женщину, что доберется без проишествий, девушка прошла к двери. Странное чувство снова открывать эту дверь — кажется, это ощущение называется дежа вю. Закрыв за собой дверь и оказавшись на морозной улице, Кара приложила два пальца к диоду. Слабоосвещенная улица заставляла землю красиво блестеть — именно за это свойство девушка любила зиму: снег напоминал звездное небо. *** *** 18 декабря, 2038 год 7:43 РМ Уже как пару часов Коннор сидел в доме своего дяди, задумчиво поглаживая громадного сенбернара. Где-то порядка двадцати минут назад произошла ситуация, единственная сумевшая заставить его подняться на ноги — сильнейшая мигрень, сопровождаемая обильным кровотечением из носа. Но, как ни странно, уже через пару минут после начала и быстрого окончания спазмов, Коннор поймал себя на мысли — что затрудняется сказать, почему он сейчас опирается на раковину, тяжело дышит и растирает подсыхающую кровь под покрасневшим носом. Система предположила, что подскочило давление — и утверждение было достаточно убедительным, чтобы закрыть вопрос. И теперь, спустя еще около десяти минут, расположившись на полу рядом с лежанкой Сумо, молодой человек закинул одну руку на спину пса, а второй держал планшет, куда были закачаны все досье из дела, над которым Андерсон-младший так усердно работал. Дело успело неплохо разрастись в физическом понимании — все двести сорок три заявления обзавелись толстыми ветками показаний и улик. Каждый день с раннего утра до поздней ночи Коннор собирал информацию и заявления свидетелей, едва ли отвлекаясь на простые человеческие потребности. Однако такой сверхпродуктивностью он мало кого мог порадовать, кроме своего начальства в CyberLife — был лейтенант Андерсон, который весьма своеобразно проявлял заботу, ежедневно вынося мозг племяннику по поводу его чрезмерной занятости; и был детектив Рид, который просто не переваривал Коннора и все, что он делал, о чем не забывал напоминать в каждую из их многочисленных встреч. Сегодня же, и весь последующий день, силами дяди, Андерсон-младший был вынужден «отдыхать». Недовольный таким раскладом, он все равно решил продолжать расследование, но переключив внимание на неплохую возможность. На экране высветилось подробное досье с фотографией и массивом данных. ЛИЧНОЕ ДЕЛО # 538-441-712-008 Имя: Митчелл, Кара Дата рождения: 14.09.2011 (27 лет) Диод: серия AX400, номер 579-102-694, операция от 13.03.2032 Место проживания (ранее): США, штат Вашингтон, Сиэтл, 3000 44-я авеню Место проживания (на данный момент): США, штат Мичиган, Детройт, 4904 Браш-стрит, 21 Дальше была приведена информация об образовании, семейном положении, отношениях с законом и ещё уйма всего, в том числе отслеживание всех перемещений за последние две недели; все это, впрочем, мало интересовало полицейского. По крайней мере, не так, как его интересовали возраст, номер, домашний адрес и ещё ключ к снятым воспоминаниям, в зашифрованном виде хранившимся на серверах CyberLife. С их помощью Коннор намеревался узнать побольше об их владелице. Даже будучи квалифицированным переговорщиком, вербальным способом он мог вызнать далеко не всё: например, он мог выболтать любимый сорт кофе, но почему — подскажут воспоминания. Однако чтобы иметь возможность смотреть чужую память, требовалось соответствующе платить — в случае Коннора то было добровольным тестированием на себе прототипа диода, особенностью которого являлся полный контроль над воображением, координацией и даже действиями. Хотя интерфейс RK800 являлся пиком развития технологий на тот момент, полностью автономно от сознания носителя диод существовать не мог. Самым максимумом контроля над телом для гаджета были односложные движения вроде взять что-то или бросить это. Подключение к центру, отвечающему за действия, требовалось, что позволяло улучшать прицельную способность и спасти от падений. Конкретный имплант также обладал самым продвинутым в мире ИИ — с точностью до миллисекунд был способен просчитать линию разговора, поведения или боя. Помимо прогнозирования, RK800 позволял носителю запоминать и анализировать бесчисленные массивы данных, делая мозг хозяина диода похожим на суперкомпьютер. К тому же, традиционно женский интерфейс отличался характером. Это было единственным, что не нравилось в его импланте Коннору. Будь Аманда чуть сговорчивее и человечнее, Андерсон никогда бы и не вздумал жаловаться. Но ИИ была такой, какой была, и сейчас, полулёжа на огромной собаке, молодой полицейский с лёгкой сонливостью выслушивал нотации Аманды о том, как важно держать на первом месте миссию и ничего другого. Робот вообще никогда не замечала успехов, возможно, она и была создана, чтобы подстегивать носителя RK800 трудиться усерднее. И он старался, даже променял свои выходные на грандиозный в степени риска план. Почти за минуту перед тем, как входная дверь распахнулась, Сумо передвинул морду, громко фыркнув, чем вывел Коннора из размышлений. Андерсон-младший успел только поднять глаза на вход, прежде чем в дом ввалится расстроенный, а оно значит разгневанный, дядя Хэнк. Молодому человеку до дрожи не нравилось называть лейтенанта дядей — по имени, по должности, даже по возрасту, но по семейному статусу — нет. Неизвестно, откуда эта тенденция вообще появилась, но за всю свою жизнь Коннор обратился к дяде как к «дяде» всего трижды — когда отец представил сыну своего брата, когда Хэнк позволил племяннику забраться на дерево и упасть с него и когда молодой офицер только приехал в Детройт и впервые появился на участке. — Нет, ты можешь в это поверить?! Этот мешок с дерьмом сбежал! — лейтенант раздосадованно хлопнул дверью. — И ладно бы он себе ложкой подкоп сделал, как нормальный преступник, так ведь никто понятия не имеет как это произошло! Парень попросту испарился! — Кто? Кто испарился? — дождавшись, пока дядя выскажется, спросил наконец Коннор. — Хэмилтон, кто! Парень просто ушел, никто не помнит как, записей камер нет, вообще нихрена нет! И этот мудак Гевин всю плешь мне проел своими «а я говорил». Ей-богу, с меня хватит, я ухожу в отставку! — не переставая говорить, Хэнк прошел к холодильнику, вытащил оттуда пиво и плюхнулся на диван, не утруждая себя даже снятием куртки. Андерсон-младший отвёл глаза в пол, хмурясь. Он бы хотел лично присутствовать на месте преступления, поскольку что-то во всем это выбивалось из общей картины. По экспертизам специалистов было ясно, что Хэмилтон не мог покинуть больницу, поскольку состояние сильнейшего шока так и не прошло. Следующее, что выбивалось — заявление о том, что никто из сотрудников ничего не помнит. И третье — записи с камер. — Что-то еще можете добавить? — Коннор задумчиво посмотрел на родственника, с интересом изучавшего консистенцию пива в бутылке. — Кроме того, что Хэмилтон ушел один? — равнодушно пожал плечами лейтенант. — Разве что большую часть персонала больницы составляют обладатели диодов. — Хорошо, значит, нужно подать прошение на снятие воспоминаний, — мысленно отмечая в голове, что один кусочек раздачи встал на место, Андерсон-младший снова опустил взгляд. — Уже сделано, — с громким звоном стеклянная бутылка оказалась на столике. — И не выгляди так, будто хочешь на место преступления. Я тебя знаю, первым делом бы принялся вещдоки в рот совать. — Я таким образом могу проводить анализ, — Коннор закрыл глаза и потёр переносицу. — Тебе самому-то не противно? — Хэнк наклонился и оперся локтями на колени. — Или хочешь сказать, что вкуса грязи на ботинках ты не чувствуешь? — Чувствую, — честно признался полицейский, все ещё не открывая глаз. — Но это не имеет значения, если… — Отвратительно, — подвёл итог Андерсон-старший, откидываясь на спинку дивана. Не так уж и отвратительно, если чувство вкуса напрочь блокируется имплантом, способным анализом определить давность конкретного пятна крови и, таким образом, установить примерное время смерти. Хотя со стороны такой вид полевого анализирования выглядит неэтично, он гораздо точнее любой медицинской экспертизы и в разы быстрее, позволяя ловить преступников буквально по горячим следам. Тем не менее, Коннор оставил финальную реплику дяди без ответа, посвятив свое внимание в прямом смысле лежащей под рукой собаке. Сумо никак не реагировал на поглаживания, но все без исключения, кто был знаком с сенбернаром лично, знали, что в глубине этой огромной собаки живёт радостный щенок, падкий на любую ласку. Молодой человек даже планшет отложил в сторону, чтобы играть с шерстью Сумо сразу обеими руками. Хэнк, незаметно следивший за племянником, заинтересованно уставился на планшет. Тот оставался включенным, высвечивая досье мисс Кары Митчелл. Лейтенант взял девайс в руки и пролистал, заговорщически присвистывая. Заметивший, а скорее даже услышавший перемену настроения позади себя, Коннор развернулся. Увидел в руках родственника свой планшет, но тем не менее не стал пытаться его забрать. — Она тебе понравилась, да? — Хэнк продолжал заинтересованно пролистывать личное дело. — Это важно для расследования, — спокойно ответил Андерсон-младший, в глубине души чувствуя волнение, что было довольно неожиданно. — Ой ли? — лейтенант вскинул одну бровь, поднимая взгляд на племянника; его лицо оставалось равнодушным. — Звучит неубедительно. — В деле фигурируют люди, совершившие убийство тех, кто плохо к ним относился, — тут Коннор позволил себе нахмуриться. — Очень плохо относился. — Ладно, в этом есть смысл, — спустя паузу признал Хэнк, с нескрываемым разочарованием откладывая планшет; такая реакция неожиданно позабавила молодого человека, однако в лице он все же не изменился. — То есть ты хочешь, чтобы бедняжка убила своего работодателя? — У нее не получится, поскольку Уильямс в тюрьме. И ещё очень надолго, учитывая пропажу улик, — кивнул Коннор. — Я хочу проследить, как Кара придет к мысли об убийстве. — Да ты у нас психолог, оказывается, — лейтенант вздохнул. — Но одно мне непонятно: как ты планируешь это провернуть? — Возьму отпуск, — просто ответил полицейский, переводя взгляд на выключенный экран телевизора. — Да ладно, — Андерсон-старший скептически вскинул брови. — А дело, что, я расследовать буду? Ты же должен. — Этим я и займусь. Про отпуск была шутка, — Коннор выдал самую искреннюю свою улыбку и посмотрел на родственника; тот раздражённо отмахнулся. — Работать сверхурочно хочешь… Опять ведь за столом уснёшь, — Хэнк принялся шарить на диване в поисках пульта, однако, вспомнив, что таковой отсутствует, расстроился ещё сильнее, закрывая глаза и запрокидывая голову. — А помнишь, как в детстве ты уснул на качелях? Тебе лет двенадцать было. Коннор нахмурился, пытаясь вспомнить что-то подобное. Пустота, как и обычно в подобных случаях. Отвечать на вопрос дяди Коннор не стал. Вместо этого он мельком бросил взгляд на настенные часы и поспешил встать. Лейтенант любил иногда предаваться воспоминаниям, и каждый раз его племянник предпочитал замять разговор. — Я, пожалуй, пойду. Монорельс ещё ходит, так что успею, — полицейский принялся собираться, накидывая плащ и пряча в огромный внутренний карман планшет. — Хочешь впервые за всю жизнь поспать в собственной квартире? Кончился синдром нахлебника? — Хэнк вскинул брови, доброжелательно улыбаясь. Андерсон-младший предпочел оставить подкол родственника без ответа, наспех проверяя комплектацию карманов. В конце концов, какой смысл спешить, если ключей от дома вновь не окажется? Коннор не против был бы ещё раз переночевать у Хэнка, но дома ещё ждали дела и планы, требовавшие завершения. Особенно старательно дожидался пакет с уликами, взятыми из участка — первый пункт плана насчёт Митчелл. Проверив содержимое карманов и найдя искомые ключи, Андерсон-младший кивнул дяде и поспешил выйти на улицу, в стужу зимнего ночного Детройта. *** *** 18 декабря, 2038 год 9:25 РМ Пройдя огонь, воду, медные трубы и все круги ада, по совместительству являвшимся медицинскими тестами на работу каждого из аспектов человеческого бытия, Маркус почти без воодушевления принял разрешение дотошного Джоша покинуть свою койку и пройтись. Весь день отвечая на похожие друг на друга вопросы и измеряя шагами пространство от серверной установки в одном углу огороженного участка до койки в другом, Хэмилтон успел так сильно устать, чтобы перестать заваливать Джоша вопросами, которые тот все равно игнорировал. Не то чтобы словосочетание «корабельный трюм» сразу звучало впечатляюще, но, тем не менее, большая комната за шторкой все равно разрушила все ожидания. Темное, зеленоватое помещение с металлическими стенами, потолком, полом и составлявшими большую часть интерьера разноцветными ящиками, отдавало сыростью и плесенью. Вполне возможно, что вместо обоев в некоторых местах расположился пушистый мох. Каким образом куча вычислительной техники разных сортов тут выживает — загадка. Дополнительных переменных к этому уравнению добавляли разложенные прямо на полу кабели, кое-где попадавшие в лужу. В помещении тишину замещал мерный гул работающих серверных компьютеров и разного рода другой аппаратуры: обогреватели, строительные лампы, потерявшие сигнал работающие телевизоры. Сквозь этот монотонный шум Маркус смог расслышать несколько голосов и даже тихое пение. Хотя он чувствовал себя смертельно изможденным, Хэмилтон решил пройтись и размяться. Заодно попробовать поспрашивать здешних обитателей — вряд ли их составляли только те трое: Джош, Норт и Саймон. Первым делом Маркус выбрал пойти на звук пения. Осторожно переступая через лежащие на полу провода и внимательно вслушиваясь в приближающееся пение, Хэмилтон с удивлением для себя обнаружил, что мелодия кажется ему знакомой. И, при этом, он точно помнит, что никогда в жизни её не слышал. С разгорающимся интересом Маркус прошел прямо к еще одному отделенному от остального помещения закутку. Аккуратно отодвинув штору, Хэмилтон заглянул внутрь. Темнокожая женщина невысокого роста стояла на импровизированном помостке, освещаемая двумя строительными лампами на манер софитов. Ее сложенные вместе руки миролюбиво лежали на животе, дополняя прямую спину и приподнятую вверх голову. Одежда на женщине была сильно потрепанной, настолько, чтобы угадать, какой она была раньше, стало практически невозможно. Голова женщины перемотана несколькими слоями бинта, запылившегося и пожелтевшего; кое-где багровели следы давно засохшей крови, пропитавшей ткань насквозь. Исполнительница вела партию, прикрыв глаза и едва вдыхая; Маркус заметил на ее щеках слезы. ~ Sing on just a little while longer Everything will be alright Everything will be alright ~ Плавно закончив, она опустила голову. Открыв глаза и обнаружив своего единственного слушателя, завороженно смотревшего на нее, женщина не подала признаков удивления или испуга — напротив, она добродушно улыбнулась. Имитирующие софиты лампы подсвечивали лишь половину лица исполнительницы, поэтому казалось, что ее глаза абсолютно черны. Маркус неуверенно шагнул вперед. — Мое имя Люси, — произнесла женщина, чуть склоняя голову; однако её глаза так и оставались в тени. — Маркус, — ответил молодой человек, в глубине души чувствуя себя неуютно. — Возьми мою руку, — Люси протянула вперед одну ладонь. Хэмилтон неуверенно принял ее. Сухая, жесткая и горячая рука Люси без слов могла рассказать печальную историю своей владелицы. — Тебя терзают вопросы, — тихо проговорила женщина, немного сжимая ладонь Маркуса в своей. — Но не спеши искать на них ответы. Они должны прийти к тебе сами. Маркус медленно кивнул, со смесью недоумения и трепета в глазах смотря в глаза Люси. Из-за того, что она расположилась на помостке, женщина была чуть выше молодого человека. — Что-то тревожит тебя, — Люси склонила голову; её голос звучал отрешенно. — Я вижу, как это гложет. Ты потерян. Хэмилтон вздохнул, опуская голову. К горлу подступал комок, неприятно покалывая. Проведя некоторое время под присмотром нескольких психологов, Маркус все же стал чувствовать себя немного лучше, но каждый раз, стоило ему вспомнить взгляд мистера Манфреда, снова увидеть кровь на руках и лежащее на полу перед ним бездыханное тело, как черви тревоги и отчаяния тут же начинали вновь подтачивать где-то в районе души. RK200 сменил цвет на красный, опасно мигая. Сильное, но встревоженное рукопожатие вывело молодого человека из размышлений. — Не позволяй горю управлять тобой. Здесь, в Иерихоне, безопасно для нас. Для таких, как ты, — Люси медленно поднесла другую руку к диоду собеседника. — Таких, как я? — Маркус дернулся, отворачиваясь; диод мерцал желтым. — Жертв человеческой жестокости к тем, кто отличается, — ответила женщина, кладя и вторую руку на ладонь молодого человека. — Карл никогда не был ко мне жесток, — пробормотал Хэмилтон, с усилием сдерживаясь от того, чтобы выдернуть руку из хватки и уйти. — Так ли это? — Люси снова склонила голову, словно бы непонимающе глядя на собеседника. — О чем ты? — Маркус резко нахмурился и напрягся, поднимая взгляд на женщину. Люси закрыла глаза. Сжимая ладонь молодого человека крепче, она проигнорировала его вопрос и со странным и непривычным оттенком надежды в голосе произнесла: — Только ты сможешь нас спасти. Люси отпустила руку Маркуса, развернулась и ушла со сцены, исчезая в тени подобно призраку. Гудение, заменявшее здесь тишину, маскировало шаги женщины. Оставленный с еще большим количеством вопросов, Хэмилтон вздохнул и покинул имитированную комнату. С этой стороны помещения можно было разглядеть противоположный угол, только в этот раз, вместо штор, в качестве отделителя использовалось сушащееся белье. Опять же, при общей сырости окружения, большой вопрос: имеет ли смысл развешивать вещи? В дальнем углу, где отсутствовали лампы и освещение составляли только светодиоды от пристроившейся у стены серверной установки, на раскиданных на полу коврах сидела, скрестив ноги, замотанная в плед Норт что-то оживленно печатала на ноутбуке. Двигаясь в ее сторону, Маркус с интересом подметил, что на втором этаже кое-где разложены листы фанеры, предотвращая тем самым попадание капель на пол помещения. Помимо этого, место, где была Норт, находилось на возвышении — похоже, корабль накренился и часть оказалась над водой. В пользу этого предположения играл факт расположения луж, количество которых уменьшалось по мере приближения к уголку Норт. Однако стоило Маркусу лишь ступить на территорию с коврами, как, не отвлекаясь от экрана, девушка выставила в его сторону пистолет. Плед свалился на пол, но это не сильно беспокоило владелицу. Хотя лицо Норт освещалось только монитором, Хэмилтон мог поклясться, что ее глаза скошены в его сторону. — Потерялся? — с напускным равнодушием спросила Норт, все-таки поворачивая голову. — Ты так со всеми? — вскидывая брови и скрещивая на груди руки, парировал Маркус; спустя паузу добавил: — Ах да, про это мне говорили. — А ты надеялся, что особенный? — девушка усмехнулась, наконец убирая ствол; поднеся ко рту сигарету, Норт спустила курок. — Ну, в какой-то степени это так, но на мое отношение это не повлияет. С каждым словом из ее рта вырывался клубочек дыма. Договорив, девушка сделала еще одну затяжку, после просто выдыхая ее всю. Маркус, до чьего носа донесся неприятный запах дыма, добавлявший и без того стоящему в помещении аромату нотки гари, едва сумел удержаться от брезгливого выражения лица, отмахиваясь. Норт, следившая за манипуляциями собеседника, криво усмехнулась. Очевидно, что она просто набивает себе цену. Хотя эта черта в людях всегда отталкивала окружающих, девушке она в какой-то мере «шла», как сам по себе некрасивый и противный, но хорошо сидящий костюм. Уродливый шарф, подчеркивающий ухоженную прическу. — Могу задать вопрос? — прервал молчание Маркус, внимательно следя за реакцией Норт. — Нет, но ты же все равно спросишь, — она просто пожала плечами, убирая зажигалку и накидывая плед на плечи. — К чему ты набиваешь себе цену? — прямо поинтересовался Хэмилтон, внутренне готовясь в случае чего бежать; однако Норт молчала, отвернувшись. — К чему ссориться? Я не собираюсь лезть тебе в голову, я просто хочу, чтобы мы подружились. — Я здесь не друзей заводить! — девушка резко развернулась в его сторону, сдвинув брови. — У Иерихона есть цель, и когда мы ее достигнем — разойдемся как в море корабли. Усек? Не копай глубже, чем разрешено. Вместо ответа Маркус угрюмо кивнул и развернулся, чтобы уйти. Дальнейший диалог рисковал вообще не завязываться, если не превратить их хрупкие однодневные отношения в войну. Последний огороженный угол помещения, в отличие от остальных трех, был заставлен ящиками с одной открытой стенкой. Импровизированные квартиры в этих ящиках занимали не только лампы и кровати, но шкафы и другая мебель, придававшие хотя бы немного уюта холодному, темному, сырому трюму. Маркус не хотел бы вмешиваться в жизнь, обособившуюся здесь от всей техники, — в контейнерах не было никакой выдававшей программистов аппаратуры, — но кое-что привлекло его внимание. Один из контейнеров стоял поодаль, лишенный ламп — чем напомнил жилища Норт и Джоша. Функцию освещения исполняли обычные восковые свечи в большом количестве, как у Норт это были светодиоды серверов и мониторы терминалов у Джоша. Красные изнутри стенки неумело выкрашены в белый, на полу — длинный бордовый ковер. Подойдя ближе, Маркус заметил, что по всей длине изнутри контейнер увешан гирляндами из лент и иногда фотографий. В самой дальней части импровизированной комнаты находился алтарь — продолговатый ящик, накрытый полотном. Сверху стоял большой католический крест. Достаточно минималистичный — похоже, самодельный. Не обнаружив никого внутри этой «церкви», Маркус робко ступил на ковровую дорожку. Медленно прошел по коридору, осторожно касаясь кончиками пальцев стен. Кое-где подвешенные на гирляндах фотографии не казались связными — напротив, на каждом снимке был разные люди в разных ситуациях. Словно кусочки воспоминаний, понадерганные у десятка людей. Веселые, грустные, счастливые, скорбные... — Странно увидеть здесь церковь, да? — послышался со спины знакомый голос; Хэмилтон развернулся, все еще завороженно обводя взглядом фотографии. — Не так уж и странно, — ответил молодой человек. — Но фотографии? — Заменяют витражи, — светловолосый мужчина отмахнулся и прошел мимо Маркуса, прямо к алтарю; он звучал вполне серьезно, хотя это все равно выглядело, как шутка. — Ты Саймон, верно? — решил на всякий случай уточнить молодой человек. Мужчина кивнул, складывая ладони перед собой. Закрыв глаза и наклонив голову, Саймон встал на колени и зашептал что-то себе под нос. Некоторое время еще постояв рядом, Маркус все же решил выйти, чтобы не прерывать литургию. Воздух внутри этого контейнера был еще более спертым, чем вне его, и это заставляло голову неприятно кружиться. Обилие свечей делало свое дело. — Витражи — ничто иное, как воспоминания. Чья-то память, выложенная разноцветным стеклом. Так же и фотографии — отголоски чужих жизней, запечатленные на бумаге, — Саймон, похоже, закончил молитву. — Разве витражи не иллюстрируют Библию? — поинтересовался Маркус, восприняв высказывание мужчины довольно скептически. — Именно так. Библия, может, и кажется книгой сказок, но ведь это сборник мыслей и идей живших два тысячелетия назад людей. Интернет сменяет письма, сохраняя их хорошие черты и улучшая их. Воспоминания о наших ошибках и наших подвигах — почва для нас будущих, — завершил свою речь Саймон, дальнейшим молчанием показывая, что пояснений ждать не стоит. Маркус нахмурился, обдумывая сказанное. От нахождения здесь у него начинала болеть голова, так что Хэмилтон довольно быстро решил оставить размышления на другой раз. Это не те ответы, на которые он рассчитывал, но почва для рассуждений была заложена. Оставался последний пункт плана — найти себе койку. Джош ясно дал понять, что на той койке он проснулся в первый и последний раз, так что, если не хочется спать на холодном полу, стоит поискать замену.