POW Автор
Высушить одну слезу — больше доблести, чем пролить целое море крови.
Хосок стоит напротив изувеченного парня и не может найти живого места на нём. Он перестарался. Чимин терпит и истекает кровью, он уже склонил голову перед Чоном и у ног лёг, показывая полное подчинение, принимая наказание и выдавая тайны своему господину. С Паком словно сама смерть развлекалась, а не Феникс. Она водит своими холодными коготками по коже, оставляя линии разорванной плоти, из которых текут алые капли горячей крови. Мучитель сдирает и стягивает слои его покрова, оголяя человеческое мясо, запах которого полностью пропитывает комнату и их обитателей. Пак сидит на железном стуле, что прикреплён к полу. Он не брыкается, не дрожит и не бьётся в конвульсиях. Силы давно покинули его, голос больше не может издавать вопли, молящие все существующие силы о спасении. Чимин смирился и сдался, выдавая всё содержимое своей головы. Сейчас Чимин хочет почувствовать ледяной и колючий поцелуй смерти, забирающей последний его вдох. Но Харон не ждёт Пака в свою лодку, перевозящую души в Ад. Он наблюдает, как госпожа Смерть стоит за спиной Хосока и наблюдает за муками падшего Ангела. Она позволяет Чимину почувствовать только металлический привкус на языке, а затем на губах, после чего капли крови скатятся по подбородку вниз. Ангел не заслужил лёгкой смерти. Паку каждый вдох даётся с трудом, грудь сдавливается и не впускает кислород, словно тот — смертельный яд, вдохнув который навсегда закроешь глаза, без шанса обратно открыть. Затхлый и вонючий воздух с трудом проходит в часто вздымающуюся грудную клетку. Организм начинает отвергать парня. По венам течёт раскалённый металл, и каждый удар сердца, заставляющий кровь бежать, словно толкает к краю пропасти. Чимин хочет захлебнуться собственной алой жидкостью. Вокруг него стоят громилы клана Чон. Когда-то на их месте был Чимин, он проводил все пытки и добывал информацию для Хосока. Сейчас же… В глазах Главы Первого Дома уже нет жалости и полного доверия, только жажда крови, которую он и так получает без особых усилий. — Чимин-щи, — этот голос, ворвавшийся в его сознание, сравним ледяной воде. Он вырывает из иллюзорной тьмы в жестокую реальность. Хосок поднимает голову мужчины за подбородок, врезаясь в его дрожащие зрачки своими глазами. Чон как будто убивает всё живое, оставляя внутри Чимина после себя лишь пепел. Одним своим взглядом растерзывает подчинённого и достаёт из него душу, вернуться которой обратно не суждено. — Ты уверен, что всё мне сказал? — Пак не двигает головой, не может, только глаза поднимает и смотрит, позволяя Чону читать свои мысли. — Хороший мальчик, — глава клана гладит светлые волосы, испачканные кровью, рукой и усмехается. — Взамен на твою правду я скажу тебе имя того, кто убил твоего брата. Пак молчит, только мысленно задаёт вопрос, желая скорее узнать ответ на него. Он знал, что умрёт рано: потому что переступил порог мафии, потому что забрался на высокую должность, потому что решил предать, пророча смерть убийце брата. Только карточный домик сломался, а карты смешались, оставляя Чимина у осколков несовершённой, разбитой в дребезги мести. Кто убил Пак Кёна? — с этим вопросом, требующим ответа, сын полицейского пошёл на риск. Разорвал связь с семьёй и опустился на колени пред Фениксом. Перед тьмой колено приклонил, позволяя ей окрестить себя «Ангелом Смерти». Только он совершил ошибку, много ошибок, а каждый его шаг отдалял от правды. Предав Хосока, Чимин был уверен, что, объединившись с Намджуном, получит желанную месть. Убьёт ту, кого брат любил, и того, кто это чувство убил. «Глава Второго Дома вступил в союз с китайцами, а этот альянс может уничтожить клан Чон» — так думал Чимин. — Ким Намджун, — тянет Хосок и ласково оглаживает Чимина по щеке. — Чимин-щи, смешно, не правда ли? — Т-ты врёшь, — Паку тяжело говорить, но всё-таки при неимоверном старании получается. Хоть Чимин произносит слова отрицания, он верит. Знает, что Чон не врёт — это не в его правилах. Недоскажет, но не соврёт. Феникс всегда честен, чего нельзя сказать о Чимине. Правда делает человека свободным. — Чимин раб своей лжи. — Думаешь? — Хосок сдавливает обе щеки в крепкой хватке, причиняя Паку невыносимую боль, от которой парень начинает мычать, стискивая кровавые зубы. Пальцы Чона снова мараются чужой жидкостью, что уже впиталась в каждую клеточку его плоти. — Тогда, если ты мне не веришь, должен ли я верить тебе? — Чон усмехается и убирает руки от лица мученика. — Ты соврал мне, Пак Чимин? — Хосок выхватывает из рук подчинённого нож и со всей силой вонзает острое лезвие в мягкую кожицу бедра. Чон задаёт вопрос и смотрит на мучения бывшего подчинённого. Комнату заполняет резко режущий слух крик, нет, скорее, адский визг человека, из которого изгоняют нечисть. Это ужасно, но, в тоже время, это серенада для ушей мучителя. Хосок смотрит на расширенные зрачки Чимина и слышит его вопль. Ему крик своего бывшего пса напоминает визг резаной свиньи. Чон чувствует вибрацию в заднем кармане джинс и, достав телефон, видит нежеланный номер главы Второго Дома. — Намджун…, — Хосок произносит имя, словно выплёвывает нежеланный комок, застрявший в горле. Чон не знает, слышит ли Ким своё имя или нет, потому что кричащий Чимин глушит все посторонние звуки своим воплем. — Король пал. Да здравствует, новый Король, — Чон слышит родной голос, произносящий провозглашающую фразу. Джухён не сбежала, она не могла, и Хосок это знал. Он выучил её. Чон смеётся в трубку, смешивая свой грудной смех с криком Чимина, только через секунду улыбка стирается с лица, а кинжал, вошедший в кожу Пака, углубляется, ещё больше раздирая нежную плоть, показывая мясо. Хосок слышит, как на другом конце связи Джу выдаёт стон, а после… Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети… Хосок убьёт Кима, и неважно, скольким нужно пожертвовать, Чон сделает это ради неё. Она стала для него семьёй, женой, всем. Пэ приручила Феникса, сама того не ведая. Надела на него ошейник, туго затянула, приказала охранять и оберегать. Чон Джухён — сердце Огненного Феникса.***
В зале ресторана сидят только двое: Мин Юнги и Пэ Гурин. Каждый думает о своём, никто из них не желает делиться размышлениями, словно боясь чего-то. Парень страшится разоблачения и срыва плана, к которому шёл четыре года, а девушка мучает себя размышлениями о сестре. Она спокойно вздохнула, когда в зал к ней и Намджуну вошёл Мин, спасший её от взгляда Кима, пропитанного ненавистью. Джун словно мысленно кричал на Гурин, обвиняя её во всём, что произошло десятью минутами ранее между ним и Джухён. И даже если так, то Пэ себя не чувствовала таковой. Она поступила правильно, открыв сестре правду о смерти отца. Джу должна знать, и теперь она знает. Даже если сердце девушки сжималось на словах о смерти, а после дыхание сбивалось с ритма, глаза начинало щипать от слабой Джу, которая еле как держала себя в руках, чтобы не рассыпаться у ног Кима. Гурин тоже была на её месте, она справилась и не потеряла свою маску «железной» девы. Джу тоже примет это и проглотит — Гурин знает. Сейчас Пэ может спокойно наслаждаться тишиной, создавшейся после ухода Намджуна и его людей. Ким обменивался с Юнги информацией примерно час, а после отправился следом за Джухён, оставляя пару наедине. «Одержимый», — именно это слово всплыло у Гурин в голове неоновыми резкими буквами, врезаясь в сознание, когда она увидела уходящего Кима. Только чем? Властью? Джухён? Войной? Местью? Чем? — Так и будешь молчать? — спрашивает Юнги. На какой-то миг выражение его лица по-настоящему внушило страх, но тут же Гурин замечает лёгкую смешинку, притаившуюся в уголках губ. — Нет, — девушка поднимается со своего места и пересаживается на стул, стоявший рядом с Мином. — Зачем Намджун похитил Джу? — Гурин, так надо, всё будет хорошо, не переживай, — говорит, словно внушает. — Что будет хорошо? — Пэ кладёт свою холодную ладошку на бледную кожу парня, начиная оглаживать щеку. — Что будет хорошо, Юнги? — она повторяет вопрос. — Если для тебя всё наладится, то для меня нет. — Рин, — Мин чувствует, как девушка убирает руку с его лица, и ощущает пустоту. Словно самый нужный пазл его души исчез, оставляя дыру. Без него Юнги не может функционировать. Юнги тянется к Гурин, но ловит пальцами воздух. Девушка отодвигается от Мина, уводя взгляд в тёмное панорамное окно, за которым она ничего не видит, кроме своего отражения. — Я должна как дура кивать тебе головой, делая вид, что так надо? Ты думаешь…, — девушка не успевает договорить, как в зал врываются. — А он что здесь забыл? — Гурин теряет понимание с миром, связать всё воедино не получается. Перед ней сам Чон Хосок, добраться до которого невозможно, но вот он. Стоит перед ней, весь уязвимый (или нет?). Она смотрит и не видит в нем человека, только хищника. Его руки полностью в чужой или своей крови, как и белая рубашка, рукава которой закатаны по локоть, обнажая сильные руки. Он — дьявол, и он пришёл за Юнги. Она уверена. Гурин боится. Она не готова потерять Мина, не сейчас. Пэ помнит разговор с Хосоком, содержание которого не было наполнено любезностями, только угрозами. Девушка цепляется тонкими пальцами в рукав пиджака Юнги и тянет на себя. Гурин хочет перемотать время назад и уйти из ресторана быстрее, чем сюда придёт Хосок. — Опаздываешь, — Юнги поднимается с места, не обращая внимания на растерянную девушку. Он легонько убирает её руки с себя и направляется к Чону. — Мог бы и поприличнее одеться, а то весь в крови, это не соответствует правилам, — Мин не успевает договорить, как его перебивает Хосок. — Заткнись, — Чон резко отвечает низким хриплым голосом, напоминающим рык зверя. Он обходит Мина и направляется к столу, с которого берёт бутылку с виски, наливает его себе в рокс на два пальца и залпом выпивает, ощущая приятную горечь на языке. — Он сделал ход, — Хосок ставит стакан на стол и кулаками упирается в поверхность. — Напал на три моих точки сбыта. Гурин наблюдает за всем и теряется ещё больше. Она чувствует напряжённость в воздухе, но это не от жажды крови, это что-то иное. — Подожди меня в машине, — Юнги привлекает внимание девушки и скорее не просит, а приказывает Гурин выйти. — Больше ничего Его Величество не желает? Говорите при мне, считайте, я представитель своего падшего клана, — Пэ игнорирует все взгляды Мина, направленные в её сторону. Она не уйдёт, и это Пэ решила сразу, как Чон ворвался в зал ресторана. — Солнце, прошу, не начинай, — на лице Юнги появляется слегка заметная улыбка, а в глазах сверкнули огоньки опасности. Гурин молча смотрит на парня, а Мин видит в глазах Пэ уверенность остаться и воспротивиться его приказу. — Выведите её, — он разворачивается и отдаёт приказ своим людям. — Потеряете её — потеряете голову. К Гурин подходят два человека из китайского клана, хватают её по обе стороны и ведут к выходу. Девушка дёргается в руках мужчин. Она пытается вырваться, бьётся ногами, но её попытки тщётны. Пэ удаётся вырвать одну руку из крепкой хватки. Пытается ударить, но охранник сразу перехватывает её кисть и сжимает сильнее обычного. Вскрикнув от боли, Гурин упирается ногами в бортики двери, не желая покидать ресторан. — Заткнуть меня не можешь, решил силу применить?! — Гурин кричит изо всех сил, а после видит, как Юнги мило ей улыбается, словно змея, и плавно машет ручкой. — Я тоже тебя люблю, — последнее, что слышит девушка перед тем, как дверь захлопывается, и она оказывается по другую сторону зала. Дверь закрывается, и с лица Юнги сползает натянутая улыбка. Вместо неё приходит обычное безэмоциональное выражение лица вместе с ленивым взглядом. — Не хочешь ей дать таблетку от бешенства? — задаёт вопрос Хосок и усмехается такому поведению девушки. — Дать и лишить себя такого представления? Уволь, но нет, — Юнги возвращается на своё место и смотрит на Хосока, возвышающегося над ним. — Кстати, не мог перед встречей переодеться? — кривит свой носик Юнги, словно брезгует кровью, смотря на Чона. Хотя в делах кровавых Юнги может быть похуже Чона. — Извини, я так спешил на свидание к тебе, что не желал тратить время на переодевания, — Чон снова наливает алкоголь и залпом выпивает его из рокса. — Чимин мне всё выдал, — констатирует факт. — Кстати, ты знал, что у Намджуна есть брат? — Брат? — поднимает одну бровь Юнги. — Такой же дикий, как Ким? — Он тонкая натура — художник, — Хосок отодвигает стул и садится, откидывая пульсирующую от боли и усталости голову назад. Чону нужен сон, но так же ему нужно время. — Мы его не тронем: будет запасным планом, если Ким что-нибудь выкинет иное. Я пока ехал к тебе, прослушал досье на него. Мальчик живёт под крылом мафии, но сам не в ней. Намджун его оберегает слишком сильно, думаю, он его спрячет. А ещё он друг Чонгука, что стало для меня неожиданным поворотом. — Братская любовь? — поднимает одну бровь Юнги, а Хосок пожимает плечами. — Что ещё тебе сказал малыш Чими? — интересуется Мин. — Всё остальное он сказал по нашему плану, — Хосок начинает тереть висок, пытаясь блокировать тупой звон в ушах, разносящийся эхом в голове. — Он все смерти приписал мне, — вздыхает Чон, — Хотя, когда я ему говорил про Пак Кёна, он сказал, что не верит, но в глазах читалось иное. Думаю, Чимин догадывался о Намджуне, но этого мы не узнаем. — Намджун — эгоистичный ублюдок, если его отец работал по кодексу, то этот создаёт свои правила. — Так он и убил отца, чтобы начать войну. Он хочет быть монархом кровавого мира, — губ Хосока коснулась ироничная улыбка. — Чимин по его приказу убил главу клана О. Тихо и незаметно. — Так же Ким убил главу клана Пэ, пытаясь списать эту смерть на твой клан, как и смерть своего отца. Удобно он хочет устроиться. Кстати, ты убил малыша? — Юнги усмехается и смотрит на Хосока, глаза которого закрыты, а из неплотно зажатых губ вылетает короткий положительный ответ. Чимин сыграл свою роль на их шахматной доске, хоть и начал играть не по плану, предав и начав пытаться водить всех за нос. Теперь срубленная пешка плывёт следом за остальными по кровавой реке. — Что теперь? Действуем по плану? — Думаю да, — тихо произносит Хосок, лениво открывает глаза и смотрит на циферблат наручных часов, показывающих три часа и сорок пять минут ночи. — Осталось пятнадцать минут, — Чон поднимается и переводит взгляд на Юнги. — Встретимся там, — глава первого Дома направляется к выходу из ресторана. — Мои люди уже там, твои? — на что получает положительный кивок Юнги.Да начнётся Маскарад! На нём Смерть будет играть на костях своих врагов.
***
— Тэ, — Намджун мерит шагами свой кабинет, сильно сжимая телефон в руке. — Ким Тэхён, проснись! — Ким не контролирует себя и срывается на крик. — Слушаю, — сонный голос парня звучит спокойно в сравнении с Кимом. Тэхён не понимает, почему брат звонит посреди ночи, да ещё и злой. Тэ никогда не видел Джуна злым, но сейчас слышит пропитанный злостью и тревожностью тон, и пытается сосредоточиться на будущих словах Кима. — Хён, всё в порядке? — Тэ, послушай внимательно. Сейчас тебя внизу у подъезда ждёт машина, в ней сумка со всеми документами, так же там деньги и паспорт. — Ч-что? Документы? — растерянно произносит Тэ, поднимается с кровати и подходит к окну, где видит чёрный ролс ройс. — Брат… — Тэ, машина увезёт тебя в аэропорт, оттуда ты полетишь в Италию, где тебя встретят мои люди, — ровным и холодным тоном произносит Ким. — С момента, как самолёт взлетит в небо, тебе будет запрещено возвращаться в Корею. Ты меня понял? — на свой ответ Ким получает тишину. — Ким Тэхён, ты меня понял? — уже громче произносит Намджун и получает сухое «да». Тэхён слышит длинные гудки и понимает, что брат прервал звонок. Парень проглатывает ком, застрявший в его горле, прикрывает глаза и пытается проанализировать разговор со старшим братом. Но Тэ не находит никакой подтекст и скрытый смысл. Хотя одна догадка есть, но юноша сопротивляется ей, он не хочет принимать её. Но именно это нужно сделать. Опасность на пороге его дома, и от неё Намджун спасает своего глупого, слабого, бесполезного брата. Но что делает Тэхён? Он слушается приказа Кима и убегает. Покидает тонущий корабль. Тэ будет жалеть и мучать себя этим, но это единственный выход из сложившейся ситуации. Иногда бывает и так, что бегство — это единственный верный путь. Младший Ким может стать мишенью для врагов, и с помощью него они будут манипулировать главой Второго клана. Лучше Тэ уйдёт в тень и не будет мешать брату и отцу на поле войны. — Прощай Сеул, прощай Чонгук, прощай Намджун, прощай отец, прощай Джу, — шепчет и чувствует солёный привкус. Тэхён освобождает место битвы.***
Палач всегда включает логику, чтобы объяснить свои действия, поэтому он может забыть о том, что не хочется вспоминать. Но жертва забыть не способна. Для нее все, что произошло, мелькает перед глазами постоянно. Джу давно заметила, что вся реальность состоит из бесконечной борьбы между тем, что действительно было, и тем, что не хочется вспоминать. Она уходит под воду, заполнявшую ванну до краёв, перекрывая себе путь к кислороду. Джу кажется, что она не в ванне, а в океане, который погружает её и весь мир под воду, утапливая все воспоминания. Пэ слышит своё учащённое сердцебиение, которое звучит как самый лучший звук, что девушке доводилось слышать. Она чувствует умиротворение на душе. Вода и время — два могущественных растворителя в мире. Джу хочет открыть глаза и понять, что всё это закончилось. Она хочет увидеть море. Хочет до головокружения дышать морским воздухом, слышать пронзительный крик птиц, напоминающий последнее откровение Бога. Хочет лежать на мокром прибрежном песке без одежды, без прошлого, без будущего, и курить в сырое небо, улыбаясь невероятной свободе каждого движения ветра. Хочет собирать разноцветные камни и стирать с лица брызги воды. Не открывая глаз, она становится частью окружающего, движущегося, меняющегося, влажного, солёного, такого чуждого и такого понятного моря. Она хочет потеряться в ласке волн, хочет забыть себя и весь ужас, что кровавым шлейфом плывёт за ней. Хочет туда, где жизнь окрашивается мягким светом заходящего солнца. Джу хочет сидеть на самой кромке воды, на этой дрожащей грани между фантазией и реальностью, нежностью и жестокостью, человеком и… морем. Хочет, чтобы рядом был Он. Обычный парень Чон Хосок, а не король преступного мира. Вода поглощает Джу. Кажется, если она сейчас не вынырнет, то жидкость утопит её, даря вечный покой. Она выныривает из воды, жадно глотая холодный воздух. По ее щекам струятся слезы вперемешку с водой. В голове пусто, как и на душе. Все мечты остались в воде. Джухён снова ныряет, на этот раз пытаясь открыть в воде глаза. Жидкость немилосердно щиплет глаза, воздух кончается, в грудной клетке чувствуется жжение, сердце стучит так, будто сейчас выскочит из груди. Выныривает, облокачивается на бортик ванны и закрывает глаза. — С днём рождения, Пэ Джухён, — девушка усмехается этой фразе, и грусть охватывает её. Вот она весёлая жизнь уже двадцати однолетней девушки. Джу тяжело втягивает в себя воздух и судорожно выдыхает, опирается руками на бортик ванны и покидает её, вставая напротив зеркала. Из зеркала на неё смотрят уставшие глаза, что едва-едва держатся открытыми. Джу устала. Она сжирает себя изнутри, каждый день всё больше перестаёт чувствовать себя живой. Внушает и уверяет себе улыбаться и быть сильной, но сказать проще, чем сделать. У неё в груди пустота такая, что засасывает, разрастается, разрушает изнутри. Она касается места ушиба на голове, от прикосновения поврежденную часть резко обжигает холодом, а по телу от боли бегут мурашки. Чувство, будто сотни иголок вонзились в плоть. Больно. Голова сильно ноет от удара. Пэ разворачивается спиной к зеркалу и поворачивает голову в бок, чтобы увидеть разноцветный, словно хамелеон, синяк на пол спины. Намджун хорошо её отбросил на машину. — Сука, — шипит и пальчиками ведёт по больному ушибу. Сердце замирает в ужасе, пропускает несколько ударов, а затем, сбиваясь с и так бешеного ритма, начинает биться в разнос, словно желая вырваться из клетки тугих ребер измученной девушки. Страх медленно пожирает ее изнутри. Джу смотрит на себя в зеркало и не узнаёт: она очень сильно похудела, и, смотря на свои выпирающие, обтянутые кожей тазовые кости по обе стороны живота, хочет смеяться. Она похожа на сломанную фарфоровую куклу, такую же красивую, но хрупкую. — К черту, — девушка отворачивается от зеркала, берёт полотенце и покидает ванную, направляясь в гардеробную. Смотреть больше на еле живую себя сил нет. Даже если душа Джу пытается рассыпаться, то телу она не позволит. Она должна жить, хотя бы ради себя. Заходит в гардеробную и видит одни платья и ни одной толстовки. Намджун словно специально каждый раз покупал платья для девушки, когда та ему отказывала в просьбе быть более женственной. Их слишком много. Сейчас она пленница в доме Кима и, видимо, эти наряды — её униформа заключённой. Тянется к белому платью свободного кроя (оно единственное цепляет взгляд Джухён), надевает и решает, что оставит ноги босыми. Затем направляется к выходу комнаты, открывает дверь и сталкивается с двумя охранниками, что смотрят на неё стеклянным взглядом. — Я на кухню за водой, — кидает им и радуется, что за ней никто не следует. Хотя она и пленница, но полномочий больше, чем у обычного заключенного. Выходит и идёт по тёмному коридору: бесконечному, беспроглядному, устрашающему. Шагая, кажется, что тьма идёт рядом, указывая правильное направление, не позволяя сбиться с маршрута. Она слышит внезапный громкий голос Намджуна, доносящийся с другой стороны коридора, и направляется туда, нарушая своё правило — не быть любопытной. Дверь кабинета открыта, Джу заглядывает и видит спину мужчины; он смотрит в окно, держа в руках телефон, ведя с кем-то по нему разговор. Она прячется за косяком, чтобы не попасть в поле зрения парня и не быть пойманной. — Твою же мать, маленький ублюдок Пак, — шипит Ким в трубку. — Как Хосок его пойма…, — Намджун не договаривает, его прерывают. — Кого ты видел? Юнги? — Ким слушает собеседника и продолжает. — Мразь, посмел работать на два фронта! Нельзя было верить китайцам, я-то думал, у них война с Чонами. Дело дрянь. Джу слышит, как ругается Намджун, и не понимает, что происходит. Пэ не слышит, что говорит человек на другом конце связи, но его слова сильно выводят всегда спокойного Кима из себя. Внезапно до слуха девушки доносится грохот с первого этажа, она видит, как охранники, стоявшие у её дверей, вдруг начали суетиться. Персонал со всего дома собирается у лестницы. Джу слышит быструю череду выстрелов, визг прислуги, бьющееся стекло. Начался кромешный ад. Страх липкой волной, по-звериному скалясь, скручивает внутренности в тугой комок. Хочется кричать, но Джу знает, что этого ни в коем случае делать нельзя, иначе паника заполонит собой все существо. Из кабинета вылетает Намджун и сталкивается с девушкой, сидевшей у его кабинета. — Почему ты здесь? — рявкает на неё Ким, а Джухён непонимающе смотрит на него и поднимается на ноги. Он хватает упирающуюся Пэ за запястье и тащит в сторону лестницы. — Он тебя не тронет, так что будешь моим щитом, — Джу смотрит на друга и понимает, что вот он настоящий Ким: в порыве отчаянья Джун собирается прикрыться ей от летящих огненных пуль Феникса. — Ты трус, Ким Намджун, — шипит Джу, вырывает руку и делает шаг назад от парня. Вовремя. Несколько пуль ударили в стену между ними. Девушка отшатывается от неожиданности, и волна страха подступает к горлу. — Ты проиграл, — Ким снова хватает Пэ за руку и тянет на себя, приближая лицо девушки, чтобы видеть её обозлённые глаза. — Если ты не достанешься мне, то не достанешься никому, — шепчет в губы, не отрывая глаз. Сердце бьётся в разнос, оно хочет пробить ей грудь и вырваться из клетки тугих ребер, с омерзительным чавканьем падая на грязную землю второго клана. Он тянет её по лестнице вниз, и Джухён видит весь кровавый бал, что пришёл в этот особняк. Они спускаются и прячутся за одной из колонн. Ким пытался выяснить, откуда стреляют, сам стреляя куда-то. Его ряды людей редеют. Нападающих оказывается больше, чем Ким рассчитывал. Два клана против одного. Джухён поворачивает голову и видит труп дворецкого, лежавшего на столе. Его кровь медленно стекает, тягуче капая на бежевый ковёр. Его голова прострелена, колонна, рядом с которой стоит стол, забрызгана его мозгами. Люди специально допускают кровопролитие, чтобы пролить реки крови. Намджун видит, как его люди умирают, не успев напасть. Он думал о другом нападении, считал что готов, что клан Мин на его стороне, но сейчас его план разваливается, как карточный домик, который с лёгкостью сдул поток ветра. Джу видит, как к ним за колонну забегает человек из клана Чон(она видела его в охране Хосока), прежде чем мужчина успевает сообразить и начать действовать, Ким дважды выстреливает ему в грудь. Гулкий звук выстрелов вливается в общий гомон, царящий на первом этаже. Мужчина пошатнулся и рухнул вниз. Девушка решает показать немного голову из-за колонны и видит, как людей подстреливаю другие люди. Это война. Казалось, что они танцуют в брызгах своей крови и ритме разрывающих его плоть снарядов, а мелодией им служит оркестр из разных видов оружия, создающих своими выстрелами симфонию. Пролитой крови не засохнуть. Крики, выстрелы продолжались недолго, но Джу казалось, что это длилось вечность. Она больше не может прижимать руки к ушам, пытаясь заглушить этот свист. Пэ страшно, но она не капитулирует перед атаковавшей её паникой, этим удушающим чувствам страха и смятения не сломать её. Она выйдет из этой кровавой войны живой. Наступает долгожданная тишина. — Выходи, — Пэ слышит громкий голос Хосока и радуется, он здесь и он живой. Намджун резко тянет на себя Джу, приставляет к её виску дуло от пистолета и выходит из своего укрытия, полностью открывая себя для выстрела. Только никто не посмеет пустить пулю, потому что принцесса Феникса у Кима в руках. — Не стрелять, — Хосок до побеления костяшек сжимает в руке пистолет. Он бессилен, пока она в чужих руках. У Джухён в голове один гул, комната ходуном ходит, девушку сильно трясёт. Она последними силами держится за уплывающее сознание. Ей отчаянно не хватает кислорода, она пытается вдохнуть. Молит всех Богов помочь ей держаться, чтобы не рассыпаться. Сейчас она танцует со Смертью вальс на лезвии острого меча, соскользни и окрась остриё алым цветом. Внезапно она чувствует завихрения воздуха рядом, когда пуля с громким визгом пролетела, впиваясь в стену. — Не стрелять, — рвёт глотку Чон, испугавшись, что пуля попадёт в девушку. Он видит только Джухён, словно сами небеса её на землю грешную спустили, зверю показали и влюбили. Она в белом платье, как Ангел, которого Чон не заслуживает. Хосоку кажется, что прошла вечность и целый мир умер. Мир, который сжался до размеров особняка, и за его пределами жизни нет. Есть только её родные глаза, что смотрят непроницаемо. Запретная любовь Ангела и Демона. — Отпусти её, — орёт Хосок, он чувствует, как зверь внутри него пытается прогрызть плоть изнутри и вырваться, чтобы защитить то, что принадлежит ему. — Отпущу, забирая взамен твою жизнь, — ровным безэмоциональным тоном говорит Ким. Намджун видит злость Главы Первого клана и чувствует вкус победы. Вот его слабое место. Джухён. Девушка смотрит на Хосока и уверяет себя, что он спасёт её, вытащит из рук Кима, только слова Намджуна пугают её. Она не хочет видеть, как Чон отдаёт ради неё свою жизнь в чужие руки. Нет. Она смотрит на его губы и читает по ним «ничего не бойся». Джу и не боится, потому что Феникс рядом. Но, даже смотря на своего спасителя, маленький паразит сомнений заставляет её думать иначе. Ей кажется, что сейчас это последние минуты для них. От одной этой дурной мысли в горле появляется колючий ком, проглотить который трудно, он раздирает глотку до крови своими иголками, заставляя задыхаться, а глаза предательски начинают щипать. Джу ни трупов, ни залитой кровью комнату — ничего не видит, видит только Хосока. Смотрит и запоминает каждый изгиб его лица, плотно сжатые губы, тёмные глаза, в которых она давно утонула и выныривать не хочет, потому что его тьма пришлась ей по вкусу. «Я люблю тебя» — Джухён шепчет и видит, как Хосок на эту фразу необдуманно делает шаг навстречу к ней. Чон умирает, видя, как девушка тает на его глаза, её лицо испачкано в мокрых дорожках, глаза красные. Хосок моргать боится. Ему кажется, что в ту долю секунды, когда он закроет веки, открыв их, не увидит её. Только труп. — Я согласен, — Чон произносит и опускается на колени, кладёт пушку перед врагом, а перед девушкой оставляет своё сердце. Жить без неё он не будет, но ради неё умрёт. Парень видит, как девушка брыкается в руках Кима пытается укусить чужую руку, вырваться, но всё тщетно. — Нет! Встань! — навзрыд кричит Джухён, моля Хосока подняться и взять в руки пистолет. — Поднимись, Чон Хосок! — Слишком легко, господин Чон, — усмехается Намджун, прижимая Джу сильнее к себе, запрещая той брыкаться, затыкая её рот своей ладонью. Он не думал, что глава первого дома так легко сдастся ради девушки. — Я передумал…ащщщ, — Намджун не успевает, договорит, как начинает шипеть. Джухён со всей силой вонзила свои зубы в руку парня, в попытке высвободится. Она освобождается и бежит в сторону Хосока. Видит, как Юнги быстрее всех реагирует на такой поворот событий. Он направляет пистолет в сторону Кима, делая один чёткий выстрел в голову, разбрызгивая мозги по бежевому ковру. Один выстрел? Ким мёртв. Король Второго Клана пал. Хосок поднимает глаза после глухого выстрела и видит, как тело Намджуна падает спиной назад, а на него летит Джухён. Девушка словно спотыкается об воздух, но удачно поймана сильными руками Чона. Хосок чувствует, как она сильно к нему прижимается, обвивая руки вокруг его шеи. Боится. Джухён тяжело дышит, и каждый вдох становится труднее. — Прости, — шепчет на ухо Хосоку, касается его лица своим холодными пальчиками и чувствует, как тело начинает терять силу. — Блядь!Пэ Чон Джухён обрела свободу ценой жизни.
Она хотела свободу, она получила её.
***
Год спустя. Милан, столица солнечной Италии, эта страна сочетает в себе всё то, в чём человек нуждается. Это старинный европейский город, сохранивший средневековый шарм. В своем готическом наследии он несёт сказочную умиротворенность: в нем легко потеряться во времени, забыться и поддаться рефлексии. Этот город заставляет сердце биться в другом ритме. Чонгук устал. Он начал своё путешествие полгода назад в Англии, думая, что за пару месяцев очистит себя от больных сердцу воспоминаний, но нет. Он не может. Но даже если так, Чон считает, что ему намного легче, чем Хосоку, которого теперь Чонгук не узнаёт. Хосок надел тяжеловесную кровавую корону и стал единственным криминальным правителем в Корее. Только плата за неё была велика, жизнь той, кто должна была сидеть по правую сторону от него с короной на голове, а не гнить в холодной могиле под землёй. Джухён умерла в свой день рождения, в подарок от Бога получив свободу, Хосок же в этот день получил самый большой шрам, что каждую ночь ноет, напоминая о прошлом. Хосок к себе никого не подпускает, даже Чонгука. Теперь старший Чон всегда находится в своих мыслях, предпочитая с ними разделять тишину. Ему никто не нужен. Власть и авторитет первого Дома рос, как холера, подчиняя себе не только Корею, но и полностью Японию. Он отомстил стране, что причинила боль ей. Мафиозные семьи Страны Красного Солнца приклонились перед ним. Чонгуку больно вспоминать о брате, но он рад, что тот не пал, а продолжает существовать, держась за воспоминания. Всегда сильный Хосок сломался от одной потери. Но младший понимает, Джухён с малых лет была в мыслях старшего брата. Всегда. Хосок просыпался и следил за её жизнью, ожидая своего часа. Он хотел стать её надеждой, но в итоге стал её погибелью. Сейчас Чон глушит боль работой в клане, только это помогает отвлечь мозг от неё. Чонгук вздыхает и пытается переключить свои мысли на другое русло. Ему нужно найти здание, откуда ему пришло приглашение. Воздух в Италии нагревается, становится липким, его охота смыть ледяными каплями воды. Парень слышит звук моторов, итальянскую речь, попсовые песни из кафе, у которых столики стояли на улице, а люди, сидевшие за ними, наслаждались холодным кофе и лучами Миланского солнца. Чонгук неспешно шагает по тротуару, время от времени останавливаясь, чтобы сфотографировать необычное здание или диковинный барельеф. Милан поражал архитектурной красотой, смешением стилей и древним духом, который сквозил в каждом переулке. Но, несмотря на всё это, Чон понимал, что давно не был дома и он хочет в Корею. Он скучает по родной речи, прямым улицам, самому воздуху, который, казалось, отличался от миланского. Он скучает по семье, по той, кого нет. Чон приближается к дворцу культуры и тянет ручку двери на себя, открывая себе проход внутрь. Он показывает приглашение охраннику, и тот без лишних прелюдий впускает его, желая приятно провести время. Парень идет вдоль картин, что раньше прежде не видел. Зал, по которому он шагает, в светлых тонах, словно сам Бог его создал, вдыхая в написанные произведения искусства жизнь. Картины излучают свет, что теперь так нужен миру. Чонгук идёт не спеша, рассматривая каждую картину внимательно. В них он видит его. Мальчика, который боится мира, но внимательно за ним наблюдает и отображает всё на своих холстах. В конце зала Чон видит самое большое полотно, а рядом с ним переход в другой зал, он светится белым светом, и парень усмехается своей мысли, что это ворота в Рай. — Тэхён, ты хорошо постарался, — шепчет юноша и приближается к холсту. Подняв глаза, он сосредотачивает свой взгляд на женском облике с белыми лилиями вместо лица. Девушка, чьё лицо было скрыто, внушала загадку, хотелось отодвинуть белоснежные лепестки и посмотреть на ту, кто за ними прячется. К цветам тянулись изрезанные и испачканные руки. Много рук со всех углов и сторон холста, они желали оборвать лепестки и осквернить их своей грязью. Картина внушала беспокойство и волнение. Рядом с холстом даже стоять было некомфортно, но что — то в ней притягивало. Чонгук смотрит и надеется, что по задумке Тэхёна руки не дотянуться до лепестков лилии и девушки. Он не хочет видеть, как кровь замарает столь чистый и невинный образ. Чонгук хочет, чтобы свет победил тьму. Он отрывает взгляд от картины и следует в следующий зал, через светлый туннель. Он градиентом переходит в тёмный. Чонгук попадает в зал, в котором царит мрак, свет исходит только от фонарей, что освещают картины. В конце зала так же у огромного полотна стоит парень, Чонгук сразу узнаёт в нём младшего Кима. Чон подходит к картине, похожей на то же полотно из светлого зала, только здесь лепестков нет, как и рук. На холсте Чонгук видит только лицо Джухён, что чётко прорисовано на светлом фоне. И парень понимает, кто прятался за лилиями, к кому тянулась тьма. Только здесь девушка улыбается и одновременно плачет, но, кажется, она счастлива как никогда. Внизу картины написана цифра: дата рождения девушки и дата смерти, где отличается только год. День один. — Хоть здесь она счастлива, — шепотом произносит Чонгук, привлекая внимание Тэхёна, что смотрит на него и грустно улыбается. — Это её отражения для нас. Отпечаток, который сохранится навсегда.Жить, чтоб сгореть И сгореть, чтобы жить, Не заблудившись во тьме. Время придет За собой позовет Феникс, рожденный в огне. Время силы крадет, Давит груз прожитых лет. Зная, что его ждет, Феникс стремится к земле. Камнем с небес, в яркий костер, Чувствуя боль, а не злость. Но прежде чем стать просто золой Он вспыхнет на миг ярче звезд.