salty rhymes

Кано большой и теплый, по сравнению с мелким и мерзлявым Препотенте, первый не раз подмечает это в мыслях. Про «мерзлявого» иначе и не скажешь, глядя на то и чувствуя, как спящий под боком парень подрагивает и жмется обнаженным телом к такому же обнаженному Леандро в поисках тепла. Писатель приподнимает голову, подпирает ее рукой и изучающе глядит на выморенного подопечного сеньора Маркеса — где он достал такого искалеченного и дикого человечка? Дикость Садио, к счастью, поддаваема коррекции, тело — нет. Интересно, как Садио выглядел до того, как случился пожар, как рассказывал Маркес? Каким было его лицо до этих странных ожогов, словно пацан приложился об чугунную печь? Леандро разрывается от вопросов, но чувствует, что противоречит своим же принципам и не спешит задавать эти самые вопросы Препотенте. Тот навряд ли ответит, тот говорит даже с трудом. Садио дёргается во сне — нервы виноваты — и будит самого себя. Кано в этот момент уже думает о том, что может провести ладонью по голому боку парня и сосчитать таким образом все его ребра, только вот он уже делал это. Много раз. — Я заснул, простите, — Садио не поворачивается, смотрит в пустоту впереди себя и нервничает. Тихо нашёптывает извинения. — И правильно, спи. Думаешь, я не заметил, как ты с ног валишься? — Кано говорит мягко, так же, как и мягко оглаживает все-таки чужой бок и опускает ладонь на впалый живот. Препотенте напряжен, и его избитое тело реагирует на каждое прикосновение как на тычок иглой. Тогда Леандро в попытке успокоить его аккуратно целует в лопатку. — Н-не.. Хват.. — парень затыкает себя на половине всех слов. — Я не буду больше с тобой ничего делать сегодня, спи, — писатель выдыхает тепло в затылок и только прижимает Препотенте к себе ближе.