Blue Jeans

Марго приоткрыла глаза, вяло осознавая, что она в больнице. Сознание возвращалось с трудом, видимо, под действием сильного обезболивающего. Воспоминания о последних событиях нахлынули на нее волной страха. Она встала и медленно вышла в коридор, едва переставляя непослушные ноги. На одном из кресел, закрыв лицо руками, сидел Гидеон. — Хей, — хрипло позвала она. Он резко поднял голову, и Марго отметила, насколько усталым и подавленным он выглядел. Глаза были красными и воспаленными. — Марго, тебе нельзя вставать, — тихим бесцветным голосом произнес он. — Врач сказал, у тебя сотрясение мозга. Проигнорировав его замечание, она присела рядом и взволнованно посмотрела Гидеону в глаза. — В кого стреляли? — спросила она, уже зная ответ. — В папу… - прошептал он, вздохнув. — Он в операционной сейчас. — Кто это сделал? — Я не знаю, все произошло так быстро… — Гидеон закрыл глаза, а затем с досадой добавил: — Что вы оба вообще там делали? — Это моя вина... — Марго низко наклонила голову, пряча лицо в растрепанных волосах. — Я следила за тобой, хотела, чтобы тебя взяли с поличным… — Несмотря на наш уговор? Я-то думал, что могу тебе доверять, — осуждающе покачал головой Гидеон. — Прости, я же не знала, что все так обернется! — в ее глазах показались слезы. — Я никогда бы не подставила Румпельштильцхена… Он мне как отец, черт… Марго неловко отвернулась от Гидеона, пытаясь сдержать подступающие рыдания. Нельзя плакать. «Слезы — признак слабости» — раздался в голове холодный голос матери. Зелена никогда не утешала дочь, считая, что этим делает ее сильнее и выносливее, учит справляться о своими эмоциями, а на деле, маленькая Робин научилась только стыдиться своих чувств и прятать их глубоко в себе. Поэтому, когда Гидеон притянул ее в свои объятия, поглаживая по волосам, Марго напряженно замерла, не зная, что ей делать и как себя вести, когда он отстранится. — Ты не виновата, Марго, — выдохнул он ей в волосы, и Марго показалось, что Гидеон не только утешает ее, но и сам ищет утешения, и она неловко обняла его в ответ. Так они и сидели, пока из операционной не вышел врач. — Вы родственники мистера Уивера? — спросил он. — Мы его…друзья, у него нет семьи... — выдавила Марго, с сожалением выпуская Гидеона из объятий. — Как он, док? — хрипло спросил он. Врач устало вздохнул. — Пулю мы извлекли, но задето легкое, и мистер Уивер потерял много крови. Все, что могли, мы сделали, теперь дело за ним. — Но он будет жить? — настойчиво спросил Гидеон, схватившись за руку Марго, как за спасательный круг. — Ваш друг сильный, — спокойно ответил он. — Захочет жить — выкарабкается. Вам разрешат его увидеть чуть позже, когда пациента переведут в реанимацию. Извините, меня ждут. Врач ушел, и в полупустом коридоре его шаги отдавались эхом. Гидеон наконец отпустил руку Марго, с тревогой глядя на ее слегка покрасневшие пальцы. — Прости, я даже не заметил… - потрясенно начал он, но Марго лишь вновь сжала его ладонь в своих. В кармане Гидеона завибрировал телефон, и только тогда он вспомнил, что еще час назад должен был связаться с Генри, но из-за всего случившегося совершенно обо этом забыл. Он поднял трубку, отойдя подальше от Марго, и сбивчиво рассказал последние новости. Генри пообещал приехать в ближайшее время. — Здесь хорошие врачи, — тихо попыталась успокоить Гидеона Марго, когда он вернулся и снова сел рядом с ней. -Ты боишься, что он не сможет поправиться? — Я боюсь, что он не захочет… — обреченно ответил Гидеон и тихо добавил: — Спасибо, что ты рядом сейчас. — Ну, у меня в общем-то нет выбора, — печально усмехнулась она. — Муки совести и сотрясение мозга — сразу две серьезные причины оставаться здесь. Он тоже безрадостно хмыкнул, и наступила тишина. Они держались за руки, и почему-то это успокаивало обоих. Спустя четверть часа наконец раздался топот и в коридор буквально вбежал Генри. Его глаза безумно вращались, пока он переводил взгляд с Марго на Гидеона, а затем на их сплетенные руки. Он едва не набросился на девушку, зло зашипев: — Решила в детектива поиграть, сержант Гуд? Можешь быть уверена, после сегодняшней выходки тебя даже убирать туалет в управлении не возьмут. Несмотря на головокружение, Марго решительно встала напротив Миллза, глаза ее горели гневом, но не успела она произнести и слово, как между ней и Генри, словно скала, встал Гидеон. — Оставь ее, Генри, — твердо сказал он, выразительно глядя ему в глаза. — Она не виновата. И сейчас не время, и не место для выяснения отношений. Под натиском Гидеона, Генри отступил, все еще пытаясь справиться с эмоциями. Едва они уселись обратно на диван (Гидеон так и остался сидеть между двух огней), как появилась медсестра, которая разрешила тихонько навестить Уивера по одному и ни в коем случае не будить его. Гидеон было рванул к палате первым, но Генри удержал его за руку, взглянув на него с каким-то странным выражением: — Можно я пойду первым? Я быстро… — его глаза не требовали, а умоляли позволить ему это, и Гидеон сдался: — Ладно, иди, — он уселся обратно на диван и прикрыл глаза, не имея ни малейшего желания размышлять над странным поведением друга. Генри тихо приоткрыл дверь в палату, где, весь опутанный трубками и датчиками, лежал Уивер. Он никогда не видел дедушку таким беспомощным. Даже когда Крюк ранил его, и они вместе с мамой и папой везли его на «Веселом Роджере» в Сторибрук, Румпельштильцхен все равно излучал несгибаемую волю к жизни. Он был ранен, но не сломлен. А сейчас на его лице было умиротворенное выражение, будто все происходит как раз так, как и задумывалось. И не было ли это именно тем, на что он и рассчитывал, накладывая проклятие? Умереть в мире без магии и просто перестать быть. Рядом с приборами стояла Белль, не сводя глаз с мужа. И Генри подозревал, что она была с ним все это время, и даже боялся представить, что она чувствовала, беспомощно наблюдая за ходом операции. Ее глаза были полны муки, отчаянья и безысходности. — Ну как он? — шепотом спросил Генри. Белль вздрогнула и перевела на него взгляд. — На грани. Я чувствую, — ответила она беспомощно. — Мне страшно, Генри… У тебя есть чем помочь ему? — Нет, — опустил глаза он. Вся злость и обычная самоуверенность слетела с него, как шелуха. — А вот ты можешь попробовать. Дай ему причину вернуться, поговори с ним. Его душа висит в воздухе и услышит тебя. Белль колебалась, не уверенная в своих силах. Страх мешал ей сосредоточиться, и она с трудом удерживала даже собственный облик. — Ты просила меня поверить в тебя, и я поверил, — твердо сказал Генри, глядя ей в глаза. — А теперь настало время поверить в саму себя, Белль. Ты нужна ему сейчас больше, чем когда-либо. Его слова будто затронули нужную струну, и в глазах Белль пропала и тень сомнения. Она решительно подошла к Уиверу и, дотронувшись до его лба, растворилась. Генри, на секунду закрыв глаза, одобрительно покачал головой и чуть улыбнулся. Если кто-то и может заставить Румпельштильцхена вернуться в мир живых, то только его Красавица. Он тихо прикрыл за собой дверь и вернулся к Гидеону и Марго. * * * * * * Румпельштильцхен вдруг очутился посреди до боли знакомой комнаты. Это была их с Белль спальня в Темном замке. Он стоял лицом к окну, легкий ветерок покачивал тонкую занавеску, и когда она подлетала, Румпелю виделся женский силуэт, стоящий на балконе. Он не успел толком удивиться, как девушка повернулась, словно почувствовав его присутствие, и медленно вошла в комнату. Он с восторгом узнал свою Белль, и на глазах его выступили слезы. Она была так прекрасна в длинной шелковой ночной сорочке простого кроя цвета слоновой кости. Ее волосы лежали пышными локонами по плечам, а на губах застыла счастливая улыбка, когда она приблизилась к нему. — Белль, — прошептал он, пытаясь совладать с эмоциями, а затем с надеждой спросил: — Я умер, да? — Нет, Румпель, ты не умер, — она взяла его руки в свои и улыбнулась. — Ты серьезно ранен и сейчас находишься на грани, поэтому я смогла встретиться с тобой здесь… Подумала, тут нам будет удобно разговаривать… — Разговаривать? — нахмурился Румпель, притягивая к себе жену и покрывая ее лицо поцелуями. — Я не хочу тратить на это время… Я хочу остаться здесь с тобой… Навсегда… Я так скучал по тебе… — Тише, любимый, я знаю, я тоже скучала, — Белль мягко отстранилась от него. — Но именно поэтому я и хочу поговорить. Тебе не обязательно умирать, чтобы быть со мной. Я могу вернуться к тебе. — Как? — неверяще произнес он, и она усадила Румпеля на край кровати и рассказала все то же, что и Генри. Во второй раз это оказалось сделать легче. Реакция Румпельштильцхена была именно такой, как она и ожидала. — Ты сделала ЧТО? — прокричал он на нее, похоже напрочь забыв, где они оба находятся и почему. Белль с каким-то бесшабашным удовольствием наблюдала, как ее муж в ярости мечется по комнате: — Ты понимаешь, что могла погибнуть еще в процессе этого «ритуала»? Сумасшедшая ты женщина! Да о чем ты вообще думала? — О том, что люблю тебя, — спокойно пожала плечами Белль, и от ее улыбки, гнев Румпельштильцхен тут же угас, словно бенгальский огонь, брошенный в снег. — Ладно, что сделано, то сделано, — вдруг рассудительно заключил он, и привычно начал рассуждать вслух: — Сердце я, конечно же, тебе дам, но живую воду мы где достанем? — О, об этом можешь не волноваться, — усмехнулась своим мыслям Белль. — Вода у Генри, ждет своего часа. — Судя по твоей ухмылке, это занятная история. — Хочешь послушать? — удивилась Красавица. — Обязательно, — заверил ее супруг. — Но сначала… Он схватил Белль за талию и перекинул в центр кровати, вызвав у нее озорной смешок. Его руки прошлись по ее стройным ногам, и прохладная ткань сорочки заскользила вверх, а губы принялись изучать каждый сантиметр открывающейся кожи, заставляя ее тело выгибаться навстречу ласке и жаждать большего. Наконец он поднял сорочку выше ее груди, и Белль приподнялась, чтобы снять ее целиком, а затем, обхватив Румпеля за шею, жадно поцеловала, проникая языком к нему в рот. Ее руки стали спускаться ниже, забираясь под рубашку, лаская и царапая спину, пока его губы перемещались все ниже: на ее шею, грудь, живот. С прерывистыми стонами, Белль рывками стягивала с него одежду, желая почувствовать его как можно ближе. Они были в разлуке слишком долго, что даже крохотное расстояние или преграда в виде одежды ощущалась словно бездна. Они жадно заново изучали друг друга со всей страстью, на которую Белль была просто физически не способна последние годы их жизни. Но сейчас она чувствовала себя вновь молодой, прекрасной и свободной любить и наслаждаться каждым мгновением их близости. И Румпельштильцхен тоже будто пытался раствориться и забыть всю боль, что ощущал, наконец вновь обретя свою любимую. Их соитие было и нежным, и грубым, полным радости воссоединения и страха, что это может быть последний раз, и над всем этим витала бесконечная любовь, побеждающая даже смерть. От начала и до конца оба не отводили сияющих глаз друг от друга. А когда все было кончено, они еще долго продолжали лежать нос к носу, глаза в глаза, лениво лаская друг друга успокаивающими движениями пальцев, рисуя круги и узоры на коже. Затем Румпельштильцхен достал из груди свое магическое сердце, испещренное светлыми нитями, удивленно посмотрел на них и прижался к губам Белль в благодарном поцелуе, ведь это была ее заслуга и жертва. Никто никогда не делал ради Румпельштильцхена ничего подобного, и хотя он был сильно зол на жену за ее рисковую авантюру, но не мог не восхищаться ее преданностью и самоотверженностью в отношении него. Румпельштильцхен в который раз задал себе вопрос, чем он заслужил такое сокровище рядом с собой? Он разделил свое сердце пополам и осторожно вставил одну половинку в ее грудь, а второе вернул в свою. По телу Белль пробежала легкая дрожь, но, прежде чем Румпель заволновался, она послала ему успокаивающую улыбку и прижалась к его груди. — Как бы я хотела остановить это мгновение навсегда… — сказала она мечтательно, и тут же напряженно произнесла: — Румпель, пообещай мне… — Что угодно, дорогая, — с готовностью произнес он, с тревогой заглядывая ей в глаза. — Когда Генри использует живую воду, и я обрету тело, то окажусь под действием проклятия. И я боюсь, какой могу стать… Ты ведь помнишь Лейси? — Белль немного скривилась, вспоминая все, что творила эта отвязная девица. Как ей стыдно было смотреть людям в глаза, когда она вновь стала собой. Румпельштильцхен тогда сразу уехал в Неверленд, а вот Белль несколько дней вычищала их дом и лавку от пустых бутылок из-под виски и коньяка, опустошала пепельницы, выбрасывала использованные презервативы и порванное белье. Это, конечно, помогало ей отвлечься от грустных мыслей о любимом, рискующим своей жизнью, но все же она предпочла бы отвлекаться как-то иначе. Зато когда Румпель наконец вернулся в Сторибрук, и первые восторги улеглись, у них состоялся серьезный разговор о том, что позаботиться о Белль, пока ей отшибло память, можно было как-то иначе, кроме как спаивая и трахая ее сутками напролет. Против последнего она, впрочем, ничего не имела, но вот перекачанному алкоголем и никотином организму было очень плохо еще несколько дней, что даже пришлось обратиться к Вейлу, который встретил ее с гадкой понимающей ухмылкой опытного алкаша, но зато быстро помог капельницей с самостоятельно выведенным раствором, быстро нейтрализующим все последствия интоксикации. — Ты теперь все будешь помнить, когда очнешься, а вот я… — Белль, какой бы ты ни стала, я найду способ вернуть тебе память и позабочусь, чтобы ты не влезла в неприятности, — клятвенно пообещал Румпель и быстро добавил: — И обещаю больше тебя не спаивать! — Спасибо, — хихикнула Белль. — Теперь мне стало спокойнее. — Нам возвращаться-то не пора? — с легкой тревогой спросил Румпельштильцхен. — Ты спишь после операции, — пожала плечами она, пробегая пальцами по его животу. — Пока приходить в себя все равно не резон, так почему бы нам не побыть здесь? — Это похоже на рай, — вздохнул Румпель, поглаживая волосы отдыхающей супруги. — Так ты расскажешь мне про живую воду? — О! Точно! — встрепенулась Белль. * * * * * 3 года назад. — Я, кажется, нашла! — Алиса победно вскинула руку с зажатым свитком, привлекая внимание своих зарывшихся в книгах и записях товарищей. — Про что именно? — Генри посмотрел на нее поверх очков красными глазами. Поиски информации длились уже пятый час, при чем искали сразу и о лазейках в темном проклятии, и о живой воде для Белль, и о способах пронести магию в мир без магии (к счастью, на эту тему Румпельштильцхен уже некогда проводил исследование сам, и ребятам не пришлось долго копаться). — Про живую воду, — уточнила Алиса, и Белль тут же подошла ближе, жестом попросив развернуть свиток, чтобы она могла тоже прочитать. — А где этот остров… Мата… Мату…нуи? — с трудом прочитала она. — Далеко туда добираться? Генри достал большую карту Зачарованного леса и спустя пару минут изучения ответил: — Ну не ближний свет. Но если найдем быстрый корабль, то управимся за неделю. — Генри, не стоит задерживаться из-за меня, — мягко попросила Белль. — Мне приятно, что ты хочешь помочь, но важнее снять проклятие. — Нет уж, — возразил Генри. — Во-первых, ты не менее важна, чем проклятие, а во-вторых, только ты можешь заставить дедушку поверить в волшебство. Так что не спорь, мы отправляемся завтра же с утра. Сказано — сделано. За пару дней, три человека и одно привидение добрались до ближайшего порта. Нил, сославшись на невыносимую усталость, вместе с Алисой отправился снять комнату на ночь, а Генри и Белль отправились на поиски корабля, который помог бы им добраться до пункта назначения. За время пути Белль заметила, что кроме спутников, ее никто не видит. Она не была уверена, почему так происходит — возможно, видят лишь те, кто верит в ее существование, а может, Белль просто не хватало сил, чтобы быть настолько плотной. В любом случае, она старалась не задумываться об этом и просто наслаждаться тем, что снова стала частью мира живых. Они бродили вдоль пришвартованных кораблей уже почти час, но никто так и не согласился отвезти их на остров Матонуйи. Все говорили одно и то же: хоть места там и благодатные, но жители — настоящие дикари, которые не выносят чужаков и топят иноземные лодки без разговоров. Не стоит и надеяться благополучно доплыть до острова и тем более бросить там якорь на несколько дней. — Я начинаю думать, что все храбрые пираты перевелись на Крюке, — вздохнул Генри, отходя от очередного судна. Но пройдя еще с десяток метров, встал, как вкопанный. Белль взглянула в том же направлении, и ее глаза широко распахнулись от потрясения. — Кто черта помянет… - неверяще пробормотала она. Очередной корабль оказался подозрительно знакомым на вид, но прежде чем Генри смог вспомнить, где он его уже видел, на носу корабля показался мужчина. Все сомнения мгновенно отпали — перед ними стоял сам капитан Крюк. — Бессмертный он что ли? — пробормотала Белль, наблюдая за давним врагом своего мужа. — Сейчас и узнаем, — со смешком ответил Генри, решительно подойдя к кораблю. — Могу я увидеть капитана? — Он уже перед вами, — ответил Киллиан, явно не узнавая в этом мрачном бородатом мужчине сына Эммы Свон. — Киллиан Джонс. Чем могу помочь? — Я ищу отважного капитана, который согласится отвезти меня с товарищами на Мотонуи. Мне сказали, вы как раз такой, — улыбнулся Генри, наслаждаясь своим инкогнито. — Вам дали верную рекомендацию, — самодовольно выпятил грудь Крюк. Казалось, он не постарел ни на день с тех пор, как Генри видел его последний раз, много лет назад. — Тем более на Мотонуи безопасно могу приезжать только я, с остальными у вас не было бы и шанса в любом случае. И кстати, я не расслышал вашего имени? — Потому что я его не называл, — усмехнулся Генри, снимая шляпу. — Генри Миллз. Мы, кажется, уже имели честь быть знакомыми. — Генри? — отшатнулся Киллиан, пристально уставившись ему в лицо, пытаясь разглядеть черты мальчика, которого когда-то знал. Наконец что-то в кривоватой улыбке и блеске глаз, заставило пирата расплыться в радостной улыбке: — Генри! Это и правда ты! С ума сойти! Как там Эмма? — Отлично, мои мамы очень счастливы вместе уже много лет, — ответил он, обнимая Крюка. Генри никогда не сердился на Киллиана, что тот оставил Эмму. В мирном Сторибруке Крюк был словно рыба, выброшенная на берег. — Эмма и Регина? — удивленно переспросил он, усмехнувшись, и мечтательно добавил: — Эх, может заскочить к ним как-нибудь на рюмочку чая… — Думаю, не стоит, — прервал его Генри. — Так ты отвезешь нас на Мотонуи? — Конечно, для Генри Миллза, что угодно! — отмахнулся Киллиан, с любопытством спросив: - А что тебе там понадобилось? — Живая вода, — коротко ответил Генри, не уверенный, можно ли доверять Крюку, несмотря на теплый прием. — Даже так… - задумчиво протянул Киллиан с интересом приглядываясь к Генри. — И для кого же? — Для меня! — воскликнула Белль, становясь видимой в миллиметре от лица Крюка. От неожиданности он совсем не по-мужски взвизгнул, зацепился сапогом за валяющуюся веревку и приземлился на пятую точку, заставив всех рассмеяться. Правда капитан мигом поднялся, прерывая смешки команды одним свирепым взглядом, а вот унять веселящийся призрак было не так просто. — Белль? Что Крокодил с тобой сделал? — у Крюка от переизбытка впечатлений даже глаз задергался. — Ничего он со мной не делал, — обиженно ответила Белль. — Я просто умерла…чуть-чуть. — Ясно… - Киллиан и забыл, что в отношении этой семейки чему-либо удивляться нельзя. — Мы отплываем через два часа, кто-то еще едет, кроме вас? — Еще двое, я за ними схожу, — ответил Генри, посмеиваясь в бороду. Он ушел за Нилом и Алисой, а Белль осталась на корабле, нервируя капитана своим полупрозрачным видом. — А ты ни капельки не изменился, Киллиан, — задумчиво сказала Белль. — Что ты делал все эти годы? — Я же пират, солнце, тем и живу, — туманно ответил он, медово улыбаясь. — И все же это не объясняет, почему ты не постарел? — настаивала она. — Неверленд, — нехотя ответил Крюк. — Как это? — удивилась Белль, — Ведь после смерти Пенна… - …он был разрушен? — закончил за нее Киллиан. — И с чего все это взяли? Неверленд существовал задолго до Пенна, и просуществует еще столько же. Тень всегда найдет себе нового хранителя острова. — И кто же им стал теперь? — с умеренным любопытством спросила девушка. Ее не особенно интересовал Неверленд, а от мысли о Питере у Белль до сих пор мурашки по коже пробегали, но стоило быть в курсе таких масштабных перемен в волшебном мире. Все может пригодиться рано или поздно, этому научил ее Румпель. Но Киллиан неожиданно замялся: — Я не знаю, — ответил он, нахмурившись, и натолкнувшись на недоверчивый взгляд Белль, добавил: — Правда, не знаю, она никогда не показывается лично. — Но это именно «она»? — уточнила Красавица, не удержавшись от шпильки: — Неужели сердцеед Джонс не удостоился чести лицезреть новую владычицу Неверленда? — Зато работой был завален по горло, — усмехнулся в ответ ничуть не обиженный Крюк. — Но я не жалуюсь. Она щедро платит и сохраняет мою жизнь и молодость, пока я служу ей. — Недурно, — одобрила Белль. Она хотела расспросить Крюка подробнее, но тут вернулись Генри, Нил и Алиса. Как только они взошли на борт, капитан тут же дал команду готовиться к отплытию и лично взялся за штурвал. — Оэй-оэй, уходим к берегам, которых не встречал никто другооой, — распевала захмелевшая Алиса вместе с командой Крюка, которые только с виду были немного жуткими, но на поверку оказались славными ребятами. Ночь была лунной, море спокойным, и Крюк милостиво разрешил команде немного расслабиться, и сам уселся в компании Генри и Белль на палубе, попивая ром. Только Нилу было не весело. Непривычный к путешествиям, он выглядел совсем зеленым, периодически перегибаясь через борт и пугая морских обитателей своими жуткими гримасами. Алисе было его ужасно жаль, но помочь она ему не могла, поэтому в конце концов просто оставила его в покое, положив рядом полную фляжку воды, и ушла веселиться к остальным. — Так расскажи-ка, — попросил Генри, — чем же так полюбился агрессивным мотонуйцам «Веселый Роджер», что для тебя бросить там якорь пара пустяков? — Ну это дело немного личное, — смутился Крюк. - А вообще они не такие уж и дикари, какими их считают. Эти люди живут в гармонии с природой. А позволь они чужакам обосноваться на своих островах, как тут же вырубили бы лес, начался бы бездумный промысел рыбы, гибли бы звери, из недр начали бы добывать драгоценные камни и прочее… — И в чем проблема? — не понял Генри. — Я, конечно, понимаю, что с благами моего мира у тебя не сложилось, но даже ты не можешь отрицать, что некоторые удобства человеку необходимы. Да хоть бы и медицина, уж с ней ты успел познакомиться, когда тебя дедушка отделал. — Успел, — недовольно пробурчал Крюк, а Белль хихикнула в кулачок. — Но тут дело не в этом. Чужакам это не объяснить, они считают это все суевериями дикарей, но я сам видел, насколько живая там природа. Когда мы в первый раз оказались близ островов, мы резко попали в полный штиль, не доходя до берега около километра, а затем корабль стали окружать лодки местных, при чем в их паруса ветер дул исправно. Мы выстрелили из пушки — ну, а что нам оставалось? — и тут огромная волна выросла на пути полета ядра, защищая лодки. В итоге корабль конфисковали, тех, кто не брыкался и не размахивал саблей, вывезли в ближайший порт, остальных убили. — А тебя значит приняли за своего? — недоверчиво нахмурилась Белль. — Мне повезло, — ответил Крюк без обычной усмешки. — У меня был с собой амулет из редкого металла, который есть только в Неверленде, оказалось, что у Мотонуи с ним много общего, и меня решили оставить на острове. А когда я заслужил доверие, разрешили свободно приезжать. — Но ты ведь не случайно там оказался, правильно? Ты тоже искал живую воду? — поинтересовался Генри, почувствовав, как к концу рассказа Джонс явно о многом умолчал. — Да, это было мое задание от королевы Неверленда, — медленно ответил он, будто прикидывая не сболтнул ли лишнего. — Значит ты знаешь, где ее взять? — обрадовалась Белль, и уже не так уверенно спросила: — Ты ведь покажешь мне? — Конечно, солнце, — ответил он с привычной снисходительностью. — Кто я такой, чтобы отказать прекрасной даме в беде? Меня просто немного удивляет, что ты просишь о помощи меня, а не своего Крокодила. Где он кстати? — Он в другом мире, — пришла очередь Генри отмалчиваться, тщательно подбирая слова. Крюк гонялся за Темным столетиями, кто знает, оставил ли он эту идею сейчас. — Что ж, — вздохнул Киллиан, поднимаясь. — Ложитесь спать. Мы прибудем на Мотонуи завтра утром. — Спокойной ночи, Киллиан, — сказала Белль, а затем повернулась к стоящему за ее спиной маленькому человеку в красной шапочке: — Мистер Сми, вы не могли бы прекратить кидать в меня камушки? Я, конечно, прозрачная, но мне все же немного щекотно и…обидно. Мужчина в ответ покраснел и, стушевавшись, поспешил удалиться, испуганно извиняясь, под хихиканье Генри и Белль. * * * * * Гидеон оставался в палате до тех пор, пока его не попросила удалиться медсестра. Когда он вышел, Генри сжал его плечо и потянул к лифту. — Я хочу остаться с отцом, — заупрямился он, останавливаясь. — А узнать, кто стрелял в него не хочешь? — вздернул бровь Генри, но все-таки смягчился и тихо добавил: — С ним будет все хорошо, я точно знаю. Он с Белль. — Мама смогла попасть сюда? — обрадовался Гидеон. — Прости, не успел тебе сказать раньше, а потом эта Марго все крутилась рядом… — Не надо так, она не плохая, просто запуталась… - он нахмурился, размышляя о своем странном стремлении защищать это рыжее недоразумение. — Не суть важно, — отмахнулся Генри. — Главное сейчас найти стрелявшего, потому что я, кажется, знаю, что он искал. И сегодня ночью, и раньше у всех «пробужденных». Ему нужен кинжал Темного. И мы должны его опередить. — А если мы опоздаем? — тревожно спросил Гидеон. — Значит у нас будут большие проблемы…