Blue Jeans

Черные сапоги мягко шуршали по полу склада. Снова ничего. Она тратит время впустую, в то время как Генри Миллс вот-вот снимет проклятие, и тогда у нее уже не будет времени на поиски. Не для того она приложила столько труда, так долго училась и провела столько лет на этом проклятом острове, воскрешая волшебство Неверленда, чтобы остановиться в шаге от своего счастливого конца. Одна, всегда одна, издали наблюдая за чужим счастьем. Нет, она не злая и не сошла с ума, она просто хочет справедливости. И она ее получит. Чего бы на сей раз это ни стоило. * * * * * * 3 года назад. Регина держала в дрожащих руках проклятие, с помощью которого когда-то создала Сторибрук. Тогда она точно не знала, куда они все попадут, и какой будет их жизнь в далеком мире без магии, но в итоге оказалось, что там во многом лучше, чем в Зачарованном лесу. Да настолько, что многие не пожелали вернуться домой, даже когда проклятие было снято, и все сумасшедшие дни, которые потрясали город в течение следующих шести лет, остались позади. Регина и сейчас продолжала счастливо жить в своем особняке вместе с Эммой, хотя Белоснежка с Прекрасным, кажется, так и не смирились, что их дочь полюбила бывшую Злую Королеву отнюдь не сестринской любовью. Но если Эмма и успела чему-то научиться в Сторибруке, так это упорству в борьбе за свое счастье, и Снежкины уговоры и слезы решимости Свон поколебать не смогли. Когда Крюк как-то утром просто пропал из ее жизни, оставив лишь записку о том, что хоть он и любит Эмму, но та спокойная жизнь, которую она выбрала, ему не подходит, что он чувствует, что теряет себя и медленно превращается из грозы морей в домашнего питомца, Эмма почувствовала лишь облегчение. Крюку и правда не было места в ее жизни. С ним было здорово сражаться с врагами в Неверленде, залезать по бобовым стеблям, бороздить океаны, но к миру Эммы он был совсем не приспособлен: за годы Крюк едва освоил мобильный телефон, а интернет так и не перестал считать черной магией, его возмущала просьба Эммы заменить крюк на протез, ведь он был его визитной карточкой. Устраиваться на работу пират также не желал, предпочитая раз в месяц отправляться на своем Веселом Роджере в другие миры и возвращаться с награбленным добром, что Эмму, несмотря на ее воровское прошлое, возмущало. И так на каждом шагу. В конце концов женщина так устала от него, что стала засиживаться у своей лучшей подруги Регины все дольше и дольше, а с Крюком они отдалялись все дальше и дальше, пока наконец все не закончилось этой самой запиской. Да и слава богу. Казалось, они с Региной даже самим себе не могли признаться, что между ними что-то большее, чем просто дружба, пока Генри, приехавший из колледжа, где он изучал химию, на каникулы, понаблюдав за ними несколько дней, как-то вечером прямо не спросил, что они себе думают. Сперва смущенные дамы, отводя взгляд и мучительно краснея, лепетали, что он все не правильно понял, но Генри был уже большой мальчик, к тому же всегда был проницателен, а уж чтобы не заметить, как между его мамами пробегают даже не искры, а огромные фаерболы, надо быть совсем слепым. И тогда, заручившись полным одобрением своего сына, женщины перестали подавлять свои чувства и дали себе возможность быть счастливыми. И никогда не пожалели о своем решении, обретя покой и радость в обыденных вещах. На их долю выпало достаточно приключений, чтобы в полной мере осознать ценность мирной жизни рядом с теми, кого любишь. Новость о смерти Белль была шокирующей для Сторибрука. Она первая покинула их «команду», как мэр называла тех, кто принимал самое живое участие во всех «сторибрукских» событиях. И уже немолодая Регина с ужасом осознала, что смерть может скоро постучаться и в ее дверь, ведь никто не молодеет, но когда не стало Белль, все стало казаться слишком настоящим и страшным. На мгновение она представила, что потеряла Эмму, и сердце непроизвольно сжалось от этой мысли. Эмма, заметив ее состояние подошла к взволнованной подруге и обняла ее за плечи: — Хей, о чем задумалась? — Регина постаралась улыбнуться, но глаза ее остались печальными: — Думаю, каково сейчас Румпелю. Может стоить навестить его? — неуверенно спросила она. — Думаю, стоит дать ему время, — мягко ответила Эмма. — Он сейчас, как раненый зверь, стоит дать ему зализать свои раны. Я попросила Генри передать, что мы будем рады принять его, если он захочет и будет готов. — Но знаешь… — она чуть помолчала. — Я думаю, он не из тех людей, кому нужна компания, тем более когда плохо. Он скорее себе сердце вырвет, чтобы не чувствовать боли, чем покажется кому-то слабым. — Это-то меня и пугает, Эмма, — задумчиво сказала Регина. — ЭТОТ раненый зверь будет не раны зализывать, а скорее кому-то другому их нанесет, чтобы не страдать в одиночку. — И что ты предлагаешь? Отправиться в Темный замок? — Нет, — все-таки решила Регина, подумав. — Нам не стоит туда ехать. Я его только спровоцирую, а вот Генри с Гидеоном ему близки, да и повод серьезный, чтобы держаться поближе… Их он точно не тронет. Спустя неделю Генри буквально вывалился из портала с шокирующей новостью — Темный снова наложил проклятие на Зачарованный лес. Когда они с Гидеоном вместе прибыли к Темному замку по просьбе Регины, фиолетовое облако уже расплывалось на горизонте. Они решили разделиться. Гидеон отправился искать отца, чтобы уговорить его остановиться, но Генри был уверен, что ничего из этой затеи не выгорит, поэтому отправился к Темному в башню поискать хоть какую-то зацепку, которая помогла бы сломать проклятие из вне. По пути он столкнулся с Робин, дочерью Зелены (которая вернулась в свой Изумрудный город и вообще немножечко не в себе последние годы). Робин как раз покидала замок, когда Генри вошел, и у него не было времени выяснять, что она забыла у Темного. Фиолетовое облако приближалось с угрожающей скоростью, и Генри лихорадочно распихивал по карманам все исписанные рукой Румпеля бумажки, которые нашел, почти не просматривая, и поспешил убраться оттуда с помощью боба, пока проклятие не настигло его. У Гидеона тоже был боб, так что за него он не переживал. — Я не понимаю, зачем ему накладывать проклятие? Теперь, когда волшебных бобов полно, он мог отправиться куда угодно… — А может дело не в месте, а в состоянии, — задумчиво произнесла Эмма, ей стало грустно от своей догадки. — Может, он хочет себе проклятую личность, а не другой мир. Хочет забыть боль… — А ты права, — печально ответила Регина. — Когда он вернулся после изгнания в Сторибрук, помнишь, Эмма? Я тогда еще вынужденно проводила время с Круэллой, Малифисент и Урсулой. Мы много пили в то время, а Румпель был подавлен расставанием с Белль и как-то сказал мне, что порой скучает по временам, когда он был просто мистером Голдом и не ощущал постоянную боль, особенно боль потери сына и Белль, ведь он думал, что она мертва… Так что ему вполне могла прийти в голову эта идея. — Но мы же все равно должны разрушить проклятие? — уставился на мам Генри. — Разве нет? Дедушку, конечно, жаль, но это не выход — проклясть целый мир, отнять их воспоминания, чтобы самому забыть о боли. — Ну, это очень в духе Румпельштильцхена, — усмехнулась Регина и, поморщившись, добавила: — Лично я никаких проклятий снимать не собираюсь. Хватит с меня. Пусть кто помоложе развлекается. Мы к нему и подобраться не сможем, скорее всего. Я просмотрела его записи, чертяка все продумал. Его проклятие даже поцелуй истинной любви не возьмет с наскоку. Вот смотри, что он вплел туда… — она подвинула один из листов, исписанных мелким каллиграфическим почерком Румпельштильцхена. — Это не просто мир без магии, это мир, где никто даже сказки не читает, а условие снятия — если сам Румпельштильцхен поверит в волшебство. Но, учитывая, что он этого не хочет, и нечисть он упрямая, вам придется не просто проникнуть в его город, но и принести с собой магию и сунуть ему волшебство буквально под нос. При этом все будет работать против вас. — Да, задачка… Но я ее решу… — протянул Генри задумчиво, но поймав широко открытые глаза обеих мам, осекся. — Что вы на меня так смотрите? Может, вы и вышли из игры, но я — нет. Да и Гидеон похоже не вернулся, а уж его-то я вытащить должен. — Я все время забываю, что ты уже давно не наш мальчик, которого надо защищать, — с нежностью проговорила Регина, смахивая слезы. С возрастом она стала сентиментальнее. Генри невольно повернулся к зеркалу — да, на «их мальчика» он уже давно не похож даже отдаленно. Ему было сорок шесть. Начав лысеть, Генри решительно сбрил все волосы, отрастил аккуратную бородку, иногда носил очки, и разве что глаза еще оставались прежними — чуть раскосыми и пронзительными. С возрастом он стал сам себе порой напоминать дедушку Румпельштильцхена его сарказмом, скептичностью и циничным юмором. Но так уж складывалась его непростая жизнь, которая ожесточила некогда наивного и верящего в добро юношу, хотя с кем этого не происходит рано или поздно? С ним, конечно, скорее рано… Генри сменил много профессий. Преподавал химию в университете, ездил с археологами в Египет (с Гидеоном в том числе), открывал собственную фирму, но его подлинной страстью была магия. Точнее химия магических веществ. Собственно, именно это увлечение и поспособствовало его сближению с дедушкой. На фоне всех драматических событий Сторибрука, когда Генри был ребенком, им не удавалось наладить отношения. Вражда с Региной, смерть Бейлфаера, скандалы с Белль, рождение Гидеона, — дедушка в то время был словно оголенный нерв, и Генри побаивался и не доверял ему, хотя Румпельштильцхен всегда вызывал в нем уважение и любопытство. Но со временем, когда Гидеон был уже достаточно взрослым, а Генри вовсю работал в лаборатории университета и мечтал поэкспериментировать с волшебными веществами, узнать, какая реакция произойдет, если смешать то и это, Регина, узнав об увлечении сына, посоветовала ему обратиться за помощью к Румпельштильцхену, который как раз осел в Темном замке, наконец прервав свое семейное кругосветное путешествие. Позже, проводя эксперименты в лаборатории дедушки под его неусыпным контролем, Генри решил, что мама просто волновалась, как бы его любопытство не обернулось трагедией. Не раз и не два, Румпель буквально выхватывал из рук внука разные склянки, прежде чем они бы вошли в реакцию и взорвались, оторвав Генри руки или превратив его во что-нибудь склизкое и ползучее. Румпельштильцхену и самому было интересно заниматься с Генри, и вместе они вывели несколько уникальных по составу зелий. Он видел во внуке самого себя — жадного до новых знаний, любящего магию и полного амбиций сделать нечто выдающееся, что не удавалось никому до него. Так что, нет ничего удивительного, что Генри посчитал новое проклятие Румпельштильцхена ничем иным, как вызовом своей учености, и был готов разрушить его просто ради того, чтобы показать дедушке, каких успехов он достиг. В дверь постучали, и Эмма пошла открывать. — О, Нил, заходи, братишка, как жизнь? — весело спросила она. — Бывало и лучше, — как всегда печально отозвался он, целуя Эмму в щеку и входя в дом. — Я могу с тобой поговорить? — Конечно! Здесь, кстати, Генри, — они прошли в гостиную, где на диване расположились Регина и Генри, обсуждая записи Румпельштильцхена. — О, и маленький дядюшка тут, — обрадовался Генри, который воспринимал Нила всегда немного покровительственно, хоть тот уже и был взрослым мужчиной и к тому же шерифом Сторибрука. — Как твои дела? — Ужасно, — снова жалобно произнес он и начал свой рассказ. Как-то раз, патрулируя улицы, он заметил открывающийся портал. Это было дело нередкое в волшебном городе, но стоящее внимания, ведь мало ли кто оттуда выйдет. Вдруг опять чокнутая ведьма какая-нибудь, лучше уж ее сразу нейтрализовать, чем потом искать и исправлять все, что она напортит. На этот случай у многоопытного шерифа были наготове антимагические браслеты, которых, спасибо Питеру Пену, было в городе достаточно, чтобы обезвредить небольшую группу злодеев, но, по счастью, злодеи редко заключают союзы друг с другом. У доктора Хоппера на эту тему написана целая диссертация «Классификация злодеев в условиях волшебного мира и способы борьбы с ними», которую ввели в школьный курс Сторибрука вместо ОБЖ. В конце концов, в жизни маленьких сторибрукцев столкнуться со злой колдуньей намного вероятнее, чем заблудиться в лесу. И вот шериф напряженно застыл рядом с воронкой, как вдруг из нее выпала девушка. Да так выпала, что с ног сшибла, и, видимо ударившись головой об асфальт, он потерял сознание. Надо отметить, что Нил, хоть и был шерифом и сыном отважного Чарминга, был трусоват, словно кисейная барышня. Мучимая совестью за предыдущий неудачный опыт материнства с Эммой, и особенно после того, как та открыто заявила о своей любви к Регине, Белоснежка затопила маленького Нила своей любовью настолько, что впору захлебнуться. Она ежеминутно волновалась о тысяче надуманных опасностей, которые, как ей казалось, могли подстерегать ее малыша, даже когда он уже подрос достаточно, чтобы ровесники начали посмеиваться над ним из-за чрезмерной опеки его мамы. Маленький Нил стал бы всеобщим изгоем, если бы не Прекрасный, которого все уважали. Убежденный матерью в своей чрезвычайной хрупкости, болезненности и уникальности, Нил рос ребенком трусливым, мнительным и обособленным от всех. Именно он был тем самым мальчиком, с которым ни одна девочка не хотела идти на выпускной; именно его лицо было усеяно прыщами из-за тайного поедания шоколада под одеялом ночами (попытка бунта против здорового питания, который проповедовала Белоснежка); именно он сидел на самой задней парте, стараясь не привлекать к себе внимание. Нил Нолан не был глупым или некрасивым, ему просто не хватало внутренней свободы, но даже став взрослым, он так и не смог вырваться из-под крыла матери, сменив стареющего отца на посту шерифа. И вот, он, лежа на земле, почувствовал, что кто-то легонько бьет его по щекам. — Эй, очнулся, доходяга? — заботливый женский голос донесся до его сознания. Нил медленно открыл глаза и, убедившись, что мир вокруг перестал отчаянно вращаться, сфокусировал взгляд на девушке, нависающей над ним. Она показалась ему настоящим ангелом: белокурая, голубоглазая, в ее улыбке было что-то такое бесшабашное и непредсказуемое. Все то, чего он, как хороший сын, избегал всю жизнь, но на сей раз ему вдруг нестерпимо захотелось стать другим, стать таким же свободным, как эта выпавшая из портала девушка. — Ну вот, встаем-встаем, не спеша, — увидев, что Нил осмысленно смотрит на нее, она потянула его за руку вверх с неожиданной силой, и когда он твердо встал на землю, протянула руку: — Я — Алиса, а ты? — Нил Нолан, — представился он, мягко пожимая ее ладонь и зачем-то добавил: — Я — шериф Сторибрука. — Вот это меня занеслооо, — протянула Алиса, оглядываясь по сторонам. — Тут безопасно жить? — К…конечно, у нас очень спокойный город, — запинаясь ответил он, а девушка неожиданно игриво подмигнула ему: — Ну с таким шерифом мне точно ничего не страшно. Только я тут впервые и ничего не знаю, может ты покажешь, где тут что, Нил Нолан? И конечно же он все показал. Отвел девушку к бабушке Лукас в гостиницу, они вместе пообедали, прогулялись по городу, и к вечеру Нил понял, что на тридцатом году жизни, он наконец-то впервые влюбился. Спустя несколько дней, промучившись от неизвестных доселе чувств, он открылся отцу, не раскрывая, правда, личности своей возлюбленной. Чарминг за сына обрадовался, и посоветовал быть честным и открытым и ловить момент. Этому совету Нил и последовал, и оказалось не напрасно, потому что Алисе тоже понравился этот неловкий, пылкий и какой-то беззащитный шериф Сторибрука. И вот теперь, когда окрыленный Нил представил свою суженую родителям, и начались проблемы, потому что Белоснежка категорически Алису отвергла. — Ни роду, ни племени, одна путешествовала по мирам, да еще и в Стране чудес провела большую часть жизни, — кипела Белоснежка за закрытыми дверями, где ее мог услышать только супруг. — Да там же все психи, вспомни Джефферсона… — Милая, вспомни нашу Эмму, она тоже провела целую жизнь в чуждом нам мире, разве это справедливо осуждать девочку за то, в чем она не виновата? — пытался вразумить жену Прекрасный. — И чем наша Эмма закончила? Стала лесбиянкой! А мало ли что на уме у этой Алисы… — Белоснежка выдержала драматическую паузу, пытаясь придумать, что такого ужасного может сделать девчушка ее сыну. — Может она увлекается шибари или будет бить моего мальчика плеткой? — собственная буйная фантазия заставила ее задохнуться от ужаса. — А что такое шибари? — с любопытством уточнил Дэвид, получив в ответ гневный взгляд супруги. — Ладно, сам погуглю… — Я смотрю, тебя вообще не волнует судьба сына, в то время как… — Нил отошел от двери и тяжело вздохнул. Он и не ожидал, что это будет просто. Поэтому проводив Алису обратно в гостиницу бабушки Лукас, он отправился за советом к уже закаленному в скандалах с матерью бойцу — к Эмме. — Нил, да сколько можно, ей-богу, волноваться из-за того, что скажет Белоснежка? Ты взрослый мужик, тебе своих детей заводить пора, так возьми и просто наплюй на ее мнение, хоть раз в жизни, — ответил вместо Эммы раздраженный Генри. — Легко тебе говорить, ты то тут, то там, — жалобно протянул Нил. — Сторибрук — город маленький, даже если я уйду из дому — хотя куда мне идти-то? — Я не смогу выдержать под ее истериками долго. — Тогда вот тебе еще один вариант, — сказал Генри. — бери свою Алису и поехали со мной. Будем с одного городка проклятие Темного снимать, а заодно и из тебя мужика сделаем. Я так понял, она у тебя девушка боевая, путешественница? — Ну да, — растерянно ответил испуганный Нил. — Вот и веди ее сюда, в курс дела буду вас вводить, мне одному несподручно будет, — не терпящим возражений тоном сказал Генри, и Нил, привычно слушаясь, побежал за Алисой. * * * * * * Наши дни. Тилли вошла в комнату для допросов с улыбкой на лице. Раз Уивер хочет поговорить, значит она все-таки не зря торчит тюрьме, он что-то вспомнил. Или хотя бы начал задаваться вопросами, собирая подсказки, которые оставил ему Генри. Она села за стол и заметила, каким хмурым выглядел Уивер. — Что это такое? — с места в карьер начал он, бросив перед ней запечатаный прозрачный пакетик, в котором лежал золотой песок. Тилли, конечно же, узнала, что это, но играть свою роль нужно до конца. — Разве в моем досье указано, что я химик или, может, геммолог? — Тилли саркастично подняла брови. Уивер откинулся на спинку стула и посмотрел на девушку долгим взглядом, не сулящим ей ничего хорошего. — Бомбоубежище, в которое ты нас отправила и правда служило лабораторией для изготовления ЗЛ-2, это видно. Жаль, что ни единого отпечатка пальцев мы там не обнаружили, зато нашли образец наркотика. И вот это, — он ткнул пальцем в сторону пакетика, — не поддается никакой химической экспертизе. Вот я и интересуюсь, что же это за вещество, и где вы его взяли? — Мы? — нахмурилась Тилли. — Я не изготовляла ЗЛ-2, так что не знаю его состав. Да и скажи я вам, что это такое и откуда берется, вы все равно мне не поверите. — А ты попытайся, — Уивер скрестил руки на груди, выжидающе глядя на нее. Он готов был голову отдать на отсечение, что она знает если не все, то многое. Наверное, стоит ее отпустить после этого допроса и установить слежку. Гуд с этим отлично справится. — Хорошо, — вздохнула Тилли, поджав губы. — Это волшебная пыльца. — Это что обозначение какого-то препарата? — скривился он. — Нет, я могу доказать, что это настоящая пыльца фей. Высыпьте мне в руку немного и сами увидите. Уивер закатил глаза, и больше в качестве урока наглой девчонке, чем ради эксперимента, выполнил ее просьбу. Руки Тилли были все также закованы в наручники, и она чуть повернула кисть, чтобы не рассыпать порошок, а потом сказала: — Дайте какой-нибудь небольшой предмет. Ручку или кольцо, — Уивер снял с пальца перстень и положил перед Тилли, со злорадством ожидая, как она разочаруется, что бы она ни собиралась сделать. Но Тилли уверенно насыпала часть «пыльцы» на перстень и спустя мгновение он подлетел, завис в воздухе на минуту и со звонким стуком упал на стол. Уивер вскочил на ноги, ошарашенно переводя взгляд с Тилли на перстень и обратно, зачерпнул немного пыльцы и попытался проделать тоже самое, но перстень остался лежать неподвижно. — Как ты заставила его взлететь? — Не я, а пыльца фей. Их магия основана на вере, — спокойно объяснила Тилли, словно рассказывала ребенку об устройстве мельницы. — Вы не верите, вот она и не действует. — Это невозможно… — пробормотал он, и сам же себя мысленно одернул. Невозможно, чтобы у тебя было собственное привидение, но оно есть, так почему не может быть и волшебной пыльцы, как в сказке? Он взял еще щепотку и снова сыпанул на перстень, думая о Белль, и на этот раз тот подлетел сантиметров на тридцать и продержался в воздухе несколько секунд, и это шокировало Уивера даже больше, чем когда это сделала Тилли. А она, глядя на его успех, очень обрадовалась. Не будь она прикована наручниками, то, пожалуй бы, зааплодировала Уиверу, но так лишь сказала: — Верить в чудеса не так уж глупо, да? — Не знаю, — Уивер сел на стул и, подперев рукой щеку, покачал головой. Выглядел он сбитым с толку. Они помолчали еще минуту, а затем он резко поднялся и вышел из комнаты. Спустя пятнадцать минут Тилли была отпущена на свободу. * * * * * — Алло, — в трубке раздался усталый голос Генри. — Кто это? — Это я, Алиса. Уивер отпустил меня. Он начинает верить! — Постой, — оборвал он ее, — Откуда ты звонишь? Где ты сейчас? За тобой скорее всего следят. — Я звоню из таксофона в торговом центре, я же не дура. — Хорошо. Ты отлично справилась, Алиса, сегодня я видел Белль, она смогла прорваться сквозь проклятие, значит оно слабеет. — И она сможет получить тело? — обрадовалась Алиса. — Это было бы замечательно! — Если она его получит, то скорее всего попадет под проклятие, — с сомнением протянул Генри. — А учитывая ее прошлую проклятую личность, я даже представить боюсь, в кого она превратится на этот раз… Нам хватило промашки с Робин. — Понятия не имею о чем ты, но давай обсудим это в другом месте, — нервно озираясь по сторонам, пробормотала она в трубку. — Я хочу к Нилу. — Ладно, покружи пока по городу, сбей их столку, а ближе к ночи что-нибудь придумаем. * * * * * * Уивер вернулся домой и сразу почувствовал запах чего-то вкусного, что было отнюдь не свойственно его холостяцкой берлоге. Он было решил, что это приходящая горничная, но с чего бы ей готовить для него? Однако, когда он вошел в кухню, то почти без удивления заметил Белль. Она казалась менее прозрачной на вид и почти не мерцала, и вообще все больше походила на обычную девушку. А поскольку лимит на удивление за день у Уивера был уже исчерпан, он встал в проеме, наблюдая за ней с какой-то умиротворенной радостью, будто нет ничего привычнее и успокаивающей в мире, чем смотреть, как она хлопочет на кухне, даже не замечая его присутствия, пританцовывает под песню, льющуюся из динамика радио. Уивер решил временно отложить мысли о всех странностях его жизни в последнее время и просто притвориться, что все так, как и должно быть. Белль сказала, что они связаны, что ж он не против этого, если каждый вечер его будет ждать дома такая красавица, которая еще и готовит. Она резко обернулась и, увидев его, сделала громкость радио ниже и широко улыбнулась. — Привет, я тут поняла, что достаточно…окрепла, чтобы приготовить тебе что-нибудь. Ты ведь не против, что я тут похозяйничала? — Напротив, пахнет изумительно, — Уивер улыбнулся ей в ответ и прошел к столу. Белль тут же засуетилась, поставив перед ним полную тарелку с запеченным мясом с овощами, налила в стакан сока и уселась напротив, глядя на него с жадным любопытством. — А ты не ешь? — Нет, я не настолько человек… — Уиверу показалось, что она покраснела. — Но ты меняешься, — с вопросительной интонацией произнес он. Белль лишь пожала плечами. Не желая смущать его и дальше, она поднялась из-за стола и подошла к окну. Каждый задумался о своем. Вдруг Белль резко бросила: — Мне надо уйти ненадолго, — Уивер недоуменно кивнул, а она просто испарилась в воздухе. — Генри! — радостно сказала Белль. — Я так рада тебя видеть! — А уж я как рад, бабушка, — с сарказмом произнес Генри. — Не ожидал увидеть тебя здесь, тем более в таком… хм… виде… — Ну, я нашла лазейку, — хитро подмигнула она. — Если проклятие будет продолжать разрушаться, я смогу обрести здесь тело, и ускорить процесс. — Ты забудешь, кто ты, — напомнил Генри. — Это не важно. Румпель меня видит. — Видит? Серьезно? — удивился он. — И даже разговаривает, — добавила Белль самодовольно. — Генри, ты недооцениваешь дедушку. Он, конечно, построил совершенно адские условия снятия проклятия, но, как мы оба знаем, лазейки есть всегда. И я рада, что ты тоже их ищешь. — Я не один. Со мной еще Гидеон и Нил с Алисой. — Гидеон? — разволновалась Белль. — Я должна с ним встретиться… — Я скажу ему, что ты здесь, — улыбнулся Генри и спросил: — Приятно вновь стать молодой? — Не то слово, — кокетливо рассмеялась она и поспешила вернуться к мужу.