POW Пэ Джухён
— Джу-у, — сквозь сон слышу знакомый детский голос сестры, которая мелодично тянула моё имя, стараясь этим пробудить меня ото сна, прерывать который я не хотела. Чувствую, как другой край кровати прогибается под тяжестью детского тела, и я уже мысленно приветствую незваную утреннюю гостью. Сестра обнимает меня со спины и зарывается в мои чёрные локоны, которые были хаотично разбросаны по подушке. — Просыпайся, мама велела тебя лично разбудить, — она говорит не громко, возможно даже шепчет, но из-за утреннего, обостренного слуха я чётко слышу каждое слово. — Зачем? — охрипшим, родным-неродным, утренним голосом тяну слово, а после пытаюсь прокашляться, чтобы ком в горле исчез и вернулся нормальный тембр. Не люблю, когда меня будят по утрам, но существует РиА, которой это простительно. Она исключение из всех моих придуманных правил. Моя маленькая, миленькая, наивная сестра. Она, как птичка в золотой клетке, с которой сдувают пылинки, что норовили её тронуть. Младшая двойняшка ничего не знает о реальном мире, как и другие сёстры. В нашей семье уважают и оберегают женщин, но думая об этом правиле, мне кажется, глава клана забывает, что я тоже нежная натура дома, а не орудие выгоды. Из всех дочерей меня одну заставили убить в семь лет. Сказали застрелить того, кто был мне любим и дорог, но так было только для меня — для главы клана это было обыденным. Мой отец только меня с детства наказывал и заставлял быть лучше других. Пока старшая сестра играла в куклы, которые ездили на розовых машинах и жили в роскошных игрушечных домиках, я учила названия животных на китайском языке. Почему только я? Этот вопрос я задавала себе много раз, и каждый год нахожу новый ответ, который мне кажется неверным, как и предыдущие и следующие. Любимая девочка семьи не я, а Гурин, которая тонет в родительской любви, которая знает, что по щелчку пальцев она может уехать в любую точку мира. Сестра знает, что ради её улыбки отец сделает всё, но не знает, что её любимые богатства и вещи пропитаны кровью тех, кто хоть раз обидел её. Старшая сестра может пожаловаться, что один мальчик отказал ей или посмотрел как-то не так и этого мальчика больше нет на горизонте девушки. Мне не известно, знает ли Гурин об этом или нет. Если же догадывается и специально так поступает, то она хуже отца. Хочу жить обычно, не зная запаха крови. Я не проживаю свою жизнь, как настоящая избалованная принцесса. Я та, из которой пытаются что-то сотворить. Даже языки изучала я одна. Талант? Чушь. Строгие учителя, которые сутками заставляли зубрить сразу несколько языков. Ночью будили и начинали общаться на китайском, японском или арабском, и если ответишь на родном корейском языке, то будешь утром заниматься с двойной нагрузкой. Спасал меня от этих занятий Намджун, который всегда подбадривал и к которому меня ревновала Гурин. Мой спасательный жилет Ким показал мне вкус свободы и ночной жизни, разбавленной всеми вредными веществами. — Сегодня дядя Намджун становится боссом, — уважительно произносит РиА, а меня каждый раз забавляет, как две двойняшки называют нового главу клана Ким — дядей. Даже не верится, что этот день настал. Видимо, я снова пропустила все события семьи, которые происходят в моё отсутствие. Семья сообщает мне о предстоящих событиях только перед самым выходом, даже вспоминая встречу отца с мёртвым японцем, уже тогда я была уверена, что он планировал там моё присутствие. Глава Пэ всегда строит планы на мой счёт. Отец крутит моей жизнью, как кукловод. Убивает, убирает тех, кто мне дорог, и добавляет в меня ещё больший ужас, и от этого я пытаюсь прятаться за маской безразличия, которая рано или поздно треснет от всех испытаний. Момент пытки был детской обыденностью, которая мне показалась адом. Вспоминая последние минуты жизни японца, к горлу сразу подступает ком тошноты, а душа предательски хочет разорваться на тысячу клочков. Какой бы сильной я не была там, внутри, этот удар выбивает желание дышать. Слёзы в подушку и рыдания под душем, вот что помогает хоть немного освободить душу и ослабить цепи, что скручивают и давят на сердце. Разум освобождается только в диких бездумных танцах в клубе, под громкие биты музыки, которая становится ещё громче от залитого в тело алкоголя. Эта смесь помогает стать бездушным и бездумным человеком, который готов танцевать до обморочного состояния. Я пыталась проглатывать муки, но они только росли и увеличивались. Лучше так, чем чувствовать боль и пустоту. — Скажи всем, что у меня занятия, — всё так же лежу с закрытыми глазами в надежде, что главная женщина этого дома не явится ко мне в комнату со скандалом, после которого мне придётся идти на церемонию посвящения. — Нам разрешили не идти на занятия, — радостным голосом произносит РиА. Младшей поднимает настроение одна мысль о том, что выпал шанс пропустить школу. Конечно, лучше присутствовать на пафосном посвящении нового короля Клана, чем сидеть на однообразных, нудных уроках и слушать монотонную речь преподавателя, от которой закрываются глаза и открываться обратно не желают. И сидя за партой, пряча лицо в тетради или за учебником, ты, вместо того чтобы слушать, отсчитываешь секунды до окончания занятий. — Я пойду, мне нельзя пропускать, — поворачиваюсь к сестре и протягиваю к ней руки, чтобы обнять маленькое, но спортивное тело. — У меня сегодня важная лекция, и по ней будет практическая работа, так что… — Джу, там будут все кланы, — начала ныть сестра и её голос стал таким умоляющим, что отказать очень трудно, но я знаю, что саму процедуру РиА не увидит. Женщинам и детям вход запрещён, имеют права присутствовать только мужчины и жёны глав группировок. Собираются все четыре клана в традиционном корейском доме, который специально служит местом переговоров всех домов и местом посвящения в семью. Как проходит закрытый процесс не известно, но после него начинается вторая часть, где уже всем дозволено присутствовать, именно на ней каждый показывает своё уважение новому Боссу. — Пожалуйста, РиА, не начинай, — уже более серьёзным тоном говорю сестре, чтобы она не продолжала свои умоляющие речи, о походе на церемонию. — Хорошо, тогда я тебе всё вечером расскажу, — чувствую грустные нотки в голосе младшей, но против своей воли я не хочу сейчас идти. Намджуна я поздравлю этой ночью, в клубе, где он будет обмывать свой новый-старый трон, на котором будет править. Хоть Джун только становится боссом, но на самом деле он уже давно заправляет всеми делами клана, так как отец его уже не в состоянии выполнять качественно свою работу. — Скажу маме, что ты заболела, — на этом я только благодарю РиА. — Вместо спасибо возьми меня как-нибудь погулять по ночному городу.***
— Мисс, ваш завтрак на столе, — спускаюсь по лестнице, слышу низкий тембр главного дворецкого нашего дома. С самого моего рождения он всегда раздавал распоряжения прислуге, полученные от главной госпожи или босса. Если работники низшего ранга менялись, то господин Чхве, как один из антиквариатов особняка, всегда присутствует в доме. Мужчина пожилых лет не был чистокровным корейцем, только наполовину. Его отец англичанин, поэтому мужчина половину своей жизни провёл в Англии, а после переехал в Корею, где устроился на работу обычной посудомойки. Со временем, он шёл по ступеням успеха и дослужился до главного дворецкого дома. Конечно, по моим словам это звучит легко, но весь тернистый путь мужчины отражён в его морщинистом лице. Каждая морщинка, складка, шрам — воспоминания жизни. Лицо — его история. Я бы хотела называть дворецкого своим дедушкой, но мне запрещено пересекать черту дозволенного. Но в глубине души именно так я к нему и обращаюсь. Семью ему заменил клан, а дочку-внучку я. После того, как отец застрелил няню, меня отдали на попечение господину Чхве, который научил меня многому и привил любовь к чаю. Его английское имя Даниэль, а корейское СанУ. Чхве СанУ стал мне учителем, который учил правилам жизни не только клана, но и общества. — Спасибо, — кидаю рюкзак около лестницы и направляюсь в большую столовую, где накрыт стол на одну персону. — Семья уже уехала? — интересуюсь у мужчины, что следует за мной, чтобы в случае чего исполнить мою прихоть. Оглядываюсь и чувствую покой и тишину этого дома. Мне нравится, когда особняк пуст, никто не потревожит и не заставит опускать глаза в тарелку только одним присутствием. Моменты моего одиночества в доме бывают редки, особенно за столом. Мама изредка покидает дом. Она держит его в ежовых рукавицах и считает своей работой держать его в порядке. Ей нравится чувствовать вкус власти и денег, нравится, что все её боятся и уважают. Поэтому легче мне покинуть родное место, чтобы не быть ещё одной пешкой в маминых капризах. Её беременность сильно треплет нервы окружающим, которые изворачиваются, как ужи на раскалённой сковородке. Если хоть один её маленький каприз будет пропущен мимо ушей и не выполнен, то провинившийся будет подан на ужин акуле. — Да, они покинули особняк тридцать минут назад, — медленно, ровным тоном произносит мужчина. — Она просила передать вам, чтобы вы выпили лекарства, — дворецкий делает паузу, и молодая горничная ставит на стол стакан с водой, в которой начал растворяться жёлтый порошок, окрашивая жидкость. — И одеться теплее, — я чувствовала, как он просканировал мой наряд и довольно кивнул головой. На мне был джинсовый комбинезон с серой толстовкой, поверх которой была одета джинсовка. Прекрасный стиль для моего существования. — Отец? — одно слово, произнесённое мной, говорило о многом. — Он просил вам передать, что сегодня будет званый ужин, на котором вы должны присутствовать, — мужчина делает паузу и ждёт моего кивка, чтобы продолжить, но я не делаю этот жест, тянусь к чаю и понимаю, что глава моей семьи затеял. — Что-то ещё? — Да, вам подарок, — слышу, как кто-то за моей спиной что-то передал господину Чхве, который после подошёл к противоположной стороне стола и поставил большую чёрно-матовую коробку обмотанную красной лентой. Киваю дворецкому головой, намекая, чтобы он достал содержимое, так как не понимаю, кому нужно было присылать мне подарки. Хотя одна догадка присутствует. Возможно, этот презент от Намджуна, который снова прислал наряд для клуба. Ким до сих пор думает, что кроме толстовок я ни в чём не разбираюсь. Хотя сам тоже в нарядах не разбирается, просит одну из танцовщиц клуба подобрать наряд и отправляет. Всегда мечтала получить образ от ночной бабочки. Чхве развязывает красный бант, открывает крышку, шелестит бумагой и достаёт то, от чего моё дыхание на мгновение задерживается. Почему-то при виде наряда вспоминаю огненного дракона, с которым виделась недавно в созданных им обстоятельствах. Тогда, в кофейне я поступила глупо, но если бы мне выпал шанс переиграть события, то я снова сбежала бы через чёрный выход кухни кафе, оставляя самого кровожадного человека Азии в одиночестве. А теперь, смотря на прозрачное, не длинное кимоно, которое нужно носить с чёрным комплектом сексуального белья, понимаю, что ужин сегодняшнего вечера будет именно с кланом Чон. Сам наряд кричал о вульгарности, но так же нёс в себе традиции Азии. Прозрачная ткань была обшита мелко заметными цветками сакуры, которые вдали казались звёздами, что сияли надеждой, но приблизившись к ним, понимаешь, что это оборванные цветы вишни, которые увядают на чёрной ткани. Вся эта красота превращается в полноценное кимоно, после того как обвязаться поясом с красным драконом, что дышал синим, демоническим пламенем. — Верни его, — даже не интересуюсь от кого кимоно, потому что взглянув на него понимаю, что это стиль дома Чон, и придя на ужин, Хосок надеяться увидеть меня в этом. Пусть надеяться, потому что без веской причины, я не надену то, что не назовёшь монашеской одеждой. Возможно, я его надену, если от этого будет зависеть моя жизнь, иначе нет. Будь моя воля я бы пропустила это бессмысленное застолье, которое никому не нужно, но моей воли нет, а если есть, то она никому не нужна. — А лучше сожги, — поднимаюсь со своего места и направляюсь к месту, где оставила рюкзак с тетрадками, но дворецкий останавливает меня. — Госпожа, сегодня вам никуда нельзя ходить, кроме университета, — тон дворецкого становится немного серьёзней и слышится нотка мольбы о послушании. — Вас до университета и до дома будет сопровождать охрана, пожалуйста, потерпите один день и наряд я оставлю в ваших покоях, — закончив говорить, он кланяется и провожает меня до машины, передавая в руки водителю и двум охранникам, что уже ждали меня в автомобиле.***
— Китайский язык труднее чем корейский, как в чтении, так и в понимании, — преподаватель философии ходил из стороны в сторону уже целый час и что-то твердил про Китай, его быт и мифы. — Вот, например, существует прекрасная философская история, которая рассказывает нам о китайском мышлении, — рисую на последнем листке тетради незамысловатые рисунки, одновременно слушая слова преподавателя, в которых иногда проскальзывали интересные факты истории. Сегодня на занятиях надоедливой личности нет, поэтому немного могу расслабиться и отдаться уроку, не боясь, что меня начнут сканировать или засыпать непонятными речами. — Однажды, пять мудрецов заблудились в лесу, — начал свою притчу преподаватель. — Первый сказал: «Я пойду влево — так подсказывает моя интуиция». Второй сказал: «Я пойду вправо — недаром считается, что «право» от слова «прав». Третий сказал: «Я пойду назад — мы оттуда пришли, значит, я обязательно выйду из леса». Четвёртый сказал: «Я пойду вперёд — надо двигаться дальше, лес непременно закончится и откроется что-то новое», — он останавливает своё повествование и задаёт вопрос в аудиторию. — Что сказал пятый мудрец? — Он решил остаться на месте? — голос с задних парт попытался дать ответ, но учитель лишь отрицательно помотал головой. — Пятый сказал: «Вы все неправы. Есть лучший способ. Подождите меня». Он нашёл самое высокое дерево и взобрался на него. Пока он лез, все остальные разбрелись — каждый в свою сторону. Сверху он увидел, куда надо идти, чтобы быстрее выйти из лесу. Теперь он даже мог сказать, в какой очередности доберутся до края леса другие мудрецы. Он поднялся выше и смог увидеть самый короткий путь. Он оказался над проблемой и решил задачу лучше всех! Он знал, что сделал всё правильно. А другие — нет. Они были упрямые, они его не послушали. — Он был настоящим Мудрецом? — тот же голос, что пытался ответить на вопрос, перебил преподавателя и задал вопрос. — Нет, все мудрецы поступили мудро и правильно. Тот, кто пошёл влево, попал в самую чащу. Ему пришлось голодать и сражаться с дикими зверями. Но он научился выживать в лесу, стал частью леса и мог научить этому других. Тот, кто пошёл вправо, встретил разбойников. Они отобрали у него всё и заставили грабить вместе с ними. Но через некоторое время он постепенно разбудил в разбойниках то, о чём они забыли — человечность и сострадание. Раскаяние некоторых из них было столь сильным, что после его смерти они сами стали мудрецами. Тот, кто пошёл назад, проложил через лес тропинку, которая вскоре превратилась в дорогу для всех желающих насладиться лесом, не рискуя заблудиться. Тот, кто пошёл вперёд, стал первооткрывателем. Он побывал в местах, где не бывал никто и открыл для людей прекрасные новые возможности, удивительные лечебные растения и великолепных животных. Тот, кто влез на дерево, стал специалистом по нахождению коротких путей. К нему обращались все, кто хотел побыстрее решить свои проблемы — даже, если это не приведёт к развитию. Так все пятеро мудрецов выполнили своё предназначение. Поэтому, — преподаватель оборачивается на звонок, что даёт знак об окончании занятия, но после возвращает своё внимание к нам, прося подождать окончание его слов. — Каждый из вас должен написать своё мнение по этому рассказу на десяти листах к следующему занятию, — после этих слов все начали собираться. — Студентка Пэ, ваш куратор просил вам передать, что он ждёт вас в деканате, — слушаю сказанные слова и киваю в знак благодарности, покидаю кабинет и плетусь к нужному кабинет. Тянусь к ручке двери и слышу звук сообщения. {Чонгук} «Я тебя ждал, а ты не пришла на церемонию. Почему? Ничего страшного, сегодня вечером расскажу, как всё проходило. Возможно, тебе выпадет честь присутствовать на церемонии моего брата.» Читаю сообщение и удивляюсь, почему оно такое длинное, как будто с Чонгуком никто больше не переписывается. Подмечаю, что мои догадки были верны о вечерних гостях, чему я не рада. Увидеть клан Чон мне не хотелось и вряд ли захочется. Оставляю парня без ответа и убираю телефон. — Учитель Ким, вы звали? — подхожу к столу преподавателя и осматриваю его: на нём был идеальный порядок, как у истинной хозяюшки, даже ручки лежали в правильном порядке цветов. — Да, — он отрывается от компьютера, на экране которого были разные таблицы. — Хотел бы тебе предложить олимпиаду по японскому языку, если победишь, то второй тур будет в самой Японии. Вообще-то первые курсы не участвуют, но смотря на твои результаты и как ты свободно со мной разговариваешь на занятии, думаю что… — Хорошо, — перебиваю учителя, потому что не хочу слушать плюсы и минусы всего этого добра, которое на самом деле бесполезно. Сокджин мотает мне головой, и отпускает меня, сказав, что позже всё сообщит.***
— Пожалуйста, только не опозорь нас, — сижу в своей комнате на кровати и смотрю на маму, что бегает по моей гардеробной в поисках подходящего наряда, пока мне доделывают причёску. Через пятнадцать минут должны прийти гости, которых не жду только я. Все женщины дома бегают и готовятся к ужину. Сёстры наряжаются, как самые лучшие принцессы королевства, а я сижу в толстовке на кровати с макияжем, в стиле «смоки айс» и большими локонами, что струятся по моим плечам. Намджун, к которому я поеду после ужина, будет в шоке от увиденного. Уже предвкушаю лицо. — Джу, почему ты улыбаешься? Ты в этом рванье выйдешь к гостям, — слышу возмущение женщины, что выбежала из гардероба и теперь режет меня на мелкие кусочки своим гневным взглядом. На что я только молчу, злить ещё больше её не охота. Хозяйка дома снова прячется в шкафу, который был, как ещё одна моя комната. — Надевай это, — жена Босса протягивает мне воздушное красное платье с чёрными, непонятными цветами, но, не успев взять его, вижу сообщение от единственного человека, который мне пишет последнее время. — Гости уже пришли, — мама кидает платье на кровать и быстро покидает комнату, хлопнув за собой дверью. {Чонгук} «Кимоно или прогулка с монстром?» Гипнотизирую сообщение и почему-то понимаю, что придётся кимоно надеть или окажусь с ним наедине. Я боюсь его. Одно его присутствие и твёрдая поверхность под ногами превращается в болото, которое медленно втягивает тебя в хаос страха, из которого никто не спасёт тебя. Поднимаюсь с кровати и выгоняю всех, кто вытворял на моём лице и голове красоту из комнаты. Иду в гардеробную, куда дворецкий Чхве принёс коробку с подарком. Морщусь от провокационного наряда, но лучше он, чем другой вариант развития событий. Натягиваю на себя чёрную складчатую юбку с высокой талией и такого же цвета кружевной топ. Смотрю только на этот наряд и понимаю, тут даже не рейтингом восемнадцать плюс пахнет, всеми двадцать пять. Накидываю на себя полупрозрачное кимоно, решив его заправить в юбку и подпоясав, тем замечательным ремнём с драконом и сатаническим пламенем. Шаг. Спускаясь по ступеням, опускаю глаза в пол, но даже это не спасает меня от сверлящих глаз гостей и семьи. Каждая ступенька даётся с трудом, как будто огненный монстр надел на меня ошейник и тянет к себе с его помощью. Эта вещь будто бы всю меня сковала, давя и душа с каждым шагом. Чем ближе к нему, тем воздух становиться накалённым, опаляя мои лёгкие своей температурой. Хочу спрятаться куда-нибудь, лишь бы спокойно дышать и жить, не боясь поднять глаза. — Ваша дочь прекрасна, — моя нога замирает в воздухе от услышанных слов того, чей голос уже известен. Держусь одной рукой за перила, чтобы не потерять опору и не полететь вперёд лицом. — Позвольте, — слышу над своей головой голос, который будет еще очень долго преследовать меня. Это мягкий мелодичный низкий тон. Поднимаю голову и сталкиваюсь с глазами парня, который немного на бок склонил голову, а на губах появилась мягкая улыбка. Хосок протягивает мне свою руку, в которую я должна вложить свою ладошку, но я не спешу этого делать. Пусть Чон улыбается и настраивает свой голос на любезный тон, но аура так и кричит — опасность. Передо мной был необычный парень, который завораживает своей внешностью и речами. Это был будущий глава первого дома, в который меня хотят отдать против воли. В Клан ещё одних монстров, что не щадят никого. Кладу свою руку в его, и Хосок сжимает её, притягивая меня к себе запретно близко. Сердце в груди бешено колотилось, сбиваясь с нужного ритма. По его вине. Оно боялось присутствия огненного феникса. Касаюсь его руки и заглядываю в его глаза, в которых плещется что-то тёмное и пугающее. Эта темнота поглощает и вернуться в реальный мир очень трудно. — Я не кусаюсь, а вот вы, — слышу слова произнесённые шёпотом над моим ухом. И я совру, если скажу, что дрожи не было. Она была такой сильной, мне казалось, что ещё немного и сердце собьётся с бешеного ритма и навсегда остановится. — Надеюсь, такого больше не повториться, — парень по-хозяйски кладёт свою руку на мою талию, и там точно появится ожёг последней степени, который навсегда останется шрамом на моём теле. Час, а возможно больше, все сидят и воодушевлённо общаются, а я сижу и считаю сколько кукурузы у меня в тарелке. Их ровно двадцать три, и от этого счёта и прекрасных знаний в математических числах усмехаюсь самой себе. За весь ужин я ни разу не подняла глаза на семью Чон, мне хватило их сына, что убил меня своей «доброй» аурой. А вот на семью я иногда смотрела и поднимала себе этим настроение. Каждая из моих сестёр хотела впечатлить наследников. Две младшие хвастались Чонгуку о своих спортивных достижениях, но он лишь кивал и ничего не отвечал им. Старшая же сестра пыталась завести диалог с Хосоком, который ей что-то любезно, но на отвяжись, отвечал. Гурин хочет замуж за главу мафии, чтобы и дальше жить, не зная проблем. Она любит Намджуна, но в ответ она лишь получает другую любовь, ту, что брат испытывает к сестре. И заполучить Кима будет трудно, легче отступить. Поэтому сейчас Гурин сидит и пытается обратить внимание Хосока на себя. Только тому полностью всё здесь безразлично, хотя это равнодушие тщательно скрывается за искусственным оскалом, который даже улыбкой назвать трудно. Смотреть на него желания нет, и узнавать скучает ли гость тоже. Моя старшая сестра прогнётся так, что позвоночник сломается, лишь бы стать Чон или Ким. Так почему именно меня хотят засунуть в нежеланный клан? — Простите, — прерываю разговоры присутствующих за столом, и все замолкают, обращая своё внимание на меня. — Но я сегодня себя не хорошо чувствую, поэтому могу ли я покинуть ужин? — стараюсь произнести слова замученным голосом, и смотрю на отца, что отпускает меня, прося прощения у гостей за такой инцидент, а я, поднимаясь по лестнице и радуюсь свободе, которая витает вокруг. А воздух вдали от Хосока становится более лёгким и не убивающим меня изнутри. Меняю свой наряд на любимый и покидаю дом через чёрный выход, где меня уже ждало такси, которое увозит на набережную, где смогу спокойно посидеть в ночной тишине, которая растворит в себе, не требуя ничего взамен. Шум воды успокаивает и в нем можно утопить страхи, который долгое время убивали изнутри, но легко сказать, на самом деле это противное чувство не убить, оно всегда будет рядом, дышать в затылок. В клуб желания идти нет, решаю по телефону поздравить Намджуна и забыть про этот поздравительный долг. Но как только подношу экран к уху, то слышу слова оператора, который сообщает о недоступности абонента в данный момент. Решаю, что сейчас Джун празднует своё полноценное посвящение. Вот что, а веселиться Ким умеет, иногда кажется, что в его венах вместо крови бежит алкоголь с наркотой, которая убивает полную сосредоточенность на мире, взамен давая, что-то эйфорически-непередаваемое. Намджун станет жестче, чем он есть, но об этом пока не стоит думать до момента, пока собственными глазами не увижу его тёмную сторону. Поднимаюсь со своего нагретого местечка на набережной и направляюсь на пешую прогулку по ночному мегаполису, в котором начинают, загораться неоновые вывески ночных заведений. У города открывается второе дыхание с наступлением ночи. Сеул — один из тех городов, что играет с человеческими жизнями, как пешками в шахматной игре. Амбиции, страсть, упорство, запах денег и крови — все смешивается на этих темных улицах, но каждый ступивший на эту землю хочет занять трон, выиграть и поставить на колени всех, поэтому нужно быть сильным с самого начала. Все, кто правят страной, ставят остальных на колени. Потому что они слабее и беспомощней их самих. Слабые всегда проигрывают сильным, как бы в сказках не писали, жизнь другая. Мир, в котором мы существуем, не сверкает от разноцветной пыли, если только не употребить противозаконную вещь. Мир — это белое полотно, которое мы мараем своим гнилым существованием. Правила, что пишут, существуют для слабых, потому что короли жизни нарушают написанные строчки, и даже не думают о наказании. Зачем о нём думать, если ты неприкасаемый. Закон — для граждан, для мафии есть свои заповеди, которым они следуют, и то, мне кажется, не всегда. Если Босс нарушит правило, ему ничего не будет, а если его подчиненные, то провинившийся сам себе погибельную яму выроет. Забавно от этого всего. Телефон вибрирует, но его вибрация проходит мимо, замечать её не хочу, потому что, заметив этот сигнал, я почувствую опасность, которая меня ждет, ответив на вызов. А она ждёт, потому что я наплевала на все предупреждения и ушла с ужина с будущим женихом, притворившись, что недомогаю. Повезёт, если это просто перезванивает Намджун после моего не отвеченного звонка, но если же звук звонка предназначен другому лицу, то снова получу выговор, или наказание, с которым познакомит меня отец. А зачем мне это всё? Даже сейчас думая об ужине, который нужен только моему отцу, я понимаю, что выгода к ним придёт за счёт моей жертвы. Отречься от своего клана и принять клан Чон ради мира, который нужен моему отцу. Уверенна, если бы нам объявили войну клан Чон или Ким, мы бы все уже давно лежали под землёй вместе с червями, которые поедали бы наше разлагающиеся тело. Мы слабы перед этими двумя кланами, особенно перед этим дьявольским родом Чон, в котором правит мой будущий муж, которому я должна отдать своё сердце и душу, не получив ничего взамен. Опустошение и одиночество мне светит в этом клане. Если в своём я могу жить немного свободно, то там каждый мой вдох и выдох будет доложен Боссу. Я в ловушке, в которую намеренно меня бросают любимые люди. Снова слышу вибрацию телефона, но только в этот раз это точно был не звонок, так как оповещение было не длинным, а коротким. Достаю из кармана смартфон и вижу сообщение от неизвестного номера. «Больные не должны гулять по холоду»