Подстилка

— … поэтому я и приехал сюда, считай, сбежал, — голос хёна звучал, как будто он рассказывает о погоде: совсем тускло и безэмоционально, но вот дрожащие пальцы наводили Юнги на мысль, что не все так просто. — Кстати, с менеджерами я уже связался, так что волноваться никто не будет. Откровенно говоря, волнение менеджеров, которых у группы насчитывалось больше десяти человек, беспокоили рэпера в последнюю очередь. — А насчёт группы, — Сокджин делает глубокий вздох, как перед прыжком в воду, — Юнги, я не знаю. Это сложно, потому что я почти не помню, каково это: выступать перед фанатами. Я не помню, что мы обычно делаем перед выступлением, не помню тексты песен, и это не говоря уже о танцах. Джин тянется на ощупь за банкой колы, второй рукой заправляя отросшую чёлку под кепку. Юнги чисто механически передвигает желаемое по столу ближе с старшему. — Хотя кое-какие воспоминания ясно свидетельствуют, что я и до потери памяти был так себе танцором. Банка колы наконец оказывается в руках у старшего, и, когда тонкие белые пальцы Мина прикасаются к более темной и горячей на ощупь коже Джина, их глаза тоже находят друг друга: одна пара испуганных, потерянных, пытающихся скрыть это за маской безразличия, и вторые виноватые, красные от непролитых слез. Пальцы Юнги холодные, зато ладони Джина горят, напоминая, что их владелец все ещё болен. На шее старшего бешено пульсирует жилка, выдавая волнение. Джин дёргает руку с баночкой на себя, но Юнги не пускает. Он сам не знает, почему вдруг держать руку Кима в своей руке становится так важно. — Юнги-я? Что ты творишь, — еле слышно произносит Сокджин, когда Мин вместо того, чтобы убрать руку и отвести взгляд, только удобнее перехватывает ладонь старшего. — Отпусти, люди смотрят. Люди как раз не смотрели, так как в этот час их и было-то всего было пару человек за тремя столиками — все они были заняты своими делами, совсем не интересуясь странной парочкой. Но даже если бы и пялились, Юнги бы это не остановило. Ему казалось, что если он отпустит сейчас ладонь Кима, то что-то в нем сломается навсегда. — А что, если всё изменится? Всё будет так, как ты скажешь — мы подпишем новый контракт, мы… — Кто «мы», Юнги-я? Даже если ты сам искренне хочешь всё исправить, это всё равно ничего не изменит. Для компании и остальных участников я просто вещь, подстилка. К тому же контракт нельзя изменить, не выплатив неустойку, а у меня нет таких денег, и не думаю, что они есть у тебя, — Джин поднес железную банку к губам и отпил содержимое. Мин поймал себя на мысли, что следит за движением кадыка старшего и что хотел бы прикоснуться к нему губами, дорожкой из поцелуев подняться по остроц линии челюсти к губам, чтобы почувствовать на них вкус газировки. Он уже почти ощутил знакомый вкус на своих губах, когда понял, что пауза между ними явно затянулась, но наваждение было таким сильным, что пришлось прикусить щеку изнутри, чтобы вернуть себе ясность мысли. — Тогда ты и правда решил уйти? После всего, что мы прошли вместе? Юнги внезапно осознал, что сама мысль об уходе Джина из его жизни приносит почти физическую боль и злость на то, что ничего не может сделать, чтобы избежать этого, как-то изменить его решение. Просто потому, что он сам поступил бы также на его месте. Он ненавидел себя и одновременно с этим Джина за то, что тот ничего не сделал с этой ситуацией раньше, за то, что дал им всем довести себя до такого состояния. За то, что, несмотря ни на что, стал таким ценным для него. — Мы же, блять, клялись, что этого не произойдет! Юнги почти кричит, но это не злость, точнее она, но не на Кима, а на себя, за то, что позволил всему этому случиться. В голове у младшего проносились картинки, когда они в день после первой победы на музыкальном шоу обещают, что это только начало, и что они достигнут вершины вместе. — Вы обещали, — шепотом произносит Джин на грани слышимости, выделяя слово «вы», с силой сжимая пальцы на опустевшей банке. Слышится хруст сминаемого железа, Юнги наконец отпускает ладонь старшего. Он вдруг вспоминает, что в тот день у Джина была температура и его забрал в общежитие менеджер ещё в самом начале праздника. Жар стыда и тяжёлое чувство вины навалились на Юнги как слишком жаркое одеяло в душной комнате, перекрывая доступ к кислороду. — Мне так жаль, — тянет он, хотя понимает, что это мало похоже на просьбу о прощении. Джин только молча кивает, избегая смотреть Юнги в глаза. — По условиям контракта я обязан вернуться в группу, Юнги, и я сделаю это, но не из-за вас. Я слишком хорошо помню свою позицию в группе, помню видео с порносайта Чонгука и даже расписание, по которому вы мной пользуетесь, так что я просто надеюсь, что в вас осталось хоть что-то человеческое, и вы будете держаться от меня подальше. По мере того, как Джин говорил, Шуга становился всё белее и белее, как никогда оправдывая свой псевдоним.  — А знаешь, что самое несправедливое в этой ситуации? Юнги вздрагивает от пробирающего до мурашек голоса хёна, невольно задерживается взглядом на одинокой слезе, прокатившейся по щеке Сокджина, который внезапно моргает и натягивает на губы отвратительную, наигранную улыбку. — Самое ужасное, что я вспомнил именно то, что больше всего на свете хотел забыть, — в порыве злости старший случайно задевает рукой козырек своей черной кепки, открывая лицо на всеобщее обозрение. Слишком задетый словами Джина, Юнги не обращает на это внимания, погрузившись в прострацию, зато на шум повернулись молодые девушки в центре зала. Им не нужно было много времени, чтобы узнать кумира. — Ким Сокджи-и-ин! — фальцетом на всю палатку прозвучали голоса уже изрядно набравшегося трио. На их крики обернулись остальные посетители. Секунду все просто смотрели на Кима, будто ждали, что сейчас он снимет маску и с диким хохотом начнет бегать по забегаловке, радуясь, что удалось обмануть из всех, а в следующую уже бежали к нему за автографом и фотографией. В глазах старшего на секунду вспыхнул страх, и осознанность во взгляде сменилась каким-то туманом. Шуга видел такое у людей в фильмах про серийный убийц и просто сумасшедших, он уже потянулся успокоить хёна, но тот, вместо того, чтобы остаться и дать эти чёртовы автографы, развернулся и сломя голову побежал к выходу, оставив расстеряного Юнги сидеть за столиком и разбираться с толпой. — Подожди, всё не… — пытается крикнуть Юнги, но хён уже покинул палатку, убегая в темноту. Бежать после месяца в постели и нескольких перенесенных операций не самая лучшая идея, но это всё, что оставалось Сокджину. Он был уверен, что нужно было просто добраться до дому, ведь там его никто не тронет. Необъяснимый страх сковал разум, но зато подгонял его в направлении к дороге, заставляя забыть о слабости и боли в местах, где недавно его тело разрезали под светом мощнейших ламп. Толпа девушек тоже не сдавалась и следовала за ним, своими криками привлекая новых догоняющих. — Ким Сокджин-щи, ты жив! Мы так давно тебя не видели! Всего одна фотография! Пожалуйста! При мысли, что со всеми, кто сейчас пытался догнать его, ему придется фотографироваться, паника накрыла Сокджина с головой, лишая понимания, куда бежать дальше. Родной город внезапно превратился в мешанину из тропинок и дорожек, которую не распутать и самой усердной вязальщице. Краем глаза старший увидел черную машину за спиной. Тонированный джип мигнул фарами. Этого ещё не хватало. — В машину, быстро! — крикнул ему Юнги, открывая дверь со стороны пассажирского сидения. Мин не был пристегнут и ему определенно впаяют штраф, отстраненно подумал Джин. Не теряя времени, он садится в машину и облегчённо выдыхает, когда машина с тихим успокаивающим ревом тронулась с места, вжав его спиной в сидение, проехала мимо разочарованной толпы фанатов и понеслась по дороге вперёд. Десять минут Ким Сокджин позволяет везти его куда глаза глядят, и только потом решается задать вопрос. — Куда мы едем, Юнги-я? — стараясь выровнять дыхание после бега спрашивает Сокджин. — Высади меня здесь, дальше я сам. Спасибо за помощь, но нам не о чем больше говорить. Как старший и просил за ближайшим поворотом черный джип остановился, но как только Ким потянулся рукой к дверце, щёлкнула задвижка, блокируя все двери. — Что ты творишь, Мин Юнги? Мои родители волнуются, — Сокджин остервенело дёргал ручки машины, пока водитель отстёгивал ремень безопасности, медленно склоняясь к пассажирскому сидению с лицом, которое выражало дикую смесь беспокойства и крайней решительности. — Твою мать, Юнги, открой долбанную дверь, — рычит Сокджин, но в его голосе уже нотки обречённости, он слишком хорошо помнит упертость Мина. — Выпусти меня, я не хочу никого видеть сейчас, — он смотрит куда угодно только не на парня, который наклонился к нему так близко, что дыхание Мина шевелило волосы на виске старшего. В голове у Сокджина бегущей строкой: «Черт, нет, не сейчас, Господи, это не та ситуация, когда можно думать о таком, придурок». И тем не менее, внутренний монолог никак не мешает его воображению рисовать картинки, где Юнги не просто нависает над ним, а заходит дальше. Намного дальше, как тогда в палате ночью, когда Сокджин понятия не имел, что происходящее не сон. — Дай мне ещё один шанс, Джинни. Я обещаю, что защищу тебя, — шепчет Юнги на ухо старшему, свободной рукой накрывая ту руку, которой старший вцепился в ручку машины. Сокджин рвано дышит, изо всех сил не давая глупо трепыхнувшемуся в надежде сердцу одержать верх над разумом, который вопил, что нельзя доверять никому. Даже если этот кто-то уже месяц занимает все его мысли. — Я сделаю все, чтобы никто больше не причинил тебе боль. Знаю, что натворил слишком много дерьма, и вел себя как скот, но, когда я почти потерял тебя… Пожалуйста, можешь поверить мне на этот раз? — все ещё шепотом на ухо говорит Юнги и в какой-то момент оборона Кима падает. В конце концов он имеет право на перерыв в бесконечной череде самокопания — он устал. Ким уже месяц как борется с постоянными мыслями о парне, который первым заставил его память вернутся. Парне, каждое воспоминание о котором, режет сердце как ножом и от мыслей о котором не помогли избавиться ни родители, ни другой город. Кто начал поцелуй из них двоих неизвестно и так и останется тайной. Более того, вряд-ли кто-то из них смог бы сказать, как долго он длился перед тем, как в тонированное окно машины постучали. Они оторвались друг от друга тяжело дыша, глядя друг другу в глаза, словно возвращаясь в реальность. Толстовка на Сокджине задралась до середины ребер, открывая впалый живот, по которому пару секунд назад гуляли руки Юнги. Губы обоих парней опухли, на шее у старшего расцветал засос. Волосы на обоих головах напоминали гнездо, и, кто бы не стоял за окном машины, одного взгляда на вклокоченных парней будет достаточно, чтобы понять, чем они тут занимались. Юнги мельком думает, что купить машину с тонированными стеклами было лучшей идеей за всю его жизнь. Стук повторился, но Шуга проигнорировал его, так как должен был сказать кое-что очень важное. — Я, — начал было Мин, но старший приложил ладонь к губам парня напротив, качая головой. — Не говори сейчас ничего, давай решать проблемы по мере их наступления, ладно? Шуга прислонился лбом ко лбу Джина, принимая его желание. — Стучали, — решил напомнить старший, одергивая толстовку, остраняясь от Юнги. — Если это те девчонки, я звоню в полицию, — раздражённо произносит Шуга, и обеспокоенно добавляет, — Я вернусь через пару минут, не убегай никуда, ладно? Ким кивает, Юнги целует его в лоб, прикрывая на доли секунды глаза, и выходит из машины. — Так ты и правда его нашел, хён, — у капота джипа стоял Чимин, поигрывая ключами от их мини-автобуса. Юнги же не мог понять, он больше удивлен приходу Пака, или же расстроен тому, что их с Джином прервали. — Он всё вспомнил? Юнги оглядывается на окно, проверяя на месте ли старший. — Нет, память возвращается отрывками. Он все ещё не помнит многое, что связано с его рабочей деятельностью, но тебя ведь не это интересует? Ты хочешь знать, помнит ли он, как мы над ним издевались? Чимин сглатывает, прекращая теребить связку ключей на пальце, но кивает. — Это он помнит. Не уверен, что все и как детально, но помнит. — Ясно. Ненадолго между ними повисает тишина, которая тяготит обоих. — Как ты узнал, где мы? — Что планируете делать дальше? Вопросы прозвучали одновременно. Парни усмехнулись, что слегка понизило градус напряжённости между ними. Их обоих волнует Джин, их общая тайная. — Менеджер сказал, что Сокджин написал ему, что поедет к родителям, а пока я ехал сюда, наткнулся на пост, что вас видели в уличном кафе неподалеку, — Чимин разблокировал телефон и показал пару постов, где действительно писали о них с Джином. — Вот это скорость, — тянет Юнги, краем уха улавливая хлопок закрывающейся двери. Черт, это же не… — Привет, Чиминн-и. — Хён…