Подстилка

Юнги испытывал самое отвратительное чувство дежавю из всех, которые ему доводилось раньше ощущать. Ким Сокджин, только-только покинувший стены больницы, снова лежал перед ним без сознания, окружённый врачами, бледный и неподвижный. Все повторяется. Все совсем так, как месяц назад. Широкий лоб Джина покрылся холодной испариной, его челка намокла и прилипла к коже, а дыхание стало тяжёлым и прерывистым. Он лежит в одной мятой серой футболке на полуразобранной кровати, его толстовка лежит в изголовье вместо подушки. Вызванный ими врач скорой помощи быстро измерила жизненные показатели старшего и уже складывала все приборы обратно в сумку, недовольно покачивая головой. — И что с ним? — не выдержал Чон Хосок, придерживая врача за рукав. Невежливо, конечно, но сейчас всем было как-то не до этого. Санитар, стоящий у двери у входа в комнату дернулся было помочь женщине, но та остановила его взмахом руки. — Вам не стоит волноваться, у пациента простое истощение, — спокойно отвечает врач, глядя в глаза Хоби. Видно, что за годы работы в скорой помощи она привыкла к разным реакциям родственников пациента, и хватание за руки не входило в список того, что могло бы ее удивить. Чон Хосок смущённо кивнул, отпуская рукав халата женщины. — Дайте мне несколько минут и я все объясню, — говорит она, шарудя по карманам в поиске ручки, пока не получает ее от Намджуна. — Спасибо! — Не стоит благодарности, — лидер уже взял себя в руки и про то, что он не спокоен говорит только его частое покачивание с пятки на носок. Привычка, от которой он никак не избавиться.  — Что же этот мальчишка с собой делает? Сердце, пульс, общее состояние организма такие, как у солдата, вернувшегося из горячей точки. Что за чертовщина с ним происходит? — одними губами произносит женщина, доставая из кармана маленький блокнот, чтобы записать рекомендации пациенту. Никто кроме Шуги не видел этого короткого монолога врача самой с собой, и даже он сам сомневался, что ему не примерещилось. — Что ж, жизни пациента ничего не угрожает. Просто на нервной почве его неокрепший после операции организм аварийно отключился, такое бывает. Ничего хорошего в этом, конечно, нет, но и не критично. Сейчас ему необходим хороший отдых и никаких нервов, — врач заполнила свои бумаги, попросила подпись опекуна, которым выступил Намджун, как лидер, и уехала. Напоследок женщина передала вымотанным парням листок с рекомендациями по уходу, бросив на Юнги странный взгляд. Но прежде, чем тот успел спросить ее, что все это значит, дверь за ней и санитаром закрылась. В комнате повисла тяжёлая тишина. Все взгляды были направлены на беспомощно раскинувшегося на кровати старшего. Первым заговорил Хосок, который, положив ладони им на плечи, произнес: — Мы опять его довели, парни. Ему никто не ответил, но Чон и не ждал от них этого. Давящая тишина снова перехватила бразды правления в полумраке комнаты Юнги и Сокджина. Младших, которые смогли бы исправить эту атмосферу, выгнали ещё до приезда врача — успокаивать Чимина. — Я поддержу его и дам сколько нужно денег, если он решит уйти из группы, — тихо, но решительно заявляет Юнги спустя несколько минут, пересаживаясь на пол рядом с кроватью. Желание быть как можно ближе, пока хену плохо, накатило внезапно и настолько сильно, что Мин был готов пожертвовать своими коленями ради того, чтобы дистанция между ними была меньше. Почему-то ему казалось, что старшему это нужно, а спорить со своей интуицией Юнги считал глупым занятием. — Хен, давай поговорим, — начал было Хосок, но рука лидера, опустившаяся на плечо, мягко остановила Чона. — Не сейчас, — одними губами прошептал Джун. Хосок нехотя кивнул. — Иди к мелким, Хос, — попросил Нам, но видя, что друг против этой идеи, добавил: — Дай нам немного времени, ладно? Чон замер на несколько секунд, обдумывая просьбу, и все же покинул комнату. Намджун и Юнги, после драки которых не прошло и часа, снова остались вдвоем, если не считать бессознательного Джина. В комнате ощутимо запахло напряжением. — Нам придется обсудить это рано или поздно, хён, — начал спустя какое-то время Намджун, но Юнги его не слушал, потому что внезапно обнаружил, что на кровати нет любимой подушки старшего, которую тот таскает с собой даже во время их турне. — Я понимаю, что был резок относительно Джина, но уж прости — я упустил момент, когда вы двое стали так близки. Хён, ты вообще слушаешь?! Юнги все пытался понять, куда запропастились подушка. Логичнее всего было предположить, что она упала под кровать во время уборки, например. Ещё раз проведя пальцами по бледной коже Сокджина, Юнги отпускает руку старшего и опускается животом на пол, чтобы заглянуть под кровать. Он даже подсвечивает себе телефоном, но подушки нигде не видно. — Хён, я же уже извинился, а ты даже не выслушаешь меня? — Юнги и эту тираду Джуна пропускает мимо ушей, потому что его внимание привлекает то ли книга, то ли блокнот, закинутый в самый дальний угол. Мин тянется к нему и спустя несколько минут он уже у него в руках, слегка пыльный, в твердой обложке с инициалами «K.S.J». — Твой дневник? — от удивления Юнги обратился к Сокджину, забыв, что тот не в состоянии ему ответить. — Ты нашел дневник Сокджина? — Намджун подходит ближе к Юнги, кидая на него опасливые взгляды, но тот игнорирует младшего, словно его и вовсе нет в комнате. — Ты собираешься его прочесть? — заинтриговано спрашивает Ким, уже и не ожидая ответа на свой вопрос, но неожиданно Мин поворачивается к нему и отвечает: — Нет, я уже его читал. Намджун стоит, ошеломленный, хлопает глазами, один из которых немного заплыл из-за наливающегося на скуле синяка. Юнги же не собирается останавливаться. — А вот тебе, похоже, стоит, — он насильно вкладывает толстый и пыльный блокнот в руки лидеру и выталкивает его, шокированного, прочь из комнаты. — Не злись, по-другому он не поймёт, что заблуждается на твой счёт, — как бы оправдывает свой поступок Мин, опираясь спиной на дубовую дверь, но владелец блокнота не реагирует на его слова. — Выходит, ты ведёшь его с тех самых пор, как мы были трейни. Я помню, как был смущён, когда ты в первый раз дал мне его почитать. Когда все пошло так сильно наперекосяк, хён? — говорить со спящим человеком — глупость, которой Юнги никогда не понимал. Вплоть до сегодняшнего дня. — Я просто верю, что ты сможешь переубедить его, хён, если не я кулаками, то ты своими словами в том дневнике, — уже закрывая от усталости глаза шепчет Юнги куда-то в потолок. — Надеюсь, что мы сможем стать действительно семьей, какой кажемся на публике. Надеюсь, ты позволишь мне быть рядом… *** — Ребята, как вы? — резко открывая двери в комнату, произносит Хосок, и тут же отшатывается из-за двух шипящих на него парней. — Воу-воу, что такое? — уже шепотом продолжает Чон, побаиваясь подходить ближе после такого «теплого» приема. Чонгук немного отклоняется в сторону и Хоби видит, как на коленях макнэ, в гнезде из рук и ног двух младших участников, устроился Пак Чимин, чьи щеки все блестели от слез. — Он успокоился и уснул всего пару минут назад, и если ты, не дай бог, его разбудишь, то будешь сам разбираться, хён. Тэхён кивнул головой, подтверждая слова младшего, не решаясь издавать лишние звуки. Хосок ещё раз осмотрелся, оценил обстановку и вышел обратно в коридор, справедливо расценив, что мелкие и сами прекрасно справляются. На обратной дороге к комнате Джина, Чон замечает, что в примыкающей к спальне гостиной горит свет. Он сворачивает туда и натыкается на Намджуна, который со слезами на глазах читает старенький, потрёпанный жизнью блокнот. Хосоку кажется, что он уже видел его когда-то. — Нам, ты чего? Я думал, вы с Юнги разговариваете. Между вами опять что-то произошло, почему ты вдруг плачешь? Хосок подходит ближе и присаживается на диване рядом с Джуном. — Все хорошо, — поспешно закрыв блокнот, произносит лидер, предпринимая отчаянные попытки остановить поток слез. Выходит не очень, и в конце концов он сдаётся и утыкается лбом в руки, уперев их в колени. Всхлип, ещё один. Хосок в полной растерянности: сегодняшний день он определенно занесет в список самых суматошных, подвинув с первых мест дни туров по другим странам, дни с несколькими церемониями награждений и иже с ними. Сегодняшний точно занимает первую строчку его личного рейтинга. Чон больше не пытается добиться от лидера ответа, решив, что ему и так хватило потрясений на сегодня. Он просто придвигается вплотную к другу, обхватывая его за трясущиеся плечи, успокаивая. Намджун плачет беззвучно, но его так сильно трясет, что слышно, как стучат его зубы. Краем глаза Хоби замечает, что блокнот, отложенный лидером в сторону, открыт и страницы в нем исписаны явно почерком старшего. Чон сидит слишком далеко, слов не разобрать, зато отчётливо видно дату и заглавие.

«05.12. Я хочу умереть»