***
Ну вот, еще Минхёка на мою голову не хватало. Такое ощущение, что я личный психолог для этих ребят. Вообще, всё это забавляет, но, серьёзно, как человек в двадцать два года не понимает, что он влюблён? Половину перерыва на него потратил. Не знаю, как относиться к его чувствам к Кихёну. С одной стороны, может быть, Ю и стоит переключиться на кого-то другого. С другой — стоит ли переключаться на кого-то вроде Ли? Он не вызывает у меня доверия, потому что немного… Больной на голову? Экспрессивный? Сам не знает, что хочет? Определённо — всё это. До сих пор чувствую вину перед хёном за то, что помог Хёнвону осознать свои чувства. Махинации Минхёка, конечно, тоже сыграли своё дело, но я тот, кто прямо указал Че, что он любит Вонхо. Потому теперь понимаю — не могу просто свести Ю с тем же Минхёком, не хочу, чтобы он снова страдал. Вдруг Ли, почувствовав взаимность, бросит его? Слишком непредсказуемый тип.***
— Ты не ко мне? На работу? — Хёнвон строит разочарованную мордочку, что хочется переиграть планы, но квартира сама себя не оплатит. — Да, пару часов пораздаю флаеры, потом к тебе, Кихён все равно только через три часа подъедет. Хочешь тоже поработать? — Ой, нет, — улыбается неловко, — пойду лучше посплю, разбудишь тогда. — Не к Вонхо? — удивляюсь, ожидая, что сон ушел на второй план при начале их отношений. — Не думаю, что, если попаду в его дом, уйду оттуда скоро, — о, боги, Хосок, если мне достанется такое же чудо, что будет так мило смущаться, я станцую стриптиз на главной площади университета. Почему-то всё время обращаюсь к Вонхо, думая о Хёнвоне. Это его аура собственника так ощущается? — По какой-то причине стыдно даже мне… — П-ф-ф, не верю! — смеётся и уходит, напоминая, что очень нас ждет.***
Единственный человек, ничего меня не просящий, выходит из кафе, где работаю, с пакетом мороженого с собой. — О, привет, — улыбается с милыми ямочками на щеках, — Работать? — У меня есть только работа и четыре придурка, которые не могут разобраться в своих отношениях, — улыбаясь в ответ, пожимаю плечами и развожу руки в стороны. — Прости, но Минхёка тебе подкинул я, потому что у меня не получилось ему доказать, что он влюблён, — говорит на смеси английского и корейского, постоянно вздыхая, вспоминая слова, выглядит нелепо и забавно. — То есть ты сбагрил мне Минхёка, а сам пошёл со спокойной душой есть мороженое? Не стыдно ли тебе?! — Ставлю руки в боки, будто злюсь. — Могу с тобой поделиться, ты же малиновое любишь, у меня их два, — без грамма раскаяния в суженных улыбающихся глазах. — Лучше отработай, — делаю хитрое выражение лица, а он вдруг розовеет. — Не знаю, о чём ты там подумал, но остаток этой недели и следующую ты со мной раздаешь листовки после занятий. Уяснил? — такой внезапно растерянный. — Может, всё-таки мороженку? — уже с надеждой смотрит Ли. — Мороженка вкуснее после хорошей активности, — ну, и как подобную фразу произнести просто, а не у самого уха, проходя мимо, касаясь его плеча своим. Никак. Зачем? Одному Богу известно. Просто я люблю провокации, интриги и другие развлечения с людьми, которые не всегда до добра доводят — ничему жизнь не учит. Смотрю с вызовом, и он принят. — Ну что же, раз ты так настойчив, то я уж отплачу, — улыбается, вновь демонстрируя милые ямочки на щеках, и уходит отдать мороженое на хранение в морозилку, пока я делю стопку флаеров, естественно, поровну — ему больше.***
— У тебя с глазомером плохо? Как могло так произойти, что ты уже всё раздал, а у меня штук пятьдесят осталось? — возмущается по-детски Чжухон. — Это профессионализм, — улыбаюсь как можно очаровательнее. — А теперь можно и по мороженому, ты мне малиновое обещал, — забираю оставшиеся флаеры у парня из рук, проходясь пальцами легко по запястью и ладони. Мы примерно одного роста и взгляд от него не спрятать. — Я скажу Минхёку, чтобы он тебя не грузил, отдохни, нельзя вечно помогать другим, помоги себе, подумай о себе. — Дело не в них. Ну, то есть… И в них тоже. Да, я просто устал. Наверное, переезд в Корею был плохим решением, — Какого хрена я так волнуюсь, что говорю слишком много информации, которую ему знать не надо? Он мог бы промолчать, сделать вид, что не заметил. Я знаю, зачем делаю все эти махинации — пытаюсь зацепить людей, я тут так одинок, что мне нужно найти кого-то своего, целиком своего, потому что Хёнвон и Кихён погрязли в любви и драме. Они со мной, но не мои. Я устал рассчитывать только на себя, без возможности рассказать обо всех своих трудностях и опасностях пережитых, мне тяжело, иногда до обмороков, но я всё равно продолжаю работать, устраивать жизнь других и всегда улыбаться. Жаль, что этот парень не выглядит надежным. Чангюн, держи свою натуру в ежовых рукавицах, не дай себя неправильно понять. — Рано судить о верном и неверном, — устраивает гнездо мне на голове и уходит, оставляя упаковку малинового мороженого. — До завтра, — Чжухон, ты ведь даже не знаешь, но я назвал малиновое просто посмотрев на твои волосы, но рад, что оно понравилось. Странное чувство. Обычно я знаю секреты всех вокруг, а тут раскрыли, пусть и не полностью, меня. И даже не кто-то из самых близких. Сейчас я должен помочь Кихёну, а потом да — я отдохну. Наверное.***
POV Кихён Правильнее всего описать мое состояние, как заебался. Причём, довёл меня в итоге не Вонхо, начав встречаться с Хёнвоном, а Минхёк. Что он вообще творит? И почему я поддался? Совсем идиот. Расплакался, когда думал отвлечься на Хёну, а этому придурку дал себя лапать — и, вроде, уже столько дней прошло, а иногда кажется, что его пальцы до сих пор под моей футболкой. Что за дьявол! Нашёл же время ко мне приставать. Неделю избегал Хёнвона и виделся редко с Чангюном, с которым мы говорили обо всём, кроме отношений. И в итоге, проведя выходные в полном одиночестве, решил — надо открыться Че. Ведь всё равно у нас уже не будет нормальных дружеских отношений, мне не перебороть себя. Никто и ничто не будет, как раньше. Но он не знает, почему так, а врать мне не хочется. Лучше сказать правду. Прихожу в гости к Хёнвону, он заказал пиццу, поставил последние «Звездные войны» на ноуте, не найдя годной комедии, и всё было вроде бы по-старому, но только для Хёнвона, потому что я был напряжен, а Гюн ждал, когда его дерну, что готов, чтобы он вышел. В итоге мы досмотрели фильм, и Им не стал больше ждать моего знака. — У меня важный звонок по работе, я отойду минут на десять. Извините, ребят! — выбегает он с телефоном. — Вечно он такой занятой… как ты, Ю? Выглядишь очень уставшим. Опять учишься круглые сутки? — Хёнвон, — сажусь официально перед ним. — Эм, что такое? — замечаю полную растерянность моим поведением. — Прости, но, если я не скажу, буду мучиться ещё неизвестно сколько, и на дружбе это скажется в любом случае, — кланяюсь в пол под его причитания, чтобы я расслабился и вернулся в нормальное положение. — Я люблю тебя, Хёнвон. — Руки, что только были на плечах, побуждая подняться, больше не касаются, и воцаряется тишина. Зачем-то повторяю, уже подрагивающим голосом, — Я люблю тебя. Кажется, прошли ни секунды, ни минуты, а часы, пока он всё-таки ни отзывается. — Кихён, ты ведь всё знаешь. Я не понимаю, как мне реагировать, но, наверное, стоит это переварить прежде, чем отвечать тебе что-либо. Но, мы не сможем быть парой, прости… — слышу, как тяжело ему даются слова. — Понимаю, — шепчу, чтобы не выдавать подступающие слёзы, почему-то по-японски, не смотря на него, выхожу из комнаты, квартиры, беру за руку Чангюна, стоявшего за дверью и веду к себе домой. — Пожалуйста, не оставляй меня сегодня. — Хорошо, — он достает телефон, — Хёнвон, я останусь у Кихёна, прости, не вернусь. — Мне стало спокойнее, что и на моей стороне кто-то есть. — Спасибо. Особенно я благодарен, что он ни о чём не спрашивает. Просто рядом.***
POV Хёнвон Как мне реагировать? Он ведь знает, что я отвечу. Больно отказывать человеку, который нравится, однако нравится по-другому. Сможем ли мы вновь общаться — огромный вопрос, который ещё долго останется открытым, ведь ему тяжело наверняка. И именно из-за меня, будь на моём месте кто-то другой, я смог бы утешить друга, а тут… Рад, что Чангюн остался с ним. Вот только и мне нехорошо. Не хочу быть один, но и Хосоку говорить о чувствах Кихёна мне страшно, ведь наверняка попытается узнать, в чём дело, не знаю, как он отреагирует. Пойти к кому-то из Ли? Опять же, Хосок узнает… Хотя. Чжухон интересовался Чангюном, так что можно сделать обмен: информация на молчание. Хёнвон: «Пожалуйста, не говори Хосоку, что я пишу. Но не мог бы ты побыть со мной? К сожалению, это не то, что я могу рассказать Шину. Взамен я расскажу что угодно о Чангюне» Чжухон: «Откуда ты знаешь, что меня Им интересует?» Хёнвон: «Хосок проболтался» Хёнвон: «Ой. Выдал» Чжухон: «Эх ты. Своего же парня» Чжухон: «Пошли в бар? Кажется, мне надо запить этот день» Хёнвон: «Кинь адрес»***
Через два часа я пьян, чему безмерно счастлив выпил я немного, так что музыка, духота, атмосфера всеобщего веселья меня пьянят даже больше. Чжухон доволен, ведь я очень много болтаю, даже когда мы танцуем. По словам младшего, Хосок убьёт нас обоих. — Он же не знает, где мы… — Извини, — понимаю, что зря затеял всё это, хочу убежать, однако Чжухон держит меня. — Не будь дураком, Че, Вонхо любит тебя, чтобы у тебя ни произошло, можешь доверять ему. Не за чем напиваться. — Если это было так, я бы сразу к нему пошёл! — от бессилия застываю в руках младшего, и он сам ослабевает хватку. — Расскажи ему! — перекрикивает парень музыку. — Мне Кихён в любви признался, как мне, блин, сказать ему?! — возмущаюсь ещё громче. — Все и так знают, что Кихён… — замолкает, видя мое лицо. Стоп. Алкоголь, уходи. Так я что, один ничего не знал? Не понимал, не видел, не слышал… А Чангюн? Чангюн тоже был в курсе? Вы все обманывали меня?.. Думаю, но не произношу, мне тяжело, мне здесь плохо, плохо от всех этих мыслей, срываюсь с места, на воздух. — Постой! — меня не остановить, хочу уйти от этого шума. Ли хватает у выхода на улице, а я на автомате бью его в челюсть с разворота — кажется, моя кисть пострадала больше. — Что происходит?! — Вонхо в шоке и хочет приобнять меня, однако дёргаюсь и избегаю этого, а он не понимает. Да, откуда ему знать. — Хёнвон? Вижу страх в его глазах. Что мне делать? Я зол. Я обманут, причём, всеми. Но мне больно видеть этот взгляд — хочу утешить и сказать, чтобы он не переживал. Чжухон не лезет. Единственное умное решение с его стороны. Понимаю, что бежать мне некуда и смысла нет, всё равно все эти дурацкие разговоры будут. Так что просто вздыхаю, садясь на корточки. — Хёнвон, — руки Хосока, когда они стали такими любимыми? Почему всё так быстро происходит? Я устал. Очень устал. — Эй, не падай. — я не пьян, просто мне хочется, чтобы он обнял меня, но не показывать же ему это желание, учитывая свои обиды. Чувствую себя принцессой, пока несёт меня на лавочку, и слушаю пересказ Чжухона о том, что случилось. Только вот мне так спокойно с Вонхо, что в итоге засыпаю.***
Просыпаюсь между Хосоком и Чжухоном. Сушняк и больная голова, что и следовало ожидать, хорошо, что мало пил. Хосок с закрытыми глазами, но копошится пальцами в моих волосах, то устраивая бардак, то приглаживая. Он пинает Чжухона через меня ногой и хрипло бурчит: «Доспи на диване». Получает в ответ недовольное: «Твою мать», — но младший всё же уходит послушно, судя по звукам, всё-таки споткнувшись где-то на лестнице. — Нам не стоит его проверить? — Нет, — совсем другой Хосок. Не нежный, а страстный, ох уж эти глубокие поцелуи с ним. Я еще не до конца трезв, и всё же уверен, что целоваться со мной отвратительно, потому что во рту затхлое послевкусие алкоголя, из-за чего отталкиваю его. — В чём дело? — Как в чем? Я противный. Есть жвачка? — смеётся громко — как всегда, но всё же находит мятное спасение с карманах джинс на полу. Вонхо в плотно обтягивающей чёрной футболке, благодаря которой видно все очертания его прекрасного тела и бугорки сосков. Понимаю, что следит за моим взглядом. — Хосок?.. — сжимаю край его футболки у талии. — М?.. — довольно улыбается, поворачиваясь на бок, лицом ко мне. — Что если?.. — действительно, зачем давать мне договорить? Зачем меня вообще слушать, когда можно просто наброситься, украсть языком жвачку, прилепив её к каркасу кровати, и продолжить без неё трахать языком мой рот? Поцелуем это назвать сложно. Уступаю по всем фронтам — не могу совладать с его ритмом и задыхаюсь от глубоких проникновений языком; не в силах сопротивляться, когда его руки стаскивают с меня одежду, творят что хотят с моим телом, иногда даже больно сжимая бедра. — Понежнее можно? — отрываю его от покусывания соска. — А ты не исчезнешь? — взгляд абсолютно не концентрируется на моём лице, хотя смотрит именно туда. — Идиот, — тихо вздыхаю и глажу его волосы, а он кончиком языка ведёт по соску и спускается ниже, целуя живот, расставляя как ему удобно мои ноги, сгибая в коленях, и проходясь с несильными засосами по внутренней стороне бедра, от чего хочется сомкнуть ноги, но сильные руки удерживают на месте. Язык скользит от основания полутвердого члена к головке, рот вбирает её, освобождая от крайней плоти губами, а я выдыхаю очень пошло его имя, полностью возбудившись, крепко сжимая в кулаках простыни. — Да? — буднично отзывается Хосок, будто мы в библиотеке. Он вновь собран, судя по пристальному взгляду чёрных глаз с широкими от возбуждения зрачками, но без той пелены, что даже немного напугала меня. Он-то собран, а я разложен в прямом и переносном смыслах. — Хочешь сказать мне что-то важное? — Хосок, — вновь вздыхаю я, потому что он не дожидаясь ответа, идёт с мокрыми поцелуями по моему фаллосу. — Пожалуйста… — Что «пожалуйста»? Только не говори, что перестать. — Поцелуй меня, — только я договариваю — его губы на моих. Нежно, не как минут десять назад, зато он вновь близко ко мне, подаётся вперед, потираясь о мой член своим, понимаю, что он это делает бессознательно. Зато теперь я наконец-то сам могу лучше изучить его тело, проходясь пальцами от плечей до ягодиц, возвращаясь по позвоночнику к шее и рукам, согнутым в локтях по обе стороны от моей головы. — Я не говорил тебе этого ещё, — бурчу ему в губы, водя пальцами по ключицам, сам же ощущая, что краснею, — Я люблю тебя, Хосок. Мой парень даже в растерянности прекрасен, смотрит в глаза, ещё больше нагоняя жара к щекам. — Спасибо, — шепчет уже в ухо, вплотную прижимаясь ко мне, вынуждая переместить руки ему на плечи, а мне так понравились те косточки… Хотя. Есть ли что-то, что мне в нём не нравится? — Спасибо — немного странная реакция. — Ты не говорил мне это, и я боялся, что в любой момент от меня уйдешь, вернувшись к своей привычной жизни… — щекочет горячим дыханием шею. — А теперь у меня будто появилась гарантия, что ты — мой. — Ещё не полностью, но я даю тебе шанс это исправить, — отстраняется и смотрит внимательно, а я отвожу взгляд, потому что это слишком смущает. — Уверен? — в ответ притягиваю его сразу для глубокого поцелуя, не хочу, чтобы он слышал мой неровный голос, потому поговорим на языке тела — всё равно в обычной речи мы часто друг друга не понимаем. Толкаю Хосока немного в бок, намекая, чтобы он перевернулся, ведь так долго был в неудобном положении надо мной. Возбуждение немного спало за разговором, коротким, но очень важным. Я впервые сверху, открыт перед ним, зато для рук больше простора: прохожусь по полюбившимся ключицам пальцами и наклоняюсь, чтобы сменить их языком, опуская руки ниже, убеждаясь лишний раз, в какой он потрясающей физической форме. Хосок располагает руки на моих бедрах и медленно водит вверх вниз, сжимая, когда всасываю сосок, покручивая второй двумя пальцами. Никогда бы не подумал, но именно с Хосоком мне не хочется быть активом и вести в отношениях, он такой надежный — желанно всё возложить на него. Потому, чтобы спровоцировать Вонхо на более активные действия, решаюсь на пошлый для себя жест и, смотря ему в глаза, погружаю указательный палец в рот, причмокивая, затем большой, оставляя побольше слюны, возвращаюсь к играм с твёрдыми сосками, оттягивая один между скользких пальцев, от чего Вонхо наконец-то издает сдавленный стон. Чувствую, как его член твердеет подо мной, и от этого возбуждаюсь сам — настолько приятна его реакция. Поднимаюсь выше и оставляю пару засосов на шее. Он пользуется ситуацией и не даёт мне вернуться ниже к его телу. — Обопрись на колени и привстань, — шепчет в ухо. Я понимаю, что меня ждёт, но всё ещё не готов. Вздыхая, делаю, как говорит, и прогибаюсь немного в спине, получая поцелуй в плечо. Поглаживает одной рукой линию талии, другой шуршит в ящике тумбы, доставая лубрикант, а я пытаюсь отвлечься, забравшись ладонью под его шею и массируя загривок, пальцами другой руки и губами вернувшись к ключицам и плечам. По комнате разносится аромат мандаринов — Новый Год больше никогда не будет для меня прежним праздником детства… Я так и не готов ни морально, ни физически. Честно говоря, до сих пор не очень хорошо после вчерашнего чувствую, однако понимаю — сегодня сам же не устою. Наверное, это даже лучшее время, потому что я с небольшого похмелья, тело ватное и более расслабленное. Хорошо, что не очень много выпил вчера, хотя и вел себя, будто во мне несколькуо бутылок виски. Он не жалеет смазки, продавливая сфинктер одной фалангой, я напрягаюсь и вцепляюсь ногтями в плечи, утыкаясь лицом в шею. Понимаю, что надо расслабиться, но это очень сложно, Вонхо целует и извиняется, входя, несмотря на нвольное сопротивление и недовольный стон, на фалангу дальше, начиная двигать пальцем. Через минуту этих манипуляций так привыкаю, что второй палец оказывается полной неожиданностью, но Хосок добавляет смазки и я, уже подрасслабившись, впускаю его, принимая вслед и поцелуй старшего, очень ленивый, одними губами, изредка проходясь по тем, что напротив, языком. — Хосок, — у меня в долю секунды подкашиваются ноги и темнеет в глазах, — что сейчас было? — А он вместо ответа повторяет толчок уже тремя пальцами во мне — никогда ещё так пошло не стонал, аж слюни потекли. — Нашёл твою самую чувствительную точку, улыбается, убирая пальцы, и мы вновь меняем позицию. — Пожалуйста, не рассматривай меня в таком состоянии… — хочу сказать, что стесняюсь, но он вновь вставляет в меня пальцы один за другим, говоря жутко смущающие вещи вроде того, что я очень красивый, когда подаюсь в такт движениям его пальцев. Красивый для него, хотя закусываю губы, в испарине и с зажмуренными глазами. Что в этом может быть красивого? Вонхо вынимает пальцы, попросту вытирая их о простынь, а у меня есть время отдышаться. Копошится с презервативом, думаю, что успею собраться морально, однако всё тщетно — совсем скоро снова рядом, целует, пристраивая мои ноги у себя на талии и входя медленно, проникая сначала только головкой и давая привыкнуть, хотя не долго остаётся терпеливым. Я итак-то не тихий, по словам мамы Вонхо, что же было сейчас со стороны, страшно представить, в итоге закусываю плечо Хосока, продолжая издавать гортанные всхлипы, пока совсем не становится нечем дышать. — Не сдерживай себя, — шепчет, подаваясь вперед, крепче впиваясь пальцами в мои бедра. А я и не сдерживаюсь — не в состоянии просто, тем более, что он с геометрической прогрессией наращивает темп и находит снова ту самую точку простаты, отчего искры и слёзы из глаз потопом. Я будто проглотил огонь: все горит, мечусь, выгибаюсь, но выдохнуть его не удаётся, он лишь разгорается, пока я не сжимаю его внутри и по бокам ногами под злобно-возбужденное: «Ащщщ». Чувствую, как его член немного дергаётся во мне и начинает обмякать — столько странных ощущений. Трудно разогнуть обратно пальцы ног, а восстановить дыхание — и подавно. Лежу, всё также зажимая его бока ногами, без сил даже открыть глаза. Он на мне, уткнувшись в грудь лицом. Это было очень быстро по сравнению с нашей долгой прелюдией и, что странно, не так и больно, спасибо Вонхо, что хорошо меня разработал, хотя колечко мышц пощипывает, когда выходит из меня, и наверняка припухло. — Хёнвон, — вытирает мне большим пальцем слюну, собравшуюся в уголке приоткрытого рта. Вроде дышу полной грудью, но куда делся весь кислород? Мы выжгли его? — Ты прекрасен, Хёнвон. — расцепляет мои ноги и ложится рядом на спину, снимая контрацепт. Понимаю, что всё-таки двигать нижними конечностями доставляет дискомфорт. Да уж, прекрасен — лежу потный с раздвинутыми ногами, живот и грудь в моей сперме, блещу лубрикантом между ног, слюни со слезами текут, дышу, как туберкулезник. — Хосок, ты — извращенец, если подобное для тебя прекрасно. — Значит, я — извращенец. Хочу ещё… — Стоп! Серьёзно, не трогай меня, — прикоснись он к моему телу хоть немного сейчас, у меня встанет вновь, но сил нет, а выпитое вчера подожгло желудок от подобной активности. — Я физически не выдержу, пожалей меня, — заботливо укрывает меня одеялом, несмотря на то, какой я грязный, сам одевает футболку и домашние штаны без белья, сгребает к себе и утыкается через ткань в предплечье носом. — Я больше не буду ничего делать, обещаю. Так же нормально? — Да, Хосок, мы же можем ещё поспать? — Сколько угодно. — А учёба? — К чёрту. Этот день я хочу провести с тобой. Добрых снов. — Ребята, вы — садисты! — хренушки, а не добрых снов. Орёт во всю глотку Чжухон, врываясь к нам, получая сразу подушкой в лицо от Хосока. Ли тоже не остаётся в долгу, ею же кидается обратно, вот только попадает в меня, потому что я ближе! — Ли Чжухон, когда я смогу снова нормально ходить, ты ляжешь на долго!!! — ору уже я, воцаряя тишину на пару секунд, убиваемую в последствии нашим смехом. Как же мы все глупо выглядим. — Я схожу за рамёном в круглосуточный. И раз уж вы испортили мне утро… — Кто кому испортил! — возмущается Хосок. — То будьте готовы, что остаток дня мы проведём вместе. — Вали уже, — бубнит Хосок в одеяло, обнимая меня так сильно, что невольно издаю стон. — А-а-а, — Ли выбегает в смущении, закрывая уши. — Какой кошмар! Хочу стереть себе мозг! — Надо было сразу так сделать, — ржёт Хосок, хотя вот мне стыдно. И все же дурман алкоголя отходит, желудок даже не так болит, и я понимаю, что вообще-то у нас есть серьёзные темы для разговора. На моём лице, видимо, всегда всё написано. — Пожалуйста, давай именно сегодня забудем обо всём и просто насладимся друг другом? — И Чжухоном… — У-у-у, я его выгоню! — сокрушается мой… парень. — Я уже не могу переключиться. Вы все знали, что Ю меня любит? — С самого начала. У нас была честная борьба за твоё сердце! — Честная? — поднимаю одну бровь. — Честно — это когда знают все абсолютно. Так, чтобы был выбор. — То есть ты допускаешь, что мог бы его полюбить? — Мне страшно, но он такой привлекательный, когда ревнует, что не могу себя заткнуть, пусть продолжает так смотреть, а о Ю и предателе Чангюне подумаю позже. — У меня не было возможности даже представить, как было бы с Кихёном, так что не знаю. — жму плечами. Доигрался, добился желаемого, — Вонхо, пожалуйста, пощади… — Но мой голос не так серьёзен, как раньше, и он это чувствует. — Меня не хватит на второй заход. — Понимаю. Я возьму ответственность за твои страдания языком. В этот раз слово язык именно то, что требуется. Кажется, трудности перевода подошли к концу и мы начали понимать друг друга идеально, сплетая юркие языки, жарко выдыхая друг другу в рот пламенный воздух.