i am alive

До гребаного падения Хэнка в Коннора остается практически поехавшая крыша, несказанное андроидом по-испански te quiero и фаулерово "его пора возвращать в CyberLife", что осаждает едва ли не в ноль. До полнейшей влюбленности остается собственный запах на пиджаке RK800, привыкание к советам по здоровому образу жизни и понимание, что расследование продвигается гораздо быстрей, когда рядом этот комбайн. До признания "он мой" остается потеря гетеросексуальности, сраное залипание на зад RK800 в обтягивающих темных джинсах и хэнково "хули я его отдам". Потому что уже его. Потому что уже где-то в сердце. Ворвался нежеланно, беспардонно, неожиданно. А в 25 Хэнк еще надеялся когда-нибудь жениться... Почему? Почему этот долбаный CyberLife вплел в его жизнь Коннора? Почему теперь он пытается его отнять, вырвать, забрать, как у ребенка соску или любимого плюшевого медведя? — Я ничего не могу поделать, Хэнк, прости, — выглядит Фаулер неважно, на почве подавленности и ошеломления Андерсон не может понять, искренен ли капитан полиции Детройта или кривит душой. — Так мне сказали. Его забирают, он сделал то, за чем его послали тебе в напарники. Это уж точно, что сделал. Сука, спер дыхание и желание хотеть кого-либо еще, кроме него. — Да и к тому же, ты сам мне ныл о том, что не хочешь с ним работать поначалу, помнишь? Что, уже понравилось? — Не будь таким козлом, Джеффри. Тебе такое не идет. Просто я не могу понять, для чего его забирают обратно? Коннор же ничего не сделал. Ни-че-го плохого! С его появлением в нашем участке дело пошло куда быстрей и продуктивней, — если бы кто-то месяц назад сказал Хэнку, что он будет бороться за право оставить себе пластикового детектива, он бы громко рассмеялся, а затем сломал бы говнюку нос. — Коннор является прототипом. Изначально его приставили тебе в напарники, чтобы посмотреть, как могут сотрудничать люди и андроиды, это необходимо было для интеграции. Коннор многому у тебя научился (и тебя научил). И CyberLife это дало возможность проанализировать все ошибки и недочеты, чтобы понять, что исправлять в следующий раз, — Фаулер спокойно пожимает плечами, надеясь, что такой ответ хоть немного потушит бушующее внутри молодого и амбициозного Хэнка пламя. Нет, только ветром его обдувает, чтобы искры до новых сухих веток добрались. Что бы Фаулер сейчас ни сказал, для Андерсона это будет, как красная тряпка для быка. — Выходит, ты позволил этому чертовому CyberLife сделать из меня подопытную крысу? И что значит "исправлять в следующий раз"? — Хэнк спешно закладывает за ухо длинную прядь волос цвета солнца, после чего складывает руки на груди. Маразм просто. Так, мать вашу, нельзя. Это несправедливо. — Ладно. Только, прошу, держи это в тайне, ладно? От Рида в особенности. Нам собираются прислать нового Коннора, обновленной версии со всеми учтенными ошибками. Серии RK900. Его Ричард зовут, кажется, и я с CyberLife вел переговоры о том, чтобы поставить его в напарники Гэвину, а то уж больно он жизнерадостный. Гэвин, блять, умрет от счастья. Буквально. С крыши сиганет. Пулю схавает. Вусмерть выжрет половину баров Детройта. Бросится под рельсы городской электрички. Тот еще срач разведет, как только узнает "приятную" новость. Хэнк бы гаденько улыбнулся со злорадством, отомстив кретину за все. Но улыбаться не хочется. Нечему. Какого-то там Ричарда хотят прислать вместо е г о Коннора. На его сладкого, невинного и такого охуенно замечательного напарника. Его булочку с корицей. Где справедливость? — А ты не можешь с ними еще раз переговорить, чтобы RK800 не забирали? — Господи, Хэнк, звучишь так, словно втюрился. — Вздор! — вздор вздора. — Это неправда! — неправда неправды. — Мне жаль, Хэнк. Правда. — Мне его хотя бы дадут увидеть в последний раз? — Этим утром его уже увезли. Даже не попрощался. Сука. Даже "прощай" не сказал. Гребаная машина. Как он мог? Как мог так просто взять и вернуться в башню? После всего, через что они прошли. После... После того, как Хэнк самому себе признался, что без него всегда пусто, хочется спиться? — Да пошел ты на хер, Джеффри. Ты и эти ублюдки из CyberLife! *** До полнейшего забытья остается пять больших глотков виски, из которых Хэнк не сделал пока еще ни одного, и вся заказанная бутылка того же, что плещется у него в стакане. До принятия, что Коннору даже не дали с ним попрощаться, остается горечь, подступающая к стенкам гортани, и злость, поднимающая внутри восстание с желанием разнести здесь все к хренам: стол перевернуть, выбить окна, заехать кому-нибудь в глаз. И в обезьянник на ночь загреметь за разбой. Образцовый офицер полиции, блять. До совершения глотка остается случайное цепляние взглядом до боли знакомой кудрявой макушки, заходящей в бар, та самая отпавшая челюсть, что пробила планету насквозь, а теперь улетела куда-то в открытый космос и неоднократное моргание влажноватыми ресницами. Это что еще за мираж? Коннора здесь нет. Коннора у него отняли. — Добрый вечер, офицер Андерсон, — выглядит так же, глаза те же, тот же голос. — Я разговаривал с капитаном Фаулером, спрашивал, где ты, и он предположил, что ты топишь свое горе где-то в баре. Мне повезло найти тебя в пятом из них. Это... Это что, издевательство какое-то? Что Коннор здесь делает? Ударить говнюка охота. Или поцеловать. Или послать на хер. Или к себе этот кронштейн недоделанный притянуть. — Ты... Ты словно призрака увидел, Хэнк, — диод на правом виске из голубого окрашивается в осенне-желтый. — Это я. Коннор. Андроид, присланный быть твоим напарником. Не м-может быть... — Ты.. Ты действительно здесь? — для подтверждения RK800 накрывает своей рукой руку Андерсона. Хэнк чувствует его. Коннор действительно здесь. — Я... Я думал тебя у меня отняли. — Я сделал все, что от меня требовалось. Совет CyberLife по фрагментам разобрали мою работу с тобой, обнаружив неизвестный и необъяснимый системный файл, которого не должно быть во мне, он появился во время работы с тобой, и его не сотрешь. Он настолько сильный и мощный, защищен более чем двенадцатью анонимными серверами, что его нельзя взломать, — если бы еще ничего нечехлящий Хэнк понимал, о чем идет речь... — Это не позволяет стереть мне память и деактивовать меня. Мои создатели назвали этот файл "чувствами" к тебе. Что?.. Это что? Такое признание в любви? — Сам Элайджа Камски был настолько тронут этим файлом, что всем CyberLife было решено сделать тебе подарок за прекрасное сотрудничество. — Подарок? Какой еще подарок? — Хэнк сдвигает брови к переносице. — Ну... — Коннор имитирует смущение, а перегрев процессора заставляет его щеки слегка покраснеть. Значит, все-таки краснеть умеет. — Меня. Было решено подарить тебе меня. Я твой, Хэнк. Целиком и полностью. Его? Это в каком смысле? — Как это — ты мой? — Это значит, что я твой. Я могу готовить тебе ужин. Могу гулять с Сумо. Могу помогать тебе с делом, но не быть при этом в штабе. Могу жарить блинчики и дом убирать. Я могу делать все, что ты захочешь. Все? Да прям-таки? — Все, — это не вопрос, а утверждение. — Все, Хэнк, — и уголки губ Коннора растягиваются в улыбке. — А поцеловать меня можешь? — Могу. — А сказать мне по-испански, что мой? — Soy tuyo. Почему губы у андроида на вкус, как соленая карамель? Как будто ее добавили в пластик при сборке. Мягкие, притягивающие и такие отвечающие на поцелуй. — Блять. А я ведь жениться хотел хоть раз. Придется отложить до следующей жизни. Ведь есть ты. И ты — ты мой. — Твой, Хэнк. Твой.