Подстилка

Когда Чимин вернулся домой, первым, что он почувствовал, был запах алкоголя. С самого порога воняло самым дешёвым соджу и сигаретами Шуги-хена, о которых, как он думал, никто не знает. На деле же вся группа по очереди тырила из пачки сигареты, когда особо приспичит. Приспичивало не часто, так что Шуга оставался в блаженном неведении относительно того, что его нычка давно найдена. Плюс ко всему все мемберы, чтобы не палиться, всегда избавлялись от табачного запаха, иначе кроме рэпера можно было ещё и напороться на часовую лекцию от менеджеров о вреде для здоровья, а самое главное репутации. Как будто им по семь лет и они сами этого не понимают! Однако сейчас Чимин и сам был готов наехать на того, кто превратил общагу в чертову курилку. Внезапно со стороны кухни стали доноситься голоса вперемешку со звуками падающих на пол предметов. Звон разбивающегося стекла стал для и так раздражённого Чимина последней каплей. — Да что за фигня там происходит?! — Чимин сбросил кроссовки, потянулся было снять любимую кожанку, но кроме лёгкого домашнего свитера на нем ничего не оказалось. Черт, неужели забыл в такси? Выражение отчаяния на лице Чимина явно сигнализировало о том, что до нервного срыва оставалось совсем ничего. Мобильный, вынутый из кармана поношенных спортивных штанов, чуть ли не заменяющих Чимину пижаму, показывал 10 часов утра. Слава богу, что хоть родная сердцу техника осталась при нем. Сегодня у их группы был вынужденный выходной, а значит, у него есть время привести себя в порядок, успокоиться и ещё раз все обдумать. Вот сейчас только проверит, что происходит на кухне и обязательно забьет на всё. В планах было проваляться весь день на кровати: как раз месяц назад новую книгу купил, а времени прочитать никак не находилось. Главное не думать о том, что Сокджин может и не очнуться. Какая ему, Чимину, собственно разница? Раздражённое движение рукой в сторону комода, и вот уже что-то падает не только на кухне, а и в прихожей. — Да что ж за день-то такой, а? — уставший из-за бессонной ночи парень с самым несчастным видом смотрел на остатки набора глиняных фигурок бантанов, подаренный на недавнем фансайне милой малышкой-фанаткой. Голова Мин Юнги сиротливо валялась рядом со ступней Намджуна, а у Ви не хватало обеих рук. Целыми и невредимыми остались только Чонгук, Хосок и Джин. Фигурку же самого себя Чимин вообще не находил. Наверное, закатилась под что-то. Вот насколько сонным надо быть, чтобы локтем снести с полки половину коллекции? Судя по всему, синдром лидера-разрушителя передался и ему. На шум пришли, или точнее будет сказать приползли, Гук и Тэхен, шатающиеся из стороны в сторону, оба опухшие от количества спиртного, выпитого вчера, и с осоловевшими глазами. Лучше этот день быть не мог по определению, сейчас ещё начнут ныть по поводу разбившихся статуэток. Хотя Чимин сомневался, что в таком состоянии нестояния они вообще заметили, что что-то в прихожей изменилось. — Чимин-и, ты видел Джи? Ему очень-очень плохо? — первым диалог начал Ви, растягивая гласные. Как более устойчивый к алкогольным напиткам, а следовательно и выглядевший более адекватно сейчас, переговоры начал он. Хотя с каких это пор Джин стал Джи, было неясно. — Он впрлорядке? Ворядке? Айщ, он окей, хён? — со способностью говорить у Чонгука дела обстояли не так хорошо, как у его старшего товарища. Старший из этого трио поморщился: он не хотел поднимать эту тему и домой сбежал как раз чтобы избежать любого упоминания о случившемся, но уже успел осознать всю провальность своей идеи. Чимин ещё раз осмотрел этих двух придурков и, сказав, что расскажет им все позже, когда они будут в состоянии хоть что-то понимать, развел по разным комнатам, где и уложил спать. Паку очень хотелось вычеркнуть из головы все воспоминания о том, скольких сил ему это стоило и сколько раз он отвечал на вопросы о Джине. С чего они вообще о нём заладили, никогда старший их не интересовал, а тут на тебе. Ещё и напились как свиньи. Ему тоже хотелось сесть, напиться и убежать от проблемы, как будто её и не было, но он не мог. Он боялся, что как только закроет глаза, то снова увидит палату, а в ней и Джина. Чимин глянул на экран мобильного, подозревая, что ещё немного и тот выключится. Тот показал ожидаемые 4%, поэтому был оставлен заряжаться в той же комнате, куда отправился спать Тэтэ. Заботясь о младшем, Чимин даже включил беззвучный режим, чтобы не разбудить его, хотя больше всего хотелось включить на полную тяжёлый метал и привязать донсену ухо, чтобы в следующий раз неповадно было так бухать да ещё и мелких спаивать. Следующим пунктом плана был осмотр кухни после вчерашней гулянки младших. Всё то время, что потратил на уборку и перемывание посуды за донсенами, как ни старался переключиться, он не переставал думать, что сам очень редко мыл за собой хотя бы тарелку, отдавая эту почетную миссию Джину. Возможно, из-за того, что не спал всю ночь, или из-за того, что его дико раздражало то, чем сейчас был вынужден заниматься, парень чувствовал, что, кажется, скучает за старшим. В любом случае, он хотел бы, чтобы тот сейчас был здесь. И плевать насколько эгоистично это звучит. — Если так подумать, то ведь никто из нас особо не следит за чистотой и порядком в доме, и тем не менее у нас всегда чисто. В холодильнике всегда можно найти что-то поесть, хотя я ни разу не видел, чтобы кто-то кроме Джина готовил… Вот же Золушка, черт его побери! Ауч! — неосторожно перемывая посуду Пак зацепился пальцем за острый край ножа, и теперь вода в раковине окрасилась в красный. Чимин встряхнул головой, расставляя тарелки на места и зализывая ранку на пальце. Посуда в раковине закончилась, кухня снова стала выглядеть относительно похожей на место, где едят и готовят, а не на смесь притона и подпольного бара. Осталось только сгрести мусор со стола. Чимин не понимал, почему вообще должен этим заниматься. На столе под горами пачек из-под чипсов и разных закусок обнаружился телефон Чонгука. Вечно макнэ разбрасывает свои вещи, где попало. Чимин посмотрел на время, просмотрел последние запросы в поисковике, удалил фотки себя спящего, радуясь, что когда-то упросил мелкого добавить его отпечаток пальца в базу телефона. За это, конечно, пришлось сделать то же самое со своим, но Чимину даже льстило теперь, что между ними такая глубокая связь. В наше время доступ к телефону говорит о доверии больше, чем штамп в паспорте. Внезапно экран снова загорелся, уведомляя о лайке в какой-то неизвестной Чимину социальной сети. В последнее время макнэ увлекался видео, так что Чимин разблокировал телефон и без какой-либо задней мысли нажал на иконку уведомления, чтобы посмотреть на новое творение мелкого. Это было не видео. Скорее гифка, на которой парень, до смешного похожий на Джина с повязкой на глазах брал в рот чей-то член. Голову парня этот кто-то держал за волосы, управляя движениями. Качество было то ли специально, то ли по неусмотрению занижено, а фон размыт. Внизу была надпись: «Как вам моя игрушка?» Если это действительно был Джин, а не очень похожий на него человек (во что Чимину хотелось верить больше, чем в то, развлекательные шоу никогда больше не найдут фотографии из его прошлого), то не сложно было догадаться, кто снимает. Пак пролистал имеющиеся публикации, но на всех был только Джин, хотя на 100% уверен он быть не мог. Просто потому, что не хотел. Его Гук не такой. К счастью, всё-таки какая-то из извилин макнэ ещё функционировала и догадалась снизить качество до уровня, когда только очень хорошо знакомые с Сокджином люди могли опознать в очень похожем на него парне настоящего Джина. Даже не столько по внешнему виду, сколько по манере движений и мимике. Чимин выключил телефон, отодвигая его подальше от себя. На скулах играли желваки, лицо раскраснелось, и от странного чувства внутри хотелось выть. Видел ли эту гифку сам Сокджин? Зачем Чонгук это устроил? Это ведь такая угроза для группы, что ничего хуже, казалось, придумать было нельзя. А что если именно поэтому Джин и решил… сделать то, что сделал? Хотелось сесть и биться головой об стенку пока не станет опять относительно всё равно. Порез на пальце, затянувшийся было недавно, снова начал кровоточить. Насколько Чимин помнил, у него в шкафу в ящике стояла аптечка. Главное пройти тихо, чтобы не разбудить Тэтэ, он не хотел, чтобы кто-либо его видел в таком состоянии. Как назло, пластырь всё никак не находился. Вместо него он захватил пару таблеток активированного угля для младших, которые уже скоро должны были проснуться, и таблетки от головной боли. Похмелье — последнее, что сейчас было нужно мелким. Чимин хоть и был зол, но разговор с Гукки решил отложить на вечер, когда тот немного успокоится и сможет выслушать младшего, а не искать чем бы его побольнее треснуть. Жаль, что Сокджина сейчас не было дома, он бы мог приготовить суп от похмелья. Стоял бы и мурлыкал что-то под нос, пока готовил, а Шуга бы бурчал, что тот его раздражает, а от его голоса у него несварение… Чимин аж затормозил от неожиданности. Мысли в голове скакали бешеными белками, врезаясь в стенки его черепной коробки. Быть этого не может, он и правда скучает по Джину? Он только что подумал о том, что ему не хватает Ким Сокджина. Того самого, который ничего никогда для Чимина не значил. Чимин прислонился затылком к стене, стараясь привести мысли в порядок. Бред, он не мог нуждаться в нем, Сокджин же бесполезен в их группе почти. Просто подстилка, с которой можно иногда относительно приятно провести время. Бонусом шла готовка и уборка. Да это как по пароварке с пылесосом скучать, ей богу. Идиотизм какой-то. А ещё больший идиотизм то, что сейчас он вспоминает, как мама учила его готовить кашу для больной бабушки, чтобы приготовить такую же для Джина. Ему ведь уже можно есть каши? Чимин не хотел задумываться, почему вообще делает что-то для старшего. Наверное просто потому, что тот сделал бы тоже самое для него. Или потому, что лечит только домашняя еда, а Джину нужно быстрее восстанавливаться, так как у группы на носу камбэк. Чувство вины здесь было совершено не при чём. А саркастический голосок внутри, тянущий «ну дааааааа» в его голове, мог идти лесом со своим мнением. Перед тем как уйти Пак оставляет в комнатах у мелких записки, чтобы они выпили таблетки и поели и что он уехал в больницу. В какую уточнять было не нужно. В такси парень спрашивает, не слышал ли водитель о забытой кожаной куртке, но тот отвечает, что ничего такого не видел. Чимин сильнее прижимает к себе теплый термос и судок с кашей. Остаток дороги он думает, как бы она не остыла раньше времени. А куртку он и новую себе купит, не беда. Чем ближе Пак подходил к палате старшего, тем сильнее он нервничал. Может просто отдать судок менеджеру? Или попросить врача передать, когда Джин проснется? У входа в палату Чимина встречают два охранника и не дают пройти внутрь. Никакие уговоры на них не действуют, и даже умилительное личико профессионального айдола терпит крах. Сухое «Сказали никого не выпускать» не поколебало ни «я Чимин, мы в одной группе», ни «да позвоните менеджеру, он вам все скажет». Взбешённый Чимин отходит от палаты, по дороге набирая Хосока. Тот отвечает после первого же гудка. — Хён, что происходит, почему я не могу войти в палату? — Хоуп по ту сторону трубки тяжело вздыхает и отвечает только спустя какое-то время. На периферии слышен голос Мин Юнги. — Это долгая история. Спускайся в больничную столовую, мы будем тебя ждать здесь, — и отключился. Чимин предпринял ещё одну попытку попасть к Джину, но безрезультатно. — Ну и ладно, тогда подскажите, где здесь больничная столовая? — но и на вопросы никто из охраняющих дверь отвечать ему никто не стал. Ну и ладно. Пока Чимин искал, где находится столовая, по дороге успев побегать от молоденьких медсестер, опознавших в нем «Чимина из BTS», в голове возникла 1000 и одна причина, почему к Сокджину никого пускают. Версия про похищение инопланетянами и сокрытие этого факта даже от остальных мемберов казалась из всех самой невинной. Пак остановился на проходе в большой светлый зал, заставленный длинными серыми столами. — Чимин-а, мы здесь! — Хосок Хён помахал ему рукой, но его лицо не выражало никаких эмоций. Странно, хён не улыбается потому, что так не хотел с ним видеться или что-то все-таки случилось? — Присядь, Чимин, — Пак сел на свободное место справа от Шуги, пытаясь поудобнее разместиться на синей пластиковой скамейке. Такие стояли по всей территории больницы. Пак Чимин начал нервничать. — Это что, Чимин-а? Ты приготовил Джину кашу? Как мило, — Хоуп осторожно снимает крышку, вдыхая аромат от приготовленного. — Ух ты, и правда каша, даже пахнет хорошо. Смотри, Юнги! Пока Хоуп пытался как-то завязать разговор, Юнги сидел, вперившись взглядом куда-то в центр стола, и, кажется, даже не моргал. — Хосок-хен, что происходит? Что это за амбалы стоят у входа в палату? И почему Юнги-хен так себя ведёт? Он вообще нас слышит или он даже не заметил, что я пришел? — Чимин был смущён тем, что мемберы узнали о его порыве сделать что-то для Джина, но ответы на эти вопросы хотелось получить слишком сильно. Сильнее, чем оправдываться за кашу. Хосок поправил кофту, в которой проходил целый день, не отводя взгляда от окна, за которым уже стемнело, но из-за яркого освещения было отлично видно и дорогу, с метающимися по ней огнями машин, и пешеходную зону перед парком, по которой куда-то спешили тысячи прохожих. В руках он все ещё крутил еле теплый уже судок. — Хосок-хен! — резкий окрик вывел старшего из подобия транса, но он все ещё молчал. Чимин потихоньку начинал нервничать. Варианты, приходившие в голову, были один хуже другого. — Неужели Сокджин… — Чимин ненадолго сделал паузу, внимательно наблюдая за выражением на лице хёна и собираясь с силами, — мертв? Так долго секунды не тянулись для Пака ещё никогда. Казалось, время остановилось, став таким плотным, что даже кислород в легкие поступал с огромными усилиями. — Нет, нет, конечно, ты чего! Он жив — пришел в себя пару часов назад. Но, понимаешь, Чимчим, он, — Хосок взял паузу чтобы подобрать слова, но в этот момент Шуга перевел взгляд со стола на младшего донсена и четко, выговаривая каждое слово, произнес: — Ким Сокджин потерял память. Для него сейчас идёт 2012 год, а он студент университета Конкук, и знать не знает, кто мы такие. А охрана у него стоит потому, что врачи запретили входить к нему любому, кто может вызвать у него очередной приступ. — Что, — мозг Чимина отказывался воспринимать только что услышанное от Юнги, — что ты такое говоришь? Это шутка, хён? Если да, то она совершенно не смешная. Младший переводил взгляд поочередно с Хосока на Шугу, пытаясь вычислить, кто из них первый засмеётся, разрушая эту тяжелую атмосферу, создавшуюся вокруг них. Но оба парня молчали, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Юнги! — Чимин хватает за руку хёна, а тот, к удивлению Пака, её даже не отнимает. Просто снова упирается взглядом в стол. — Чимин-а, это не шутка. И я думаю нам нужно поехать домой. Поможешь мне убедить Юнги? А то он сказал, что останется здесь, пока врачи что-нибудь не сделают с головой Джина, он даже успел закатить скандал врачу, — Хоуп-хён ободряюще улыбнулся, но почему-то его улыбка показалась Чимину фальшивой. Слишком натянутой она была и совсем не сочеталась с потухшими глазами Хосока. Не шутка. Значит Юнги говорил серьёзно. И из памяти старшего участника правда пропало практически 5 лет его жизни. Он не знает о бантанах, не помнит, что стал всемирно известным, что университет он закончил, но актером пока так и не стал. И он не помнит никого из мемберов группы. — А что значит «любого, кто может вызвать приступ»? — Хосок непонимающе взглянул на Чимина, ожидая объяснений. — Юнги-хен сказал, что к Джину запрещено входить любому, кто может вызвать у него приступ. О чём он? Хосок перевел взгляд на Шугу, кивнул чему-то в своих мыслях и на выдохе, чуть ли не скороговоркой, произнес, явно не желая этого обсуждать. — Когда Сокджин пытается вспомнить что-то из тех пяти лет, что забыл, слишком усердно, его голова начинает болеть, причем настолько сильно, что у него может произойти кровоизлияние в мозг, — от удивления глаза Чимина стали похожи на две монетки, — а когда он видит людей, как-то связанных с его забытым прошлым, вероятность приступа повышается. — Он начал плакать от боли, когда очнулся и увидел нас, — голос Хосока становился всё тише, но к концу ответа он все же посмотрел в глаза Паку и продолжил, — поэтому врачи и запретили всем, кого он забыл, входить. — Ясно, — на самом деле ясно Паку ничего не было, но спрашивать больше он не хотел. Несколько минут все трое провели в тишине. За их столик никто не подсаживался, как будто люди видели по ним, что к парням лучше не подходить сейчас. Через пару минут Хосок достал из кармана черную мятую маску. — Давай поедем домой, Чимин-а. Помоги мне вывести Юнги, он все никак не может прийти в себя. Хотя он то ещё держится, видел бы ты нашего менеджера. Его самого чуть не положили в соседнюю палату, — Хосок-хён снова улыбался и снова одними губами.