Подстилка

Тело, лежащее на больничной койке в ВИП-палате столичной больницы, больше всего напоминало изломанную куклу. Некогда прекрасную, а сейчас вызывающую только чувство жалости. И необъяснимой тоски, но об этом Шуга думать уж точно не собирался. Белоснежное постельное белье по цвету практически сливалось с оттенком кожи пациента, и, если бы не россыпь гематом всех цветов и оттенков на руках, шее и остальных видимых частях тела, то вполне можно было бы и не заметить, что на койке вообще кто-то лежит. — Чертов далматинец, — шепчет Юнги, пряча руки Джина, густо утыканые трубками под одеяло, оправдываясь тем, что его просто раздражает видеть его таким беспомощным. Шуга ещё раз пробежался взглядом по худому, изломаному телу, про себя отмечая, что Джин ненавидел, когда его заставляли лежать так, «как мертвяка какого-то». В углу палаты перешептывались менеджер и лечащий врач Сокджина, но как Юнги не старался прислушаться, он не мог разобрать ничего кроме отдельных фраз, не особо полезных для прояснения всей картины. Только зря наушники снял. На его просьбу говорить так, чтобы все слышали, менеджер его вежливо послал. Все, что оставалось Шуге — ждать. И это охренеть как выматывало. — …часов назад, но он все ещё без сознания. Если он не придет в себя в течение суток… — голос пожилого врача не выражал паники, но был явно обеспокоен ситуацией. И это отнюдь не внушало рэперу надежды. Чертов Сокджин, вечно заставляет о себе волноваться! — …сможет вернуться к работе? У группы очень плотный график, меньше чем через полгода мировой тур, мы не можем… — голос менеджера был взволнованным и чуть ли не испуганным. Ещё бы, ведь перед главой компании отчитываться ему и расписание устаканивать тоже, а работу терять не хотел никто. Шуга недовольно скривился, с одной стороны понимая волнение менеджера о продолжении деятельности группы, а с другой осуждая его. Джин, судя по всему, совсем расклеился, раз с крыши сигануть решил, и в этом всем была и его, менеджера, вина! Но сильнее всего Юнги бесило, что и себя он тоже считал виноватым. Чертов мальчишка, плевать, что старше! Думает только о себе, раз пошел на эту гребанную крышу. Почему не попытался с кем-то поговорить, они ведь в одной комнате живут, что ему мешало, блять, просто высказаться? Он бы выслушал. Наверное. Даже если нет, то есть ведь ещё, блин, 5 человек в группе и менеджеры к тому же… хотя, да, никто из них бы не стал слушать жалобы Сокджина. Все бы свелось к тому, что он сам виноват, что это условия гребаного контракта и он обязан их выполнять… Юнги отвёл взгляд от Джина, сдерживая гнев, хотя он сам не мог уже понять на кого он направлен. Кресло слева от Мин Юнги скрипнуло, оповещая о том, что Намджун проснулся. Прошло уже около двадцати часов с того момента, как группа узнала о происшествии, и 16 часов, Шуга мельком посмотрел на экран мобильного, и 38 минут с момента окончания операции. Их запустили в палату где-то под утро, предполагая, что уже через пару часов пациент должен очнуться. Но шло время, а Джин так и не приходил в себя. Все показатели были в относительной норме, но почему-то старший не спешил открывать глаза. Чонгук и Ви сбежали ещё спустя пару часов после операции, отговорившись делами, но всем было ясно, что никаких дел в три часа ночи у парней не было. Ближе к 9 утра, вдруг ни с того ни с сего, сорвавшись с дивана, не захватив даже куртку, в которой приехал, сбежал Чимин. Оставшиеся мемберы просто проводили его взглядом: говорить никому не хотелось. Все, что можно было, уже обсудили по дороге сюда. Молчал только Шуга, слишком знакома ему была ситуация. Хосок иногда поглядывал в его сторону, но, спасибо ему за это огромное, не пытался заговорить. Юнги не хотел вспоминать о том инциденте. В конце концов их осталось трое: сам Шуга, Намджун и Хоуп. И два менеджера, один из которых донимал врача расспросами, а второй все время проводил, разговаривая по телефону. И если причины Намджуна оставаться здесь и тратить на старшего такой редкий выходной были предельно ясны, как же, он же лидер группы, ответственность и вся прочая муть, то мотивы Хоупа были Юнги непонятны. Хоуп не был близок с Джином, как и все он пользовался старшим как хотел, и не сказать, что испытывал от этого какой-то дискомфорт. Но Хосок выглядел подавленным, так что Юнги предполагал, что он здесь из-за чувства вины. Правда, где же оно было раньше? — … никто не знает, как проявится сотрясение мозга, вы должны понять, что… — что они должны понять, Юнги не смог дослушать, потому что проснувшийся RМ прикоснулся к его плечу, привлекая внимание. — Юнги, который час, мой телефон разрядился, — Шуга окинул его ничего не выражающим взглядом и полез в карман джинсовой куртки в поисках мобильника. — Половина седьмого. Вечера, — решил уточнить Юнги, заметив удивление на лице лидера. — Он все ещё не пришел в себя? — в ответ Шуга просто покачал головой. — Как ты думаешь, почему он никак не очнётся? — Мин Юнги удивлённо посмотрел на Джуна, но тот даже головы к нему не повернул, продолжая с каким-то отстранённым любопытством обследовать Джина, как будто в нем что-то могло поменяться за те пару часов, что лидер проспал. — А с чего бы ему хотеть прийти в себя? Ему сейчас хорошо: он ничего не чувствует, на него никто не орет, не надо мучать себя на бесконечных тренировках, — Шуга скосил глаза на Намджуна, — и никто не пользуется им по первому желанию, — на этот выпад в свою сторону лидер повернулся к нему лицом и даже соизволил что-то ответить. — Мы не просили делать его ничего, чего бы не предписывал контракт. Готовил и убирался он по своему желанию, никто его не заставлял этого делать. И что-то я не заметил, чтобы ты отказывался от своей очереди на Джина, — по мере того, как Джун говорил, Шуга все сильнее вжимался спиной в диван, костяшки на сжатых кулаках побелели, но, к счастью, руки он держал в карманах спортивных штанов, так что этого Джун не увидел. Каждое слово было правдивым, но как же это бесило. Что-то внутри сжималось и становилось сложно дышать. То ли от злости, то ли ещё от хрен пойми какого чувства. Одно он знал точно — он не хотел быть виноватым в том, что случилось с Джином. И у него было чем парировать. — А в контракте было прописано, что Сокджин обязан терпеть синяки на запястьях и блистать в порно роликах, которые снимает озабоченный мембер, без его на это согласия?! — только выкрикнув последнюю часть предложения Шуга пожалел, что вообще поднял эту тему. Но забрать свои слова назад он уже не мог. — Повтори сейчас же, — если бы Шуга не знал Джуна больше 7 лет он бы не обратил внимание на то, как выдвинулась немного вперёд нижняя челюсть Джуна, что означало крайнюю степень злости у лидера. Попадалово. Он не планировал кому-то говорить, пока сам не поговорит с Чонгуком, но отступать было поздно. — Вчера вечером я вернулся со съёмок Хоупа немного раньше, чем планировал. На кухне лежал телефон Гука, и знаешь оповещение с какого сайта ему пришло? Наш золотой макнэ завел аккаунт на порносайте, а видео выкладывает туда свои с Джином. И он довольно популярен. — Если ты сейчас шутишь, то я врежу тебе, и даже то, что со мной за это потом сделают стилисты, меня не остановит, — Шуга немного насладился замешательством на лице Джуна и добил его всего парой слов: — На него подписано около 15 тысяч человек, и все удивляются, что «нижний так похож на Джина из BTS». Дать его ник? Намджун откинулся на спинку своего кресла, глубоко вдыхая. Его пальцы так сильно вцепились с ручки кресла, что кожаная обивка грозила прорваться. — Нет, не надо, я верю тебе. Но зачем ему это? Что если кто-то узнает в нем настоящего Сокджина? Мне надо выйти, — кресло снова жалобно скрипнуло, но дверь, через которую вышел из палаты Намджун, открылась бесшумно. — То, что ты сейчас сказал — правда? — Юнги повернулся на хриплый от долгого молчания голос Хосока. Выглядел тот неважно: в домашней одежде, помятый и сонный он напоминал больше задолбанного жизнью офисного работника, чем звезду мирового масштаба. — К моему огромному сожалению да, это правда. Осуждаешь его? — под пристальным взглядом Хосок нахмурился ещё больше, хотя Юнги думал, что больше просто некуда, и отвернулся в сторону Джина, устраиваясь удобнее на мягком диванчике. — И да, и нет. Гукки и правда поступил хреново, но я не могу его осуждать, потому что сам не лучше, — Юнги понял, о чем говорил Хоуп. — Мне написала его мама, — Шуга никому об этом не говорил, но похоже что Хосок разделяет его чувства, так что можно бы и рассказать, не выслушивая очередные: «так скажи, что все в порядке», «не первый раз уже, ты знаешь, что нужно писать». — Что ты ей ответил? — в голосе Хоби читалась нарочитая веселость. Словно он очень старался взбодриться, но у него ничего не вышло. — Что мы чуть не убили ее сына. И грустный эмоджи, конечно, — Хосок слабо улыбнулся. — Это ведь наша вина, что он прыгнул, да, хён? — Шуга прикрыл глаза на минуту, собираясь ответить, но так и застыл, сжимая в руках край толстовки. В кармане на животе что-то зашуршало, и через минуту знакомая бумажная упаковка согревающего пластыря перекочевала из кармана в руки Шуги, а затем и Хосока. — Зачем тебе это, Юнги? У тебя что-то болит? — Юнги покачал головой, наблюдая за тем как Хоуп снимает упаковку и достает из нее самый обыкновенный согревающий пластырь белого цвета. Такие же были на запястьях Джина, как сказал врач, когда его доставили в отделение скорой помощи. — Да, Хосок. Это мы виноваты, — Хоуп поворачивается к нему лицом, пытаясь понять, шутит он или нет, но Шуга предельно серьезен. Игра в гляделки продолжается несколько секунд, и когда Шуга уже готов объяснится, он вдруг слышит: — В чем виноваты? И кто вы такие?