Подстилка

С того невероятно странного, да и что скрывать, очень смущающего для Джина вечера прошло несколько дней. Если быть точным, таких дней в сумме было целых три. Но в его дневнике, который Ким Сокджина обязали вести незнакомые врачи, толпой пришедшие на следующий день после случившегося, за время появилась от силы пара строчек, и все они были про Мин Юнги. Парне, о котором Сокджин знал разве что имя и пару несвязанных фактов, как, например, внезапно всплывшая в памяти нелюбовь к шуму. Почему-то его искореженная память отказывалась делиться ещё хоть какими-то эпизодами из его забытой жизни, изредка давая только слабые отголоски, которые так или иначе были связаны с этим непонятным парнем. Сейчас Джин уже спокойно мог принять факт того, что он забыл около шести лет своей жизни. Пускай это и пугало временами, часто напрягало и злило, но, как ни странно, не удивляло. Будто он был готов к этому. Как будто и не хотел помнить. Так не должно быть с теми, кто потерял память — Сокджин был в этом уверен на все сто. Поэтому и рассказал об этом только Со Доёну, когда они обсуждали вместе, что сказать той ораве врачей, незаинтересованных в том, чтобы Джин бодрствовал. Они сошлись на том, что парень должен всеми силами показывать, будто идёт на поправку, а о всех возможных осложнениях до поры до времени будет знать только стажёр Со. Сокджин чувствовал, что мог доверять этому человеку. Тогда же он кстати и узнал обстоятельства своего попадания в больницу и даже причину, по которой Со Доён помогал ему, рискуя всем. Сокджин никогда не думал, что способен кого-то спасти. И не знал, что должно было произойти, чтобы сподвигнуть его забраться на крышу в тот день. — Сестра сказала, что вы выглядели очень подавлено, и она почти уверена, что видела ваши слезы. В этот момент, он окончательно убедился в том, что есть причина тому, что все его попытки добраться до воспоминаний заканчивались жуткой болью. И что он сомневается, что хочет знать эту причину. Наверное поэтому, когда на второй день после целого ряда разных анализов ему сказали записывать всё, что появляется в сознании в отдельный блокнот, а стажёр Со посоветовал записывать ещё и сны, Джин никак не мог заставить написать себя что-то большее кроме: «зовут Мин Юнги», «не любит шум» и «ссорились в незнакомой комнате». Он боялся вспоминать. Боялся непонятных чувств, которые возникали каждый раз столо ему подумать об этом парне в мокрой и холодной одежде. К тому же детали казались чем-то очень личным и думать об этом каждый раз было грустно. И больно, что уж отрицать. Пусть и с каждым разом боль становилась приглушённее, врачи все ещё не смогли полностью решить эту проблему. Приходилось пить кучу таблеток, большинство из которых тем не менее Джин выбрасывал. Иногда его все же тянуло разом узнать всё, когда уставал по имеющимся отрывкам воспоминаний складывать полноценный пазл. Он напрягал все силы, стараясь пробраться сквозь мнимую преграду в своей голове. Но стоило Сокджину слегка отодвинуть завесу в своей голове, как сразу же прибегала встревоженная медсестра с уколом успокоительного. Это было рисковано. Почему-то за его жизнь тут даже чересчур опасались. Когда стажёр Со приходил проверить его состояние, они вместе записывали в дневник выдуманные детали или то, что стажёру удалось найти в интернете о Джине, выдавая эту ложь за его возвращающиеся воспоминания. Им даже поверили, что выход Ким Сокджина из комы произошел случайно, из-за того что доза препарата была слишком мала для привыкшего к нему организма, однако все же нужно было поддерживать веру в то, что он стремительно идёт на поправку, чтобы не было принято решение опять от греха подальше подержать его в том состоянии. — А, тот парень, ну, Юнги, он не приходил? — спрашивать такое Джину отчего-то было неловко. Со Доён оторвался от заполнения отчётности по больному, сочувственно посмотрев пациенту в глаза. — Пока нет, но должен будет вернуться. По крайней мере чтобы отдать мой телефон. А что, ты ещё что-то вспомнил? — голос под конец вопроса приобрел лёгкую нотку надежды. Джин передёрнул неловко плечами, натягивая белую простыню чуть ли не до подбородка, прячась от этого взгляда врача. Он не мог ему дать того, чего он ждал и это заставляло его чувствовать себя виноватым. — Нет, но я думал, что если в прошлый раз память вернулась, когда я увидел его лицо, то, возможно, нужно попробовать снова. Предположение Сокджина имело смысл, но это было все ещё опасно. Пусть в последнее время показатели пришли в норму, а восстановление шло хорошо, стажёр Со не ручался, что при виде того парня все успехи пациента Кима не пойдут прахом. — Вы все же решили, что хотите вернуть память? — Джин поморщился от вежливого обращения, но не стал просить обращаться на «ты». Он уже принял тот факт, что ему давно не двадцать, пусть ему все ещё сложно было к этому привыкнуть. — Да. Я имею в виду… Я очень боюсь, я знаю, что, возможно, пожалею потом об этом, но намного страшнее жить как сейчас, когда я вынужден собирать информацию о себе по одному кусочку за раз. Это очень выматывает, — голос пациента звучал тускло и устало. «Так не пойдет», — подумал стажёр. Главное для выздоравления — это позитивный настрой, чего у Ким Сокджин как раз и не было. — Это мой телефон, — Со Доён вынял недавно подаренный матерью смартфон, привлекая внимание пациента, — если сможете использовать его незаметно, например, когда пойдете в ванную (он взглядом, указал на камеру в углу комнаты), то сможете узнать почти все, что вас интересует. Сокджин перестал наконец цепляться за простынь, с интересом всматриваясь в экран. Ещё минут десять Со Доён потратил, обучая Джина заново пользоваться такой привычной всем вещью как телефон. Много времени это не заняло, видимо, память все ещё хранила информацию об этом достижении технологий. Доён незаметно сделал пометку у себя в журнале осмотра. — Спасибо, — искренне проговорил Джин, улыбаясь, наверное, впервые за эти три дня. — Я зайду к вам вечером, отдыхайте, — немного смущённо проговорил Доён, ругая себя за неуместную робость. Он очень надеялся, что его румянца пациент не заметил. Джин спрятал телефон под подушку, вызывая у стажёра мимолётную улыбку. Он как можно тише прикрыл дверь, заметив выходя из нее спящую за стойкой для дежурных медсестер подругу. Она, как и он сам, была поставлена к VIP-пациенту и всю прошлую ночь не спала. Он сам тихо взял нужные ему формы и бланки для обхода, чтобы заполнить их потом в ординаторской. Сейчас стажёру предстояло ещё отчитаться перед главврачом о состоянии больного и придумать, как помочь этому парню вернуть память, раз он решил, что действительно хочет этого.