i am alive

— Что насчет тебя, Коннор? На чьей ты стороне, венец моего творения? Элайджа Камски что-то вроде божества для всех андроидов, хотя "встретить своего создателя", по мнению Хэнка, это нечто весьма прозаичное и ироническое. Не бог он вовсе. Просто обычный человек, давший жизнь таким, как вечно юная и прекрасная Хлоя, заботливая и отчаянная Кэра, целеустремленный и сильный Маркус, и он, расчетливый и все анализирующий Коннор. — Да-да, это именно ты, Коннор. Ты — Эверест совершенства моих работ. Хлоя может очаровывать, может влюблять, но к чему все это, если именно ты способен заслужить настоящее человеческое доверие? "Программный сбой". RK800, которого создали с одной целью — обнаружить и искоренить истоки девиации, бросает короткий взгляд на лейтенанта Хэнка Андерсона, не испытывающего особое желание слушать бесполезные философские бредни Камски. И тонны похвалы, которыми он сам довольно редко разбрасывается, даже тогда, когда Коннор этого заслуживает. — Ты то, каким должен быть идеальный человек в моем понимании. Но Коннор не человек. И все же что-то вшитое в первоначальные установки буквально кричит, что он живой, не бесчувственный. Ж и в о й. "Программный сбой". Андроиды — не люди. — При чем здесь я? Я всего лишь выполняю поставленную задачу, — за него отвечает страх, уж точно не уверенность. А ведь страх — тоже эмоция. Переживание, сочувствие, желание заслонить собой человека, состоящего на 30% из спирта, на 20% из сарказма и черного юмора, а на остальные 50% — из горького жизненного опыта. И так всякий раз, стоит им отправиться искать корень раздора, чтобы спасти оба мира: биологический и технический. Коннора не учили улыбаться от того, что шершавый собачий язык Сумо старательно вылизывает кончик носа. Коннора не учили смеяться с шуточек Хэнка во время обеденного перерыва за шоколадными пончиками и кофе. Коннора не учили проникаться к людям, становиться им чем-то большим, чем пластик со сводом инструкций. — Такой ответ предписывает программа. Но программа — не ты, — голос у "андроидского" бога какой-то гипнотический. "Программный сбой". — Ты знаешь, Коннор, а ведь дружба, в каком-то смысле, тоже эмоции. RK800 опускает глаза вниз — на старательно вычищенные до блеска лакированные носки туфель. На плиточный и мокрый пол в мелкую, едва заметную крапинку. — Тут больше делать нечего. Пойдем, Коннор. Мистер Камски нам ничего дельного не скажет, лишь мозги запудрит, — рука у Хэнка тяжелая, но теплая, а еще почему-то такая родная и пахнет порохом, абрикосовым джемом и... И домом. А что такое "дом"? "Программный сбой". Сумо. Хэнк. Вот, что такое дом. Идеальный дом для Коннора. Коннора не учили вглядываться в толпу, чтобы обнаружить ту самую седоватую макушку. Коннора не учили заботливо тащить на себе тело пьяного Хэнка до кровати и стеречь его сон. — Ты знаешь, Коннор, а ведь это симпатия, чувства. — Коннор, пошли отсюда, — в голосе Хэнка улавливаются нотки хрипоты. — Решай, кто ты, Коннор: послушная машина или живая душа, имеющая свою волю? Имеющая чувства. Умеющая выбирать сама. Поступать так, как ей хочется. — Все, хватит! "Программный сбой". Камски понимает все по взгляду, по виду, по желтой, граничащей с красным расцветке диода на виске. Это как если бы человек нервно дышал, у него на шее билась жилка, а четырехкамерное избивало легкие пульсацией, как боксерскую грушу. — Изумительно. Последний шанс на спасение человечества и сам оказался девиантом. — Я... — и слова застревают в пластиковом горле. — Коннор, идем! Рука у Хэнка крепкая, широкая и самая родная на свете. Эта рука, даже хотя бы один ее палец, один серебряный волосок важнее всех расследований мира. Для Коннора. Для RK800, которого не учили любить. Любовь, дружбу и заботу он в себе воспитал сам, ведь Хэнк нуждался в них. Коннор считал, что поступает правильно. Разве правильные поступки, счастливые поступки — признаки неисправной девиации? Разве он такой же "бракованный", если умеет чувствовать? "Программный сбой". Коннор абсолютно не уверен в том, что он всего лишь машина.