Подстилка

Комната макнэ, единственного из группы, кто имел честь жить один, парадоксально, на самом деле никогда не принадлежала только ему одному. Говоря откровенно, она как раз была самой часто посещаемой из всех, после душевых, конечно. А все потому, что каждый считал своим долгом уйти из своей трёх- или двухместной спальни, чтобы насладиться «тишиной» и «спокойствием» комнаты Гука. Ага, как же! Обычно они оправдывали себя тем, что их младшенькому ведь наверняка одиноко одному, а на робкие попытки Гука доказать обратное, старшие только снисходительно улыбались, хлопая его по спине и понимающе говоря: «Не стесняйся, я же все понимаю!». Не сказать, чтобы Чонгук был против компании хёнов, даже наоборот, вот только никак не мог понять, почему местом спасения его от одиночества не сделать вечно пустующую гостиную — вот уж какая комнате в их доме никогда не использовалась по назначению! В конечном итоге, каким-то образом именно его пятнадцать квадратных метров стали любимым местом паломничества старших, и со временем Гук смирился с таким положением вещей, установив только одно правило: не трогать его компьютер. Нарушившего же ждал комнатный бан и страшная и ужасная месть. — Вот же гад, выстрелить в меня вздумал, придурок? А как тебе моя новая винтовка? — что ж, на Тэхёна это правило никогда не распространялось. Гуку и в голову не пришло бы что-то ему запрещать. — Хён, а помнишь, Намджун отчитывал меня за видео, ну, те самые, понимаешь о чем я? Может, Джин из-за меня так поступил? — Чонгук лежал спиной поперек кровати и смотрел в потолок, обращаясь к Тэтэ и ни к кому одновременно. Тот же сидел в это время за компьютером младшего и успешно отвлекал себя от мыслей о том, что они услышали парой часов ранее от врача в больнице. Злость на Юнги, который так по-свински себя повел по отношению к участникам прошла ещё в такси домой, оставив место жуткому стыду и вине перед Ким Сокджином. Больше всего на свете Тэхён не любил чувствовать себя виноватым в чем бы то ни было, так что решение отвлечься в комнате макнэ он принял ещё до того, как Гукки ему предложил зависнуть вместе. А уж новая игра и вовсе стала отличным способом забыть обо всем. — Получи гранату, лысеющее одноглазое чмо! — кричит экрану Тэхён, с силой зажимая комбинацию на клавиатуре, искренне веруя, что чем сильнее он надавит на клавиши, тем больше взрывной силы будет у оружия. — Эй, хён, ты меня вообще слушаешь? — Тэхён как раз убивал того самого вредного лысика, и времени на то, чтобы отвлечься и ответить макнэ у него не было — ещё немного и начинающий задрот получил бы ту крутую броню, которую ему обещали в начале уровня. Вот если сейчас зайти с этого угла, то получится… — Айщ, это ещё за что? — из-за подушки, прилетевшей ему в голову, Тэтэ промахивается мимо клавиш, и его секундная заминка даёт противнику повернуть ход игры так, что уже через два удара на весь экран проявляется надпись о том, что этот раунд Тэхён позорно проиграл. Опять! Он опять проиграл этому лысому чмошнику с автоматом.  — Чонгук-а, ты вообще с ума сошел? Я почти грохнул эту заразу, блин! — Тебя вообще не колышет, что с хеном? — С Намджуном все будет нормально, он же сказал, что просто отравился суши вчера. Мне нужно погладить его по спинке, пока его выворачивает над туалетом? — Тэхён считает, что вполне успешно сделал вид, что не понимает, о каком из хёнов говорит младший, но взгляд макнэ, который всегда видел Тэ насквозь, говорит о том, что его раскрыли. — Ты ведь знаешь, что я не о Намджуне, которого кстати уже гладит по спинке Хосок — ты там был бы лишним, — хмыкает младшенький. Тэхён дёргает плечом, перезагружая уровень. — Почему ты так избегаешь разговоров о Джине, переводя тему каждый раз, как я пытаюсь обсудить это с тобой? Чонгук даже поднялся к кровати, усаживаясь в ее центре, по-турецки скрещивая ноги. Не хватало только опахальщиков с веерами из банановых листьев по сторонам и можно писать портрет султана ибн какого-то там. Увы, Тэ был не силен в иностранных именах. — Отвянь, — бросает он через плечо, возвращаясь к игре, но не успевает заново выбрать амуницию, как его за кресло, будто он ничего не весит, перетаскивает к себе Чонгук, разворачивая к себе лицом. — Не отвяну, хен. Ты ведь тоже чувствуешь себя мудаком из-за того, что произошло? Тэхён пытается вырваться, но макнэ держит крепко, не отпускает даже на миллиметр от себя. — Да, чувствую, — почти выкрикивает младшему в лицо на эмоциях Тэтэ, — и что теперь? Сядем в кружок, возьмёмся за руки и как в клубе анонимных алкоголиков покаемся в своих грехах? Отлично, давай! Меня зовут Ким Тэхён и я мудло! Доволен?! Под конец своего монолога Тэхён с удивлением почувствовал, как по его щекам текут слезы, а сам он сидит уже не на стуле, а на коленях у Чонгука, который слегка покачивается с ним из стороны в сторону, успокаивая. — Ну наконец-то, смотреть на тебя страшно было, хён, как бомба замедленного действия. Стало легче? Тэхён прикрыл глаза, кивая в ответ на вопрос, упираясь лбом в плечо макнэ. — Мы все так жестко налажали, Гукки, — шепчет он, пока слезы без его на то воли катятся по щекам и падают на ткань футболки младшего, ложась на нее странным пятнистым узором. — Я не знаю, что делать теперь, — младший ничего не отвечает, только водит горячей ладонью по худой спине хёна, делясь теплом. Телефон вибрирует в кармане брюк Чона как раз тогда, когда истерика Тэхёна пошла на спад, оставляя за собой чувство усталости и отупения в эмоциях. Макнэ одной рукой все ещё гладит друга по спине, второй же снимает телефон с блокировки и читает входящие сообщения. — Хён, менеджер написал, что Сокджин с ним связался и сказал, что побудет у родителей пару дней, пока полностью не восстановится. Тэхён в последний раз всхлипывает, и отрывается от своей личной рубашки для слез, стараясь вытереть салфетками все слезы с опухшего лица. — Это, наверное… Наверное, он прав, что поехал туда, амнезия в общагу. Там ему будет лучше. Гук передает ему ещё парочку салфеток, пока набирает ответное сообщение. — Эй, мелкие, вы же тоже получили сообщение от менеджера? Насчёт Джина, — дышащий как загнанная лошадь Чон Хосок, влетел в комнату намного позже, чем младшие услышали его. Волосы Чона были завязаны в маленький хвостик на затылке, через плечо перекинуто полотенце, в руках телефон и пластинка таблеток от отравления. Видимо, лечение лидера шло полным ходом, пока младшие были заняты своими делами. — Да, мы знаем, а ты чего так взбудоражен? — Ну, вы же были в больнице сегодня, и ничего не сказали про его выписку. Почему не сообщили, что он в порядке? — Чон Хосок переминался с ноги на ногу и выглядел более нервным, чем обычно, хотя непонятно была ли это вина лидера с его отравлением или все же Ким Сокджина. — Мы просто, — начинает Гук, но не успевает закончить. — Вы все как будто издеваетесь! Чимин вон только что сорвался и побежал куда-то, вы выглядите так, будто у вас умер кто-то из родственников в жутком пожаре, даже Намджун помирает в гостинной. Чуваки, давайте без секретов, а? Я и так с вами всеми с ума схожу! Тэхён и Чонгук переглянулись, и снова перевели взгляды на старшего — они были без понятия, куда могло так резко понести Чимина, но они точно тут были ни при чем. — Мы приехали, когда Сокджина уже не было в клинике. Нам удалось поговорить с его врачом, но он только сказал, что, — Тэхён не смог закончить, его глаза снова наполнились слезами, так что Чонгук перехватил инициативу, незаметно беря ладонь старшего в свою, сжимая в знаке немой поддержки. — Врач сказал, что у Джина была частичная амнезия, но он шел на поправку, поэтому его и выписали. Это если очень коротко, — закончил за Тэтэ макнэ. — Но ведь, — начинает Чон, но не успевает договорить. Из зала доносится умоляющее: — Джейхо-о-уп! Хосок закатывает глаза, готовясь к очередному сеансу посещения туалета с ходячей неприятностью, по злому року судьбы являющемуся лидером их группы. — Я с вами не закончил, валите в гостиную, я сейчас приведу в порядок Нама и будем вместе разбираться со всем этим дерьмом, — на пару секунд он замолкает, рукой касаясь виска, как будто его мучила головная боль, и продолжил:  — Игнорировать все и дальше просто невозможно, пора бы открыть этот ящик Пандоры. Чон встречается со взглядом каждого из младших по очереди и, кивнув чему-то в своей голове, выходит из комнаты. Похоже их четверых ждали семейные сборы бантан.