I don't want to hear about anyone… («Poor Robyn»)
Баффи смотрела в его лицо — такое счастливое, растерянное и юное — и не знала, что ей делать и куда бежать от щемящей боли в груди и внезапного осознания, насколько сильно, оказывается, она скучала по нему, до чего же ей его не хватало. Это было намного больше, чем желание освободиться от долгов или сказать запоздалое «спасибо» и более искреннее «прости». Это было сильнее всех её чувств с момента возвращения с Небес — желание выбежать на улицу, увидеть его вблизи, заглянуть в полные страха голубые глаза и спросить, всё ли с ним было хорошо всё это время. Так, как спрашивал её он. Если попробовать не лгать себе, то выйдет, что Спайк был единственным, кроме Ксандера, конечно, кто всегда волновался о ней — не только о жизни и здоровье, но и её чувствах, о её сердце, наличие которого, похоже, не так уж обязательно для истребительницы, — и единственным, кроме Тары, кто её понимал и принимал, не осуждая. И единственным, кроме Дон, так горячо и искренне любившим её — до глупой ревности, жестоких обид, глубоких ран и бессмысленной мести, но всегда раскаиваясь от всей души… которой у него нет. А теперь Баффи смотрела в невообразимо юное, прекрасное, испуганное лицо, зная, что этому не человеку, как минимум, сто двадцать шесть лет, и чувствуя – его душу. Баффи Саммерс, если бы постаралась не лгать себе, признала бы сейчас с ужасом, что видит душу в сияющих нежностью и страхом голубых глазах. И, может быть, нашла бы в себе смелость спуститься вниз, открыть дверь и сказать: «Привет, Спайк. Давно не виделись. Заходи и расскажи, как ты». Но вместо этого она резко отпрянула назад, рывком опустила раму и задёрнула шторы. И, осев на пол под окном, обняв колени, горько расплакалась. Она сама не знала, почему. А если бы даже знала, не призналась бы себе. — Дура ты, Баффи Энн Саммерс, — кажется, послышалось ей в тишине. — Хорошо, пусть будет по-твоему. Забудь это, если так тебе легче, — и когда сомлевшая от внезапной усталости девушка коснулась головой подушки, голос прибавил непреклонно: — Но не смей забывать эти чувства!О вере
С самого утра Баффи Саммерс улыбалась, не переставая и совершенно без повода. Она с удовольствием хлопотала по кухне, ещё ни в чём не упрекнула сестру (а уже пробило десять!), ничем не была удручена и обеспокоена (как в любой день, начиная с пятнадцати лет), и Дон суеверно не желала признать даже в мыслях, что её старшая сестра сегодня всем довольна. — Баффи, что-то случилось? — спросила она осторожно. Мало ли? Вдруг они не до конца уничтожили Светлейшую, она снова — Ключ, а Баффи ведёт себя так странно, потому что переживает и боится за неё? Но вместо того, чтобы растеряться от этого вопроса (как это было, когда она скрывала происхождение сестры даже от мамы), Баффи улыбнулась ей. — Ничего, Донни. Просто мне приснился замечательный сон, — сказала она. — Я не помню, о чём; кажется, я даже плакала, но когда проснулась, было так легко. Я уверена, теперь всё будет хорошо! — заключила она со смехом и снова вернулась к плите. — Не забудь свой ленч. Я положила тебе… Она не успела договорить. Вскочив из-за стола, Дон порывисто обняла её и уткнулась лицом в её шею. — Я так рада… — подавляя рыдания, прошептала она. — Я тоже уверена, всё будет хорошо! И… я люблю тебя, Баффи! Я так рада, что ты со мной. — И я люблю тебя, Дон, — обняв сестру в ответ, сказала Баффи и шмыгнула носом. Как старшей, ей не полагалось разводить сырость на пустом месте. — Но, знаешь, ты была права тогда, — улыбнулась она дрогнувшими губами, — это очень странно. Рассмеявшись, сёстры крепче обняли друг друга.***
Мистер Робертс выехал на работу позднее обычного и очень спешил, но всё же задержался у дома покойной Джойс Саммерс, заметив подозрительную пару на пороге. Определённо, эти двое выглядели очень подозрительно, и мистер Робертс, не раздумывая, набрал номер полиции. Девочки Саммерс остались совсем одни, а с ними обеими, как он слышал, было много проблем в прошлом. Не хватало, чтобы какие-то странные типы втянули бедняжек в неприятности, когда у тех жизнь только налаживается. Полиция разберётся с этим. Впрочем, полицию мистер Робертс ждать не стал, он и так опаздывал. — Думаешь, он уже начал сходить с ума? — спросила беловолосая девушка, заглядывая в дом через окно. Её спутник от коленей вниз огладил ладонями выпачканные джинсы и, выпрямившись, оглядел двор. Он сразу узнал дерево, под которым Спайк караулил Баффи. Сам двор был совершенно обыкновенным и обывательски-скучным. И Скептик не сомневался, что в доме тоже нет ничего интересного. — Уверен в этом, — ответил он, скользнув цепким взглядом по автомобилю, притормозившему через двор от дома Саммерсов. Водитель выглянул из окна и пару мгновений смотрел на них, а потом снова скрылся в салоне, но до сих пор не трогался с места. Осторожные американские обыватели не жалуют бомжеватых незнакомцев, вот что слышал Скептик, а они с Ангелом после экскурсии по кладбищу Саннидейла, проведённой Спайком, и посещения подвалов новой школы выглядели именно так. — Ладно, идём, — решив не дожидаться полиции, произнёс он. — Твоему печальному рыцарю предстоит пройти путь служения прекрасной даме в одиночку. — Бедный Вилли! — вздохнула Ангел расстроено, отворачиваясь от окна. — Идём. Автомобиль отъехал, и Скептик уже решил, что поторопился с выводами, когда за их спинами послышался вой сирены. — Что за наф-то?! — возмутилась Ангел, оглянувшись на выскочивших из автомобиля типичных американских копов. — Вот и я об этом, — согласился Скептик, крепко сжав чумазую ладошку и потянув в соседский палисадник. — Прибавь ходу. Оскорблённо выдохнув — коротко, зло и решительно, — Ангел вырвала руку и, перелетев через забор, как минимум, с её рост высотой, мгновенно исчезла из виду. Бегала она стремительно даже по пересечённой местности. Устало покачав головой и на миг прикрыв глаза отяжелевшими от бессонниц веками, Скептик последовал за ней.Об отдыхе
Кладбище Саннидейла вселяло не суеверный ужас, а уныние; особенно это касалось тех вампиров и «монстров», если они могли сойти за монстров хотя бы в кавычках, которые обитали на этом плодородном торфе. Воспринимать их как нечто устрашающее было нелепо, и не удивительно, что Баф и остальные Скуби отпускали глупые шуточки, уничтожая их. Без юмора с таким контингентом не обойтись. Вот что говорила Ангел, прогуливаясь со Спайком между каменных плит и возмущённых её словами демонов. — Серьёзно, — продолжала она, — я смотрела пару серий без озвучки, чтобы атмосферу оригинала прочувствовать. Лучше бы не смотрела! Кроме голосов Джейми и Энтони Стюарта Хеда, — она, старательно выговаривая, медленно и уважительно произнесла имя актёра, — ничего сто́ящего нет. Наши сейю лучше справились. И с атмосферой тоже. Спайк с мольбой посмотрел на Скептика, которого про себя из зануды уже переименовал в общественную библиотеку (хотя Скептику и об этом прозвище лучше не знать), и тот понял его. — Озвучка — дубляж; кстати, сейю — актёры дубляжа — относительно новый термин, используется в аниме, дорамах, короче, на Юго-Востоке, не заостряй внимание, — положив гитару на раскрытые на могильной плите ноты, пояснил он. — Энтони Стюарт Хед — английский актёр и певец, в сериале сыграл роль Джайлза, — Спайк ощутил благодарность за то, что он ни разу не исковеркал имя наблюдателя, и, словно поняв направление его мыслей, Скептик добавил: — Кстати, Марстерс — не англичанин, он из Калифорнии, если не путаю, и британскому акценту для фильма его учил именно Энтони Хед. — Ага, Джейми рассказывал в интервью! — радостно поддержала Ангел. — Хед няшный: отзывчивый и смеётся так мило, и даже канал на YouTube у него няшен — все эти масочки и видео… — она ненадолго смолкла, хмурясь, и добавила растерянно: — Хотя название «Свит трансвестит» настораживает. — Sweet? — уточнил Спайк, который был уверен в значении только одного произнесённого Ангелом слова. — Вот и я думаю, что это странное название для песни, — откликнулась та. — Я её, правда, не слушала… — Спайк не смог сдержать улыбку, и девчонка, ярко вспыхнув, выкрикнула: — потому что это слишком странно! И вообще, ваш язык — оба! — странные! — Оба? — недоумённо сощурил глаза вампир. — Ну, Уайльд же говорил, мол, у англичан и американцев всё одинаковое, кроме языка, разумеется, — сделав акцент на последнем слове и заставив его снова рассмеяться, смущённо ответила Ангел. — «Кентервильское привидение», — пояснил Скептик, даже не оторвавшись от разучивания песни, которая овладела им, похоже, целиком и полностью. — Это я знаю, — улыбнулся Спайк, — я же англичанин. Хотя звезда Уайльда взошла уже после моей инициации. — Да уж, мог бы пару лет подождать, авось и твоё творчество нашло бы поклонников, — обронил Скептик без энтузиазма. Но обвинить его в насмешничестве Спайк не мог. Оставалось принять, что этот парень сказал то, что думал, и так, как привык. — Да английский, что тот, что этот, это вообще не пойми что! — заявила Ангел, в очередной раз поразив Спайка количеством и сочетанием местоимений. Она жестом прервала Скептика и воскликнула: — Мы иногда тоже жрём звуки! — Спайк ошарашено вытаращился на неё, но она не обратила на это внимания и продолжила с прежней горячностью: — Но это один, максимум, два звука! Солнце, сердце! Местность, известность! Лестница, вестница, наместница, прелестница! Вы же съедаете по три, четыре, пять звуков за раз! Каша какая-то получается! И у вас все слова похожи! — Это не так, — хором возразили Спайк и Скептик, но Ангел их даже не услышала, увлечённая собственной речью. — У Джейми песня «Посмотри на меня»! — провозгласила она. — По-вашему «лукинг эт ми», — Спайка передёрнуло, а у Скептика дёрнулся угол рта. — А как он поёт?! — возмущённо выкрикнула Ангел. — «Лу́кэ́т»! «Лу́кэ́т» и точка! Где, я спрашиваю, ещё пять звуков?! А в интервью за музыку с кем-то беседовал, и там было «бат зэ мя́зякьли́». «Мя́зякьли́»! Хотя у вас «музыка», как и у нас, пишется через «у»! — она выдохнула и пробормотала сердито: — Как отца и сына Миядзаки разом призвал, ей-богу… Скептик оставил ноты и с улыбкой посмотрел на неё. Он, наверное, мог пояснить смысл сказанного, но не стал. К концу речи Ангела Спайк весело смеялся. С одной стороны, слова девушки потешили гордость урождённого британца, с другой — это и правда было смешно. — Боже мой, — утирая слёзы с глаз, повторял он, — боже, боже мой, ангелок, это было лучшее обличение американского английского! — Ваш английский ещё хуже американского! — неожиданно заявила Ангел. — Я слушала Джейми в интервью, у него нормальное произношение намного приятнее! А с этим британским акцентом фиг поймёшь хоть что-нибудь! — Неправда, — хором возразили мужчины и недоверчиво переглянулись. Похоже, общение с Ангелом сближало их. — Что значит, неправда?! Я вру, по-вашему?! — возмутилась та. — Смотрите! Когда Баф приходит к тебе в склеп в музыкальной серии, и она такая: что с тобой, ты в плохом настроении? А ты: ничего. Как пишется? — и она старательно выговорила, заставив Спайка несколько раз вздрогнуть (со стороны было похоже на конвульсии): — «Ит ыз нафинг»! Как ты умудрился превратить это в «снафи»?! — Что это была за несусветная хрень? — забыв, что сегодня он джентльмен, поинтересовался Спайк у Скептика. Тот протянул ему плоскую бутылку тёмного стекла и, когда вампир отпил и немного пришёл в себя, пояснил: — It’s nothing. — Это я понял, — возразил Спайк нетерпеливо. — Первые три слова. Скептик, похоже, тоже забыл, что он хорошо воспитан, и, покатившись, упал на сырую кладбищенскую землю у надгробия, откуда до Спайка ещё долго доносились стоны вперемешку со смехом. — И вообще, у вас даже слово «демон» звучит как «Димо́н»! — воскликнула Ангел, оскорблённая поведением мужчин. — Неудивительно, что ваши демоны похожи на гопоту, а не на порождения ада! — Приму это в счёт непрямого комплимента, — чарующе улыбнулся Маркус, возникнув из темноты. Спайк даже не удивился тому, что этот жуликоватого вида тип отыскал их. Местная атмосфера ему, надо признать, поразительно шла. — Ты-то здесь при чём? — поинтересовался он угрюмо. Маркус улыбнулся ещё пленительнее. — Я демон, — сообщил он радостно, а Спайку послышался бой барабанов и медный голос труб. Во всяком случае, рассудил он, теперь понятно, почему и Ангел, и Скептик не жалуют этого типа. — Можешь забрать душу, если знаешь имя? — вспомнив предостережение Скептика, поднявшегося с земли и с решительным видом вставшего на пути демона, уточнил он. Маркус весело рассмеялся. — Если бы всё было так просто, — на миг в нефтяных глазах промелькнуло действительно жуткое выражение, — все чистые и полные души уже были бы наши. Но нет, — в примирительном жесте выставив ладонь на пути навахи, добавил он, — этого не могу ни я и никто. Но, зная имя, я смогу проникать в твои сны, Уильям, и… беседовать. Спайк изумлённо обернулся на грубое слово, брошенное нежным голосом Ангела. Он даже не поверил в первое мгновение, что это была она — столько в нём было злости и ожесточения. — Вот поэтому я тебя и предупреждал насчёт имени, — вздохнул Скептик, который выпад подруги проигнорировал. — Кто же знал, что демоны смотрят сериалы… — Да никогда! — расхохотался Маркус и, устроившись на могильной плите, доверительно посмотрел Спайку в глаза. — Но я беседую с людьми во снах. Много чего узнаёшь из этого. — Поверить не могу… — простонал Скептик, закрыв лицо широкой ладонью. — Тебе снился Спайк?! — воскликнула Ангел, задрав голову к небу. Спайк не мог определить, чего больше в её голосе — гнева или удивления. Всё же гнев преобладал, как стало ясно из дальнейшей речи девушки. — Эй! Ты, злобный автор! Отвечай, когда… — Я злобный автор?! — три молнии на горизонте сплелись и рассыпали на землю фейерверк разноцветных искр. Спайк залюбовался этой красотой. — Я милая! — ещё несколько молний сначала разрезали небо над Саннидейлом, а потом превратились в нечто, напоминающее Северное сияние. — Да я вообще ангел! — Нет, Ангел — я, — возразила Ангел. Спайк лёг на плиту, чтобы лучше видеть сияние. Его последняя ночь в здравом уме (если только он всё ещё в здравом уме) прекрасна, вот что он подумал и улыбнулся. — Я знаю ещё одного, — произнёс он негромко, заставив Скептика и Марко дружно расхохотаться. — Можете открывать клуб друзей. — Вот почему я так долго откладывала эту историю, — обижено прозвучал с небес голос, может быть, бога. — Я иду спать! — Ночи, — хмыкнула Ангел. — А ведь и часа нет, — усмехнулся Скептик. — Спи сладко. Маркус хотел уйти по-английски, но был схвачен цепкими пальчиками воинственно настроенной Рапунцель (Спайк всё ещё называл её так в мыслях из-за совершенно потрясающих и необыкновенных волос и предчувствия беды, что витало вокруг неё). — Только рискни! — сказала она, заглянув в чёрные глаза сверкающими яростью очами. Маркус попытался высвободиться, но не сумел. Ангел тренировала все без исключения части своего маленького атлетического тела. — И обо мне не забывай, — произнёс Скептик без особого выражения, даже не подняв головы от гитары. Спайк заметил, что его слова произвели на Марко более сильное впечатление, чем угроза Ангела. Марко вздрогнул. А ведь что за противник для демона этот парень? Он даже не всегда и не целиком материален, и оружия у него нет. — Она наваху марать не будет, — пояснил Скептик, в очередной раз будто прочтя его мысли. — Это так, символ народной борьбы и испанской поэзии, — он по-доброму улыбнулся, и Ангел не рассердилась. — А получить в морду любому неприятно, — добавил Скептик ставшим вдруг твёрдым, как камень, голосом. И улыбнулся, развеяв тяжёлое впечатление. — По себе знаю. С ней, — он кивнул на Ангела, — это неизбежно. Спайк изумлённо вытаращил глаза на девчонку, с улыбкой затачивающую наваху невесть откуда взявшимся наждаком. Та подняла на него ироничный взгляд. — Не бью я его, — сказала она. — Она только втягивает меня в драки, — подтвердил Скептик. — С демонами в том числе. Спайк ему искренне посочувствовал. Он дрался с Баффи, за Баффи всё это время (с пятого сезона, как выражалась Ангел) и собирался драться дальше, потому что любил. Но у Скептика точно не было этой причины. Спайк хотел знать, что связывает этих двоих, но решил не спрашивать. В конце концов, каждый имеет право на личную жизнь и секреты. Когда узнаёшь, что о тебе сняли сериал с самыми интимными подробностями (это не была для Спайка постель; это были его чувства, открытые теперь, если верить Ангелу, всему миру), начинаешь больше ценить личное пространство тех, кому повезло не стать объектом всеобщего любопытства. — Так значит, английскую литературу вы не любите? — спросил он, чтобы сменить тему. Скептик перестал мучить гитару и посмотрел на него изумлённым взглядом. — Это ещё почему? — Если вам не нравится язык… — Во-первых, существуют переводы. Маршак, например, превосходно с английского переводил, — он произнёс это имя с таким удовольствием, словно съел что-то необычайно вкусное, и Спайк невольно улыбнулся, поняв, что Маршака Скептик и правда любит. — Шекспир, Остен, Киплинг, многие ещё — всех мы, рождённые в СССР и после распада, узнали в его переводах. Пастернак, опять же, — это имя прозвучало уже не так сладко, а после Скептик бегло перечислил: — Лозинский, Гурова, Суриц... — наверное, он мог продолжить, но не стал. — А во-вторых, английский язык не нравится ей, но вполне устраивает меня. Впрочем, Марстерса и Хеда она слушает, значит, окончательного отвращения нет, — он усмехнулся. — Много читаешь, значит… — произнёс Спайк задумчиво. — Странно, что ты не очкарик, как Джайлз. Скептик едва заметно скривил рот вправо и провёл пальцами по струнам. — Даже прочитав все сочинения Фёдора Михайловича Достоевского, я не испорчу зрение, — ответил он, подбирая аккорды. — Ага, ты просто рехнёшься! — подтвердила Ангел решительно. Спайк коротко хмыкнул этой ремарке, но решил не заострять на ней внимание. — Достоевский… — протянул он. — Маленькие люди, палач и жертва, и всё такое? Ангел вскинула на него вдвое увеличившиеся кристальные глаза. — А вот это было просто вау! — с оскорбительным изумлением воскликнула она. Спайка покоробила такая реакция. Похоже, в том сериале его представили полным кретином. — Не смотри на меня как на идиота! — вспылил он. — Я читаю книги! Девчонка нахмурила пушистые бровки, искренне недоумевая о его поведении; за облаками раздался раздражающе весёлый смех, плеск и чертыханье, Спайк, кажется, разобрал слова «Чёрт, облилась!»; и Скептик, обречённо вздохнув, наверное, в сотый раз за ночь, всё же решил прекратить это издевательство. — Дело не в том, читаешь ли книги ты, — произнёс он, отложив гитару. — А в том, что она их не читает. Ангел покраснела до ушей, и её глаза полыхнули как газ — ослепительно-ярким голубым. — Я читаю мангу! — выкрикнула она и, не получив ответа от безразличного к этим словам Скептика, продолжила громко и быстро, словно читая жуткое заклятие: — И манхву! И маньхуа! Спайк опасливо огляделся вокруг, готовый встретиться лицом к лицу с результатом гнева девушки, но на кладбище было по-прежнему тихо. — Что ты ищешь? — понаблюдав немного за озирающимся вампиром, спросил Скептик. — Демона, которого она призвала, — бросил тот. Он перестал осматриваться, только услышав, как Скептик закашлялся. — Мог бы и сказать… — упрекнул он и вздрогнул от нового крика. — Я читаю ранобе! Закатив глаза, вампир опустился на гробовой камень. Он знать не желал, о чём болтала эта девчонка последние пару минут! Скептик извлёк из темноты книгу, что была с ним раньше, и, раскрыв её, поверх страниц окинул Ангела насмешливым взглядом. — Ты прочла одно ранобе за всю жизнь, — уточнил он. — Зато четыре раза! — подпрыгнув на месте, звонко выкрикнула та. И Спайк поспешил вмешаться в разговор: — Думаю, это считается. — Видишь?! — довольно заявила Ангел. Скептик снова скосил рот, так, что стал виден клык, и посмотрел на Спайка. — Знаком с жанром лайт-новелл? — поинтересовался он. Спайк улыбнулся. Ранобе — лайт-новелла? — Нет, но мне не нравится, когда она так возбуждена. Но значит, это всё же книги? — Вполне себе, — согласился Скептик и углубился в чтение. Ангел распекала вампиров неподалёку. Спайк упустил момент, когда эти несчастные её рассердили, но им пришлось несладко. Отлупив их достаточно, чтобы они не могли сопротивляться или сбежать, ангелок в позе заправского бандюги присела на корточки рядом с поверженными врагами и читала им лекцию о том, как поступать нельзя, даже если ты вампир, причём читала вдумчиво, серьёзно и обстоятельно, и отвешивала тяжёлые подзатыльники за каждый тяжкий вздох. Спайк решил, что больше звать занудой Скептика он не будет даже в мыслях. Кстати, несмотря на странность происходящего и то, что Ангел рисковала, связываясь с группой демонов, Скептик оставался невозмутим и спокоен. Похоже, он, как Маркус и сам Спайк, не сомневался в способности этой девушки постоять за себя. — А ты не боишься, что когда-нибудь она прикончит тебя? — вздохнул он, покосившись на увлечённого чтением мужчину. Подобное развитие событий вовсе не казалось ему невероятным, особенно в свете того, что секунду назад два вампира были припечатаны к земле мастерским ударом с левой. Скептик поднял на него задумчивый взгляд и с едва заметной усмешкой вернул вопрос: — А ты не боишься, что тебя убьёт твоя истребительница? Спайк горестно усмехнулся. — Я долго жил. И если смерть, то лучше от её руки. — Ну, а я в ней уверен, — утыкаясь взглядом в книгу, произнёс Скептик. — Чёртов счастливчик… — пробормотал Спайк. — Мы до автомата и обратно, — донёсся до них чуть осипший от длительных нотаций голос Ангела. Мужчины обвели взглядами потрёпанных после разговора с ней вампиров. Спайк насчитал пятерых, и все выглядели так, словно готовы саморучно распылить себя сию же секунду, лишь бы избавиться от общества белокурой незнакомки (но Ангел, разумеется, не позволила бы им этого — он достаточно понял Ангела). — Дождись Хёгни, он тебе притащит автомат, — с некоторым раздражением откликнулся Скептик, поднимаясь на ноги и закрывая книгу. Спайк понял, что на согласие девушки он и не рассчитывал. — Сами дойдём! — отмахнулась та, подгоняя вампиров к выходу с кладбища. — Вилли, пошли! У меня двадцать карточек. Это будет седьмая! — радостно сообщила она, демонстрируя Спайку жёлтую карту вроде телефонной. — Ещё тринадцать — и я выполнила задание! — Заняться тебе нечем, — вздохнул Скептик. Спайк последовал за девчонкой с улыбкой. Завтра он станет безумным, и его радовали даже прогулки по кладбищу в компании собратьев-вампиров, обвинявших его в предательстве. — Она сдаст нас каким-нибудь коммандос, и нам вделают чипы, как тебе! — зло сетовали они. — Они будут ставить на нас опыты и убьют! — Никто не будет на вас опыты ставить! — возмутилась Ангел. — Худшее, что с вами может случиться — смерть в бою! — Спайк постарался не рассмеяться. Смерть в бою — подходящий конец для вампира, решил он. — А при удачном раскладе, — продолжала Ангел сердито, — вас перевоспитают, и вы, наконец, заживёте как нормальные вампиры. — Лучше бы опыты… — пробормотал один из пленников, и в этот раз Спайк не смог сдержать смеха. Он много смеялся этой горькой ночью.О прошлом
По пути к телефону-автомату они с Ангелом говорили о Баффи. О нём и Баффи. Несмотря на то, что вампиры, шедшие впереди, то и дело озирались испуганными глазами и, без сомнений, внимательно слушали этот разговор. И теперь знали, что Уильям Кровавый Спайк, истребитель истребительниц, безответно, безнадёжно влюблён в истребительницу и не может ни убить, ни забыть её. Что он страдает, бедный, жалкий, слабый Спайки. Его искренне удивляло, почему никто не смеётся над ним, но вампиры почему-то молчали и слушали — испуганно и очень печально. — Не понимаю я ваши отношения, — отбросив книгу, мгновенно поглощённую предутренним сумраком, произнёс Скептик. Похоже, разговор отвлекал его, и он решил присоединиться, а не пытаться сосредоточиться на чтении или нотах (он всё ещё нёс их за ремнём джинсов, а за его спиной висела гитара, приглянувшаяся Спайку). — Всё и впрямь выглядит так, будто вы просто любите боль, физическую и моральную. Серьёзно, — остановил он начавшего было спорить Спайка, — Чем вы занимались, когда не занимались этим? — он ехидно усмехнулся, и Спайк пожалел, что ему совсем не хочется ударить этого раздражающего типа. — Дрались, — сам себе ответил Скептик. — Били друг друга в прямом и переносном смысле, и соревнование «кто кому сделает больнее» окончилось дружеской ничьей, — Спайк больше не пытался возразить и шёл, низко опустив голову, внимательно изучая носки потёртых ботинок. — Когда кто-то из вас, казалось, должен умереть, вы, да, приходили на выручку и спасали ситуацию в последний миг. Но это похоже на фразу из одного русского сериала: «Мы вас никому обижать не дадим — сами будем», — Скептик невесело усмехнулся. — Ведь как только опасность миновала, вы снова становились… — он помолчал, подбирая более точное определение, и вампиры, которые, пока Ангел увлечённо слушала монолог спутника, могли сбежать от неё, притормозили, ожидая продолжения. — Нет, не врагами, — сам себя опроверг Скептик. — Врагами вы не были никогда. Но, Уильям, я правда не знаю, что чувствуешь, делая больно тому, кого любишь? Зачем это делать, даже если тот неправ, пусть даже в значении «виноват»? — прояснил он понятный только ему нюанс. — Зачем делать больно человеку, от счастья которого зависит твоё счастье? Спайку вдруг захотелось излить душу, или что у него появилось в пещере, этому раздражающе проницательному парню и признаться, что он никогда не хотел сделать Баффи больно. И напомнить, если тот забыл или не видел в своём несуществующем сериале, что за все проступки, даже за слова, даже за нарочно ранящие слова, как на свадьбе Ксандера, он просил прощения. Он и сам не понимал, как такое выходило. В тот раз он, вроде, и желал ранить её, но едва добившись цели, или нет, он не знал, он пожалел о своём намерении, ведь Баффи выглядела несчастной из-за него! Он не мог видеть её несчастной, не хотел (права Ангел, он никогда не хотел этого, даже в худшие дни). И разве не ради её прощения и одного её доброго взгляда он пустился в этот путь, прошёл все испытания и вернул душу?!. которую, если продолжать верить Ангелу, он никогда не терял. Спайк хотел сказать, что любит Баффи и никогда не сможет пожелать ей боли. Но вместо этого, до хруста стиснув кулаки, процедил: — Да я её даже не бил никогда в полную силу! Мы просто... танцевали… во всех смыслах. Скептик посмотрел на него с искренним удивлением. Похоже, доктор Юнг (это прозвище, по мнению Спайка, больше подходило) ожидал других слов. Возможно, он ожидал услышать то, что Спайк не мог произнести. Вампиры остановились и обернулись к мужчинам, молчание между которыми звенело опасным напряжением. Казалось, немного, и оно найдёт выход. Не худший вариант, решил Спайк, во всяком случае, разрядка. Скептик, впрочем, не был настроен на мордобой и перевёл недоумённый взгляд на Ангела. — Что смотришь? — хмыкнула та. — Действительно не бил? Спайк вздохнул. Он должен был сам понять причину молчания Скептика. Скептика не могла пугать перспектива драки с безобидным вампиром, ведь на его стороне — ангелок с навыками убийцы. Но Скептик, разумеется, хотел иметь достоверную базу для анализа. Действительно, доктор — не Юнг, так Фрейд, не Фрейд, так Лектер. Девчонка задумалась, прежде чем ответить. — Не знаю. Он появился во втором сезоне, а я смотрела с четвёртого. — Что так? — невесело усмехнулся Спайк. Скептик, жестом пригласив с собой вампиров, ушёл вперед. Наверное, он знал ответ, но не стал мешать Ангелу озвучить его. — В первых сезонах слишком много того добросердечного вампира, — она не особо любила определение «вампир с душой». — А бесячие брюнеты не в моём вкусе. Скептик обернулся и едва повёл бровью, но ничего не сказал. Спайк, узнав описание, мысленно поаплодировал этим безжалостным словам. У Ангела и правда были навыки убийцы. Всего одна фраза, а какой эффект — Скептик замолчал! Кто бы предположил в этой милашке столько яда? Если есть кто-то менее похожий на ангела, чем Эйнджел, то эта девчонка с крылышками, заключил он для себя и угрюмо вздохнул. — Крылья, bloody hell! — Всяко лучше рогов, — незамедлительно откликнулась Ангел, взяв его за руку и потянув вперёд, нагоняя Скептика. — Но нимба у тебя точно никогда не было, — уверенно заявил Спайк. Ангел окинула его таким взглядом, будто он сказал величайшую глупость на свете. — Он мне и не нужен. — Добрые, добрые ангелы, — горестно усмехнулся Спайк. — Ты рушишь мои последние иллюзии, ангелок. — Ангелы не должны быть добрыми! — возразила девчонка с жаром. Спайку показалось, что её всерьёз задело это замечание. — Только справедливыми. — И все мои знакомые ангелы твердят это, как мантру, — вздохнул Скептик. Спайк в два широких шага догнал его и заглянул мужчине в лицо. — Ещё ангелы? — протянул он, немного паникуя. Собратья-вампиры тоже испуганно смотрели на парня с гитарой, ожидая его слов. Скептик улыбнулся — именно улыбнулся, ободряюще, без насмешки, и это сразу успокоило их. — Она, конечно, единственная в своём роде, — ответил он, — но да, ещё троих знаю. — Возвращаясь к Баф, — не дав ему рассказать, что ещё он знает об ангелах, резко произнесла Ангел. — Ты уверен, Вилли, что тебе обязательно умирать за неё? Ну, найдётся другой способ, Веден же не дурак! — Кто это, кстати? — поинтересовался Спайк, обернувшись к Скептику. Тот уже набирал номер с жёлтой карты, поэтому ответил не сразу. — Можно сказать, твой отец, — наконец, произнёс он. — Джосс Уэдон — автор идеи «Баффи», ну, и всех основных персонажей, соответственно. — Ясно, — удручённо вздохнул Спайк, поняв, что мысль о том, что он — всего лишь чья-то фантазия, всё ещё не выветрилась из голов его новых знакомых. — Полина, доброго, пани, — обаятельно улыбнулся Скептик в трубку. У него даже тембр голоса изменился, стал чарующим, а сам голос — глубоким и бархатистым. — Твоя посланница мира хочет с тобой поговорить. Вручив трубку Ангелу, он отошёл к витрине магазина, и Спайк отошёл вместе с ним. Отсюда они могли слышать счастливое щебетание Ангела (настолько довольной Спайк видел её впервые) и наблюдать за совершенно отчаявшимися вампирами. Разговор касался их судьбы. Почему-то они до сих пор, несмотря на то, что Ангел не удерживала их ничем, кроме угроз, не сбежали от неё. Спайк непременно сбежал бы, если бы оказался в такой ситуации; сбежал ведь он из «Инициативы». Но эти пятеро, кажется, смирились с мыслью, что им предстоит самим добраться до Венгрии, где они вступят в какую-то вампирскую армию истребителей, чтобы «искупить грехи, показать этим уродам, почём фунт лиха, зажить как нормальные вампиры и, в конце-то концов, приобщиться к искусству», как выразилась Ангел. — И как доберётесь, обязательно сразу напишите! — напутствовала она их, вручая деньги на поездку. — Хоть открытки пришлите! Сёбе скажите, он вам даст бумагу, конверты и остальное. Сёба там за завхоза, держитесь его. И не злите пани — вам же лучше её не злить. А если что-то совсем уж не так пойдёт, найдите Даниела. Его просто узнать, он как Снежная королева, только мужик. Он самый главный! Только зря не дёргайте... К бесконечному изумлению Спайка, вампиры слушали внимательно и не прерывая, обещали написать и следовать всем её указаниям, а на прощание по очереди обняли, крепко и бережно стиснув маленькую драчунью грубыми лапами и прижав к груди, где когда-то бились их сердца. Ангел обнимала их изо всех сил в ответ, сопела носом и повторяла беречь себя и не злить пани. Словно они стали друзьями за час общения — с драками, нотациями и общей стыдной тайной. — Это она называет дружить, — вздохнул Скептик, словно прочтя его мысли. — Как в детском саду, ей-богу. — Да, она немного необычная, — растерянно согласился Спайк, гадая, на что на самом деле потратят деньги ушлые вампиры. — Её развитие остановилось на уровне девятилетнего ребёнка, — произнёс Скептик. Спайк окинул его недоверчивым взглядом. — Она дерётся как Брюс Ли, — напомнил он. — На уровне драчливого девятилетнего ребёнка, — после недолгих раздумий уточнил Скептик. И оба рассмеялись. А Спайк робко понадеялся в глубине не обвыкшей ещё души, что, может, эти кровососы и не обманут его ангелка, ведь вот как она о них беспокоится. Поймав себя на этой мысли, он пришёл к выводу, что уже начинает сходить с ума. До рассвета оставалось совсем недолго. — Мне пора в школу, — произнёс он грустно, посмотрев на Ангела, а потом — на Скептика. Те просто пошли рядом с ним к школе Саннидейла, в этот раз не сказав ни слова. Над городом плыла прозрачная предутренняя луна, окутанная облаками, похожими на дым; в окнах некоторых домов горел свет; им даже встречались прохожие. И всё было до того тихо, до того гармонично, спокойно и правильно, что Спайк не мог начать бояться ни смерти, ни даже безумия и не мог заставить себя отречься от этих чувств и мыслей, рождённых душой романтичного и сентиментального неудачника-поэта, которым он жил, и умер, и остался даже после смерти. — Мне вот интересно, — прервала затянувшееся молчание Ангел, когда они миновали половину пути, — за семь сезонов чаще и основательнее всего громили школу; досталось ещё колледжу, хотя меньше. Это маркетинговый ход такой? Неужели американские подростки настолько, — она выделила это слово, — не любят учиться? — Не думаю, что дело в этом, — улыбнулся Спайк. Этой девушке приходили на ум исключительно странные вопросы. — И бедный, несчастный Саннидейл, замшелая провинция… — продолжила Ангел горестно. — Ну кому он помешал, что его аж с лица земли стёрли? — И какую бы цель предложила ты? — ухмыльнулся Спайк. — Пентагон! — без промедления ответила Ангел. — Вот уж где точно кишат демоны! По всей земле от них покоя нет. — Ой, да брось! — не дав Спайку сострить, прервал её Скептик. — Его и так в каждом втором американском боевике уничтожают или почти уничтожают, как и Америку, и мир заодно. Да и в реальности ему досталось, — добавил он негромко. На последние слова Спайк уже не обратил внимания. Остановившись, он тронул Скептика за плечо, оборачивая к себе, и ошарашено воскликнул: — Are you serious?! Скептик ненадолго задумался, потом ответил: — Про уничтожение Пентагона в боевиках — да. Со статистикой, возможно, дал маху. Спайк даже не пытался сдержаться, и несколько встревоженных женщин выглянули из-за занавесок, когда он завопил на всю улицу: — Мало им реальных Апокалипсисов, они ещё и фильмы про них снимают! — Вот ты о чём… — наконец поняв его, протянул Скептик. А Ангел откликнулась иронично и осуждающе одновременно: — И книги пишут, и мангу рисуют, и атом не мирный развивают вовсю, и PRO тоже повсюду, и не только PRO. И я молчу про локальные, — она криво хмыкнула, — конфликты. До сих пор Спайк наивно считал средоточием зла на Земле Саннидейл, но, как оказалось, он мало что знал о мире и людях. Им, кровавый ад, вообще не нужна помощь тёмных сил, чтобы себя уничтожить! И, похоже, они к этому и стремятся, если даже книги — то, что должно нести в их чахлые души добро и свет, — об этом. — И это я был плохим без души?! — выпалил он. — Их наличие душ не спасает! — Уэдон бы расстроился… — скупо заметил Скептик и, обняв гитару, пошёл по улице под удивлёнными и растроганными взглядами саннидейльских дам, негромко напевая: — Meet me in London city beneath the slate grey sky… — Ага, — согласилась Ангел. — Дать персонажу жизнь, чтобы он тебя потом осуждал. — Вот точно, — послышалось в предутреннем сумраке. И оба смайло-сапиенса одновременно возразили, запрокинув головы: — Не твой случай! — а Спайк весело рассмеялся, мгновенно забыв о причине своего недавнего гнева. — А ещё меня вот что интересует, — заговорила Ангел снова. — Вы раны вечно промакиваете мокрыми махровыми полотенцами. У вас, в Америке, что, перекись водорода не выпускают? — Спайк смотрел на неё, гадая, что такое перекись водорода (наверное, антисептик, решил он, наконец). — И дурацкие прозрачные пластыри, которые вы клеите поперёк ран, так, что те их даже не закрывают! — продолжала возмущаться Ангел. — В одной серии у Баф на порезе было три пластыря в ряд, а порез — голый! Велком, микробы! — она вздрогнула от гнева и отвращения и добавила наставительно: — Есть же старый добрый «БФ»! Чуть больше времени на обработку, зато плёнка даже водой не смывается, плюс — обеззараживает. Спайк вопросительно посмотрел на Скептика. — Она знает, о чём говорит, — заверил его тот. — Meet me in London city. I'll make it worth your time. You're the only angel for me. And that's no lie, no that's no lie, no that's no lie… — Уверен, истребительницы оценили бы твой опыт, ангелок, — улыбнулся Спайк, — но я вампир, и мне всё равно, чем промывать раны. — Ну, армия истребительниц, по факту, будет только в комиксах, — вздохнула та. — Тут из настоящих воительниц только Баф и Фейт. Я, кстати, не знала, что Фейт значит Вера… — Ты и о ней знаешь, — Спайк даже не сумел удивиться. — Я сто раз говорила, что смотрела сериал. — С третьего сезона, — усмехнулся вампир. — С четвёртого, с тех пор, как Баф пошла в техникум… — Ангел нахмурила бровки. — Или что у вас за ССУЗ этот колледж? Странный он какой-то. — Ну, Фейт не самая добрая девочка, могу тебя заверить, — снова улыбнулся Спайк, не пытаясь вникнуть в суть вопроса. Ангел поджала угол рта, и её лицо стало округлее и милее от этой детской гримасы. — Слышала, что было что-то, — сказала она, наконец. — Историю я, конечно, не знаю, но то, какой она появилась в седьмом сезоне сериала и особенно — в десятом и одиннадцатом сезонах комиксов, мне понравилось. Она говорила серьёзно. И Спайка больно ранило, что его ангелок одобрила Фейт — давнюю противницу его Баффи, которая (он знал об этом со слов Дон) едва не лишила Баффи жизни. Не убийством, хуже. Она пыталась отнять её жизнь: её маму, любимого (пусть это и был придурок Райли), друзей, саму её судьбу. Спайк не мог простить этого. И он ответил неожиданно зло: — Это потому, что она психопатка, как и ты? — Возможно, — согласилась Ангел равнодушно. — Кстати, в одиннадцатом сезоне комиксов она тебе жизнь спасёт. — Спасибо за информацию, — неловко произнёс Спайк. Ему было плохо от того, что он нагрубил ангелку. Его душа или безумие точно просыпаются. И скорее безумие, чем душа.