i am alive

Гэвин Рид ненавидит мексиканский тако, попсу 2000-ых и долбаного RK900. Тако — за то, что сраным запахом пропахла вся тачка, когда не хватает времени на полноценное питание во время ланча. Попсу 2000-ых — за то, что ее втихаря слушает Фаулер, аж бесит, мозоли в ушных раковинах натирает. А с RK900 и так все понятно, у него на пластиковом лице написано: "Я выдержу все". Холодный, учтивый, вежливый. А еще куда более циничный, чем Коннор. С ледяной покорностью и тенью улыбки приносит детективу кофе, хотя внутри Ричарда (Гэвин не может привыкнуть, что у этой мультиварки вполне так ничего достойное имя) многочисленные программные сбои вопят от желания выплеснуть гребаный кофе прямо этому сукиному сыну в самодовольное лицо. Чтоб удавился нахер. Чтоб знал, как Ричард зол. Чтоб видел, что прячется у него за пластиком, как за маской. Гэвин ошибок Хэнка не повторит. Детектив Рид обожает суши с копченым угрем, как ни странно, звук классического фортепиано и безлимитное терпение RK900. Суши — потому, что экзотично и вкусно. Фортепиано — потому, что нервы успокаивает, снимает стресс после долгого трудового дня. А терпение Ричарда позволяет Гэвину срываться каждый раз по новой. Странно, как еще горло не сорвал. Послушный. Ледяной. Недосягаемый. Сука, камень. Хоть бы перебил. Хоть бы стал перечить. Рид ненавидит эту разницу в росте, он чувствует себя неполноценным. Здесь либо тащи табуретку, чтобы каждый раз быть выше, либо: — Колени, блять, подогни, чтобы я в глаза тебе смотреть мог, когда с тобой разговариваю. Гэвин Рид — не Хэнк, он к андроидам не привязывается. Рид ненавидит осень, Коннора и пятую рюмку в баре по пятницам во время бейсбольного матча. Осень — за меланхолию и апатию, обнимающих его одинокие плечи. Коннора — за то, что из его основы собрали с о в е р ш е н с т в о Ричарда. А пятая рюмка блокирует здравый смысл, Рид виснет на RK900 с таким доверием, что, если Ричарду взбредет в голову его убить, Гэвин будет не против. Пятая рюмка — и Ричард кажется не таким уж и гребаным. Пятая рюмка — и губы Рида сами находят, что и куда целовать. — И не... И не смей ко мне прикасаться, Ричи (по пьяни выговорить его имя просто иррационально сложно, приходится сокращать). — Детектив, анализ Вашей слюны при поцелуе говорит мне, что Вы в дрова. — Руки, блять...Не туда. И табуретку принеси. Я, блять, не достаю. Я не хочу... Не хочу целовать твои ключицы. Мне нужен рот. Или колени... Ты уже знаешь, что с ними делать. Ри-и-и-ичард. Спешно, дерзко. Гребаная железка, сводящая с ума. Гэвин Рид не похож на Хэнка Андерсона, нет-нет. Абсолютно. — Какой же ты охуенный, Ричард, — на грани, скуля, выстанывая, вымаливая. — Но я тебе этого не говорил, усек? — Уже в пятнадцатый раз усек, детектив. А теперь завалите ебало и поцелуйте меня. А Ричард у Гэвина не такой воспитанный, как Коннор у Хэнка. Говнюк нашел себе говнюка. Падать с головой в очередного андроида, присланного из CyberLife — диагноз полицейского участка Детройта. Гэвин думал, что эта традиция не про него. Рида она, как видите, стороной не обошла.