Blue Jeans

Бдительно оглядываясь по сторонам, мужчина приблизился к дому на колесах, припаркованному в небольшой расщелине в скале. Было огромное удачей найти это укромное местечко, где смогли расположиться двое самых разыскиваемых людей Тейлтауна. Стояла глубокая ночь, и домик встретил пришельца темнотой и тишиной. Он открыл дверь и тихо скользнул внутрь, стараясь по потревожить сон товарища. — Нил, это я, — прошептал он в темноту на случай, если тот решит с испугу огреть его чем-нибудь тяжелым. — Фух, — послышался облегченный выдох, — Где ты был так долго? Я уже решил, что тебя раскрыли… — Извини, трудно совмещать профессии прокурора и наркобарона, — отшутился Генри. Он включил небольшую лампу, работающую на батарейках, и домик озарился мягким светом. Можно было не опасаться, что кто-то увидит свет издалека, все окна были плотно закрыты светонепроницаемыми шторами, но Нил все равно чувствовал себя неуверенно и боязливо избегал включать свет в темное время. — Новая партия готова, — устало произнес он, указывая на коробку с маленькими пакетиками, в каждом из которых поблескивали золотистые таблетки. — Как там Алиса? Она справилась? — Да, но с Румпельштильцхеном все не будет так просто, как с остальными, — тяжело вздохнул Генри. — Не уверен, что та таблетка, что она подмешала ему вообще подействовала… — Значит можно вытаскивать Алису, раз это не помогло? Мне не нравится, что она в тюрьме, как какая-то преступница, — нахмурился Нил, с тревогой заглядывая ему в глаза. — Подождем. — твердо оборвал его Генри, — Если дедушка не вспомнил все в ту же секунду, это не значит, что эффекта не было вовсе. И если он будет, Уивер еще вернется к Алисе. Даже без памяти, любопытство Румпельштильцхена возьмет над ним верх. — Будем надеяться, что ты прав… Так что все-таки так сильно задержало тебя? — Нил внимательно вгляделся в усталое лицо Генри. — Возникли осложнения… — неохотно проговорил он, — Кто-то вламывается в дома тех, кто принял ЗЛ-2, при этом ничего не крадет, что-то ищет и не находит. Одна из фей погибла. Видимо, не вовремя вернулась домой и застала грабителя. — Полиция связала это с ЗЛ-2? — озабоченно уточнил Нил. — Нет, его же не отследить, но я веду списки, кто уже очнулся от проклятия, и все пострадавшие в нем были. — Но кому это нужно? — Если б я знал. Вот уж не думал, что у нас тут будут другие враги, кроме изворотливости дедушки, — горько усмехнулся Генри. — Но ты не волнуйся, я держу руку на пульсе, как всегда. А ты продолжай готовить дозы. Иного выхода снять проклятие все равно нет. * * * * * * Белль умерла прямо у него на руках. В один момент. Вот она живая и веселая болтает с ним, подносит чашку с чаем к губам, и вот она же хватается за сердце с гримасой боли, силится и не может что-то сказать, чашка падает на пол, и ее сердце больше не бьется. Какое-то время Румпельштильцхен даже не мог осознать произошедшего и просто сидел на полу, держа все еще теплое родное тело в своих руках и только тихонько повторяя: Белль… Белль… Но наконец он оставил ее, послал сообщение Гидеону, и спустя минуту тот уже выбежал из портала, в ужасе глядя на тело матери. И все стало слишком по-настоящему, слишком больно. Сын остался с ним на несколько дней. Вместе они похоронили Белль в ее любимом саду Темного замка. Румпельштильцхен изо всех сил не поддавался отчаянию, копил его словно снежный ком в своей душе. Он понимал, что, если позволит слабину при сыне, Гидеон не сможет спокойно уехать и вернуться к своей жизни. Привыкший к путешествиям, он сделал их своей работой. Занимался раскопками древних миров, бредил загадочной Атлантидой. Он заслуживал жить полной жизнью, и Румпель потратил все силы, чтобы за два дня после похорон убедить сына, что вполне справится сам. Твердил банальные фразы Хоппера про «время лечит» и прочие банальности. В конце концов, это сработало, и Гидеон уехал почти успокоенный. Уж что-что, а лгать Румпельштильцхен умел мастерски всем, но только не самому себе. Едва сын уехал, Румпеля буквально раздавило и уничтожило сдерживаемое все эти дни горе. Это была не просто тоска по любимой женщине, это была утрата целой жизни, в которой был свет и смысл. А что осталось ему теперь? Гидеон уже взрослый и не нуждался в отце каждый день. Он все еще обращался к нему за советом или помощью, они были достаточно близки, но этого было недостаточно, чтобы заполнить тянущую пустоту его дней. Безликих и тихих, которым нет конца, потому что не стало той единственной, что привносила краски и музыку в его жизнь лишь одним своим присутствием. И дело было не в том, что Румпель не чувствовал себя кому-то нужным. Были всегда готовые поддержать Гидеон и Генри. Еще он всегда мог навестить Регину и Эмму, уж они бы поняли его, как никто. Но все они, хоть и любящие и заботливые, могли быть лишь пластырем на раковой опухоли. И лучше уж оставаться совсем одному, чем пытаться притворяться, что когда-нибудь он сможет стать прежним. Целую неделю Румпельштильцхен просыпался и задавал себе один и тот же вопрос — что делать дальше, не имея желания жить и возможности воссоединиться с Белль на небесах? А что она оказалась именно там, он не сомневался и порой представлял, как Белль и Белфайер грустно смотрят на его терзания откуда-то сверху, и из ее сапфировых глаз капают слезы, вызывая дождь по всему Зачарованному лесу. От мысли, что он может стать причиной печали любимой в ее счастливом раю, ему становилось еще хуже. Наивная, она правда думала, что за эти годы он подготовился к ее неминуемому уходу… Не испарись Белль из его жизни настолько внезапно, он нашел бы способ вернуть ее, вылечить, обратить время вспять, не важно что… Лишь бы не потерять, не выпустить из рук. Но теперь сожалеть слишком поздно. И нужно или научиться жить с этой болью, или… Спустя минуту, Румпельштильцхен взлетел по ступенькам вверх в свою башню и, нетерпеливо расшвыряв свитки с заклинаниями, вытащил с самой дальней полки тонкую полоску текста. Провел шершавыми пальцами по давно знакомым буквам и не сдержал маниакальный смешок, присущий когда-то прежнему ему. Вот он — билет на свободу. Осталось только все продумать. * * * * * Уивер просыпался под пиканье будильника, чувствуя свинцовую тяжесть во всем теле, словно и вовсе не спал всю ночь. Одним ударом он заставил противный звук замолкнуть, возможно, навсегда. Едва открыв глаза, он отправился в душ, рассчитывая, что горячая вода приведет его в чувство. Да, пить надо бросать окончательно. Вспомнив события прошлого вечера, он едва не рассмеялся над самим собой. Слава Богу, что его никто не видел в таком состоянии. Из ванны мужчина выходил, чувствуя себя спокойным и уверенным, каким и был всегда. Повесив на батарею уже не нужное полотенце, Уивер голым прошел к шкафу, стоящему напротив кровати, и, радуясь, что сегодня нет необходимости носить неудобный костюм, принялся одеваться. Но едва он застегнул пуговицы на рубашке, как с кровати раздался уже знакомый женский голос, томно выводящий: «Синие джинсы, белая рубашка… Мои глаза загорелись, едва ты вошел в комнатууу…». Уивер медленно повернулся лицом к кровати. Да, это снова была она. В том же синем платье, девушка вольготно разлеглась на кровати, закинув руки за голову и покачивая согнутой в колене ножкой в такт песне. Уивер молча смотрел на нее, лихорадочно анализируя происходящее. Дело не в алкоголе, с облегчением подумал он сперва, и тут же напрягся — а тогда в чем? Он рехнулся? Возможно. Тогда ему дорога к мягким стенам или часам работы с психиатром, который, услышав рассказ о мерещащейся красотке, посоветует ему наладить личную жизнь. И то, и другое Уивера не устраивало. Нет у него времени на это. Если его галлюцинация просто сидит около него и что-то говорит или поет — бог с ней, пусть, лишь бы не мешала жить и работать. Его задача ее просто игнорировать. Кивнув своим мыслям, Уивер решительно отвернулся от нее и пошел завтракать. Он уже налил себе полную чашку горячего кофе и сделал тосты, как она снова появилась на пороге, с укором глядя на него. — Решил меня игнорировать? Что ж, я сама виновата, — повинилась девушка, садясь прямо на стол к Уиверу, и продолжила: — Сама не знаю, с чего я взяла, что ты сразу все вспомнишь, но раз уж нет… Меня зовут Белль. Одно дело решить игнорировать галлюцинацию, и совсем другое игнорировать галлюцинацию с именем, которая ведет себя, как живой человек. Ну не совсем живой, но у нее же явно есть сознание и чувства, и почему-то Уиверу было неприятно от мысли, что его молчание может обидеть ее. Она заметила смятение на его лице и чуть неуверенно улыбнулась: — Не волнуйся, я не плод твоего воображения, и ты не сошел с ума, — она посмотрела на свою полупрозрачную мерцающую руку и добавила, смутившись: — Но и не буду врать, я не совсем обычный человек сейчас… — Ты призрак? — выдавил он неохотно. — Да, что-то вроде того, — энергично закивала Белль, радуясь, что он решился заговорить с ней и пытается поверить и понять. — Почему ты преследуешь меня? — глухо и без выражения спросил он, все еще опасаясь оказаться сумасшедшим. Ведь какая галлюцинация скажет тебе правду, что ты слетел с катушек? Уж Уивер по долгу службы навидался разных шизиков… — Я не преследую. — обиженно сказала она и прикусила губу в раздумье. — Это сложно объяснить, но мы связаны. Поэтому я просто рядом. Я не причиню тебе вреда, наоборот… Я хочу помочь тебе. — И ты никуда не уйдешь? — уточнил он без особой надежды. Белль помотала головой, смешно наморщив носик, мол, нет уж, не отвертишься. — Ладно, хорошо… — скорее себе, чем ей, пробормотал Уивер, спрятав лицо в ладонях. — Мне надо на работу, а ты…не мешайся. — Я — Белль, называй меня по имени, пожалуйста, — попросила она, спрыгивая со стола. — Не мешайся мне… Белль, — послушно повторил свою просьбу Уивер, и она улыбнулась и присела перед ним в реверансе, приподняв край и без того короткой юбочки: — Как скажешь, Румпель. Кстати, на часах уже пол девятого, ты опаздываешь. Чертыхнувшись, Уивер допил одним глотком кофе, и схватив ключи выбежал за дверь, не оглядываясь. * * * * * * Гидеон стоял напротив входа в управление и ждал, когда появится Марго. Он надеялся, что она согласится выпить с ним где-нибудь кофе, чтобы подобно Алисе подмешать ей ЗЛ-2. Генри предупредил, что лучше возвращать память рыжей красотке где-нибудь вдали от знакомых, и уж тем более от Румпельштильцхена. Он считал, что она может сыграть ключевую роль в снятии проклятия, если удастся привлечь ее на свою сторону. Гидеон сомневался в необходимости таких сложностей, ведь девушка в проклятии казалась ему более чем скромной и тихой, но какой Робин Гуд была раньше, он не знал, так что решил довериться мнению Генри. Все-таки, когда твоя мама — злая ведьма, это что-то да значит… — Хей, Марго, — позвал он, завидев ее хрупкую фигурку. Гидеон решил подловить девушку во время обеденного перерыва. Когда она приблизилась к нему с робкой улыбкой, он сказал: — Я собирался пообедать, не хочешь присоединиться? Здесь есть чудесная кофейня в паре кварталов. — Ну, я не знаю… — замялась она, и полувопросительно произнесла: — Хорошо… — Отлично, садись, — он галантно приоткрыл дверь машины, и Марго решительно села, будто прыгнула в воду с трамплина. Они в молчании доехали до кофейни и уселись за столик у окна. Гидеон надеялся, что если Марго будет куда деть глаза, она почувствует себя раскованнее, а ему будет проще исполнить задуманное. Так и вышло. Он незаметно опустил маленькую золотистую таблеточку в ее кофе, и когда она допила чашку, ЗЛ-2 подействовало мгновенно. Гидеон терпеливо ждал, когда поток воспоминаний прекратит терзать ее разум, и спустя пару минут, дружелюбно позвал: — Робин? — девушка вскинула на него горящий взгляд, в котором не осталось ничего от той робкой Марго, которую он считал легкой добычей. — Зачем ты это сделал? — зло прошипела она ему в лицо. — Зачем вернул мне воспоминания? — Разве это плохо? — удивился Гидеон. — Неужели ты хотела прожить жизнь в проклятии, не помня ни себя, ни своих близких? — Представь себе, именно этого я и хотела, умник, — процедила она сквозь зубы, все еще ощущая головную боль от действия ЗЛ-2. — Ты кто вообще такой? — Меня послал Генри Миллз, сказал, что ты могла бы помочь нам снять проклятие, — Гидеон решил пока не рассказывать агрессивной Марго, кто он такой, еще не хватало, чтобы былые распри их родителей помешали общему делу. — Помочь? С чего мне вам помогать? — недоверчиво прищурилась она. — Я хотела быть под проклятием, меня все устраивало. — Робин… — впервые встретившись с таким яростным отпором при возвращении памяти, Гидеон растерялся. Это будет серьезный провал, если вместо союзника, они приобретут врага в лице этой разъяренной тигрицы. — Мое имя Марго, — с каким-то особенным отвращением поправила она и направилась к выходу из кафе. Гидеон поспешил за ней. Надо было срочно исправлять ситуацию. — Эй, погоди, Марго, — он побежал за ней, но она не сбавляла шага. Наконец, Гидеон дотянулся до ее руки и с силой дернул на себя. — Да стой же ты! Мне жаль, что я не угадал твоего желания быть проклятой и попытался спасти. Уж извини, остальные были рады вспомнить, кто они такие. Не хочешь помогать — твое дело, но давай хотя бы договоримся о нейтралитете. — Это о том, где я не собираю на тебя и Генри Миллса досье, чтобы преподнести ваши задницы Уиверу на блюдечке? — с сарказмом спросила она. Мужчина поморщился от ее грубости. Ей-богу, снять проклятие с этой некогда милой барышни было и впрямь ошибкой. — Да, об этом. Что ты хочешь за свою лояльность? — Вернуть мои фальшивые воспоминания и волшебный боб, — твердо сказала она с вызовом глядя на Гидеона снизу вверх. Ее рыжие вьющиеся волосы растрепались и огненным облаком маячили за спиной. — Вернуть память я не могу, но когда проклятие падет, Румпельштильцхен наверняка мог бы помочь с этим. А боб я могу дать тебе хоть сейчас, — спокойно ответил он. Марго протянула раскрытую ладонь, и Гидеон опустил туда волшебный боб. С силой сжав его в руке, она немного успокоилась, перевела дыхание и подняла взгляд. — Что ж, считай, мы договорились. Я не буду вмешиваться, но и помогать не стану. — Хорошо, — с облегчением выдохнул он и предложил без всякой надежды: — Может все-таки вернемся и просто пообедаем? Раз уж ты собираешься придерживаться своей прежней личности… — Ладно. Но даже не пытайся меня переманить на свою сторону, — предупредила эта новая Марго. Гидеон вынужден был признаться себе, что хотя прежняя и была очаровательна в своем смущении, в этой дерзкой Марго было что-то такое, что разжигало любопытство. Они вновь уселись за тот же столик и сделали заказ. Она казалась более расслабленной, чем прежде, и Гидеон решился спросить: — А зачем тебе нужно лишаться памяти, если у тебя есть боб, и ты можешь отправиться в любой мир, где тебя никто не знает? — Потому что куда бы я ни поехала, я везде беру с собой себя, — горько усмехнулась Марго. — Это как понимать? Что с тобой не так? — интерес Гидеона был искренним, и она, поймав его открытый взгляд, решила ответить: — Ты знаешь, что это такое жить в тени славы своих родителей? — Гидеон отлично понимал, но виду не подал. — Моя мать — Злая ведьма, а отец — Робин Гуд. Окружающие постоянно ждали от меня чего-то небывалого. То ли великого злодейства, то ли славных подвигов, в то время, как мне самой всегда хотелось быть просто собой. Отдохнула на мне природа, а мне самой отдохнуть не дала… — Значит вот почему ты скрываешься от всех тут под личиной сержанта Гуд?  — выгнул бровь Гидеон, отнесшийся к истории Марго с долей скепсиса. История про всеми обиженную беглянку его мало тронула. — А что мне остается? — вскинулась она, заводясь по новой. — Ведьмы из меня не получилось, воительницы тоже. Я сплошное разочарование в глазах моей семьи. Только Румпельштильцхен понял, что я чувствую, и предложил это убежище. Здесь я была счастлива. — Ты была с ним, когда проклятие было наложено? — настороженно спросил он как бы между прочим. — Нет. Я ждала в замке, когда оно накрыло Зачарованный лес, — ответила она, и Гидеон разочарованно вздохнул. Он знал, что отец принимал участие в наложении этого проклятья, но кто был исполнителем — вот в чем вопрос. Как все это произошло так быстро, что Гидеон едва успел вернуться в мир через пару недель после похорон матери, а проклятие уже пришло в действие. Если бы не смекалка и сердце истинно верящего Генри, он так и бродил бы по Тейлтауну без памяти. Какое-то время они помолчали, думая каждый о своем. Наконец, Марго встала: — Спасибо за кофе, но мне пора возвращаться. — Да, конечно, мне тоже, — спохватился Гидеон, вскакивая с места. Они вместе доехали до управления и, хотя работать им предстояло на одном этаже, он почувствовал еще в лифте, как между ними вырастает стена. Настоящая баррикада. И почему-то от этого стало немного обидно. * * * * * * Уивер приехал в офис как в царство рациональности и обыденности, что было бальзамом на душу после всей паранормальной ерунды, творящейся в его жизни последние двенадцать часов. Он был необычайно вежлив с коллегами, что значило, что крокодил никому не показал свои зубы по пути к кабинету, разве что растянув их чуть-чуть в улыбке. По пути он просмотрел пару скучных отчетов из ночного дежурства. Скучное тоже теперь было чем-то хорошим, понятным. И наконец отправил группу экспертов на раскопки заброшенного бомбоубежища. Если Тилли сказала правду, то достаточно будет хотя бы одного отпечатка пальцев, чтобы прижать этого Хайзенберга к стенке. Кстати, о Тилли… Что она там говорила про ЗЛ-2, который якобы подсунула ему? А что если правда умудрилась? Значит призрачная Белль — просто его бред? Эта мысль его почти успокоила. Если дело в этом, то скоро действие наркотика закончится, и эта Белль растворится, как дым. С этой мыслью Уивер вошел в свой кабинет и тут же застыл на пороге от неожиданности, потому что на его стуле, как ребенок на карусели, подтянув колени к груди, вращалась Белль. Ей явно было весело от этой шалости, но, увидев его на пороге, она тут же остановилась и стыдливо покраснела. — Извини, тут было немного скучно, — пробормотала она, глядя на него все с тем же выражением полным нежности. «Она скоро пропадет, ее нет, это просто наркотик», — повторил он про себя, но теперь, глядя в глаза Белль, эта мысль уже не так радовала, как минуту назад. Никто не смотрел на него так, как она… — Мне нужно работать, — хмуро произнес он и подошел к шкафу с бесконечными папками, делая вид, что напряженно там что-то ищет. Тут в его кабинет ворвалась сержант Гуд: — Шеф, у вас есть минутка? — спросила она напряженным тоном. — Конечно, присаживайся, — Уивер был только рад отвлечься от своих мыслей. Он указал на стул напротив его собственного кресла, не подумав, что будет не вежливо самому остаться стоять, а садиться сверху на Белль, хоть она и прозрачная… и вообще не существует… казалось неправильным. Он правда волнуется о чувствах своего наркотического глюка? Может и правда завести какое-то живое существо в реальной жизни? Собаку, например, или кошку? И вообще в отпуск съездить… — Сэр, я хотела попросить вас назначить меня на ночные дежурства, — отчеканила Марго. — Но разве не ты же просила меня еще месяц назад никогда тебя на них не ставить? — удивился Уивер. — Я решила, что если хочу стать настоящим детективом, мне надо столкнуться со своим страхом один на один, — выдала она заготовленную речь. — Что ж, это похвальное рвение, сержант, — одобрительно кивнул он Марго. — Сегодня ночью дежуришь ты. Но если возникнут какие-либо сложности, сразу звони. — Спасибо, шеф, непременно, — с восстановленной памятью, Марго едва не прослезилась, только сейчас осознав, что Румпельштильцхен даже под проклятием по-отечески заботился о ней, как тогда в Темном замке, когда она пришла к нему одинокая и разбитая. Едва она вышла из кабинета, как в него тут же зашел Генри Миллс. — Чем могу помочь, господин прокурор? — спросил Уивер, опираясь на спинку кресла. Генри на секунду застыл на пороге, а потом быстро заговорил что-то про отчеты и документы, но наметанный глаз детектива заметил нечто странное в поведении прокурора. И только после того, как тот вышел за дверь, Уивер понял, что именно. Взгляд Генри Миллса постоянно бегал от лица Уивера к креслу, где сидела Белль, словно он…видел ее? Иной причины столь повышенного интереса к кожаной спинке кресла было не найти. Уивер посмотрел на Белль, которая безмятежно улыбалась ему. — Он тебя видел? — прямо спросил он чуть более грубо, чем собирался. — Хм, ну ты же меня видишь, — осторожно ответила она. — Но тебя должен видеть ТОЛЬКО я, ты же МОЯ галлюцинация, — с нажимом ответил Уивер. — Не произнеси ты это неприличное слово на «Г» вдогонку, другого признания в любви было бы и не надо, — проворчала девушка, вставая с кресла. Уивер, застонав, упал на ее место, чувствуя себя разбитым всем этим. Он закрыл глаза, как вдруг почувствовал на своей голове тонкие пальчики Белль, перебирающие его волосы. — Как ты это делаешь? — удивился он. — Магия, дорогой, магия…